— Грегор!
Ему показалось, или кто-то окликнул его по имени?
Показалось? Да нет — вот опять прозвучало его имя. Видно, Подземные бросились в погоню и были уже близко. Но он не мог обернуться и посмотреть назад: за это пришлось бы заплатить жизнью.
Река снова повернула, и Грегор вдруг обнаружил, что стал лучше видеть. Перед ним раскинулась огромная пещера, кристаллы на ее стенах многократно отражали свет его факела, сверкая, как бриллианты.
Впереди Грегор увидел песчаный берег, а за ним — тоннель, ведущий в непроницаемую темноту. Не раздумывая, Грегор оттолкнулся от скалы и направил лодку к пляжу. Оставаться на реке не имело смысла, подземные буквально дышали ему в затылок. Только бы добраться до берега и спрятаться в тоннеле! Там можно будет переждать, а когда преследователи проплывут мимо, снова вернуться к реке.
Лодка со стуком ткнулась в берег. Грегор еле удержался на ногах — он чуть не свалился ничком на дно. Босоножка что-то сонно пробормотала и хотела было захныкать, но он шепотом ее успокоил, одной рукой втаскивая лодку на песок, а в другой держа факел.
— Все хорошо, Босоножка. Ш-ш-ш. Спи.
— Пивет, мишка, — пролепетала она и снова уронила голову ему на плечо.
Вдалеке кто-то вновь позвал его по имени. Грегор решительно шагнул в открытую черную пасть тоннеля и вдруг уперся лбом во что-то мягкое, теплое и шерстистое. Он отступил назад и выронил факел.
В тоннеле он увидел то, от чего колени его бессильно подогнулись, и он осел на песок.
Морда огромной крысы расплылась в довольной улыбке.
ГЛАВА 8
— Ну, наконец-то, — лениво произнесла крыса. — По исходящей от тебя вони мы думали, ты постарше. Смотри-ка, Клыкастер, он еще и щенка принес.
Из-за плеча первой крысы высунулся длинный нос — их было двое.
— Какой лакомый кусочек, — сказал Клыкастер приторным голосом. — Я отдам тебе целого мальчишку, если этот маленький сладенький щеночек достанется мне, Лязг.
— Звучит заманчиво, но в нем больше костей, чем мяса, а она — просто деликатес, — ответил Лязг. — Меня раздирают сомнения, Клыкастер. Так, парень, ну-ка встань, дай нам оценить, насколько ты питательный.
Тараканы были уродливы, летучие мыши страшноваты, но крысы… они были просто ужасны. Сидя на задних лапах, они были ростом со взрослого мужчину, а их ноги, или лапы — или как их там называют, — бугрились мускулами. Но хуже всего были зубы — гигантские острые резцы, торчавшие из отвратительной разверстой пасти.
Нет, хуже всего было, конечно, то, что они собирались съесть Грегора и Босоножку!
Некоторые думают, что крысы людей не едят, но Грегор всегда знал, что это не так. Даже крысы обычного размера, которые живут наверху, могут напасть на беспомощного человека. Крысы нападают на детей, стариков, на тех, кто не может защититься. Все эти истории — о бездомном мужчине в парке… о мальчике, который лишился двух пальцев… Это все слишком ужасно — даже думать не хочется.
Грегор медленно встал и поднял повыше факел, который так и не выпустил из рук. Спиной — точнее, рюкзачком с Босоножкой он плотно прижался к стене пещеры.
Клыкастер повел носом:
— Этот ел рыбу на ужин. Грибы, крупа, немного зелени… Лязг, это довольно вкусно — ты будешь доволен!
— А малявка ела на ужин тушеную говядину… и еще сливки, — добавил Лязг. — Но не это важно — она сама еще совсем молочная!
Теперь Грегор понял, каким был дураком, обижаясь на разговоры о мытье. Если крысы в состоянии учуять ту малюсенькую горстку зелени, которую он получил на ужин много часов назад, значит, у них невероятный нюх.
