– А сумка? – не унимался одноглазый.
Щуплый хотел уже кинуться в драку:
– Ты что, ох…ел? Пошел ты со своей сумкой! В тюрягу хочешь?!
– Чего же я, зря, что ли, в воду лазил? Никуда не пойду, пока не отогреюсь. Я замерз, – одноглазый подсел ближе к костру. Подбросил в огонь дров, чтоб лучше горели, взял с земли остаток порванной газеты «МК», но, прежде чем бросить ее в костер, уставился единственным глазом на крупную фотографию молодой женщины.
Жаль стало жечь такую красавицу.
Одноглазый с интересом рассматривал ее лицо и причмокивал, словно целовал блондинку.
Щуплый бесцеремонно вырвал газету из его рук и тоже посмотрел:
– Постой… Япона мать! Так ведь это ее башка лежит в сумке! Смотри, тут приписано – за сведения обещается солидное денежное вознаграждение.
С газетой в руке он сбегал к сумке, осторожно, за волосы повернул голову женщины к себе, чтобы получше разглядеть.
– Ну так и есть, она! Вот и родинка над губой. Позвонить, что ли? За вознаграждение-то, а? Чего скажешь?
Одноглазый так и не понял, шутит ли товарищ или говорит серьезно.
– Давай, позвоним. Денег дадут, – согласился он.
– Или по роже! Бабешка эта, видать, не из простых, раз за нее такие деньги обещают. Нас грохнут. Или менты посадят. Навесят убийство этой бабы и посадят.
– Но деньги бы нам пригодились. Зима скоро. Жить-то надо как-то.
Щуплый бродяга почесал свою всклокоченную бороденку. Лицо его сделалось плаксивым. Стало жалко и себя, и одноглазого. Сказал, растрогавшись:
– Все правильно. Но рисково. Вдруг нарвемся?
Одноглазый не хотел уступать.
– Давай рискнем. Мы же ее не убивали. Скажем все, как было. Че, менты совсем дураки, что ли? Поймут небось.
И щуплый сдался.
– Ну, давай, – без уверенности в голосе сказал он. Нехорошее предчувствие вселилось в душу бродяги.
Глава 20
Когда жена Ольга вечером не вернулась домой, Станислав Николаевич Байдиков забеспокоился. И сын Дениска пристает: где мама? А что ответить, Станислав Николаевич не знал.
Около десяти вечера он позвонил в Лапинск родителям Ольги.
Но там жены не оказалось.
Всерьез перепуганный тревожным сообщением, ее отец сказал, что Ольга уехала около пяти часов назад.
Подождав еще часа два, Станислав Николаевич позвонил дежурному ГИБДД и, назвав номер «Фиата» жены, поинтересовался: не попадала ли машина с таким номером в дорожную аварию?
Дежурный обещал проверить и попросил перезвонить через десять минут.
Станислав Николаевич сидел возле телефона, как на иголках, следя за стрелкой на часах и подгоняя ее неторопливый ход.
Потом дрожащим от волнения пальцем, сбиваясь, тыкал в клавиатуру с цифрами.
То, что он услышал от дежурного, заставило его взволноваться еще больше:
«Боже милостивый! Машину нашли, а Ольги в ней нет! В таком случае, где она?» – эта мысль засела в голове, как игла.
– Может, вы проверите еще раз? – попросил Байдиков.
– А что тут проверять? Вашей жены в машине нет и не было на момент обнаружения автотранспорта, – сухим тоном отрапортовал дежурный и предложил ему приехать и самому осмотреть машину, которую гаишники отбуксировали на стоянку.
Байдиков съездил.
«Фиат» оказался Ольгин.
– Вот видите, кровь в машине, – показал он на маленькое бурое пятно на панели. – Это ее кровь.
Приехавший с ним капитан ДПС, похоже, не заинтересовался этим сообщением.
– Она могла ковырять в носу и раскровить его, – проговорил он с откровенной издевкой. – В машине нет следов, указывающих, что ваша жена получила травму. Посмотрите сами повнимательнее. А то, что машину обнаружили в канаве, еще мало о чем говорит. Обзвоните больницы, морги, – предложил он. – Машину могли у вашей жены угнать и бросить за городом.
И Байдиков понял: «Он лепечет все, что придет в голову, лишь бы побыстрее отделаться от меня».
– Вот что, гражданин, – сказал капитан. – Пишите расписку и забирайте машину. А если супруга не явится домой и утром, подавайте в розыск.
Станислав Николаевич машину забирать не стал.
Подождав двое суток, он приехал в редакцию «МК» и, оплатив за целую полосу, попросил разместить на ней объявление и крупную фотографию жены.
Ждал: может, кто-то откликнется, сообщит хоть краткие сведения о судьбе Ольги.
Но прошло четыре дня, и никто не позвонил. И только на пятый день в половине девятого утра в квартире раздался звонок.
