Здесь, в тени высоких кирпичных стен, снег задержался и упрямо не таял. Конечно, его покрывала чёрная короста скопившейся угольной гари, но какие-то следы тех, кто подходил к тайнику, должны были бы остаться.
Следы и оставались. Её собственные, судя по всему. Во всяком случае, отпечатки совпадали точно. А кроме этого…
Кроме этого, никаких следов там не было.
Конечно, она могла их не увидеть, снег, в конце концов, подтаивал, покрывался настом, на поверхность поднималась гарь, выпавшая долгой и холодной зимой, всё это застывало настоящей коркой… но её-то собственные следы остались, как ни крути!
Если бы лорд Спенсер не верил в её рассказ, если бы никакого «связного» не было, то письма из тайника должны были бы забирать сами департаментские. Должны были б оставить следы. Или…
Воображение Молли немедля нарисовало ей причудливое устройство, что, шипя и пыхая паром, запускает в щель механическую руку, извлекая на белый свет её послание.
Но это бы точно привлекло внимание! Или это какой-то особо хитрый манипулятор?
Нет, скорее всего, это должен был быть неприметный офицер, и не в форме, само собой, а в партикулярном платье.
Нет, нет, невозможно. Следы бы всё равно остались, а вокруг заветной щели всё совершенно нетронуто.
И в самом закуте тоже. Тут никакая «рука» не справится.
Но если записки её исчезают из тайника, а следов на снегу и вообще около него нет, это значит… значит…
Что записки достали именно те, кто должен. Таньша с Всеславом. Но достали не просто так, а наверняка пользуясь магией. Да, конечно, самое простое и логичное объяснение! И оно же объясняет, почему лорд Спенсер темнит и виляет, едва речь заходит об этом. Никакого «связного» они и в глаза не видели! Но записки исчезают, и Департамент только локти кусает, потому что не может понять, что происходит!
Теперь ясно, почему лорд Спенсер требует от неё всё новых и новых «донесений»! Он вне себя, он рвёт и мечет, ему нужен результат, а результата-то и нет!
«Небось ему самому po shapke priletit», – злорадно подумала Молли. Он хоть и лорд, и пэр, а и над ним есть Её Величество!
Она аккуратно выбралась из грязного сугроба. Делать здесь больше нечего, оставаться нельзя, надо спешить в школу. За ней, конечно же, следят департаментские… однако она надеялась, что Волка и Всеслав следят за ней тоже.
Очень, очень хотелось подать им знак. Однако рисковать Молли не спешила.
Пусть лорд Спенсер сделает первый шаг.
Глава 5
В классах Молли сидела словно в тумане. Механически, как паровой шагоход, вставала, выходила к доске, решала задачи, отвечала урок, и даже получила два столь желанных мамой ААЕ, сама не ведая как.
…Маме, кстати, после того как Молли использовала вернувшуюся силу, явно сделалось куда лучше. Во всяком случае, приготовления к первому выходу Молли в свет, визиту с папой в Пушечный клуб, велись с энергией и настойчивостью, заставляющей вспомнить о прежней маме.
Платье уже было доставлено. Молли стояла на табуретке, а мама и Фанни хлопотали вокруг, подкалывая, подворачивая, подшивая и совершая с нарядом иные действия, также имевшие приставку «под».
Честное слово, Молли бы согласилась на целый день «берёзовой каши» от госпожи Старшей, чем на этакие муки!
Во-первых, пришлось затянуться в корсет, самый настоящий, уже «для молодой леди», а не детский. Затягивала Фанни, улыбавшаяся, по мнению Молли, с истинной кровожадностью: «Терпите, мисс Молли, терпите, красота требует жертв, а в Пушечном клубе собираются истинные джентльмены!»
В корсете было жутко неудобно и непривычно, но, в конце концов, его носили все настоящие леди!
Во-вторых же…
Во-вторых, платье было-таки ужасно красивым, признавалась себе Молли. Оставалось загадкой, как портниха мисс Дженкинс сумела сшить его так быстро; атласное, с короткими пышными рукавами, «цвета экрю», как важно поименовала его Фанни, по мнению Молли, гордившаяся нарядом больше, чем мама и папа, вместе взятые. Верхняя прозрачная юбка из тонкого кружева, словно падающий снег, и перчатки чуть пониже локтей, в тон остальному платью.
Тяжёлый атлас приятно холодил кожу; Молли вдруг ощутила себя разом и взрослой, и – принцессой из сказки.
Но всё равно она не могла не подумать – как же жаль, что у Rooskies нет ничего подобного! Их одежда красива, но совсем, совсем другая; а как потрясающе смотрелась бы Таньша в таком наряде!
Папа облачился в смокинг с чёрным галстуком-бабочкой и выглядел очень, очень импозантно. Его многолинзовый монокль поблёскивал – начищенный, отполированный.
