«Вот это да!» – подумал Валерка, спустившись по ступенькам и на всякий случай присев за верстак.
Ни Топольский, ни контуженый его видеть не могли. Это немного успокаивало.
Убежденный в том, что их никто не слышит, Топольский заговорил громко, ненавидящим взглядом уставившись прямо в глаза контуженому Гаврюше и показывая ему шприц:
– Видишь это, грязная обезьяна?
У Гаврюши блестели глаза. Жадным взглядом он следил за каждым движением шприца.
Топольский нарочно поигрывал шприцем, на его лице была ухмылка.
– Что, хочешь уколоться? Вижу – хочешь. А, Гаврюша?
Контуженый что-то мыкнул в ответ и протянул руку к шприцу, но Топольский схватил его за горло, сдавив так, что Гаврюша захрипел.
– Ты должен заслужить эту порцию. Понял? Сейчас мы с тобой поедем. Я тебе покажу девушку, и ты убьешь ее! Ты меня понял, гнида? – угрожающе прошипел заведующий психушкой.
Гаврюша сразу точно обмяк.
Валерке даже показалось, что он повис на руке Топольского, который тут же убрал пальцы с шеи контуженого, придерживая его за подбородок. И если бы Александр Иванович сейчас вздумал отпихнуть контуженого, Гаврюша бы не устоял на ногах и рухнул на цементный пол.
Рука контуженого, не дотянувшись до шприца, опустилась, а Топольский несильно стукнул его по подбородку кулаком.
Послышался лязг зубов.
– Подними голову. И запомни: ты живешь только потому, что я даю тебе наркоту. Если перестану давать, ты сдохнешь как собака. Понял меня? – последние слова Топольский в буквальном смысле прорычал.
Гаврюша не пытался сопротивляться. Только опустил голову, уставившись себе под ноги. Но глаза его по-прежнему блестели и жадно косились на шприц.
Валерка слушал, о чем говорит Топольский, и удивлялся. С виду приличный человек. Врач, заведующий больницей – и вдруг заставляет контуженого убить какую-то девушку. Нет, с контуженым понятно – он законченный наркоман. Без дури и дня прожить не сможет. Но Топольский!
– Она такая же проститутка, как те, которых ты убил. И не надо ее жалеть. Ведь ты не жалеешь проституток?
Теперь контуженый смотрел только на шприц, ничего вокруг больше не замечая. Он помотал головой. А Топольский заулыбался:
– Правильно. Они – мусор, загрязняющий нашу жизнь. И ты сделаешь это, – продолжал он спокойным, ровным голосом, чтобы не вызывать у контуженого агрессии. – Ну, говори! – но тут же вспомнил, что Гаврюша не может говорить: – Ты согласен?
Не сводя глаз со шприца, контуженый кивнул головой.
Топольский цинично рассмеялся и отдал Гаврюше шприц.
Контуженый натренированным движением в один момент завернул рукав спортивной куртки и вонзил иглу в вену, впрыскивая в себя блаженную гадость. Уже через минуту, разомлев от кайфа, он закатил глаза и что-то тихонько замычал себе под нос.
Но Александр Иванович не позволил ему долго наслаждаться. Взглянув на ручные часы, Топольский резким движением схватил контуженого за плечо.
– Нам надо идти. Бери свой нож, и пошли. Скоро она закончит работать. Нужно встретить ее на улице. Пойдем, – тоном хозяина произнес он и направился к двери.
Такого Валерка не ожидал. Надо было выйти раньше, но теперь было поздно, Топольский уже вышел и остановился на улице, поджидая контуженого.
«Черт! Кажется, влип! Что будет, если они узнают про меня?» – с ужасом подумал Валерка.
И оставаться здесь, когда они уйдут, неизвестно на какой срок, тоже не хотелось. Прохладно. И вонища кругом.
С блаженным выражением на тупом лице Гаврюша подошел к верстаку, выдвинул ящик и извлек оттуда завернутый в тряпку здоровенный нож с длинным лезвием. Развернул тряпку, обтер лезвие и сунул нож в рукав спортивной куртки. Зачем-то взял с собой целлофановый пакет и направился к выходу, не подозревая, что с другой стороны верстака, в темном углу, сидит посторонний.
«Ну вот. И этот уходит. Хорошо, если он не додумается запереть дверь», – подумал Валерка.
Выйдя на улицу, контуженый захлопнул дверь и запер ее на ключ.
«Прекрасно. Я в западне и буду тут сидеть до их возвращения», – Валерка загрустил и уселся на пол, прислонившись спиной к закопченной стенке.
Услышанное не укладывалось в голове. Врач-психиатр и контуженый наркоман, легко согласившийся пойти на убийство.
