Мишка медленно обернулся.
Никаких длинных костлявых рук. Ведьма уложила на лопату два белых хлеба (это они лежали под полотенцем на столе) и садила их в печь. «Оба сразу и влезли».
– Я… это… задремал… сон приснился…
Баба-яга закрыла заслонку, поставила лопату в угол.
– Ему приснилось, что я его в печь сажаю. А потом на его косточках валяюсь-катаюсь. - Она засмеялась и стала совсем другой - добродушной старушкой, догадливой и умудренной долгой жизнью. - Одевайтесь, ребятки, да садитесь чай пить. Я вам с хорошей травой заварила, чтоб не простыли.
Мишка с таким облегчением вздохнул, будто экзамен по химии отменили. А Колька все глаза прижмуривал, словно старался что-то важное хорошо запомнить. Даже когда чай пил, жмурился и молчал. Молчал даже тогда, когда Мишка навел разговор на деда Федора.
– Да он ничего. - Ведьма присела рядом, тоже взяла чашку. - У него только ум от вина помутился. Ведь он, когда из церкви бежал, ящик водки с собой уволок. И пока его не арестовали, поспешил всю ее выпить. Ну и сдвинулся маленько. Я его травками отпаиваю. Легчает ему. Он так-то уже непьющий, но умом еще не посветлел. Все силится вспомнить, как из церкви выбрался, да не может. Извелся весь. Уж я ему говорю, говорю: и чего ты там забыл? Какой такой клад? Отвлекаю, значит. Подсказываю: разве так клад ищут?…
– А как? - перебил Мишка.
– Да по-разному. Я уж и забыла… На всякий клад - свой обряд. Свои слова… Заговорные, наговорные…
– И ничего не помните? - Мишка отхлебнул из чашки, отщипнул от лепешки, будто ничего важнее для него не было. А клад - это так, для вежливой поддержки разговора.
Бабуля улыбнулась, показав все свои два зуба.
– Вот помню: надо взять свечу незажженную и в полную луну три раза обойти с ней вокруг церкви. И не просто, а так, чтобы третий круг замкнуть ровно в полночь. Если так-то подгадаешь, свеча вспыхнет и из рук твоих поплывет прямо к кладу. Ты за ней иди. Где она зависнет - в том месте рой…
– И сколько идти за ней? - Мишка толкнул под столом Кольку, который, занятый своими мыслями, совершенно не прислушивался к разговору. - До самой пенсии в городе Париже? Да еще полночь угадай. Да в луне не ошибись.
– Клады не просто ищутся. Иной человек свой клад всю жизнь найти не может…
Простились со стариками дружески.
– Вы только, бабушка, ворон своих на нас больше не натравливайте.
– Да я их и не гнала. Они сами свою службу знают.
Колька молчал почти до самого дома: «да», «нет», «отвянь», - вот и все его слова по пути к селу.
На берегу он выскочил из лодки и помчался к себе. Мишка догнал его уже в терраске, где Колька сидел над листом бумаги с какими-то каракулями.
– Вот! - удовлетворенно шлепнул по листу ладонью. - Запомнил!
– А что это? - Мишка умело сделал глупое лицо.
– Когда тебя пчела в зад кусала, я в окошко видел, что дед Федор на земле колышком чертил, понял?
Мишка взглянул на рисунок, оторопел немного:
– Он тебе начертит, с похмелья-то. Планеты Солнечной системы. В разрезе.
– Не спеши, Миха. Я когда в голове эту схему держал, тоже ничего понять не мог. А когда нарисовал, все ясно стало.
– Тебя, по-моему, дед заразил. У тебя тоже крыша поехала.
– А в лоб? Враз поумнеешь. Смотри: вот этот большой квадрат с крестом - церковь; маленький, в стороне, - склеп, а дальний - часовня заречная, что на бывших Выселках. Видишь, они по очереди линией соединены - это подземный ход. И линия входит прямо в большой квадрат. - Помолчал, не дождался реакции и спросил голосом Сенти: - Так что это означает, по-вашему, юноша? - И тем же тоном ответил: - Это означает, что подземный ход идет в церковь. Он там начинается. И по этому ходу дед и удрал от ментов.
