— И ты их ей описала? — ужаснулся Окш.
— Описала. Но только прежние. Про новые — ни гу-гу! Говорю так и так: на жестянщика не похож, длинный, костлявый, светленький, глаза серые, левая рука с детства не действует, покалечена. Вижу по мамаше, чем-то мой рассказ ее сильно задел. Повертела кинжал и обратно в ножны сунула. Это уже хороший признак! Интересуется, какие еще у тебя приметы имеются. Родинки на теле, например. А я сдуру отвечаю, что не имею привычки, как некоторые, с первым встречным голяком валяться. Опять меня язык подвел. Но она на это даже внимания не обратила… Зубами скрежещет, бормочет что-то себе под нос. Похоже, она о тебе уже слышала… Отродьем назвала…
— Тебя?
— Нет, тебя! Проклятое отродье Клайнора, дескать…
— А кто такой Клайнор?
— Да какая тебе разница! Сейчас все так ругаются. То же самое, что отродье дьявола, например.
— А что было потом? — Рассказ девчонки не на шутку заинтересовал Окша.
— Потом меня, связанную, привезли в замок и посадили в колодки, чтоб не сбежала. Я уже до того обнаглела, что про свои уши напомнила. Представь себе, мамаша даже спорить не стала. Пришила их мне незамедлительно, хотя и наспех. Одно до сих пор чешется. Я так поняла, не до меня ей стало. Очень ее история про губошлепа-максара взволновала. Можешь гордиться. Потом она куда-то уехала. Ключи от темницы, разумеется, с собой взяла. Никому не доверила. Кормили меня до отвала, но еду подавали на кончике пики через дырку в стене. Потом вдруг заявляется она ко мне, лыбится, как крокодил на ягненка, и начинает исподволь обрабатывать. Ах, мы все же мать и дочь! Ах, мы наделали столько ошибок! Ах, что нам мешает жить в любви и согласии! Я бы ей, конечно, ответила, курве старой, что именно нам мешает, да колодки как-то не вдохновляли на откровенность… Только поддакиваю ей и соглашаюсь. Короче, настоящее представление! Дуэт двух лицемеров. Свидание тарантула со скорпионом. Поохали мы, значит, поахали, а потом она мне напрямую говорит: если найдешь того мальчишку, я тебе прошлые грешки прощу, а заодно и все будущие на полжизни вперед. Я, конечно, соглашаюсь. А что мне остается? Снимай, говорю, колодки, и будет тебе этот мальчишка к обеду, ну в крайнем случае к ужину. Пообещать ведь ничего не стоит. Мне, главное, на свободу вырваться. Только ведь, думаю, она так дешево не купится. Интриганка та еще! Себе самой не верит, не то что другим. Но, странное дело, она вдруг на мои условия соглашается. Хорошо, говорит, сейчас небольшой пир в честь примирения закатим, и ступай на все четыре стороны. Тут уже я заволновалась. Чую — подвох какой-то. Интересуюсь, что будет, если мальчишка добровольно идти откажется. Он ведь максар, его так просто не уломаешь…
Приманить надо, отвечает мамаша. А чем, твоим золотом или моим юным телом? Золота ты, знаю наперед, пожалеешь, а собой я отродясь не торговала и впредь не собираюсь. Знаешь, что она мне ответила?
— Ну? — Сердце Окша почему-то заколотилось часто-часто.
— Для тебя, мол, у нее есть совершенно особенная приманка. Хочешь знать какая? — Девчонка, лукаво ухмыляясь, обернулась через плечо.
— Никогда не чурался новых сведений, — стараясь скрыть свое волнение, ответил Окш. — Но упрашивать тебя не собираюсь.
