Людей смело и разбросало в стороны, пространство перед входной дверью очистилось – правда, и оставшаяся створка почти слетела с петель.
Это была славная работа, госпожа Старшая бы одобрила.
И словно бы незримая рука втянула Молли обратно к лестнице за миг до того, как с противоположной стороны Плэзент-стрит захлопали выстрелы.
Разом донёсся тяжкий удар и в заднюю дверь; верно, туда подоспело подкрепление.
– Папа! Мама!..
Молчание.
– Фанни!
– Молли? – испуганный голосок брата с лестницы.
И сразу – второй залп.
Локоть-ладонь…
Ничего они мне не сделают! Как не сделали под Мстиславлем!.. Я, я одна обратила в бегство весь Горный Корпус! А тут – кучка трусливых людишек из Департамента, только и привыкших, что хватать побелевших от ужаса гимназисток, на которых укажет их хвалёная камера!
И Молли послала наружу вторую волну. Послала именно волну, заставляя землю колыхаться, выплёвывать из себя всё, что понатыкали в неё неразумные человеческие руки.
Крики, треск, грохот, звон бьющегося стекла – Плэзент-стрит тяжело вздохнула, вздыбилась подобно морскому валу. Сыпалась штукатурка, лопались стёкла, кирпичи дробились в мелкую пыль; откуда-то издалека донеслись испуганные голоса и женский визг; департаментские кинулись врассыпную.
Пространство перед домом очистилось.
– Папа! – тяжело дыша, Молли одним прыжком ринулась в папин кабинет.
Окно разбито, сам папа лежит на полу, рука откинута, рот приоткрыт…
Ледяной ужас ещё не успел как следует вцепиться в Молли, когда она осознала, что папа… спит.
Из плеча торчит странно и зловеще выглядящий шприц с каким-то механизмом.
Так вот чем стреляли в неё ещё тогда, при попытке схватить Медведя и Волку! Вот чем выпалили только что, на крыльце! Счастье ещё, что промахнулись…
Ловко, ничего не скажешь.
Низко пригибаясь, Молли ринулась в гостиную. Затем в кухню.
То же самое. Разбитые окна и лежащие на полу мама с Фанни, поражённые такими же устройствами.
Что ж… Особый Департамент, можно сказать, попытался явить гуманность.
– Убирайтесь! Убирайтесь прочь! – из-за едва державшейся створки крикнула Молли. – Или он перебьёт вас всех!
– Что? – беспомощно спросил братец. Он, как ему было велено, оделся. – Молли, что с мамой?
– Она… спит.
– Правда?..
Треск удара. Похоже, Особый Департамент не слишком поверил в угрозы.
– Ну, погодите… – прошипела Молли сквозь зубы. И уже почти не чувствуя напряжения, так же естественно, как у неё получалось дышать, она отправила третью волну.
Грохот и вопли, топот бегущих; хлопки беспорядочных выстрелов.
– В подвал, быстро!
Она не Предслава Младшая, она не сможет отвести все пули от себя и от братца… тем более что в груди нарастает странно сосущее чувство, словно она, Молли, выжимает сейчас из себя последние капли магии.
Она всё ещё не оправилась от Мстиславля.
– Я сказала, быстро в подвал, быстро! Я сейчас!
И прежде, чем братец успел зарыдать, Молли вылетела на задний двор.
Тут словно поработало несколько десятков усердных землекопов. Вспученные бугры сырой земли, перемешанной с обломками кирпичей и цемента. Цедят пар лопнувшие трубы.
И посреди всего этого хаоса – вытолкнутые её магией из схрона два целёхоньких рюкзака.
Молли схватила их, стремглав бросилась назад.
В спину ей вонзилась словно холодная стрела, Молли пошатнулась, едва не рухнув прямо на пороге.
Боль пробила её молнией от затылка до пяток. Одна нога едва не отнялась, Молли боком, зарыдав от внезапно шока и муки, рывками вползала внутрь – и обернулась.
В проёме заднего двора, посреди куч земли и груд битого кирпича, рядом с беспомощно повисшей трубой паропровода стоял идеально одетый пожилой джентльмен, в лёгком весеннем пальто и высоком, чуточку старомодном цилиндре. Руки в белых перчатках сжимают трость, упёртую в основание земляной кучи; лицо, породистое, но изрытое морщинами, поднято, холодные глаза в упор глядят прямо на Молли.