«Топольский сказал: уберешь девушку. Ножом. Выходит, Александр Иванович тоже причастен к убийству? Если заставляет контуженого убивать. А может, он уже и сам свихнулся среди психов? Надо бежать отсюда, как можно скорее».
Но как выбраться из этого подвала, если дверь заперта? Валерка пожалел, что ввязался в чужие проблемы. Своих, что ли, мало? Теперь, похоже, их заметно прибавилось.
Но сидеть и ждать неизвестно чего – тоже глупо. Окон в подвале не было, но он отыскал люк, через который ссыпали уголь для топки.
Перемазавшись в угольной пыли, с лицом, как у негра, Валерка вскарабкался к створкам люка и попытался открыть их.
Бесполезно. Створки не поддавались. По-видимому, они были закрыты на замок. И тогда настроение у него упало окончательно. Зло и досада охватили парня. Он проклинал и себя, и этого бородатого психиатра вместе с контуженым, и весь белый свет. Все сейчас были против него.
Глава 7
– Лежи на заднем сиденье, когда подъедем к воротам. Не нужно, чтобы охранники видели тебя в моей машине, – сказал Топольский немому Гаврюше.
Тот подчинился и, поджав ноги, съежился на сиденье. Хотя еще не было случая, чтобы охранники проверяли машину. Ведь ее владелец не просто врач, а заведующий психиатрической больницей.
Топольский торопился. Подъехав к воротам, он нервно посигналил.
Из будки вышел бугай с сонной физиономией, глянул на машину и поспешил открыть ворота.
Ничего удивительного не было в столь позднем отъезде главного врача. Он работает допоздна. И ночью уезжает часто.
Проводив машину, охранник вернулся в свою будку и уже через несколько минут храпел богатырским сном.
– Вставай, – Топольский был раздражен тем, что они опаздывают, и теперь злился на Гаврюшу. – Хватит слюни пускать. Сиденье испачкаешь.
Контуженый недовольно мыкнул и сел.
Машина набирала скорость.
Кафе на улице Троицкой закрывалось ровно в полночь, а времени уже было половина первого. И Топольский, выжимая из машины бешеную скорость, матерился так, что даже Гаврюша притих, боясь гнева своего господина.
До города езды было минут тридцать. Там еще надо попетлять, пока выедешь на нужную улицу.
Несколько вечеров подряд Александр Иванович приезжал на Троицкую и, не входя в кафе, следил за девушкой-барменшей из окна своей машины.
Он не знал ее имени и фамилии. Но знал в лицо и домашний адрес. Знал, когда она возвращалась домой и когда к ней приходил любовник. Убийство он спланировал тщательно, с использованием двух вариантов.
Первый вариант – встретить жертву по дороге от кафе домой. Например, можно было ее подвезти. Если бы она села в машину…
Второй вариант, на взгляд Топольского, был посложнее. Прийти к ней домой и прикончить. Но здесь существовала опасность «засветиться» перед соседями. Поэтому второй вариант Топольский оставил как запасной. Хотя особых опасений у главврача не возникало. В крайнем случае можно бросить контуженого немого Гаврюшу и уехать. Что может рассказать ментам немой, да еще контуженый с частичной потерей памяти? Он даже не знает дороги до лечебницы!
* * *Нет, насчет Гаврюши Топольский был спокоен…
Попал Гаврюша к Топольскому после первой чеченской войны. Ранение в голову, контузия. Последствия – немота, частичная потеря памяти и психическая неустойчивость. Во время приступа ярости был способен на убийство. Привычка убивать на войне осталась у него и на гражданке. И особая жестокость. Такой не пожалеет никого.
Провалявшись два года без толку в госпиталях, бывший детдомовец Костя Гаврин был направлен к психотерапевту Топольскому на длительное излечение. Александр Иванович скоро понял, что случай с Гавриным безнадежный. А единственное успокоение для буйного контуженого – наркотики, к которым он пристрастился на войне.
«Ну что ж, на войне он убивал, значит, опыт есть. За дозу дряни убьет любого. А этим любым будет тот, на кого я укажу», – Александр Иванович едва не задохнулся от переполнявшей его гордыни. Он может повелевать этой живой машиной для убийства, причем на нем не будет никакой вины. Она целиком на психе. Пусть попытаются привлечь его к ответственности. Не получится.
А уговаривать долго Гаврина не пришлось, к женщинам он испытывал только ненависть. Простое внушение и шприц с наркотой подействовали наверняка.
* * *Убийство первой девушки у ресторана «Антария» прошло, на удивление для Топольского, гладко.
Убийство первой девушки у ресторана «Антария» прошло, на удивление для Топольского, гладко.
