Молли едва дождалась, пока мама наконец оставит её в покое. Аккуратно притворила дверь, убедившись, что мама спустилась-таки на кухню и отдаёт какие-то распоряжения Фанни.
Скорее, скорее, не теряя ни минуты, – так, карандаш, так, бумага… Буквы поспешно выстраивались в слова и фразы.
Ди невозмутимо наблюдала за всей этой суетой, всем видом своим являя полную готовность. Нет, конечно же, Ди не обычная кошка, слишком разумна, слишком понятлива. Может, и угадала случайно она, Молли, когда заливала лорду Спенсеру про «магически изменённых зверей»…
Госпожа Старшая, эвон, кракенов воспитывает, уж наверное, такую, как Ди, проще сделать. Молли покосилась на кошку – кошка ответила ей насмешливым взглядом. Насмешливым и в то же время нетерпеливым: пиши, дескать!
И Молли писала – лихорадочно, словно от этого зависела их с Билли жизнь.
«Вы похитите нас с братом, – быстро летели строчки по выдранному из блокнота листку. – Так, чтобы вас видели. Особый Департамент, может, даже сам лорд Спенсер. Средь бела дня. Чтобы мама и папа были в безопасности и вне подозрений. Всё ли понятно? Лучше как можно быстрее – когда? Ответ через Ди».
– Я буду ждать, – шепотом напутствовала Молли кошку, бесшумно исчезнувшую за едва приоткрывшейся створкой.
И осталась стоять, глядя невидящими глазами в захлопнувшуюся дверь.
* * *Следующий день проплывал, словно монитор в густом непроглядном тумане.
На первый взгляд всё было хорошо. Папа вернулся со службы довольным, благополучно разрешился какой-то трудный случай, редкое заболевание, какое именно – Молли пропустила мимо ушей.
Вдобавок папе, как выяснилось, внезапно повысили оклад жалованья, выписали какие-то – сюрприз! сюрприз! – давно полагающиеся надбавки, оформили всё это и разом выдали, для чего ему даже пришлось съездить в казначейство. Мама с Фанни, коей на радостях тоже перепала разовая премия, тут же принялись с горячностью обсуждать, какие туалеты следует заказать «молодой мисс Молли», которая вот-вот отправится в аббатство Уайкомб. Был доволен и Билли: ему достались внезапные солдатики – давно им выпрашиваемая артиллерийская батарея – и он, обо всём забыв, уже расставлял под столом оборонительные порядки.
Молли изо всех сил старалась, чтобы никто ничего не заметил. Не заметил бы, как гложет её тревога, как она не находит себе места; как втихомолку вновь собирает рюкзак для похода – теперь она знала куда лучше, к чему готовиться и что брать с собой.
Никто не должен был обратить внимание и на то, как она припрятывает одежду брата. Впрочем, им бы только добраться до госпожи Меньшой, у неё всякого добра с преизлихом.
Второй раз всё должно пройти куда глаже. Никаких бронепоездов, конечно же. Они впятером (считая и кошку Ди) покинут Норд-Йорк на закате, а ночью с двумя оборотнями не справиться и всему Особому Департаменту.
Мама и папа… конечно, они будут волноваться. Простите, дорогие, но это ради вашей же безопасности. Надеюсь, вы сможете меня простить…
И на сей раз найдёт способ подать родителям весточку. Точно-точно, найдёт. Но самое главное – чтобы их не тронул лорд Спенсер со своими «нетопырями» (кстати, кто это такие?).
У самого же Билли теперь не было гувернантки. Взамен Джессики приходили две учительницы, сменявшие друг друга. Братец к ним не привязан, отлично, одним поводом для рёва меньше.
Им с Билли надо убраться отсюда как можно скорее. Пятеро пэров, пятеро герцогов, знатнее которых в Империи только семья Её Величества, уже на пути в Норд-Йорк, и остаётся только гадать, когда они сюда доберутся. Чем они отправились? Морем? Или поездом?
Молли отнюдь не горела желанием встречаться со всеми этими пэрами и герцогами – особенно если они были похожи на девятого эрла, достопочтенного лорда Спенсера. Пусть Миддлтон встречается, если хочет.
Вечером, когда два рюкзака были готовы и спрятаны на заднем дворе, а Молли вернулась в свою комнату, где уже успел устроиться братец, её неприятно удивило наличие пустоглазов. Она уже успела отвыкнуть от этих сущностей, уже почти забыла о них – а сегодня пустоглазы вернулись. Вернулись во множестве. Они смотрели на них с братцем, уже не только на него одного. Смотрели на Молли, хотя в груди у неё царила прежняя пустота – магия не вернулась. Впрочем, Молли её и не звала, пока что не звала.
