Мамука прибыл на место первым. Поставил мотоцикл на откидную подножку, огляделся. У него был телефон последней модели, совмещенный с коротковолновой рацией, так называемый «корпоративный». Его придумали американцы – на работе общаешься по рации, а при необходимости – с этого же аппарата звонишь по сотовому. В Багдаде с подозрением относятся к любому, кто говорит по телефону, потому аппарат Мамука держал в кармане включенным, наушник у него был в ухе, беспроводной, а микрофон – на горле, почти незаметный, из полупрозрачного пластика, да еще и прикрытый куфией. Эту модель телефона он знал настолько хорошо, что напрактиковался переключать режимы и даже набирать нужный номер, не вынимая трубку из кармана, рукой, на ощупь. Пока что телефон был включен на сканирование полицейской частоты – она была открытой. Обычный треп, ничего подозрительного. Мамука хорошо знал, что если бы тут была какая-то спецоперация – объявили бы радиомолчание.
Нет. Похоже, и впрямь все в порядке.
Подольски отказался от оперативного сопровождения силами станции и теперь сильно сожалел об этом – только контрслежкой можно было выявить хорошо организованную слежку. И все вроде было нормально, но он чувствовал – что-то не так. Единственное, что он мог, – прикрепить телефон к заднему стеклу машины, поставив на непрерывную съемку, чтобы просмотреть потом. Но потом – это потом, а слежку он рисковал притащить к месту встречи сейчас.
Решившись, он оставил машину далеко от условленного места встречи, пошел пешком. По дороге набрал телефонный номер.
– Я слушаю, – моментально ответил Мамука.
– Где ты?
– Там, где и договорились.
– Придется немного подождать. Посмотри, нет ли гостей.
– Я понял, – после секундной заминки ответил Мамука.
– Все. Я позвоню тебе, брат.
Надо было сделать круг. Возможно, и не один. Тогда стационарный наблюдатель легко выявит слежку. Она может быть незаметна для объекта разработки, но не для всего остального мира. Если уметь смотреть – обязательно увидишь то, что нужно.
Он прошел мимо точки встречи. Чувство чужого взгляда преследовало его неотрывно, он был весь в поту. Все-таки давно не занимался непосредственной оперативной работой, и это сказывалось.
Сделав круг, он набрал номер.
– Ну?
– Гостей нет.
Подольски не поверил своим ушам.
– Ты уверен?
– Уверен.
– Попробуем еще раз.
Подольски пошел на второй круг, про себя проклиная тот день и час, когда он согласился участвовать во всем этом. Все то же самое – поток машин, постоянные, резкие гудки сигналов, запах лепешек и жареного мяса у ларьков уличных торговцев. И все равно – навязчивое ощущение чужого взгляда.
– Что?
– Ничего. Точно ничего.
Черт возьми. Либо переносить встречу, не имея ничего, кроме собственных подозрений, либо все-таки рисковать и идти. Время устанавливает не он и времени у них нет.
– Смотри внимательно.
– Я понял.
На очередном заходе резко, почти бегом, свернул к «Датсуну». Ввалился на сиденье.
– Гони, гони, гони!
Меликян, не задавая лишних вопросов, тронул машину с места.
– Что произошло?
– Прицепились друзья. Покружись пока.
Подольски разобрал телефон и вынул из него симку, отсекая возможное дистанционное прослушивание. Меликян отдал ему свой телефон, «чистый». Подольски сделал то же самое и с ним.
– Что происходит?
Подольски выругался.
– Русский навострил лыжи. Надо брать его. Сейчас.
– Черт, мы хреново готовы. Еще бы хоть пару дней.
– Времени нет. Он назначил встречу здесь, в Багдаде. Этот сукин сын украл русскую базу данных и предлагает ее всем. В том числе и нам. Любому, кто купит. Возможно, мы договоримся, в таком случае вы не понадобитесь. Если нет – вы берете его.
– И есть покупатели? – спросил Меликян.
– Есть. В городе работает еще одна группа. Мы думаем – МОССАД.
Американцы клюнули на наживку. Точнее, на станции ЦРУ, среди тех, кто проверял данные, тоже были люди, которым было выгодно, чтобы группу посчитали группой от МОССАДа. Американское разведсообщество уже вело войну само с собой, хоть это никто и не решался признать.
Меликян выругался на своем языке.
– Совсем обнаглели. Кто они?
– Подрядчики. – Это слово обозначало наемников, а не штатных сотрудников. Багдад был слишком опасен для штатных сотрудников израильской разведки.
– Русский хочет десять миллионов за базу. Думаю, выручит за нее пять, не меньше. Мы попробуем выйти на верха, чтобы конкурентов отозвали. Он уточнит время встречи, чтобы поторговаться. Там вы его и возьмете.