За этой девушкой пришлось следить несколько дней. В тот вечер он привез Гаврина к ресторану заранее, чтобы осмотреться.
Но девушка пришла туда вместе со своим парнем.
Потом, когда Александр Иванович приехал по просьбе Нины Николаевны Валяевой к ней и увидел ее сына, то сразу узнал его и посчитал это дурным знаком судьбы. Но отступить уже не мог. Только думал всю дорогу: «Бывает же такое. Мне была нужна его девушка! Теперь она убита, и я же везу его к себе в больницу. Парадокс. Слишком уж подозрительное совпадение».
Топольский еще подумал: хорошо, что не пришлось убивать этого парня. Он поссорился с подружкой и уехал, чем спас себе жизнь.
Когда ее парень сел в машину и уехал, Топольский посчитал, что лучшего момента не будет. И послал Гаврина с ножом.
Кажется, эта дура хотела идти домой. Направилась в темный переулок, сама предопределив трагический конец своей жизни.
Гаврин, как тень, последовал за ней. В мягких кроссовках его шагов почти не было слышно. И она не услышала, как он подошел сзади.
Легкое прикосновение к плечу.
Девушка негромко вскрикнула:
– Валера!
Она успела обернуться, увидеть страшное, безжалостное лицо. И испугалась.
Холодное остро заточенное лезвие скользнуло по ее шее, причинив невыносимую боль.
Жертва успела отпрыгнуть в сторону, на цветочный газон, и там упала, уткнувшись головой в куст шиповника.
Гаврин не торопился. Склонившись над умирающей девушкой, он некоторое время смотрел на ее мучения. Смотрел без жалости. Он ненавидел красивых женщин. И эту ненависть в него заложила природа…
Еще находясь в детдоме, сирота и тихоня Костя Гаврин влюбился в красавицу Марию, стройную девчонку, за которой увивались все парни. Он верил в чистую любовь, и вся радость его заключалась в упоительных поцелуях.
Мария просила его не трогать ее, и он не трогал. Она говорила, что никогда не спала с парнем. И он, как наивный дурак, верил.
Но однажды, проснувшись ночью, вышел в коридор и на площадке пятого этажа общежития услышал странные звуки, похожие на стон.
Ступая босыми ногами по холодным цементным ступенькам, он поднялся на пятый этаж, где жили девушки.
То, что он увидел, поразило его настолько глубоко, что Костя принял все увиденное за дурной сон.
Его девушка, которая была для него дороже жизни, стояла, обнявшись с его приятелем, и он ласкал ее голое тело, а потом…
Костя не мог смотреть на продолжение эротической сцены. Спустившись этажом ниже, он спрятался в темном закутке, терпеливо дождавшись конца сексуальных утех.
На другой день он заметил, что Мария не пошла на занятия, и пробрался к ней в комнату. Девушка оказалась одна. Мирно спала, чему-то улыбаясь во сне.
Она так и не проснулась.
Костя впился обеими руками в ее шею, сдавив артерии, подержал немного, а когда она перестала сопротивляться, подтащил тело девушки к раскрытому окну и сбросил вниз.
Она упала на асфальт возле огромного куста фиолетово-пенной сирени. Тогда Костя почувствовал себя удовлетворенным. Он отомстил пошлой, лживой девчонке. И возненавидел себя. Но девушек возненавидел еще больше. Глядел на ее неподвижное тело и единственный из всех парней в детдоме смеялся.
Потом, после ранения в голову, он забыл тот случай и еще многое другое. Но ненависть в душе осталась. Он чувствовал себя другим, униженным, искалеченным не только физически, но и духовно, и озлобился на весь белый свет…
* * *Неторопливым движением убийца отделил голову первой девушки от шеи. Подержав за волосы, подождал, пока стечет кровь. Потом убрал в пакет и направился к машине.
Топольский ждал его. Только Гаврин сел, тот быстро включил мотор и поспешил уехать. Когда они были уже далеко, Топольский заехал в темную подворотню и остановился. Развернув пакет, взглянул в мертвое лицо и, возбудившись, расстегнул брюки. Стал рукой мять свой вялый член – долго, пока не кончил. Потом минут пять сидел, откинувшись на сиденье.
– Мы спасли ее душу, – прошептал маньяк устало.
Контуженый не ответил. Ему было наплевать. Он сидел и ждал очередную порцию наркоты.
По крайней мере жалости к убитой Александр Иванович на его лице не заметил. И похвалил Гаврюшу.
Затем Топольский вынул из коробочки шприц и протянул его немому. Сам вылез из машины и зашвырнул пакет в бурьян, где находилось подобие помойки. По крайней мере вонь там была ужасная. Видно, бомжи, проживающие в местных трущобах, регулярно ковырялись в помойке, отыскивая пустые бутылки.