Пустоглазов скопилось несколько дюжин. Наверное, пять или даже шесть. Молли застыла неподвижно, положив руку на голову мирно сопящего братика. И, не опуская глаз, глядела прямо на собравшихся бестелесных гостей.
Странное дело, однако она больше не боялась. Вы всего лишь нечисть, думала она, вспоминая двор госпожи Старшей. Среди многого, что поведала ей старая колдунья, были и рассказы о подобных пустоглазам созданиях. О мелких, обычно невидимых глазу магических существах, иногда – равнодушных к человеку, иногда – благожелательных, но чаще всего – вредоносных.
Вредоносные могут оказаться и весьма опасны. Счастье ещё, что такие весьма редки и почти не встречаются в населённых людьми областях…
Нет, многое, многое, оказывается, творила магия даже и в самом Норд-Йорке, прямо под носом гонявшегося за чародеями Особого Департамента. Тайная жизнь города лишь едва начала приоткрываться Молли – как интересно, как захватывающе было бы разгадывать все эти тайны!..
А вместо этого ей приходится бежать.
…Наверное, и эти пустоглазы такие же, думала Молли, глядя на них в упор. Госпожа Старшая говорила, что для мелкой нечисти самое лакомство – человеческий страх, но заставить людей его испытать – дело для этих слабых созданий довольно-таки хитрое, видеть их могут далеко не все, а если не видят, то и не страшатся.
Она не хотела вызывать магию, не хотела даже пытаться. Пустоглазы висели в темноте, и, хотя это наверняка заставило бы или хлопнуться в обморок, или разразиться истошным визгом любую девчонку из её класса, Молли лишь молча смотрела в испятнанный дырами мрак.
Кто же вы такие и что вам от меня надо?!
Эх, жалко, нет здесь кошки Ди…
Молли вслушивалась в себя. Магии не было. Была пустота, она больше не пугала Молли, не повергала в отчаяние, но… она всё-таки чувствовала бы себя лучше, наличествуй сейчас сила, чтобы в любой момент можно было – «локоть-ладонь-пальцы» и, как на поле под Мстиславлем, крушить и поджигать изнутри имперские бронированные чудовища.
И ещё она думала про лорда Спенсера. О том, как всё это несправедливо, о том, сколько хорошего она смогла бы сделать, оказавшись… нет, прикинувшись… конечно же, только прикинувшись… соратницей вышеупомянутого лорда. Он так уважительно говорил с ней… как никто из взрослых. Он враг, да, но умный враг!.. У него можно многому научиться. Но главное – она ведь сумеет помочь, на самом деле помочь, надо только как-то решить дело с братиком…
Стой, стой, помотала головой Молли. О чём ты, подруга? Как это «решить дело»? Ты никак его не решишь. Билли надо уводить отсюда. И как можно быстрее.
Пустоглазы придвинулись. Было в этом их шажке что-то разом и голодное, и просительное, и угрожающее, и в то же время мерзкое.
Так они себя раньше не вели.
Что-то изменилось.
Молли медленно выдохнула, сжимая кулаки. Вы осмелели, беззвучно сказала она пустоглазам. Решили, что вас теперь много? Что вы справитесь?..
Она не знала, с чем именно могут «справиться» её ночные гости.
Она просто сжалась, словно ожидая атаки.
Братец Билли заворочался во сне, что-то забормотал беспокойно. И – увидала Молли – словно сам собой выдвинулся один из ящиков её комода. Выдвинулся и захлопнулся вновь, со стуком, словно деревянная челюсть.
По рукам побежали мурашки, волоски на теле встали дыбом. Молли глядела на оживающий ящик широко раскрытыми глазами – это братец во сне творит или пожаловал кто-то ещё, совсем иной гость?
Она медленно поставила правую руку на локоть. Так же медленно, словно боясь спугнуть неведомую добычу, распрямила ладонь, будто подставляя её под капли незримого дождя.
В груди было по-прежнему пусто, но Молли не боялась. Одна госпожа Старшая, наверное, ведает, почему, но девочка не сомневалась – в нужный момент магия вернётся, и вернётся со всей привычной мощью.
Мрак в комнате сгущался прямо на глазах, становилось всё темнее. Угасало и за окнами, слабый отсвет газовых фонарей на окрестных улицах тускнел, словно кто-то задёргивал их непроглядным занавесом.
Пустоглазы надвигались. Теперь Молли уже могла – или ей казалось, что она может, – различить смутные их очертания, провалы в темноте, что-то вроде вытянутых кверху фигур, отдалённо напоминавших тех самых «призраков», какими их рисовали в многочисленных сказках.
Локоть-ладонь – будь готова, Молли.
Она сжалась. Из груди вырывалось тяжёлое дыхание, на плечи давила невесть откуда взявшаяся тяжесть, но страха по-прежнему не было.
Локоть-ладонь – будь готова, Молли.