– Место встречи. Что за стройка?
– Здание строящейся телевышки. Где-то рядом.
Меликян подумал.
– Близко к центру. Это может быть опасно, сэр.
– Другого выхода нет. – Подольски передал флешку и запаянную в пластик сим-карту. – Это копия. Слушайте и будьте готовы.
– Хорошо.
Копия – означала копию той сим-карты, которая была в телефоне Подольски. Точная копия с тем же номером. Теперь, когда на этот номер позвонят, зазвонят не один, а два телефона.
– На флешке – вся информация по противнику. Вся, какая есть. Изучите, после чего уничтожьте. Все, высади меня вот здесь. Ялла.
– Маа’ассалама. – Армянин начал пробиваться к тротуару.
* * *Третий звонок я сделал ровно за пять минут до один шестьсот – так, кстати, американцы обозначают время. Один шестьсот – это шестнадцать ноль-ноль, просто и удобно. Время по Гринвичу – зулу, местное – танго.
– Я слушаю. – Американец явно на нервах. Уже хорошо. Я не знаю, что сейчас происходит у телевышки, и знать не хочу. Знаю только, что сейчас дам ему еще больше поводов для понервничать.
– Салам алейкум.
– Ва-алейкум салам. Мы вас не видим.
– Меня и не будет. Все отменяется.
– Что?!
Я сделал театральную паузу.
– Что? Что значит отменяется? Какого черта?
– Мои бывшие друзья сильно хотят меня видеть. Настолько сильно, что я съехал с квартиры. Не хочу больше там жить.
Подольски выдохнул. Он сидел в неприметной, но хорошо бронированной машине «Тойота Ланд Круизер», предоставленной посольством, точнее – местной станцией ЦРУ. Он ждал русского, каждые пять минут смотря на часы. И вот – провал. Точнее, пока не провал, но близко к этому. Как-то раз ему довелось лично эвакуировать из Москвы одного русского. Адреналина, которого он тогда получил, хватило надолго.
Успокоиться.
– С вами все в порядке?
– Пока да.
По голосу было незаметно.
– Где вы находитесь? Мы могли бы забрать вас.
Смешок в трубке.
– Нет, благодарю.
– Я слушаю. Вы нашли то, о чем мы договаривались?
Еще один смешок.
– Я нашел все. Все, что смог, база едва уместилась на большой флешке. Все, что только есть, настоящий клад. Я хочу за нее семь. Без торга.
Сукин сын. С евреями он начинал с десяти.
– Это много, – сказал Подольски. – Скиньте половину.
– Пять, – быстро сказал русский, – и один сразу. Бумагой. Больше не скину. Покупатели есть.
– Хорошо. Когда?
– Завтра. Утром. И еще – резидентская виза.
– На одно лицо? – уточнил Подольски. – Мы слышали, вам может понадобиться еще одна.
Эта была скрытая угроза. Точнее, не угроза – в ЦРУ никогда и никому не угрожали. Элемент психологического стресса – вот как это называлось.
Но русский только усмехнулся своим противным смешком.
– Нет. Одной хватит. И бумаги. Остальное – на счет.
– После проверки.
– Хорошо. Имейте в виду: кинете – хрен получите.
Русский явно нервничал.
– Где?
– Южнее от города. Пиши координаты.
Подольски послушно записал.
– Записал.
– Будь там завтра. И еще. Та «Тойота», – русский продиктовал номер. – Если она будет там завтра, сделка сорвется, понял?
Сукин сын.
– Понял.
– Все.
Подольски попрощался с русским, набрал номер Меликяна.
– Гость не приедет, – сказал он. – Будьте наготове.
– Понял.
Церэушник забил продиктованные координаты во встроенный в коммуникатор GPS-навигатор: это было не шпионское, а вполне обычное дополнение, позволяющее удобно и быстро ориентироваться в незнакомых местах. Глядя на получившийся результат, зло выругался.
* * *Раффа на месте не было, он выехал из посольства и пока не вернулся. Главным на станции сейчас был его зам по имени Дональд Сокс, старый и опытный волк, начинавший еще во времена холодной войны. Самого ее конца, но это ничего не меняло – он был одним из тех, кто своими глазами видел, как рушилась Берлинская стена. Сама станция в Багдаде уже много лет была как проходной двор, и каждый, кто хотел выбраться на уровень старшего оперативного офицера ЦРУ, должен был иметь в своем личном деле запись о работе здесь или в Кабуле, или в другом подобном месте. Начальник станции ЦРУ в Багдаде – тоже должность скорее политическая. Но кто-то должен был вести работу, точнее, курировать ее, – самую нудную, самую примитивную, типа работы с агентами, снятия и обобщения информации с местных информационных источников и тому подобное. Это и был Сокс, которому немного осталось до пенсии, в котором было много профессионализма и мало политических амбиций и того, что сейчас называют «собственным видением мира» (в переводе это отсебятина и бардак). Так что, когда Рафф куда-то выбирался, Сокс оставался за него.