Подземные не хотели обижать его, когда настаивали на том, чтобы он помылся. Они просто хотели спасти ему жизнь!
Теперь так же сильно, как совсем недавно хотел от них сбежать, он истово хотел, чтобы они поскорее его нашли. Надо остановить крыс, отвлечь их. Выиграть время.
Что там говорил Викус про тараканов? «Убийство не добавит тараканам времени». Может, под словом «время» подземные подразумевают жизнь?
Собираясь с мыслями, он слеша отряхнулся и попытался вмешаться в дружескую беседу крыс.
— Могу ли я прежде кое-что сказать? — спросил он.
К его удивлению, Клыкастер и Лязг рассмеялись.
— Он еще и разговаривает! — воскликнул Лязг. — Ну и дела! Обычно еда только визжит и хнычет! Ну-ка, скажи нам, Наземный, с чего это ты такой смелый?
— Да не такой уж я и смелый, — ответил Грегор. — Вы наверняка уже почуяли это.
Крысы снова засмеялись.
— Верно, твой пот пахнет страхом — сильным страхом! И все же ты осмелился обратиться к нам.
— Ну, я подумал, вам стоит получше узнать того, кого собираетесь съесть, — сказал Грегор.
— Он мне нравится! — восторженно взревел Клыкастер.
— Мне тоже, — вторил ему Лязг. — Люди обычно такие скучные, а этот забавный. Давай его оставим, Клыкастер, прошу тебя!
— Как ты себе это представляешь? Слишком долго придется объяснять… И потом, когда я смеюсь, у меня просыпается зверский аппетит, — сказал Клыкастер.
— И у меня, — добавил Лязг. — Но согласись — жалко вот так вот сразу съесть такую забавную еду.
— Ужасно жалко, — согласился Клыкастер. — Но у нас нет выхода. Итак, начнем?
И с этими словами крысы оскалили зубы и двинулись к Грегору.
Грегор опустил факел и начал махать им перед самыми крысиными мордами, рассыпал искры в воздухе. Он держал его перед собой обеими руками, как меч, и свет пламени ярко освещал его лицо.
Крысы вдруг замерли. Сначала Грегор подумал, что они испугались огня, но на самом деле здесь было что-то еще. Они выглядели озадаченными.
— Лязг, ты заметил? Ты тоже это заметил? — спросил Клыкастер, понизив голос.
— Я заметил, Клыкастер, — тихо ответил Лязг. — А ведь он еще совсем мальчишка. Ты думаешь, он будет…
— Не будет, если мы убьем его! — заревел Клыкастер и бросился на Грегора.
Первая летучая мышь налетела бесшумно, и ни Грегор, ни крысы ее не заметили. Она спикировала на Клыкастера в момент прыжка и отбросила его в сторону.
Клыкастер врезался в Лязга, и обе крысы покатились по земле. Моментально вскочив на лапы, они развернулись к напавшим на них мышам.
Грегор увидел Генри, Марета и Периту: верхом на своих мышах они зигзагами летали над крысами. Пространство под невысоким сводом грота было тесное, и им приходилось не только следить за тем, чтобы не сталкиваться друг с другом, но и уворачиваться от смертоносных крысиных когтей. Клыкастер и Лязг легко могли подпрыгнуть на три метра, а искристый свод пещеры был ненамного выше.
Люди пикировали сверху на крыс, размахивая мечами. Клыкастеру и Лязгу было вполне достаточно жутких зубов и когтей. Кровь заливала песок на дне пещеры, а Грегор даже не мог определить, чья это кровь.
— Беги! — отчаянно крикнул ему Генри, пролетая прямо перед ним. — Беги, Наземный!