— Зачем меня упрашивать? — удивилась Рагна. — Это ведь не мой секрет, а мамашин. С ее позволения я его тебе и передаю. Ну, слушай… Похоже, она знает о тебе не так уж и мало. Наверное, специально собирала сведения, для этого и замок покидала… Суть дела в том, что когда-то в Стране жестянщиков жил очень известный мастер-оружейник по имени Азд Одинокий. Погиб он давно, еще до твоего рождения. Но тем не менее что-то вас связывало. Не то он родней тебе приходился, не то был назначен в опекуны, тут дело темное. Перед смертью он оставил для тебя что-то вроде завещания. Речь там идет не о золоте, не о земле, а о тайнах ремесла. Не булочника, само собой, а оружейника. В общем, вся мудрость жестянщиков в комплекте. И не только ныне живущих, но и древних, тех самых, которые построили невидимую стену вокруг Чернодолья. Смерть помешала Азду передать тебе это завещание из рук в руки. Потом оно где-то затерялось или было надежно спрятано. Но мать утверждает, что дальнейшая судьба завещания ей известна. Все подробности она сообщит тебе при личной встрече.
— Просто так сообщит? Даром? — недоверчиво переспросил Окш.
— Как же! Даром только зуботычину можно получить, — ответила не по годам искушенная Рагна. — Что-то, бесспорно, она с тебя потребует. Скорее всего новый клинок.
— Вместе с моей головой, — негромко буркнул Окш, решивший не посвящать Рагну в тайну своей давней встречи с Геноброй.
— Что ты там бормочешь? — сразу насторожилась она. — Меня небось проклинаешь?
— Себя. За то, что связался с такой трепачкой, как ты… Хорошо, на один свой вопрос я ответ получил, хотя не могу сказать, что пришел от этого в восторг. Но вопросов, как ты помнишь, было два. Теперь отвечай, как ты меня разыскала? Тут что-то нечисто. Выкладывай всю правду.
— Как ты мне надоел! — Рагна даже за голову схватилась. — Молодой, а такой зануда! Что с тобой дальше будет!
— Это уже тебя не касается, понимаешь? Я не нуждаюсь ни в советчиках, ни в покровителях. Но если меня так легко отыскали в стране, похожей на кипящий котел, значит, я завишу от кого-то. А это меня не устраивает!
— Сейчас ты опять понесешь на меня невесть что! Мне это уже надоело. Давай договоримся сразу, что каждый из нас преследует только свой интерес.
— Если это не идет во вред другому, — поправил ее Окш.
— Да брось ты! Если бы тебе предложили выбор между смертью и предательством, как бы ты поступил?
— Откуда я могу знать заранее! Еще смотря какое предательство.
— Любое! Например, отдать меня на растерзание врагам.
— Теперь бы, наверное, отдал не задумываясь.
— И правильно бы сделал! Жизнь максара дорога. Жертвовать ею нельзя ни при каких обстоятельствах.
Пусть этим тешатся людишки, которые размножаются, как клопы… А теперь вернемся к твоему вопросу. Мы с тобой в прошлый раз кое о чем договорились. Не так ли?
— Допустим.
— При этом каждый соблюдал свой интерес. Я снабдила тебя золотом?
— Снабдила, — вынужден был согласиться Окш.
— Изменила твою внешность?
— Изменила.
— А ты смылся и адреса мне не оставил, тем более что не было у тебя его в то время. Вот я и побеспокоилась заранее…
— Ты что-то сделала со мной, подлая? — догадался Окш. — В тот момент, когда я в подземелье сходил с ума от боли? Воспользовалась моим беспомощным состоянием?
— Только не надо корчить из себя невинное дитя! Воспользовались им, видите ли… При желании я могла сделать из тебя послушного раба, но ведь не сделала же! Для жестянщиков нет секретов во всяких механизмах, а для максаров — в человеческой природе. Для нас живая плоть то же самое, что для твоих друзей металлы… Пощупай у себя над левым глазом… Правильно, сейчас там уже нет ничего. А раньше было несколько сквозных дырочек, через которые я добралась до твоего мозга. Теперь я имею возможность созерцать окружающий мир твоими глазами. Вернее, твоим левым глазом. Поверь, лично тебе это не доставит никаких неудобств. А если не хочешь, чтобы я что-нибудь увидела, например, голую задницу твоей очередной подружки, просто закрой левый глаз.