Если взгляд лорда Спенсера можно было назвать буравящим, то взор этого джентльмена высасывал саму жизнь, лишая способности и думать и двигаться.
Гость в цилиндре улыбнулся. Улыбка его очень напоминала ледяную усмешку девятого эрла.
Джентльмен был очень, очень доволен.
Взгляд его с каждым мгновением наливался и наливался холодом, спокойным и уверенным торжеством.
Молли судорожно дёрнулась, от вспышки боли потемнело в глазах, но ледяную цепь ей удалось приразорвать.
– Молли! – завопил братец. Он уже стоял возле подвальной двери.
Кое-как ковыляя, Молли заспешила вслед за ним в подвал. Вернее, сползла по ступеням отчаянными рывками.
В подвале по-прежнему пыхтел котёл. Что ему, котлу, были б вода да уголь!
– Где мама и папа? Куда мы теперь? – Билли глядел на неё широко раскрытыми глазами.
– Вниз, – выдохнула Молли.
Ничего другого она сейчас не могла придумать.
Она всегда интересовалась, как оно всё устроено. Она лазала в чертежи и планы и знала, откуда идут в их дом трубы и что лежит ниже; куда уходить – она не сомневалась.
Круглый железный люк, запертый на глухой засов, а в петли засова вдет ещё и амбарный замок.
Ключ! Ключ на котле!
С улицы донеслось невнятное бубнение, похоже, заговорил рупор навроде того, что при неудачной поимке Медведя и Волки.
Молли не слушала. Наверное, предлагают сдаться – а она сдаваться не собирается.
Эх, ни маму, ни папу, ни Фанни с собой не взять. Не унести.
Железную крышку люка она отвалила еле-еле. Плохо слушалась вся левая сторона тела, при каждом шаге её пронзала острая обжигающая боль, словно иголкой тыкают в больной зуб.
– Спускайся! – прошипела она.
– Что, туда? – в ужасе пролепетал брат.
– Туда! Иначе они нас убьют!
Ржавые скобы ступеней терялись во тьме, Билли подвывал от страха, но спускался.
Рыча от боли, Молли последовала за ним, не забыв задвинуть крышку.
Изнутри тоже запор, надо же, как удобно! И как удачно, что он не заперт – а теперь будет заперт! Интересно, для чего он тут… может, чтобы домовладельцы не имели привычки лазать подземными тоннелями? Нет, всё же им повезло!..
– М-молли? – прохныкали внизу.
– Не ной! Сейчас огонь засвечу.
Сухо прошуршала спичка, вспыхнул огонёк в масляном фонаре. Масло тягучее и чёрное, горит медленно, хватит надолго. Ещё есть в запасе карбидная лампа[7], это если потребуется яркий свет.
– Идём. Видишь, у меня всё продумано.
– Ты-ы… знала, что так будет? – Билли воззрился на сестру полными восхищения глазами.
– Знала, не знала, какая разница? Тебя разве не учили – надо всегда быть готовым к любым неожиданностям?
– Уж больно неожиданные неожиданности…
– Какие есть. Шевели ногами давай!
– А куда идти-то?
– Прямо! Или тут другой путь имеется?
Тоннель был низкий, Молли пришлось сгибаться в три погибели, и даже Билли изрядно ссутулился.
Однако вскоре они выбрались в куда более широкий тоннель, на отводных арках замелькали знакомые названия улиц.
– Мы к-куда теперь?
– Далеко. Я тебе потом расскажу. Когда из города выберемся.
– Из города? – испугался Билли. – Куда же мы из города без папы? Нельзя же никуда без него…
– Папа, – свистящим шёпотом бросила Молли, подавив большое желание отпустить братцу затрещину в стиле госпожи Старшей, – лежит там, на полу, усыплённый. И мама тоже. Всё, мы теперь сами по себе!
– Что, насовсем? Насовсем усыплённый?
– Нет, глупый! Не насовсем! На время! А пока будешь меня слушаться… Будешь ведь?
– Бу-у-уду-у…
– Вот и хорошо, только не ной.
– Молли! Тут пахнет плохо!
– Вот зануда! – Теперь они шагали быстрее. Молли не забывала сверяться с названиями улиц, выведенными чёрной краской над отводными коридорами. Главное, думала она, держаться большого тоннеля. Он рано или поздно выведет или к реке, или за город. Странно, что за нами не гонятся… или не сумели вот так сразу открыть люк?