Ему и самому хотелось бежать, очень хотелось, но он не мог. Прежде всего — он не понимал, куда. Лодка осталась там, на берегу, довольно далеко отсюда. А туннель… Нет, если уж кругом крысы, лучше встретиться с ними здесь, а не в туннеле.
Но главное — он прекрасно знал, что подземные оказались здесь из-за него. И он не мог просто взять и убежать, оставив их здесь лицом к лицу с этими кошмарными тварями.
Но что же делать?
В этот момент Лязг вцепился когтями в крыло летучей мыши Марета и резко рванул его вниз. Мышь стала вырываться, но Лязг держал крепко. Перита подлетела к Лязгу сзади и вонзила ему меч прямо в ухо. Тот взвыл от боли и выпустил крыло.
Но когда Перита стала набирать высоту, Клыкастер бросился на ее летучую мышь, оказавшуюся слишком близко к земле, вырвал из ее шеи клок шерсти и повалил на землю. Перита ударилась головой о каменную стену пещеры и потеряла сознание. Клыкастер, видя это, кинулся на нее и уже готовился сомкнуть зубы на ее шее.
Грегор сам не понял, как это произошло, — он действовал словно во сне. Только что он стоял, прижавшись спиной к стене, а через мгновение уже летел вперед, тыча горящим факелом прямо в морду крысе. Клыкастер завизжал и отпрянул назад, и сзади его насквозь пронзил меч Генри. Безжизненное тело Клыкастера с вонзенным в него мечом рухнуло на землю.
Визг Клыкастера окончательно разбудил Босоножку, которая, выглянув из-за плеча брата, истошно закричала от страха. Ее крик эхом отражался от стен пещеры, приводя в исступление Лязга и сбивая с курса летучих мышей.
— Марет, как ты? Можешь лететь? — окликнул Генри.
— Держимся! — ответил Марет, хотя из раненого крыла его мыши хлестала кровь.
Картина получилась плачевная. Мышь Марета на глазах теряла силы, Генри лишился меча, Перита была без чувств, а ее мышь неподвижно лежала на берегу и беспомощно ловила ртом воздух. Босоножка истерила, а Лязг задыхался от боли, ненависти и страха. Он потерял много крови — но ни силы, ни скорости не утратил.
Марет старался не подпустить крысу к Перите — но он был всего-навсего человек, и силы их были не равны. Генри носился по воздуху, стараясь отвлечь крысу, но без меча сделать ничего не мог. И тогда Грегор заслонил собой Периту, держа в руках факел. Конечно, это была ненадежная защита — но должен же он был хоть что-нибудь сделать!
Лязг подпрыгнул и схватил летучую мышь Марета за лапу. Мышь метнулась в сторону и ударилась о стену, Марет тоже. Лязг повернулся к Грегору:
— Ну, теперь ты умрешь! — завопил он.
Босоножка закричала от ужаса, а Грегор приготовился дать отпор, когда Лязг внезапно бросился на них. Но Лязг до своей добычи не допрыгнул. Он захрипел и схватился когтистой лапой за горло, из которого фонтаном хлестала кровь.
Грегор увидел блестящую шкурку золотистой Авроры — летучей мыши Люксы, взлетевшей вертикально вверх. Он и не заметил, как она появилась.
Люкса, должно быть, спикировав отвесно сверху вниз, вонзила меч в горло Лязгу. А теперь, несмотря на то, что Люкса плашмя лежала на спине своей летучей мыши, та, выровнявшись после маневра, чуть не полоснула своей наездницей по своду.
Лязг, скребя когтями по стене, все пытался подняться, но жизнь из него уходила. Горящим взглядом уставился он на Грегора.
— Наземный, — прохрипел он, — мы будем охотиться за тобой, пока жива хоть одна крыса. Хоть одна! — И с этими словами он издох.
Грегор едва успел перевести дыхание, как позади него на землю резко опустился Генри. Он толкнул Грегора к берегу, поднял на руки Периту и полетел прочь из пещеры, крикнув:
— Спалите здесь все!