– С ящиком водки, - добавил Мишка. - Значит, искать надо не из склепа, а изнутри церкви. Правильно, Арсентий Ильич?
– Садись, Куманьков, пятерка!
– Только вот это мне непонятно, - Мишка показал на схеме четыре маленьких квадрата внутри церкви. У одного из квадратов и начиналась линия подземного хода. И около стояла буква «Ж».
– Надо на месте посмотреть. А «Ж» я знаю. Это «железка». Какая-то штуковина, которая открывает подземный ход. Засов или ручка…
Тут в терраску ворвались Серега и Кролик. Обменялись новостями.
– Нас не искали?
– Не. Великий только все спрашивал: не вернулись?
– А Андрюха?
– Мы все время перед ним вертелись, - сообщила Серега. - Он Кролику даже пинка дал - так надоел.
– Врет она все, - заныл Васька. - Это она все возле него вертелась, ненаглядного!
Две затрещины слились в одну: Галка ему - подзатыльник, Колька ему - в лоб. Кролик замолчал надолго.
– Пошли к Великому, да? - предложил Мишка.
– Сначала в церковь, - сказал Колька. - Посмотрим на эти квадраты, они в полу, что ли?
– Там служба сейчас идет, - напомнила Галка. - Народу много.
– Ничего. Постоим со всеми, а потом немного задержимся. Рассмотрим все - и к Великому.
– Он в школу переехал, - сообщил Кролик все еще обиженным голосом. - Я ему помогал. А Сентя доволен, денег с него сдерет на починку крыши.
– Клад найдем, - сказала Галка, - новую школу построим.
– Еще чего! - взвыл Мишка. - Может, и тюрьму?
– Новую школу строить не будем, - деловито решил Колька, - а на старую денег Сенте дадим. Пусть подавится.
Тут пошли мечтанья. Каждый высказался. По мечтам этим получалось, что клад размером должен быть примерно со школу. И весь чистого золота.
– Все сказали? - подытожил Колька. - Пошли в церковь.
– Заодно и помолимся, - сострил осмелевший Кролик.
– Я из тебя шапку сделаю. - Колька сложил листок со схемой и сунул в карман. - Пошли.
Служба подходила к концу. Ребята нерешительно потоптались на паперти, Колька заглянул в открытую дверь, поскреб макушку и махнул рукой: мол, что мы, не люди?
Вошли, стайкой притулились, толкая друг друга локтями, у свечного ящика.
Отец Леонид завершал службу. Торжественно и величаво плыл под гулкими сводами его неспешный красивый голос. Ладно и красиво вторили ему прихожане, крестились, кланялись.
Мерцали свечи, затаенно светили огоньки лампад, грустью и мудростью были полны божественные лики.
Казалось, что все происходящее собирается здесь, под сводами, во что-то доброе, единое, чистое и неудержимо устремляется ввысь, уходя, зарождает надежду, укрепляет веру, вселяет любовь…
Ребята, очарованные происходящим, забыли, зачем пришли. Они вслушивались в неясные им слова молитв и, казалось, начинали понимать их глубинный смысл…
Служба закончилась. Все стали не спеша расходиться, опять крестились и кланялись.
Отец Леонид увидел ребят, подошел к ним.
– Здравствуйте, батюшка, - за всех сказал Колька.
Священник приветливо улыбнулся, осенил всех крестным знамением.
– Мы некрещеные, - смутился Колька.
– Ничего, - отец Леонид опять улыбнулся, - не повредит.
– Посмотреть зашли, - пояснил Челюкан. - Послушать.
– Кто ж возбраняет? - Отец Леонид стал собираться. - Приходите и впредь.
Ребята обошли церковь, не столько пытаясь найти загадочный квадрат, сколько любуясь красотой, которая им вдруг открылась.
Пришел сторож - старик Силантич. Мягко шаркая валенками, стал собирать огарки свечей, а потом взялся за уборку, недовольно и недоверчиво поглядывая на ребят.