Несколько раз они сворачивали. Удивительно, но Молли совершенно не боялась заблудиться. Как только поймёшь принцип, по которому проложены эти тоннели, – уже не заплутаешь.
Глава 9
Остались позади и «хорошие», и «плохие» районы Норд-Йорка. Теперь шли названия заводских проездов и фабричных тупиков. Окраина города была совсем близка, правда, беглецы спустились к югу куда сильнее, чем рассчитывала Молли.
Здесь стояли старые заводы, когда-то возведённые прямо на берегах Мьёр. Потом более новые фабрики и цеха возникали дальше на юго-востоке, ближе к порту и докам, но и старые продолжали работать. Некоторые – закрывались, перестраивались, под ними прокладывались новые тоннели, старые частично замуровывались, частично оказывались заброшены.
Так глубоко в эти лабиринты Молли никогда не забиралась. С бедолагой Сэмми они лазали по всяким рукотворным подземельям, обследуя подвалы, проникнув раза три даже в чрево заброшенного и подготовленного к сносу старого депо городских паровиков – но здесь ей бывать не приходилось.
Про малыша Билли и говорить нечего.
И всё-таки почему за ними не гнались? Едва ли тот замок на железном люке надолго задержал бы департаментских со всей их техникой.
– Мо-олли! Я уста-ал! У меня ножки болят!
– Хватит ныть! – яростно повернулась она к братцу. – Ножки болят? Это хорошо, это значит, они у тебя ещё есть! Двигай давай ими, не то я сама тебя так выдеру, как ни в какой школе не смогут!
Тоннель сделался ýже, выше и суше. Посередине жёлоба струился мутный ручеёк, глубиной едва по щиколотку. За проржавевшими стержнями, воткнутыми в цементное дно, тянулись, колыхаясь в небыстром потоке, серо-зелёные водоросли.
Надписи над боковыми тоннелями сделались почти неразличимыми, видно, что их не обновляли давным-давно. Билли крепко держал старшую сестру за руку, пугливо оборачиваясь, – в отводах и глубоких нишах мелькали хвостатые тени; здесь было царство крыс.
– М-молли? Долго ещё? – наконец рискнул братик.
– Скоро, – посулила Молли. Посулить посулила, но внутри у неё крепло ожидание чего-то нехорошего. И дело было не в тёмных тоннелях – она полазала по ним предостаточно – и не в крысах, которых она не любила, но совершенно не боялась. Отсутствие погони смущало Молли, да, но, в конце концов, должно же было им хоть чуть-чуть повезти!
И даже странный пожилой джентльмен, едва не заставивший её собственные ноги отказать, сейчас не пугал.
Она что-то чувствовала впереди. Так бывает, когда смотришь сквозь тени, смутно различая лишь неясные очертания предметов. Или когда глядишь сверху на силуэты рыб, застывшие над самым дном в глубоком затенённом ручье.
Молли вглядывалась во мрак впереди и слышала сквозь журчание грязной воды шорох крыс, невесть чем здесь кормившихся, – слышала мерное движение поршней, поскрипывание туго закручиваемых пружин, гудение пламени в топке.
Словно к тебе в гости наведался старый дядюшка, которого ты знаешь настолько хорошо, что по мельчайшим звукам способна угадать, чем он сейчас занят и что с ним творится.
Скрипит его любимое кресло, позвякивает чашка с чаем, щёлкает машинка, срезающая конец его любимой сигары, обязательно строго определённого сорта, кликает зажигалка, ползёт по комнатам ароматный дымок, шелестит разворачиваемая газета…
И ты словно наяву видишь всё это.
Точно так же Молли видела сейчас – только не старого доброго дядюшку, любимца семьи, а изгибы гнутых броневых плит, маслянистый блеск стволов, круглые буркалы ацетиленовых фонарей. Красные отсветы пылающего в топке огня – и в бликах их ещё какие-то приспособления, злые и хищные, которые она отсюда не могла различить.
Билли тоже, видать, что-то ощутил. Он вдруг упёрся и заявил, что пойдёт куда угодно, только не вперёд.
Молли была с ним совершенно согласна.
Невольно она вновь вспомнила легенду о заблудившейся дрезине. Нет, нет, ерунда, конечно, не хватает сейчас ещё себя запугивать!.. Но и вперёд идти нельзя.
И Молли решила повернуть.