Марет, у которого из раны на лбу струилась кровь, уже вытащил мечи из крыс. Он столкнул крыс в реку, и тела их быстро понеслись по течению. И хотя его раненая летучая мышь с трудом управляла изуродованным крылом, Марет перегнулся, схватил рюкзак, в котором сидела Босоножка, и вытянул брата с сестрой наверх, посадив их впереди себя.
Грегор видел, как Аврора своей когтистой лапой, словно крючком, зацепила плечо раненой мыши Периты. Люкса уже успела притащить из лодки лампу. Когда мыши взмыли в воздух, она разбила лампу о землю.
— Кидай факел! — крикнул Марет, и Грегор с трудом разжал онемевшие пальцы.
Они стремительно вылетели из пещеры, и сзади тут же полыхнуло и загудело пламя.
ГЛАВА 9
Крепко держась за шкурку мыши, Грегор смотрел на воду, плескавшуюся под ними. Какое-то время он чувствовал радость и облегчение от мысли, что спасся от крыс, но вскоре страх высоты и ощущение скорости полета захватили все его существо.
Босоножка так крепко вцепилась ручками в его шею, что ему тяжело было даже дышать, не то что говорить. Да и что он мог сказать Марету? «Ой, мне так жаль, честно-пречестно, простите меня за то, что произошло»?
Конечно, он ничего не знал о крысах — даже понятия не имел. Но разве подземные не пытались предостеречь его? Да, они говорили об опасностях вообще, никто из них не упоминал о крысах — только тараканы. Один тогда сказал: «Крысы плохо». А потом, торгуясь с Люксой, таракан сообщил, сколько готовы дать за них крысы. Выходит, их с Босоножкой могли продать крысам — и что тогда?
Он почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота, и снова уставился на маслянистую воду, над которой они летели. Перед глазами то и дело вставала картина кровавой бойни, и он решил смотреть на воду, чтобы прогнать неприятные воспоминания.
Вскоре впереди заблестели огни, и он понял, что они приближаются к Регалии.
Несколько подземных в ожидании стояли на причале. Они подхватили бесчувственную Периту и ее истекающую кровью летучую мышь. Они и Марета пытались уложить на носилки, но он отмахнулся и стал им помогать.
Грегор сидел на причале, прямо там, куда его столкнул Марет, когда они приземлились.
Ему хотелось провалиться сквозь землю. Босоножка притихла, и он спиной чувствовал, как напряжено ее маленькое тельце.
Прошло минут пятнадцать, а может, двадцать. Он так и сидел, не шелохнувшись.
— Встань! — вдруг услышал он у себя над головой и увидел стоявшего над ним Марета.
Голова его была забинтована, вся правая сторона лица распухла и посинела. — А ну шевелись, Наземец! — сурово приказал Марет.
Неужели этот человек всего несколько часов назад казался ему застенчивым?
Грегор поднялся, с трудом распрямив затекшие ноги. Марет грубо завел ему руки за спину и связал их. Теперь можно было не сомневаться: Грегор действительно пленник. К Марету подошел еще один охранник, и они подтолкнули Грегора вперед. Ноги у него плохо слушались. Что с ним теперь сделают?
Он не смотрел, куда его ведут, не замечал дорогу, просто шел на казнь. Кажется, они долго поднимались по лестнице, потом оказались в помещении, имевшем форму ромба. Посредине стоял стол. Марет усадил Грегора на стул, стоявший возле разожженного камина. Охранники встали по бокам, не сводя с него глаз.
«Будто я опасен», — пронеслось у него в голове.
Босоножка завозилась у него за спиной. Шепнула ему в ухо: «Домой?» Голосок ее звучал просяще. «Поели домой, Ге-го?»
Ему нечего было ответить.
В помещение то и дело входили люди, взволнованно переговаривались. Некоторые смотрели на Грегора в упор, но никто к нему не подходил и не обращался.