Едва Рагна сказала это, как Окш оторвал от подкладки куртки полоску черного сукна и демонстративно наложил ее поперек лица.
— Мне пора сменить прозвище, — заявил он. — Раньше я звался Сухоруким, а теперь буду Одноглазым…Аты продолжай, продолжай… Будет лучше, если между нами не останется никаких недомолвок.
— Продолжать особо нечего, — сказала Рагна с неохотой. — Еще сидя в темнице, я имела возможность любоваться какой-то обветшавшей башней, торчавшей посреди унылого островка.
— Верно, — подтвердил Окш. — Я жил там. Это маяк, один из самых старых в стране. Нынче он бездействует.
— Не составило труда выяснить, где именно находится этот островок, — продолжала Рагна. — Ведь среди челяди максаров есть немало уроженцев здешних мест… Туда я и направилась сразу после освобождения из темницы. Но в твоих глазах было уже совсем другое — бой, бой, бой. Бой без конца. И болота… Война шла повсюду, но в болотах сражалась только одна армия, и я поспешила вслед за ней. Поверь, мне пришлось нелегко. Еще чуть-чуть, и я опоздала бы. Чтобы найти тебя, пришлось пробираться через самую гущу битвы. А это опасно даже для максара. Шальной пуле безразлично, кем я выгляжу в глазах жестянщиков, демоном смерти или клубом дыма.
— Не стану скрывать, сегодня я узнал много нового, — сказал Окш голосом судебного стряпчего. — Но число загадок от этого только увеличилось. Например, я не верю, что Генобра вот так запросто отпустила тебя на свободу. Насколько я могу судить о нравах максаров, такая возможность совершенно исключается. Ведь, по твоим словам, она не доверяет даже себе.
— Тут вы с ней друг друга стоите, — невесело согласилась Рагна. — Действительно, меня отпустили не просто так… Мамаша считается непревзойденной искусницей по части составления всяких ядов. Как я не осторожничала во время нашей прощальной трапезы, все же отведала ее отравы. Это порошок, который нельзя по виду отличить ни от соли, ни от толченого мела. Его с одинаковым успехом можно добавлять и в вино, и в соус, и в начинку пирогов. Попав внутрь живого существа, кристаллики этого яда проникают через стенки кишечника в кровь и в печень. Некоторое время они ничем не дают о себе знать. Но если через день-два ты выпьешь хотя бы кубок воды, кристаллики начинают набухать и достигают размеров кулака, а то и больше. Однажды я имела удовольствие созерцать человека, отравленного таким ядом. Его разорвало изнутри, как мыльный пузырь. Я не пила с тех пор, как покинула замок мамаши. Если я не вернусь или вернусь одна, то подохну. От жажды или от яда.
— А за мою поимку тебе обещано противоядие? — усмехнулся Окш.
— Какой ты догадливый…
— И ты веришь Генобре?
— Не верю. Но другого выхода у меня все равно нет. Многое будет зависеть от твоего поведения.
— Что именно?
— У вас с мамашей пойдет торг. Каждый будет выгадывать свой интерес. Замолви за меня доброе словечко. Если надо, то и уступи ей в чем-то.
— Я разбираюсь в оружейном деле… Кое-что смыслю в военном искусстве… Но вот торговаться мне никогда не приходилось… — покачал головой Окш.
— Торг пойдет не о каравае хлеба, а о жизни… Твоей, моей. О завещании Азда, в конце концов! — Девчонка, до этого державшаяся с напускным спокойствием, сорвалась на крик. — Или оно не нужно тебе?