Друзья неохотно вышли на паперть, постояли молча. Направились к школе. Никаких квадратов в полу или в стенах они не разглядели. Не было их. Из квадратного - только мощные колонны, облицованные камнем. Колонны поддерживали громадный свод, расписанный голубым, белым и розовым. Он был очень высок и снизу напоминал светлое, ранним утром, небо - солнечные лучи, белоснежные облака, бесконечная небесная синь…
Вышел из церкви, шаркая валенками, Силантич, загремел недовольно ключами.
– Что слетелись, басурмане? - спросил, обернувшись. - Других мест вам нет хулиганничать?
– Помолиться зашли, - с вызовом сказал Мишка. - Нас батюшка благословил.
– Благословил… - проворчал сторож. - Я бы вас благословил - лопатой повдоль спины. Вам едино, где глотки драть да охальничать. Этот храм наши предки собою обороняли, а вы тута…
– Чего мы тута? - не выдержал Колька. - Твой, что ли, храм? Он - Божий! А мы все под Богом ходим, понял? Вот скажу батюшке, что ты нас из церкви гонишь - будет тебе… повдоль спины.
– Фулюган, - добавил Мишка для комплекта. - Старый.
К школе шли с неохотой. И не потому, что не выполнили задания, не смогли обнаружить секретный вход в подземелье. Что-то другое смущало. Почему-то казалось, что они кого-то обманывают. Будто впустили их добрые люди в свой теплый дом переночевать, а они в этом дому высматривали, что бы такое в нем украсть подороже и поценнее. Или какую-нибудь пакость сделать.
Но Великий, устроившийся в одном из классов, встретил ребят дружелюбно, без насмешек, усадил пить чай и с расспросами не спешил. А когда Колька с Мишкой стали рассказывать о своем путешествии, слушал так заинтересованно, так искренне переживал с ними нападение стаи ворон, что ребята растаяли и поплыли.
– Был бы у вас дробовик с собой - шарахнули бы дуплетом, и вся недолга. Они птицы умные, надолго бы запомнили. Человеку с ружьем всегда лучше, чем без ружья.
– Да уж, - проворчал Мишка, - хорошо, только обгадили, могли бы заклевать.
– Я бы дал вам ружье, - сказал Великий, - была такая мысль. Да побоялся - наедет ваш участковый надзиратель, не отмотаешься потом. Вам - за незаконное ношение, мне - за небрежное хранение. Горазд он у вас с пацанами воевать.
– Не, - неожиданно для себя самого возразил Колька. - Он мужик крутой. Недавно троих повязал, не пикнули.
– Ладно, - отмахнулся в сторону Великий, - давай о деле. Где у тебя эта картиночка, покажи.
Колька пошарил по карманам, но листок со схемой не нашел.
– Дома, наверное, оставил.
Тень пробежала по лицу Великого. Но ничего такого, в упрек, не сказал.
– Нарисуй-ка.
Колька взял мел, на классной доске изобразил квадратики.
Великий посмотрел, взялся рукой за подбородок, задумался.
– Ни хрена не понятно… Надо вам было этого Федора покрепче допросить.
– Да он больше ничего не помнит, - стал оправдываться Мишка. - У него временное лунное затмение.
– Врезать разок в лобешник - сразу вспомнит, - подсказал Великий.
– Да он старый, - пояснил Колька с некоторым удивлением.
– Ну и что? Не помер бы. А мозги бы прочистил. - Великий взял тряпку и тщательно стер с доски рисунок. - Ладно, братцы, валите по домам. Отдыхайте до ночи. А я пойду прогуляться перед сном. Надо бы и мне в церковь заглянуть, грехов что-то накопилось.
Ребята улыбнулись в ответ. Великий прошелся с ними до школьных ворот, попрощался, напомнил, чтобы наутро пришли с докладом, и бросил Кольке вслед:
– А бумажку-то найди.
Вечер Великий провел в церкви. О чем-то расспрашивал сторожа, рассматривал пол и стены, во весь голос хвалил роспись храма, а вернувшись к себе, опять нарисовал на доске схему, хмурился на нее, губы жевал в раздумье и снова сердито стер ее с доски.