– Машину я вам, конечно, сменю, – сказал он, неторопливо жонглируя в пальцах старомодным деревянным карандашом. – С этим проблем нет. Главный вопрос в другом.
– Как он узнал?
– Нет. Как он узнал – это второстепенное. Вопрос – чего на самом деле хочет этот русский?
Подольски недоуменно пожал плечами:
– Денег, как и всегда. И визу. Все разговоры о патриотизме обычно заканчиваются ровно в тот момент, когда на столе появляется зеленая карточка.
Заместитель начальника станции покачал головой.
– Э, нет, друг мой. Тут дело в другом. В конце концов, я контактировал с этим русским. Видел его глаза, когда он приперся к нам требовать пятьдесят штук. Тут что-то другое.
– Что именно? – не понял Подольски.
– Вы знаете, что такое пирамида Маслоу? – вопросом на вопрос ответил Сокс.
– Иерархия человеческих потребностей? – недоуменно переспросил Подольски.
– Она самая, парень, она самая. Первоочередные потребности – безопасность и пища. Дальше идут потребности, уже не связанные с физическим насыщением.
– И что с того?
– А то, что этот русский довольно богат. Да, он заработал свои деньги не самым честным и чистым путем, но кто не без греха?
– И сейчас он пытается сохранить то, что есть, и сорвать главный куш в жизни.
– Далеко не факт, что это так. Знаешь, – Сокс уставился куда-то вдаль, хотя перед ним была всего лишь стена. – Коммунисты были менее опасными. Мы вербовали их, одного, например, за лекарство – его ребенку нужен был швейцарский препарат, а посольство не выделило валюту, чтобы его купить. Многие бежали в Америку, как в Землю обетованную. Большевистская пропаганда промывала им мозги о том, что мы вот-вот рухнем, что они живут лучше нас, а потом они приезжали в любую западную страну и потрясение было столь сильным, что они не выдерживали и спускали все свои коммунистические убеждения в сортир. Шли в наше посольство наниматься на работу. Но теперь русского не так-то просто завербовать. Поверь мне, парень, я пытался. В том числе и тут. Русские теперь зарабатывают не меньше нас, а то и больше. Этот русский, он не «начальство», как у них любят говорить, но у него есть достаточно денег, чтобы купить большой дом, автомобиль, и еще много на что останется. И вот теперь, парень, я по-настоящему боюсь русских. Коммунисты не могли покорить весь мир. Голодный не может этого сделать, его желудок постоянно будет напоминать о себе. А вот сейчас русские насытились. И могут попробовать еще раз – они копили силы двадцать лет, пока мы проматывали свои.
– У них нет убеждений, – несколько неуверенно сказал Подольски. – Что они несут миру? Все, что они хотят, – еще что-то украсть. В Штатах я сидел на контроле русской мафии. Наслушался так, что дерьмо из ушей лезет.
Сокс покачал головой.
– Ошибаетесь. В них есть что-то такое, стайное. Они могут быть вразброс, но как только придет кто-то и скажет нужные слова, они вдруг окажутся в едином строю. Бедные, богатые, воры – все. Как заклятье, поднимающее мертвецов из могил.
Сокс моргнул, стряхивая наваждение.
– К делу. Машину я вам дам. Сколько нужно?
– Полагаю, что одну. На замену той, которая засветилась.
Заместитель директора станции потыкал по клавишам ноутбука.
– Есть. Она на четырнадцатой улице, на плотной стоянке. Иранский «Патруль» в приличном состоянии, чистый. Мы его последний раз использовали три месяца назад, ни по каким полицейским файлам он не проходит. Ключ под передним колесом, справа.
– Благодарю.
– Вам нужна поддержка? Пару человек я смогу дать. Можно направить людей из дипломатической секретной службы, с ними можно договориться.
Подольски покачал головой.
– Нет, не нужно. Полагаю, если он хочет уйти от русских, нам не потребуется сила. Нужно будет только забрать его.
– Это опасное место, близ иранской границы.
– Двенадцать лет назад я отстреливался в таком же. И остался жив.
– Ну, как знаете.
Ирак, недалеко от Басры 29 мая
Иранский «Ниссан» был на месте. На нем они съездили на базу и получили упакованные в военный спальный мешок доллары. Миллион долларов. Первый взнос.