— Азд… — задумчиво повторил Окш. — Азд Одинокий… Кажется, где-то я уже слышал это имя… Очень давно… Не могу даже припомнить, при каких обстоятельствах… Слушай, помоги мне! Верни мою душу в прошлое, как тогда, в подземелье замка…
О небеса! Что за детство у него было, если память извлекает оттуда лишь чудовищ… В прошлый раз это была рыжая кровожадная ведьма, а сейчас вообще неизвестно что — то ли персонаж кошмарного сна, то ли порождение совсем другого мира… Когда все это было? Неизвестно… Тело кажется легким и послушным, как у птицы — оттолкнись посильнее и взлетишь. Он уже вполне уверенно стоит на ногах, все отлично понимает Р и умеет связывать слова в длинные фразы… Левая рука так же ловка и послушна, как правая…
Где это происходит? Не поймешь… Все стороны света, весь окружающий пейзаж загораживает от него свернувшаяся кольцом тварь, телом похожая на огромного безногого крокодила, а головой на дракона из варварских стран, способного выпить целое озеро и проглотить целый город. Каждая его чешуйка блестит, как золотой слиток, стертый прикосновениями тысяч рук. На месте глаз пустые ямины, заросшие чем-то вроде желтоватого пуха. Пасть, легко прогрызающая норы в граните, сомкнута, шевелится лишь жесткая бахрома по ее бокам. Чудовище говорит, не размыкая пасти:
— Научись бесстрастно выслушивать то, что повергает в трепет слабые сердца. Внимай словам, недостойным твоего слуха. Терпи нетерпимое. Никогда не падай духом, а только ожесточайся. Думай и запоминай… Тот, кто был назначен тебе в наставники, Азд Одинокий, до смерти замучен максаром по имени Стардах. Не знаю, что удалось выведать у несчастного старика, но вряд ли он сумел устоять перед волей врага. Погибли и все другие вожди жестянщиков, знавшие о твоем рождении., Тебе никто не придет на помощь… Народ замер в ужасе, а вокруг рыскают прислужники максаров. Сделано все, чтобы ты не смог покинуть эту страну живым. Но отчаиваться рано. Пока жив я, Иллаван Десница, последний из своего народа, погубленного максарами, тебе нечего бояться. Мы вырвемся из кольца врагов и счастливо минуем все его ловушки. Мы удалимся на край света, в чужедальние страны, где враги никогда не смогут отыскать нас. Ты узнаешь наконец, что такое спокойный сон и мирная жизнь.
— Не хочу я никуда удаляться! — Ребенок сердито дергает чудовище за нижнюю губу, шершавую, как наждак. — Мне и тут хорошо.
— Не спорь. Ты должен во всем слушаться меня.
— Еще чего не хватало! Буду я слушаться жалкого червя, пожирающего землю! Трус! Собрался удирать! А кто отомстит за Азда? За всех жестянщиков? За твой народ?
— Это сделаешь ты. Так гласят предсказания. Но это случится не скоро. Сначала тебе надо поднабраться ума и силы. Пока ты всего лишь слабый ребенок… Я найду для тебя достойных воспитателей и наставников. А со временем ты станешь обладателем сокровища, которое завещал тебя Азд.
— Какого сокровища? Денежек?
— Нет. Мудрости, которой не купишь ни за какие деньги.
— Разве мудрость можно завещать? — удивляется ребенок.
— Можно, если она записана словами. Прочитав эти письмена, ты найдешь ответы на все вопросы.
— На все-все-все? — радуется ребенок.
— Да.
— И даже на то, как извести максаров?
— Это главное, о чем там говорится.
— Я хочу это знать сейчас!
— Сейчас еще рано. Ты ведь и читать-то не умеешь.
— А ты тогда для чего?
— Я не сведущ в грамоте, — тяжко вздыхает подземное чудовище. — А уж тем более в грамоте изощренных умом жестянщиков… Что это? Кажется, к нам кто-то приближается… Ты слышишь?
— Слышу… Их много… Они со всех сторон… Надо спасаться…
— Тогда полезай быстрее в мою пасть!