Глава VIII
ЗАСАДА
Вечер выдался прохладный. Андрей поддел под камуфляж свитер, сунул в карман пистолет и наручники, подвесил к поясу фонарик.
В одиннадцать часов погасил в доме свет - будто лег спать после трудного дня. Сидел в простенке, меж приоткрытых окон, прислушивался. Немного мешали гомон у клуба, музыка, но вскоре вечерние гуляки перебрались за село, под ветелки - настала полная тишина. Только стучали в избе ходики, да жужжали за окном комары.
И вот наконец в этой тишине, уже во втором часу, стукнула на дальнем конце села дверца машины. Звонко всхлипнул в тишине стартер, приглушенно забормотал двигатель.
Андрей выскользнул из дома и задней тропкой вышел к огородам. Он не спешил, ему тропка на ферму - не дальняя, а машине пилить в объезд.
Спустился к реке, перешел ее вброд, вышел на проселок и нырнул в темное нутро оврага. Возле дырки в заборе Ратников еще загодя присмотрел удобное для засады местечко - за большим дубом, меж его корней. Подложил телогрейку, лег на живот, стал ждать.
Ночь была не только тихая, но и темная. И росная.
Вскоре вдали, за деревьями, мелькнул свет фар, потом погас - дальше машина шла по-темному. Приблизилось ровное урчание движка - и смолкло.
Вместо него - осторожные шаги от дороги, по оврагу, к дырке в заборе.
Андрей опустил лицо, чтобы не белело во тьме, слушал.
Треск ветки под ногой. Шуршание листвы по одежде. Пыхтение - значит, взбирается по склону оврага к ферме.
Прошла «лисичка». В резиновых сапогах. С большим мешком.
И, надо сказать, сработала мастерски - ни звука с фермы не донеслось. Ни одна курочка не всполошилась.
За время, что лежал в засаде, Андрей уже пригляделся во тьме и, когда послышалось у забора пыхтение, смог различить плотного человека с мешком за спиной. Когда незнакомец прошел мимо, Андрей бесшумно встал и так же бесшумно пошел следом, сжимая в руке фонарик.
На дороге, у машины, он негромко сказал Петелину в спину:
– Здорово, жулик!
Игоряшка вздрогнул, выронил мешок, обернулся. В толстое растерянное лицо ударил яркий луч.
– Объявляю вам, гражданин Петелин, - официальным голосом произнес участковый, - что вы задержаны с поличным при попытке хищения. Протяните руки!
Испуганные, жмурящиеся от яркого света глаза Игоряшки вдруг приняли совсем другое выражение. Какое - некогда было оценивать. Андрей сразу все понял. Он рванул Петелина на себя и развернулся вместе с ним. В темноте что-то глухо ударило, кажется, точно Игоряшке по затылку.
Андрей выпустил его - тот кулем рухнул на землю.
– Стоять! - рявкнул Андрей в темную фигуру еще одного мужика. Вот это уже неожиданность!
Незнакомец снова взмахнул рукой с зажатым в ней тяжелым черенком лопаты. Андрей мгновенно шагнул вперед, поднырнул под удар, захватил руку и резко вывернул ее назад. Мужик взвыл.
– Пусти! Пусти, падла! - По голосу Андрей узнал Генку Шпингалета.
Еще круче, до хруста, вывернул ему руку и уложил на землю, лицом вниз, защелкнул наручники и подобрал фонарь.
Генка бешено катался по земле, брыкался, пытался ногами достать участкового, ругался и орал. Потом вдруг вскочил и бросился бежать.
Андрей проводил его равнодушным взглядом и занялся Игоряшкой: оказал ему первую помощь, вытянул из его брюк ремень и связал руки. Спереди. Чтобы было чем штаны поддерживать.
Усадил его в машину, туда же забросил мешок с курами. Сел за руль.
Когда выехали на шоссе и проехали немного, из придорожных кустов выскочил Генка, стал на обочине.