– Моя красавица, – сказал папа, беря Молли под руку и улыбаясь. – Уже почти совсем взрослая…
Фанни аж всхлипнула от наплыва чувств.
Мама провожала их до дверей, бомбардируя Молли тысячью и одним советом со скорострельностью лучшей митральезы.
– Визитница? Ты не забыла? – волновалась мама.
Кто-то, быть может, удивился бы наличию визиток у мисс, хоть и явно благородного происхождения, но всё-таки ещё «юной леди», «мисси», к которой пока что не начали свататься, – но в Норд-Йорке с его сословиями, визитами, зваными обедами и благотворительными базарами даже девочкам полагалось являться на оные с визитницей. Молли предстояло вручать свои карточки другим девочкам после того, как они будут формально представлены друг другу.
– Не забыла, мама, не забыла, – успокаивала её Молли.
– Вас не проверишь – всё на свете забудете! – отмахивалась мама. И сразу же выпаливала очередное наставление.
Молли честно угукала, кивала и пропускала всё сказанное мимо ушей. Она отправляется в Пушечный клуб не для того, чтобы – как там сказала мама? – наилучшим образом презентовать себя высшему обществу Норд-Йорка.
На высшее общество Молли было начихать. Кейт Миддлтон отдала бы правую руку за визит в Пушечный клуб, а Молли было всё равно. Было только одно место, где бы ей по-настоящему хотелось сейчас очутиться, если не считать родного дома, – двор госпожи Старшей, с разговаривающими головами на кольях, с чёрным котом Vasilijem и могучим, но добрым псом Polkanom.
И лучше всего было б оказаться там всей семьёй! С мамой, папой, братом и Фанни! Если б они только смогли понять, если б только сумели…
Локомобиль пыхнул, фыркнул и покатил. Папа опустил маску и прокашлялся.
– Молли, девочка моя. Я понимаю, как тебе нелегко…
Молли вздохнула. Папа всё равно ничем не мог помочь.
– Лорд Спенсер – не тот, с кем можно шутить, – папа совсем понизил голос. Машиниста локомобиля отделяла от пассажиров толстая переборка, к нему в кабину вела слуховая труба, и папа, недолго думая, заткнул её воронку шёлковым платком.
– Мне кажется, – осторожно сказал папа, – у варваров с тобой случилось и что-то ещё, дочка.
Молли незаметно для отца стиснула кулак так, что ногти впились в ладонь. Это ещё что такое? Это ещё тут к чему? Не было печали, как говорится!..
– Да что со мной могло случиться, папа?
– Случиться там с тобой могло всё, что угодно, – вздохнул доктор Блэкуотер. – Но я не про то, что могло. Про то, что случилось.
– Да ничего со мной не случилось, па-ап! Сидела взаперти, в окно смотрела. Ну, гуляла ещё, под надзором. Ела, спала. Всё!..
Папа принялся протирать свой монокль.
– Когда ты была под арестом… когда всех нас забрали в Департамент… я слышал, в чём тебя обвиняли…
– В том, что я ведьма? Да, пап? Так это ж всё ерунда! Они сами сказали! Проверили, ничего не нашли! У страха глаза велики, папа, вот и всё!
– Гм… – Папа продолжал тереть свой монокль, с преувеличенной аккуратностью поднимая и вновь опуская линзы. – Дочка, как ты знаешь, я – железнодорожный доктор. Езжу по самым дальним гарнизонам, встречаюсь с самыми разными людьми, и солдатами, и офицерами, и вольнонаёмными. Поверь, они немало рассказывали мне о тех, с кем им приходится сражаться. Я… наслышан и о загадочной медведице Седой, и о двух её спутниках – волке и ещё одном медведе. После взрыва на «Геркулесе» было множество раненых… они рассказывали преудивительные вещи. Если честно, я не очень понимаю, почему командование Корпуса… Впрочем, я не о том. – Папа вдруг наклонился к Молли, взглянул на неё очень внимательно. – Я думаю, дочка, варвары умеют обращаться с магией куда лучше, чем мы полагаем.
Молли едва не фыркнула самым непочтительнейшим образом. «Умеют обращаться с магией» – ну да, конечно! Умеют, папа, ой как умеют! Но тебе об этом лучше не знать.
Именно потому, что ты, папочка, теперь уже не железнодорожный, но военный доктор. И я не хочу думать, что ты одобрил… сожжение какой-нибудь деревни, не хочу думать, что ты одобрительно бы кивал, глядя на торчащие печные трубы, словно пальцы мертвецов поднимающиеся над землёй, не хочу, чтобы говорил что-то вроде «так им и надо!».
Потому что ты же мой папа! Самый лучший!..
И в глазах у Молли вновь защипало.