Он сидел у камина — и его бил озноб. Он весь вымок во время путешествия на лодке, его насквозь пронизывал холодный ветер, а еще его трясло от страха перед ужасными событиями, свидетелем — точнее, участником которых он поневоле стал.
Босоножке было получше, чем ее брату.
Рюкзачок, похоже, воду не пропускал, а сама она была тесно прижата к Грегору. И все равно — когда она касалась ножками его рук, он чувствовал, что пятки ее холодны как лед.
На Грегора навалилась усталость, ему хотелось лечь и провалиться в сон, а потом проснуться в своей комнате и увидеть на стене отсвет фар проезжающей машины.
Но он давно уже перестал надеяться, что все происходящее — это просто сон.
Что теперь будет с подземными? С Перитой? С ее раненой летучей мышью? А Марет? Если кто-то из них умрет — это будет его вина, только его. И он не станет оправдываться. Даже не попытается.
Тут вошла Люкса. Совсем бледная от гнева, она быстро подошла к Грегору и залепила ему пощечину. Голова его мотнулась в сторону, и Босоножка расплакалась и закричала:
— Незя бить! Нет, нет, незя бить! — и даже погрозила Люксе своим крохотным пальчиком.
В их семье распускать руки категорически запрещалось, и чтобы хорошенько это запомнить, Босоножке потребовалось всего несколько стояний в углу.
Но похоже, у подземных физические наказания тоже были не в чести. Грегор услышал, резкий окрик Викуса, раздавшийся от самой двери:
— Люкса!
Явно борясь с желанием ударить его еще раз, Люкса подошла к камину и уставилась на огонь.
— Стыдно, Люкса! — укоризненно произнес подошедший к ней Викус.
Она повернулась к нему, кипя от ярости:
— Две летучих мыши серьезно ранены, Периту мы не можем привести в чувство — и все ради того, чтобы спасти какого-то Наземного! Зачем мы последовали за ним? Зачем сохранили ему жизнь? Да надо было отправить его в Мертвую землю, и пусть бы выкручивался как мог!
— Люкса, успокойся, ты же знаешь — мы не могли так поступить, — произнес Викус, но Грегор видел, что он сильно расстроен. — Надеюсь, крысы мертвы?
— Убиты и сброшены в реку, — ответила Люкса. — И берег мы очистили огнем.
— За это «мы» нам еще придется с тобой ответить, — мрачно произнес Викус. — Совет недоволен.
— Мне наплевать, доволен ли совет! — запальчиво ответила Люкса, стараясь не смотреть на Викуса.
«Если бы это было так, она бы сюда не пришла, — сообразил Грегор. — У нее тоже неприятности».
Он не испытывал злорадства — его терзали тревога и чувство вины. И потом Люкса спасла ему жизнь, убив Лязга. Грегор понимал, что отныне он ее должник, но щека горела от пощечины, и говорить об этом вслух он не стал.
— Незя бить! — повторила Босоножка, и Викус повернулся к ним.
Как и Люкса, Грегор не мог выдержать его взгляд.
— А как себя вел Наземный, Люкса? Сражался — или драпанул? — спросил Викус.
— Генри говорит, сражался, — нехотя признала Люкса. — Но очень неумело и не владея оружием.
Грегору хотелось вмешаться, и он чуть было не сказал: «Эй, но ведь у меня был всего лишь дурацкий факел!» — но сдержался. И что это меняет?
— Значит, он храбр, — сказал Викус.
— Безрассудная храбрость ведет к ранней смерти, разве не это ты постоянно мне твердишь?
— Да, я твержу. А ты меня слушаешь? — произнес Викус, слегка приподняв брови. — Ты так же не слушаешь меня, как и он. А ведь вы оба слишком молоды, чтобы разучиться слушать. Развяжите ему руки и оставьте нас, — кивнул он охранникам.