— Я уже не помещаюсь там!
— Раз так, бери камень и будем сражаться.
Окш очнулся от резкого укола тревоги, куда более болезненного, чем попадание пули.
Лошадь испуганно храпела, косясь назад диким взглядом. Рагна, не выпуская вожжи, стояла на облучке и с недоумением смотрела на развороченную кучу соломы, на которой еще недавно валялся Хавр.
— Куда он девался? — Окш машинально пошарил рукой в соломе.
— Испарился, — буркнула Рагна, похоже, еще не до конца осознавшая случившееся. — Пока ты вспоминал свое прошлое, я решила привести этого урода в чувство. Пусть бы делом занимался. Надоело мне уже коню под хвост глядеть. Ткнула я его кнутом, а он взял да раздвоился. Один лежит, как прежде, а другой сидит на том же месте и на меня смотрит. И не понять, кто из них настоящий. А потом зарябило все, будто бы я не на человека смотрела, а на его отражение в воде. Он то лежит, то сидит, то стоит сбоку от телеги ко мне спиной. Я его опять кнутом ткнула, только посильней. Тут он пропал окончательно, и кнут с ним заодно. Я про такие чудеса даже и не слышала никогда.
— Я тоже, — сдержанно ответил Окш, взглядом обшаривая окрестности. — А это не он? К лесу идет, через пашню…
— Похоже, — согласилась Рагна. — Но как он там оказался? Ведь только что здесь был…
— Поговаривают, что время как река. Его можно заставить течь быстрее, можно замедлить, а можно и вообще пустить по кругу… Правда, это не по силам людям… Эх, была бы у меня сейчас многозарядка!
— Выходит, мы имели дело не с человеком, — сказала Рагна. — Человек не способен одурачить двух максаров сразу.
— Как ты думаешь, он понял, о чем мы говорили? — Окш продолжал смотреть туда, где среди деревьев исчезла сутулая фигура Хавра.
— На глухого он не похож. На дурака тоже. Только вряд ли его могли заинтересовать мои семейные делишки. — Рагна снова уселась на облучок. — А ты его, что, боишься?… Успокойся. Скоро мы будем в Чернодолье, а там он нас не достанет.
— Завещание Азда находится где-то здесь. Значит, нам рано или поздно придется вернуться.
Рагна, воспринявшая эти слова как согласие Окша встретиться с Геноброй, сразу повеселела. Веселье это посредством вожжей передалось и лошади, которая сразу припустилась трусцой.
Начинались обжитые места. Где-то невдалеке горел поселок. С другой стороны доносился дробный перестук многозарядок. Прямо посреди дороги лежали двое мертвецов (по виду вольные братья), уже порядочно растоптанные копытами и разъезженные колесами телег. У одного не было головы, у другого ног. Раньше подобное зрелище могло привести Окша в трепет. Теперь он даже глазом не моргнул.
— Являться в гости с пустыми руками как-то неудобно, — сказал он. — Надо бы приготовить для твоей мамаши кое-какие подарочки.
— Догадываюсь, что ты имеешь в виду, — покосилась на него Рагна. — Только обещай, что пустишь свои подарки в дело лишь после того, как я получу противоядие.
— Там видно будет…
Оказавшись среди родных каменистых просторов, Рагна сразу приободрилась.
— Если дорвусь, так бочку воды сразу выпью, — произнесла она мечтательно.? Ты возвращаешься с надеждой на спасение, — заметил Окш невесело. — А чего ради я лезу в берлогу этой людоедки?
— Не заставляй меня рассыпаться перед тобой в благодарностях. Я хоть и максар, но добра не забываю. Можешь быть уверен, — поморщилась Рагна.
Повинуясь ее беззвучному зову, откуда-то набежали мрызлы и впряглись в телегу вместо лошади, чувствовавшей себя в Чернодолье весьма неуютно. (Впрочем, вернуться назад ей, естественно, было не суждено.)