«Ну что ж, вот и еще одной красавицей стало меньше», – улыбаясь, думал главврач, усаживаясь за руль своей «семерки».
* * *С Оксаной Тумановой все получилось еще проще. Она была проституткой. Узнав ее адрес от Шавранского, Топольский выследил, когда она возвращалась домой. Маньяк подготовился основательно, выбрав местом убийства территорию стройки.
Они приехали с Гавриным и стали ждать.
Ждать долго не пришлось. Топольский знал: до этого места жертву всегда довозили на такси. Машина сразу разворачивалась и уезжала, а мимо стройки девушка проходила по тропинке одна.
Едва грудастая блондинка вылезла из машины и пошла к дому, Топольский сказал Гаврину:
– Вон она. Иди, догони ее, но не убивай на тропинке, отведи поближе к дому. Там потемнее и меньше риска засветиться. Вдруг какой-нибудь поздний прохожий пройдет?
На всякий случай он выглянул в окно.
«Волга», на которой приехала жертва, уже мелькнула подфарниками за поворотом.
Гаврин вытянул из пакета нож, чем-то напоминающий десантный стропорез, только лезвие длиннее, осмотрел его и сунул под рукав спортивной куртки. Вышел из машины и, мягко ступая по земле, по-кошачьи, поспешил за блондинкой…
* * *После двух первых убийств Топольский уже не испытывал волнения.
Когда машина остановилась возле пятиэтажки, Александр Иванович глянул на одиноко светящееся окно на четвертом этаже. В нем то появлялся, то пропадал за шторой силуэт девушки.
Это была она – барменша из кафе. Еще одна любовница ювелира.
– Вон, видишь окно светится? – на всякий случай уточнил Топольский. – Это она. Она сегодня ночует одна. Иди. И смотри не перепутай квартиры. У нее номер – сто двадцать два. – Он посмотрел на контуженого.
Глаза у того хищно блестели, и Топольский заметил в них азарт убийцы.
«Черт его побери! А ведь он опасный человек. И упаси бог, если выйдет из-под контроля. Вряд ли он будет раздумывать, когда его нож нацелится на мою шею. Пора с ним кончать. Один укол, и немой затихнет навсегда. Но пока он мне нужен, сволочь».
Минуты ожидания казались утомительными и бесконечными.
Хорошо, что в этот момент никто не мог видеть его лица.
Александр Иванович нервно ерзал на сиденье, поглядывая на светящееся окно, и постукивал пальцами по «баранке», мысленно подгоняя Гаврина: «Ну же! Прикончи ее, шлюху!»
Он не видел сам процесс убийства и отделения головы, но с поразительной точностью представлял себе это.
Смущало одно – лишь бы этот дурак Гаврюша не дал ей успеть закричать. Соседи могут услышать.
Топольский выглянул в окно, увидел Гаврина, выходящего из подъезда. Посмотрел на окно квартиры, где жила девушка.
Окно по-прежнему светилось.
– Придурок! Он не выключил свет! Не выключил! О-о, – застонал Топольский, рассердившись на немого и понимая, что возвращаться нельзя. Лучше побыстрее смотаться отсюда, пока не засекли.
– Все тихо прошло, Костя? – спросил он, впервые назвав контуженого по имени.
Тот заулыбался, невнятно что-то мыча.
– Ты – молодец! – похвалил его Топольский и указал на окно. – Что ж ты свет оставил?
Немой показал пакет с отрезанной головой и сел в машину.
Топольский что есть силы надавил на педаль газа, спеша уехать отсюда.
Свет в окне мог привлечь внимание патруля милиции.
Отъехав подальше от места убийства, маньяк остановился. Взял пакет, возбужденно заглянул в него и улыбнулся…
Глава 8
Сначала Валерка услышал шаги, гулко прозвучавшие в ночной тишине, потом щелчок отпираемого замка.
«Кажется, контуженый вернулся», – догадался он, и рука его потянулась к молотку. По-другому с Гаврюшей разговаривать было опасно.
Немой был хоть и контуженый, но намного здоровее его. А потом, если он способен на убийство…
«Нет, только молоток. Дам ему по башке, чтоб отключился. И прямиком в милицию. Пусть менты разбираются с ним, а заодно с этим психиатром. А здесь я не останусь. Ноги в руки и бегом отсюда. Иначе они и меня убьют. Ну, удружила мать!»
Прижавшись к стене, Валерка замер, чувствуя, как от нервного напряжения трясутся руки. Ни разу в жизни ему не приходилось бить человека по голове таким предметом. Тут важно рассчитать удар, чтоб не вышибить из него мозги.