Она сжалась. Из груди вырывалось тяжёлое дыхание, на плечи давила невесть откуда взявшаяся тяжесть, но страха по-прежнему не было.
Вы просто мелкая нечисть. Вы, наверное, всегда тут были, рядом, по соседству с нами, людьми, просто я вас раньше не видела. Вы ничего не сделали ни мне, ни Билли раньше и ничего не сделаете теперь. А если подойдёте совсем близко…
Братик вновь заворочался, застонал тихонько и жалобно. Лоб его взмок от пота.
Молли медленно и осторожно оторвала ладонь от головы Билли, от его непослушных вихров.
Пора, поняла она.
Разом выдвинулись и задвинулись все четыре комодных ящика. Заскрипела дверь, на лестнице раздались тяжёлые шаги – ступени стонали, словно готовые вот-вот подломиться.
Теперь уже и по Моллиным вискам тёк пот, а зубы начали стучать, и она отчаянно боролась с диким желанием завизжать во всю мочь, чтобы прибежали и мама, и папа, и даже Фанни, хотя та обычно спала – пушками не разбудишь, по её собственному выражению. Прибежали бы – и защитили.
Нет, нельзя, вдруг подумала она. Они меня защитить не могут, наоборот – я защищаю их всех, всю мою семью.
Тяжёлые шаги и скрип ступеней стихли у самого её порога, словно неведомая сущность замерла подле двери.
У тебя нет сил войти, злорадно подумала Молли. У тебя нет сил войти, потому что я тебя не пускаю!
Но братик ворочался и стонал всё сильнее. Мебель в Моллиной комнатке оживала, скрипела, двигалась; хрипела и дёргалась угломерная головка на чертёжной доске, и Молли ощущала, как живущая в братце сила, словно слепой щенок, ищет выхода, тычась во все стороны.
«Его что-то сдвинуло, наверное, моё исчезновение». Молли старалась думать чёткими, конкретными фразами. Дашь страху волю, он кончится чем-то куда худшим, чем просто визг.
Но пустоглазы больше не приближались. Молли готова была поклясться, что они пялятся сейчас на её правую руку, выразительно поставленную на локоть. И ещё она не сомневалась – они понимают, что означает этот жест.
Они сами боятся меня, с торжеством подумала Молли. Они боятся сами!..
По телу словно прокатилась горячая волна торжества.
Но в этот миг протяжно закричал Билли, забился отчаянно, замолотил ногами; одеяло взвилось, кровать подскочила на всех четырёх ножках, словно норовистый конь, и грянулась об пол. Воздух заискрил, пламя вспыхивало то здесь, то там, словно кто-то зажигал перед взором Молли невидимые лучины.
Её окатило жаром. Настоящим жаром, словно у плавильной печи или открытого зева паровозной топки. С грохотом, звоном и треском вылетели оконные рамы и ставни, сорванные с петель. Что-то загромыхало и затарахтело внизу, злобно зашипел пар, задрожали паропроводы; Молли яростно затрясла Билли, который, однако, и не думал приходить в себя, словно впав в магический транс.
Пустоглазов как ветром сдуло.
Внизу раздались крики, истошно завизжала мама, миг спустя к ней присоединилась Фанни.
На улице вспыхнул яркий свет, его поток хлынул в разбитое окно, и разом затрещали и парадная, и задняя двери.
Молли лихорадочно натягивала одежду. Внизу по-прежнему дико кричали мама и Фанни, что творилось с папой – неведомо.
Их выследили. Их выследил Особый Департамент. Магия, источником которой сделался юный мастер Уильям Блэкуотер, растекалась окрест; быть может, лорд Спенсер таки не доверял до конца ей, Молли; быть может, держал где-то наготове и пресловутую «камеру» (кто знает, как именно она работает и на что способна?), и отряд департаментских – своих «нетопырей», наверняка какое-то специальное подразделение.
Сейчас это уже было неважно.
Внизу трещали двери, а кто-то успел прислонить лестницу прямо к разбитому окну Молли. В проёме появились очертания головы в форменном шлеме, широких и покатых плеч…
Блеснул объектив.
– Вот он! – заорал мужской голос.
«Он», не «она».
Наверное, Молли не стоило этого делать. Наверное, ей надлежало подумать хоть немного, что она предпримет дальше, потому что назад дороги не осталось. Но магия вскипела в груди горячей волной – там, где её только что не было.
Локоть-ладонь-пальцы, и прямо в лицо департаментскому, прямо в круглые очки, закрывающие глаза, грянул ледяной молот, мгновенно начарованная Молли глыба самое меньшее в сотню фунтов весом.
Короткий сдавленный вопль, голова, плечи и камера исчезли, миг спустя – хряск упавшего на камни тела.
Рюкзаки! Рюкзаки на заднем дворе!