Андрей остановил машину, приоткрыл дверцу:
– Набегался?
– Тварь гадючая! Ментяра позорный!
– Садись. - Андрей вышел, открыл заднюю дверцу. - Будешь материться - пешком за машиной побежишь. На аркане. До самого райотдела. Все понял?
Генка скрипнул зубами, но промолчал.
…В село Андрей вернулся под утро.
На скамеечке у его калитки уже терпеливо сидела старуха Чашкина, дожидалась.
– Что скажешь, Евменовна? - вздохнул Андрей. Ему хотелось спать, а не выслушивать очередные бредни.
Бабка тоже вздохнула. Начала с комплимента:
– Камуфлет у тебя какой ладный. И идет тебе.
– Камуфляж, - машинально поправил Андрей. - Чем порадуешь?
– Хотела бы чего-то хорошее сказать, да негде его взять. - Старуха понизила голос до шепота. - Неладное что-то у нас в селе назревает. Что-то нечистое завелось… К ночи спина у меня разболелась, так и ломит, аж стреляет…
– Это к доктору надо, - отмахнулся было Андрей и попытался проскочить в калитку. Не вышло, бабка за рукав ухватила.
– Ты дослушай сперва, а потом распоряжайся… Вот ломит спину со всех сторон, ни уснуть, ни забыться. Вертелась, вертелась с боку на бок. Не стерпела. Дай, думаю, на крыльце посижу, авось полегчает. Вышла. Ночь темная, ни звезд, ни месяца кругом нет. Глядь, а на кладбище светится. Будто меж могил свеча плавает. Аккурат в самую полночь. И тут же как филин гугукнет! А за ним собака завыла. Испугалась я. Спине-то враз полегчало, да ноги отнялись. К тебе побежала. Ой, смотри, Андрюша. Неладное на селе таится. Нечистое. Большой беды бы не случилось…
– Спасибо, - сказал Андрей, похолодев от предчувствия. - Не беспокойся. Я тебя в обиду не дам. До дому-то проводить?
– Дойду. - Бабка с кряхтением поднялась. - Светает уж, теперь не страшно.
Андрей вошел в дом, распахнул окна, бросил взгляд на часы, стал расстегивать куртку… И вдруг за окном послышался шорох. В окне появилась рука, пошарила по подоконнику и исчезла.
Андрей и не заметил, как в руке его появился пистолет. Выскочил на крыльцо. Где-то в кустах за огородами прошуршало в утренней тишине - и все стихло. Пропел петух.
Ну и ночка…
Андрей вернулся в дом, взглянул на подоконник - там что-то лежало.
Лист бумаги, сложенный несколько раз. Развернул - какие-то каракули.
Присмотрелся повнимательнее, положил лист на стол, расправил, зажег лампу.
Три квадрата: большой, средний и маленький, соединенные прерывистой линией. Возле каждого квадрата нарисован крест. Внутри большого квадрата - четыре совсем небольших, в одном из них кончается линия. Или из него начинается…
И сон куда-то ушел. И усталость сняло.
Андрей задумался…
А Колька Челюкан так и не нашел свой рисунок…
Спать Андрей так и не ложился. Просидел над загадочным рисунком до позднего утра. Сложил листок, в карман спрятал, карман на пуговицу застегнул. Что-то в этой кривой и корявой схеме стало проясняться. Но главное - не ясно. Кто ее подбросил и зачем? Права бабка Чашкина, неладное что-то назревает…
Андрей вышел из дома, подошел к окну. Осмотр ничего не дал. Немного примятая трава, никаких видимых следов. Ратников осмотрелся, прикинул, куда бы вероятнее всего мог скрыться таинственный ночной гость? Пошел в ту сторону, осторожно, стараясь не наступать на замятую траву, которая уже начала подниматься.
За садом, на узкой глинистой почве заброшенного огорода, обнаружил-таки четкий отпечаток. Не резинового сапога сорок четвертого размера. А небольшой аккуратный след кроссовки. Левый. Чуть подальше - еще один. Правый. Вот и комплект.