Странный голос, скорее напоминавший лепет пьяницы, заговорил про газету, про объявление и денежное вознаграждение.
– В газете написано все правильно. Будет вам вознаграждение. Скажите, куда нужно подъехать? – убитым голосом спросил Байдиков. Поверить не мог, что Ольги больше нет. И в глубине души надеялся на чудо.
«Может, напутал чего этот алкаш»?
«Мерседес» с личным водителем уже стоял возле подъезда.
Глава 21
Расстояние в два десятка метров от своего «мерса» до берега реки Байдикову показалось непомерно длинным.
На негнущихся ногах шел в одночасье постаревший человек. И чем ближе подходил к сумке, тем больше горбился.
Горе давило его к земле.
«Вдруг и в самом деле она?» – казалось, сердце вот-вот вырвется из груди, так ему стало тесно.
Оба бродяги уже поджидали его около раскрытой сумки.
– Не обманул бы только с деньгами, – с сомнением зашептал одноглазый. Хотя этого «нового русского» и привезли на иномарке, но доверия он не внушает. Никакой солидности. Одет слишком просто.
– Может, это и не его баба? Тогда вместо благодарности жди синяков от ментов, – тихонько ответил ему щуплый.
Станислав Николаевич подошел, но, боясь заглянуть в сумку, спросил:
– Где?
Хотя и так все было ясно. Вот сумка, в ней труп.
Одноглазый бродяга ответил за двоих:
– Вот. В сумке. Посмотрите.
Маленький бородатый грязнуля стоял, переминаясь с ноги на ногу, с обрывком газеты в руках, где была фотография Ольги.
«Может, обознались мужики?» – мелькнула, обнадеживая, мысль. Все на свете бы отдал, лишь бы Ольга была жива!
Байдиков горестно вздохнул и, набравшись мужества, заглянул в сумку. Он внушал себе мысль, что это не она, посторонняя женщина. Не может быть ее там. Но увидел знакомые черты. Это было лицо Ольги. Он даже потрогал его.
Видно, смерть ее оказалась слишком мучительной.
Полуоткрытый рот будто говорил о том, что она в последний момент отчаянно кричала или молила о помощи. Байдиков понял, что этого он так никогда и не узнает. Зато это знает тот, кто убил ее. По-видимому, он наслаждался ее мучениями. На теле синяки. Шея исполосована ножом. И, скорее всего, она была еще жива, когда убийца отсекал ей голову. Похоже, топором…
– О, боже милостивый! – застонал Станислав Николаевич и отшатнулся, почувствовав себя нехорошо.
Если бы не стоящий рядом водитель, он рухнул бы на землю. Но тот вовремя подхватил Байдикова под руку.
– Где вы нашли ее? – спросил он у бомжей, хотел еще что-то добавить, но горло перехватило. Стоял с позеленевшим лицом, на котором отчетливо проступали морщины.
– Ночью. Сегодня ночью на мосту остановилась машина. Потом топот. Ходит кто-то, – начал объяснять щуплый бродяга.
– Сколько их было? – глухим голосом спросил Байдиков.
– Один он был. Один. Волосы кучерявые. Лицо такое вытянутое и с бородкой. Когда он прикуривал там, на мосту, я его разглядел.
– А машина какая была? – спросил водитель, недружелюбно посматривая на бомжей. Не внушали они ему доверия. Такие и соврать могут. Может, сами замочили жену шефа, а теперь мелют всякую чушь, чтобы поживиться на их горе.
– Машину мы не видели, – за двоих ответил одноглазый. – Мы боялись очень.
– Когда он уехал, мы дождались утра, а потом он, – кивнул щуплый на своего товарища, – слазил и достал сумку. А в ней…
Байдиков рухнул на колени, схватив ледяную, обескровленную руку жены, уткнулся головой в сумку и заплакал.
– Прости! Прости, милая! Не уберег я тебя. Не защитил. Прости, Оленька. Но я клянусь тебе. Я найду убийцу. Обязательно найду, чего бы это мне ни стоило. Он от смерти не уйдет. Клянусь, милая!
Водитель Байдикова, крепкий широкоплечий парень, наклонился и поднял шефа под руки.
– Станислав Николаевич, пойдемте к машине. Пожалуйста.
– Но здесь моя жена, – повернул к нему Байдиков жалкое лицо.
– Я знаю. Но помочь ей вы уже не сможете. Надо милицию вызвать, – утешающе произнес водитель и покосился на бомжей. Не хотелось, чтобы эти замухрышки видели его шефа в таком состоянии.
– Милицию? – Байдиков точно не понимал, о чем говорит водитель.
– Да. Чтобы зафиксировали все. Пойдемте. Подождем их в машине. Мы не должны ничего трогать. А убийцу мы найдем. Пойдем, – и он повел Байдикова к машине.