Молли сгребла в охапку бесчувственного братца и его одежду, бросилась к разбитому окну.
Прямо в глаза бьёт свет сильного прожекторного фонаря, почти как на маяке. Стоит под парáми большой локомобиль Департамента, с крыши которого и светит фонарь; толпится внизу с полдюжины, наверное, людей в форме.
Локоть-ладонь-пальцы! Тепло! Тепло в них!
Огненные заклятия всегда удавались Молли лучше всего. Вот и сейчас – пламя послушно потекло с руки, полыхнуло яростно и ослепительно, взмётываясь выше крыш. Тугой клубок огня ударил прямо в борт локомобиля, насквозь прошил сталь обшивки, проплавил толстое котельное железо, выпуская на волю сжатый поршнями и стенами цилиндров пар.
Клубы рыжего, чёрного, серого – пламя, дым, пар, грохот, брызги кирпича и камня! Казалось, двор сейчас вывернется наизнанку.
Но гром взрыва пронёсся и стих, и на дом номер четырнадцать по Плэзент-стрит снизошла неожиданная тишина.
Всё разом замолчало. Не трещали срываемые с петель двери, не заходились в отчаянном визге мама и Фанни.
И лишь негромко, словно бы с недоумением и обидой, шипел пар, сочась из треснувших тут и там труб.
Посреди заднего двора громоздились искорёженные обломки локомобиля. Людей Молли не видела.
Скорее. Прочь отсюда!
– М-молли? – Братец сонно приоткрыл глаза, как ни в чём не бывало. – А чего тут так дует у нас?
Грохот, что наверняка поднял на ноги три четверти Норд-Йорка, его даже не побеспокоил. А разбудил холодный ветер из разбитого окна…
– Одевайся! – Молли швырнула ему скомканные штаны, рубашку, курточку. Остальное она спрятала в рюкзаке, и оставалось только надеяться, что он уцелел.
– Что?.. Что случилось?
– Одевайся! – страшным шёпотом прикрикнула на брата старшая сестра.
Снаружи вновь донеслись голоса – кто-то резко и властно отдавал команды. Миг – и наружную дверь сотряс тяжёлый удар.
– Одевайся, – повторила Молли. – Я сейчас.
– О-ой, мне стра-а-ашно! – немедля заныл братик, но Молли только грозно зыркнула на него.
Тишина в доме. Ни звука. Только с улицы – тр-р-рах! – в дверь били подобием тарана, та трещала, но пока, на удивление Молли, не поддалась.
– Мама? Папа? Фанни? – Молли сбежала по лестнице.
Тр-р-рах!
Одна из створок не выдержала, её сбило с петель, она с грохотом рухнула, едва не задев паропроводы и приёмник почты.
Молли резко обернулась.
В проёме теснились департаментские. Много. Очень много. Они только что, раскачав тяжёлый железный таран, сбили им половину двери, но броситься внутрь то ли не успели, то ли собирались сшибить и вторую створку.
Молли глядела им прямо в лица.
В самые разные лица. И взгляд её проникал сейчас сквозь толстые стёкла очков и плотно надвинутые, несмотря на чистый весенний воздух, маски.
Страх. Ненависть. Снова страх. Непонимание. Изумление. И опять – страх, страх, страх пополам с ненавистью.
Сейчас кто-то из них крикнет «Ведьма!», подумала Молли.
И, опережая их, крикнула сама, вкладывая в слова собственные ненависть с презрением.
Это было то, чему она научилась, помимо всего прочего, у Rooskies. Обитатели Норд-Йорка департаментских изрядно побаивались, зачастую недолюбливали, но умение ненавидеть – оно пришло к ней за Карн Дредом.
– Прочь отсюда! Прочь из моего дома!
Слитный лязг вскинутого оружия.
– Уйдите с дороги, мисс! – крикнул ей кто-то. – У нас ордер! Здесь обнаружен малефик! Скрытый магик!
Молли не знала, заметна сейчас Особому Департаменту её магия или нет, да и не слишком об этом заботилась.
– Убирайтесь! – Она не сдвинулась с места. – Убирайтесь, и тогда никому ничего не будет!
Щелчок и звон чего-то разбившегося рядом с её плечом.
Резкая команда, и державшие таран департаментские дружно уронили его на брусчатку и так же дружно ринулись прямо на Молли. Крупные и сильные мужчины, они сметут глупую мисс как пушинку – с ней разберутся позднее, сейчас главное колдун!
– Локоть-ладонь-пальцы… – почти ласково прошептала Молли. Просто для того, чтобы понять, что же она делает.
Земля под ногами департаментских встала на дыбы. Вертикально вверх взлетели камни брусчатки, плиты поребриков и крыльца, кирпичи, куски труб – словно требуха из вспоротого брюха Норд-Йорка.