Никто в Норд-Йорке не должен знать об истинной магии Rooskies. Никто, даже папа.
– Ну и что, пап? Я тоже слышала сказки про волшебную медведицу, но это ж только сказки! Я и лорду Спенсеру говорила, варвары умеют приручать лесных зверей, делать их умнее, чем в природе!..
– Нет-нет, постой, ты меня сбиваешь, – смешался папа и вновь принялся терзать и без того наполированный до идеальности монокль. – Мне кажется… они что-то сделали с тобой. Магией, дочка. Потому что магик ведь далеко не сразу обращается в чудовище или сгорает, какое-то время эта неведомая сила ему подчиняется… и варвары, похоже, знают, как это использовать… А потом их маг просто, как я понимаю, сгорает, но делает это так, чтобы унести с собой побольше верных слуг Её Величества…
Молли так и подмывало сказать – да, это именно так! И потому не надо Королевству соваться за Карн Дред, чужой земли Rooskies не хотят и фута, зато своей – и дюйма не отдадут!..
– Может быть, папа, – почтительно сказала она вслух вместо этого. – Я не видела. Не знаю. Сидела взаперти, и всё. Никто со мной ничего не делал…
– Они могли сделать, пока ты спала, – резонно возразил папа, но Молли только руками замахала.
– Па-ап! Да я ж какая была, такая и вернулась! Хвоста там или крыльев у меня не выросло! С чего ты вообще взял, что…
Папа вдохнул. Протянул руку, погладил её по плечу – редкое дело.
– Интуиция, дочка. Отцовская интуиция. Ты вернулась… другой.
– Конечно, папа! Любой бы на моём месте…
– Нет, – перебил папа, – любой бы вернулся не таким, как прежде, это понятно. Но я ощущаю в тебе что-то, чему не в силах дать определения, и это… – Он поморщился, махнул рукой. – Я смею считать себя достаточно образованным человеком, учёным, мыслящим незашоренно и прогрессивно. Физика, химия и математика помогают нам подчинять силы природы – пар, главным образом. Химия готовит нам новые лекарства. Медицина ищет и находит новые способы бороться с болезнями. В науке нет места никакой магии. Магия отрицает науку, а наука – магию.
Молли состроила скучающую гримаску.
– Ну папочка, ну магия же всё равно есть… как… как плохая погода.
– Да, есть, – вздохнул папа. – Слишком много независимых свидетельств… И… дочка! Варвары – они применяли её к тебе? – вдруг в упор выпалил он.
Молли сделала круглые глаза.
– Пап, ну ты опять? Ну откуда ж мне знать, папочка? Как ты и говоришь, разве что когда я спала… но я ж ничего не чувствовала и не чувствую! – соврала она напоследок.
– Хм-м-м… – Папа неопределённо барабанил пальцами по подлокотнику. – Просто мы с мамой очень беспокоимся за тебя, Молли. Я уже упоминал науку – ей известно достаточно много. Я, как доктор, знаю, как распознать болезни и недуги, знаю, какие из них заразны и как – самое важное! – уберечься от заразы. А вот про магию не знаю ничего. Что, если и она… заразна? – Голос его упал до шёпота. – Не могли ли варвары, гм, заразить тебя ею?
– Пап, не пугай меня, – сочла за лучшее прохныкать Молли. – Меня же проверили, и…
– Да-да, я знаю. Но болезни, например, невозможно обнаружить, пока ты не заболел, пока не поднялась температура и не появились иные признаки, видимые простому глазу…
– Папа, а я-то что могу…
– Нет-нет, – поспешил сдать назад папа. – Уверен, всё обойдётся. Но просто… если ты вдруг почувствуешь что-то странное… скажи мне, дочка, скажи сразу!
– Да, папочка. – Молли сложила руки, изображая пай-девочку. – Конечно, папа. Всё как ты велишь. Сразу же всё скажу.
Она не стала задавать вопроса «а что это может изменить?».
– Вот и хорошо, – одобрил папа. – Однако мы заболтались, мисс Молли! Вот уже и Пушечный клуб!
Раньше Молли замерла бы с разинутым ртом, едва услыхав, что ей предстоит здесь оказаться. Пушечный клуб был самым старым, самым престижным и самым закрытым среди всех клубов Норд-Йорка. Здесь состояла родовая аристократия, те, кому Корона пожаловала владения к югу от Карн Дреда, когда «варвары» ещё и не подозревали, что им предстоит уходить со своих земель на северную сторону хребта. Состояли здесь высокопоставленные офицеры, индустриалисты, но не просто скоробогачи, а лишь те, кто имел настоящие заслуги перед Короной (читай – помогал армии).