Несмотря на то что иранский «Ниссан» вмещает семерых, они поехали на двух машинах, по два человека в каждой. Один – тот «Ниссан», который они купили на базаре, второй – который им дали сотрудники местной станции ЦРУ. Деньги следовали в первой машине.
По машинам они распределились неравномерно. В первой машине ехали Подольски, Меликян и Мамука за рулем. Во второй был один Этерли, у него был автомат и снайперская винтовка, он должен был прикрыть передачу и по возможности обеспечить отход. Поэтому ему нужна была отдельная машина и отдельная позиция.
Дорога шла на юг. Это было первое национальное шоссе, Басра – Багдад, точно так же, как в Афганистане – Кабул – Джелалабад и дальше на Пешавар. Дорога, соединяющая две столицы страны, центральную и южную. Потом она уходит на Мосул, а с юга – на Эль-Кувейт. Еще при Саддаме в Ираке были построены отличные дороги, сейчас они ремонтировались и расширялись. Дорога во многих местах шла параллельно реке Тигр, иногда даже пересекая ее по мостам, капитально отремонтированным и расширенным. Кое-где она пересекалась и с новой железнодорожной веткой, ныряя под виадуки или проносясь над стальными путями по путепроводам. На эту дорогу, как бусины на нить, были нанизаны иракские города – одинаковые, быстро строящиеся, те самые, которые в 2003 году американская армия захватывала один за другим.
А потом все пошло наперекосяк.
Апельсиновые деревья, поля. Снежно-белые русские комбайны с уродливыми бронированными кабинами – в Ираке каждая вторая машина с бронированной кабиной. Высокие щиты на том месте, где можно ждать обстрела, – они не остановят пулю, но закрывают поток машин и мешают прицелиться. Немало новых легковых машин на дороге – явный признак благополучия. Знак ограничения скорости – сто пятьдесят, в Ираке с этим не экономили, быстрая езда – один из способов не попасть под обстрел. Двадцать первый век. Ближний Восток.
За Насирией Подольски достал телефон, подключил, набрал номер.
– Как ты? – В разговорах надо было быть как можно короче.
– О’кей. – Этерли тоже был немногословен. – На шесть чисто.
Он ехал, специально отставая, чтобы проверить, нет ли слежки за головной машиной. Они даже выехали из разных точек.
– Начинаем, повторяю, начинаем.
– Понял.
Подольски переключил телефон в режим навигатора и поместил в держатель на передней панели – пусть будет за путеводитель.
* * *Они немного промахнулись, но потом все же свернули с шоссе в нужном месте, с риском для жизни развернувшись на скоростной трассе. Просто этот съезд и эта дорога не были отмечены на карте, дорога шла в никуда со времен ирано-иракской войны. Дома в этом месте были или разрушены, или покинуты, и тут никто не жил. Точка назначения была всего лишь набором координат, и только проехав мимо съезда, они поняли, что другого не будет.
«Ниссан», съехав с трассы, затрясся на колдобинах – у него была грубая, хорошо приспособленная к бездорожью подвеска. Меликян, сидевший на втором ряду сидений у мешка с деньгами, перещелкнул предохранитель «калашникова».
– Не стрелять без команды, – сказал Подольски. – Только если будут стрелять в нас.
– Да, сэр.
– Я серьезно. Этот парень очень важен для нас.
– Да, сэр, – повторил бывший офицер американской армии армянского происхождения.
– Внимание, – сказал Мамука, посматривая на коммуникатор, – одна миля.
Подольски посмотрел вперед. Дорога шла немного под уклон, и впереди были дома. Несколько. И еще часть разрушена. И канал, но, кажется, он проходил через трубу, так что дорога есть. А вообще – местность предельно хреновая. Дорога видится только одна, причем такая, съезжать с которой опасно. И то тут, то там невысокий, но все же способный дать укрытие кустарник. А вот земля серая, во многих местах покрыта зеленью, что наводит на мысль о том, что здесь есть пропитанный водой песок. Скверное дело, скверное.
– Стоп, – скомандовал Подольски. – Осмотримся.
Они остановились и выставили на крышу машины специальное приспособление, что-то вроде «антиснайпера», который можно было собрать из гражданских компонентов. Восемь небольших event-камер[16], с обзором пятьдесят градусов каждая, укреплены на самодельном стенде с восемью отходящими от него лепестками – по сторонам света. От них провода идут к сетевому порту на восемь мест – обычное компьютерное железо, которое можно беспрепятственно купить в любом магазине, – а уже от порта идет в салон провод, подключенный к мобильному коммуникатору, в памяти которого есть специальная, разработанная по заказу ЦРУ программа. Движение, возможно, неуловимое человеческим глазом, запросто ловится камерой и этой программой, которая может сравнивать оцифрованное видео хоть попиксельно. И любое движение заметит в секунды.