– Хозяин! – окликнул Станислава Николаевича щуплый бродяга.
Байдиков остановился, медленно обернулся, блуждая взглядом по лицам обоих.
Грязнуля показал обрывок газеты с фотографией Ольги.
– А-а, – Станислав Николаевич вспомнил про обещанное вознаграждение и, достав из кармана пачку сторублевок, бросил к ногам бродяг.
– Сколько он дал? – дрожащим от радости голосом спросил одноглазый.
– Десять тысяч! – ответил щуплый, судорожно пряча деньги в глубокий карман рваного пиджака.
Водитель Байдикова спустился к ним на берег:
– Вот что, доходяги, никуда не уходите до приезда ментов. Поняли? – предупредил он грубо.
Оба молча закивали головами.
Водитель с пренебрежением глянул сначала на одноглазого, с которым был одинакового роста, потом на маленького грязнулю.
– Ну, смотрите, пидоры, если вы ее… Собственноручно застрелю, – пригрозил он тоном человека, в чьем обещании лучше не сомневаться.
– Ни-ни, – в один голос заговорили бродяги. – Мы здесь ни при чем.
Водитель недоверчиво посмотрел на обоих и пошел к машине.
Когда он ушел, щуплый сказал:
– Я же говорил, морду набьют. Менты приедут и отвалтузят.
Но одноглазому было на радостях все равно:
– За десять тысяч пусть хоть каждый день бьют. Вытерпим, – улыбнулся он, обнажив наполовину беззубый рот. – Ты только прикинь, сколько деньжищ привалило!
Но щуплый стоял, насупившись, как нахохлившийся воробей, и уныло смотрел вдаль.
– Дурак ты, циклоп! А по мне свобода дороже денег. Не сидел ты в камере. Да чтоб дубинкой тебя поперек хребта. Тогда и деньги будут не нужны.
Оба посмотрели на здоровяка водителя.
Тот стоял с трубкой телефона возле уха и разговаривал с кем-то, поглядывая на бомжей.
– Ну, гребаная невезуха! – не унимался щуплый. Теперь он думал только об одном: как бы смотаться отсюда.
По мосту нельзя. Там на шоссе стоит «Мерседес» с этим бугаем. По берегу – тоже рисково. Бугай бегает быстрее.
Щуплый покосился на воду. Вода, конечно, холодная, но иного выбора нет. На той стороне у моста широкая заводь, и, если рвануть к кустам, уже никто не достанет. Да и не полезет этот водитель за ними.
Выбрав момент, бродяга неожиданно прыгнул в воду. Отчаянно бултыхая руками и ногами, поплыл.
Но водитель Байдикова даже и не думал догонять его. Выйдя из машины, он вытащил из кармана пистолет и, прицелившись, пару раз выстрелил.
Пули вспороли воду перед самой головой беглеца. Он заметался на воде.
– Греби назад, ублюдок! Третья пуля твоя! – пообещал водитель.
Щуплый обреченно поплыл к берегу, где его тут же схватил одноглазый и врезал пару раз по зубам.
Милиция приехала минут через десять.
Узнав, что один бомж хотел удрать, седой майор надел на него наручники. На всякий случай пристегнул к нему за руку и одноглазого.
Деньги, выданные Байдиковым, у них тут же отобрали.
Глава 22
Начальник угрозыска майор Верин ликовал. Вызвал к себе в кабинет Камагина и Зуева.
– Вот что, ребята, – он положил обе ладони на увесистую папку с кипой бумаг уголовного дела по маньяку, – пора это дело закрывать. Возьмите справку из морга о смерти Топольского и давайте, списывайте.
Я сегодня разговаривал с начальником управления, он тоже так считает. Надо успокоить общественность. Дайте информацию в СМИ, что, так, мол, и так, – в ходе оперативно-разыскных мероприятий маньяк погиб. Повторяю, – особенно подчеркнуто сказал майор, – не человек, подозреваемый в убийствах женщин, а маньяк. Чтоб всем было все понятно. И так в городе черт знает что творится. Психологи заявляют, будто от этих художеств маньяка у многих слабонервных женщин началась истерия.
Молодой лейтенант улыбнулся. А Верин строго заметил на это:
– Ничего смешного не вижу, товарищ лейтенант.
– Так ведь есть одно обстоятельство… – начал было Камагин, но майор резко перебил:
– Какое еще обстоятельство? – с недовольством спросил он так, что Камагину расхотелось продолжать. – Чего еще откопали?
Капитан вздохнул. Раз начал говорить, пришлось продолжить:
– Пока ничего. Однако мы не можем найти медицинскую карту Топольского. В клинике ее нет.
– Дома поищите, – совет начальника вызвал улыбку у обоих оперов. Но они постарались, чтобы майор не заметил этого.