И вот сейчас сюда приняли и папу…
Конечно, если б не лорд Спенсер, этого бы никогда не случилось. Но…
Клуб, как и положено, занимал роскошный двухэтажный особняк, отделённый от улицы сквером и высоченной чугунной решёткой, изукрашенной причудливым литьём, – цветочные гирлянды, огромные жуки и бабочки, ползающие по ним.
К широченным тройным дверям с защищавшей от непогоды колоннадой вёл полукруг мощёной дороги, где один за другим проезжали и останавливались пыхтящие локомобили. Расстелен красный ковёр, ливрейные слуги суетились, распахивая дверцы и осторожно помогая выбраться юным леди в шикарных нарядах.
Молли вдруг подумала, что в компании Волки и Медведя ей было куда комфортнее.
Кейт Миддлтон, разумеется, мигом перечислила бы всех гостей по именам и титулам, но для Молли они оставались просто разодетой толпой.
…На красном ковре папа решительно взял её под руку, и она благодарно на него взглянула – Молли Блэкуотер куда лучше ощущала себя в штанах и высоких ботинках, в машинистском шлеме и круглых очках-консервах, чем в шикарном платье «цвета экрю».
Но папа помогал. Вежливо кивнул слугам – джентльмен всегда замечает тех, кто старается ему услужить, но без панибратства; твёрдо шагая, поднялся по ступеням.
За дверьми Пушечного клуба Молли встретили, как нетрудно было догадаться, пушки. Сразу стало легче.
Огромный холл, а по стенам застыли жерлами вверх стволы орудий. Начиная от самых мелких, полуторадюймовых, что влезли все целиком, от замка до самого дульного среза, и кончая парой четырнадцатидюймовых исполинов, пронзивших насквозь лепнину потолка и вышедших куда-то аж на второй этаж.
Здесь вкусно пахло настоящей оружейной смазкой. Над каминами и в простенках висят картины; на одной – морское сражение, изрыгающие огонь и дым броненосцы под флагами Королевства, а с другой стороны – какое-то тёмное скопище мелких судёнышек, тоже пытающихся огрызаться из носовых орудий, но, разумеется, обречённых: несколько их уже тонуло, ещё добрая дюжина живописно горела в отдалении.
На противоположной стене вёл бой бронепоезд, вернее, пара поездов. Белое солнце пустыни, две колеи, пролёгшие через мёртвые барханы, и несущееся прямо к песчаного цвета броневагонам конное воинство. Судя по всему, это была уже вторая атака, поскольку всё пространство почти до самых рельсов завалено было трупами лошадей и людей в самых причудливых нарядах.
– Не глазей по сторонам, – шепнул папа, не поворачивая головы. – Ты должна держать себя, словно всё это уже видела сто тысяч раз.
Молли сжала зубы. Да, верно. Кругом одна за другой шли пары, солидные джентльмены с разодетыми, словно куклы, девчонками, дочерями, а то, пожалуй, и внучками – из младшего поколения не нашлось бы никого старше пятнадцати лет.
Никто ни на кого не обращал внимания. Джентльмены коротко кивали друг другу, не произнося ни слова, младшее поколение вообще шествовало, задрав носы и чуть ли не зажмурившись.
За огромным холлом оказалась не менее огромная зала с роскошно накрытым столом. Светло-лимонные стены, белые колонны, лепнина вдоль потолка, в простенках – опять батальные полотна, а по углам – пушки. Вернее, их стволы, отдельно – могучие замки, открытые затворы. За широко распахнутыми дверями – не может быть! – паровое орудие Дейсона и Уилкокса, со всеми трубопроводами, штурвалами и прочим. Не глазеть на этакое чудо Молли просто не могла.
Расторопный лакей провожал их дальше, в анфиладу комнат, где шустрая обслуга торопилась с подносами и бокалами.
– Сперва разговоры, – шептал папа уголком рта. – Потом лёгкий ужин. Потом танцы.
И верно, разговоры начались, стоило им переступить порог анфилады.
– Боже мой, кого я вижу! Доктор Джон Блэкуотер, собственной персоной!.. Поздравляю, доктор, поздравляю, давно пора! – Массивный военный, роскошные усы, впалые щёки, седые брови, седые же, коротко остриженные волосы, шрам пониже левого глаза, и вся грудь в орденах.
– Доктор Джон!.. – тут же двинулся ещё один офицер, державший под руку надувшуюся пухловатую девчонку, ровесницу Молли, с жиденькой причёской под изящной диадемой с изумрудами. – Восьмая Миля, налёт варваров, а вы…
Папа улыбался, отвечал и, похоже, был весьма польщён приёмом. И точно – их окружил добрый десяток офицеров, и каждый, оказывается, мог припомнить, как доктор Джон извлёк ему пулю из ноги прямо на снегу или вытащил из-под стрел – тогда Rooskies ещё использовали стрелы, представляете, господа? – да, молодые в это даже и не верят, варвары так быстро учатся…