– Мы провели тщательный обыск и дома, – ответил лейтенант Зуев.
– Ну и чего?
– Не нашли, – на правах старшего заключил Камагин. – И с экспертизой не все ладно. Тело сгорело до костей.
– Не труп, а пепел, – пояснил Зуев. – За руку берешь, она рассыпается в прах.
– Но машина же Топольского! Сослуживцы по работе опознали машину. И труп опознали, – оговорился майор.
Камагин хмыкнул, и Верин тут же поправил себя:
– Ну, предположительно. Да вы поймите, сейчас в наших интересах погасить этот пожар с маньяком. Хватит разговоров. Пусть газетчики замолчат.
– Хорошо. Как скажете, – согласился с начальником Камагин.
Верину покладистость капитана не понравилась.
– Ну, а ты что предлагаешь? – спросил он.
– Подождать. И поработать еще по делу. Может, что-то прояснится.
– Ага, подождать? Пока с нас погоны снимут?!
– Ну, зачем же так? – возразил Камагин. Он знал: Верин – человек твердый, переубедить или отговорить его практически невозможно.
– Не можем мы ждать! Теперь, со смертью Топольского и этого немого, головы женщинам не отрезают. И слава богу! Значит, что? – майор поочередно взглянул на Камагина и на Зуева.
Оперы не ответили, и майор продолжил:
– Значит, наше предположение верное. Маньяк погиб в автомобильной катастрофе.
Капитан хотел возразить, но раздумал. «Да ну его к черту», – решил он и промолчал.
– А у нас без этого дел хватает. Вон, на Рублевском, опять поножовщина была. Рыночники вздумали бузу устроить. Так что хватит возиться, закрывайте дело, – и Верин хлопнул ладонью по папке с бумагами.
Этот жест Камагин воспринял как приказ вышестоящего начальника. Но когда вышли с Зуевым в коридор, он сказал лейтенанту:
– Ну и дурак.
Зуеву и так было понятно, кому предназначалась столь лестная похвала.
– Значит, все? – спросил он.
– Ну, ты же слышал, что он сказал, – ответил Камагин и свернул к железной двери с табличкой «Информационный отдел».
Зуев остался в коридоре.
Глава 23
Камагин издали услышал, как настойчиво разрывается телефон в его кабинете. Но открывать дверь не спешил.
«Пошли все к черту!» – без настроения думал он.
Но телефон, зараза, все не умолкал. Пришлось войти и снять трубку.
Звонил оперативный дежурный областного управления.
– Капитан Камагин? – задребезжала трубка мужским голосом.
– Да, я слушаю.
– В пятидесяти километрах от города в реке найден труп женщины с отрезанной головой.
Камагин чуть не взвыл, так стало на душе противно.
– Слушай, – произнес он раздраженно, едва сдержавшись от грубости. – Мне эти трупы с отрезанными головами уже по ночам снятся. Нам что, еще и по области их собирать?
– Да вы не сердитесь, – с сочувствием заговорил дежурный, – была ориентировка направлять подобную информацию в управление лично вам. Я думал, это работа маньяка…
– Какого маньяка? Сгорел он в машине. Понял? Нету его. Сгорел, – сказал Камагин. На всякий случай записал адрес, где обнаружен труп несчастной, и положил трубку.
От досады он даже сплюнул.
– Оборзели совсем! Ищите сами. Подумаешь, бабу нашли с отрезанной головой. Давайте по факту. Нашли ее у вас, вы и ищите. А на нас не переваливайте, – возмущался капитан.
Настроение было ни к черту. Еще этот салага, лейтенант, куда-то запропастился. Камагин обзвонился, разыскивая его.
Но тут дверь открылась и ввалился запыхавшийся Зуев с пакетом в руке.
Капитан напустился на него, не давая отдышаться:
– Где ты ходишь? Хоть бы предупредил. Я не хочу за тебя от Верина получать…
– А что, он меня искал? – забеспокоился Зуев.
Камагин решил поиграть у салаги на нервах:
– Еще как.
– Блин! – схватился за голову лейтенант. – Только отойдешь, и уже тревога. Иногда целый день просидишь, никто не хватится… Пойду узнаю, зачем я ему понадобился.
– Сядь. Я уже все выяснил, – бросил капитан и рассказал про звонок из областного управления.
Зуев выслушал молча.
– Съездить, что ли? – спросил капитан его совета.
Лейтенант почувствовал: тревожится наставник, хотя старается не подавать виду. А на душе-то неспокойно.
Зуев поставил на стол пакет, достал из него четыре бутылки пива.
– Николаич, давай пивка выпьем. Потом и поедем, – сказал он.
Камагин согласился.
* * *Седой майор, представившийся старшим опером, отнесся к Камагину как к равному и больше общался с ним, чем с кем-либо из многочисленной свиты милицейских чинов.