Все наклонные тоннели здесь вели к руслу реки, куда до сих пор безо всяких церемоний сбрасывались стоки Норд-Йорка. Там большие жерла, которыми заканчиваются коллекторы, там они с Билли выберутся на поверхность…
Свернуть влево, в сторону берега Мьёр, им удалось легко. Нужный тоннель нашёлся почти сразу, и Молли даже удалось прочитать над аркой: «Топочный проезд».
– Ура, Билли! Совсем уже скоро вылезем!
Топочный проезд вёл от набережной Мьёр к Карго-драйв, длинной, протянувшейся через весь старый промышленный район улице, где было аж три рельсовые ветки: колея обычных городских паровиков, что привозили рабочих из недальних «плохих» кварталов; поднятая на эстакаду трасса паровика скоростного, доставлявшего на заводы мастеров, инженеров и техников из кварталов «хороших», и, наконец, грузовая колея, по которой к цехам от главного хода станции «Норд-Йорк-Сортировочный» добирались сырьё и материалы.
Молли точно знала, где они. В самом сердце квартала остановленных фабрик – их тут было три. Корпуса уже частично снесли, да отчего-то работы приостановились, и они с Сэмми за несколько месяцев до его исчезновения планировали настоящий поход сюда.
Да только так и не собрались…
В принципе, Карго-драйв тоже годилась. Вдоль неё по-прежнему тянулось немало работающих заводов и мастерских – там ходят паровики и можно просто сесть с Билли в вагон и доехать до окраины…
Молли подумала, подумала и решительно повернула в другую сторону. Нет, на Карго-драйв им сейчас никак нельзя. Если Особый Департамент поднял тревогу, там начнётся главная охота. Паровиками ускользнуть из Норд-Йорка быстрее и легче всего.
Нет, они, как и рассчитывала Молли, выберутся на набережную. И двинутся вверх по течению реки, петляя узкими улочками трущоб, – как только старое заводское сердце города останется позади.
– Молли…
Луч фонаря упёрся в кирпичную стену. Внизу для стока воды оставлен был лишь небольшой проём, забранный частой решёткой.
Это было странно и глупо. Сток просто не справится, если воды станет много, грязь и отходы начнут подниматься, грозя выплеснуться на поверхность…
– Молли, куда теперь?
– Обратно, – сквозь зубы процедила старшая сестра.
Они вернулись в главный тоннель, высокий и узкий. Молли повела лучом фонаря по грязным цементным стенам – ага, то, что надо! Скобы и круг люка над головой.
– Полезли. Я первая.
– Мне стра-ашно!
– Тогда лезь за мной, только смотри, чтобы я тебе сапогом по голове не дала!
Железная крышка не дрогнула и не поддалась, как ни упиралась в неё Молли обеими руками. Лежала, словно приклёпанная.
– Ладно, слезаем, – хмуро бросила она, оставив бесплодные попытки. – Поищем другой.
Они спустились, и тут у них за спинами по тоннелям пронёсся шипящий змеиный свист.
Братик вцепился Молли в руку и замер.
Пол под ногами вздрогнул.
Что-то надвигалось оттуда, откуда они только что пришли. Надвигалось и гнало их вперёд, куда ни Билли, ни его сестра идти никак не желали.
Молли невольно сощурилась. Особому Департаменту мало случившегося подле её дома? Они хотят продолжения? Они его получат.
Локоть-ладонь-пальцы.
Силы у Молли сейчас – камин разжечь, наверно, и то не хватило бы. Восхитительное чувство собственного почти всемогущества, что было прежде, до Мстиславля, когда магия точно вторая кровь текла внутри, ушло, да так пока и не вернулось. Теперь способности мерцали, подобно вечерним зарницам, и Молли, потратив уйму сил на ломившихся в дом департаментских, вынуждена была экономить каждую их каплю.
Она решительно втолкнула Билли в ближайшую нишу, сама нырнула следом.
– Сиди тихо!
Шипение, механический лязг, тяжёлое шлёпанье – что-то приближалось по тоннелю, словно норовя гнать Молли вперёд.
Но именно это она и не собиралась делать.
Ближе. Пусть подойдут ближе. Один удар, один-единственный, больше не выжать.
Ну! Свет, сейчас!
Она не ошиблась. Серые цементные стены внезапно проступили из тьмы – три сильных прожектора, приближаясь, бросали вперёд узкие, точно шпаги, пучки света.
Ну, и чего ты дёргаешься, Молли Блэкуотер? Обычная дрезинка, приспособленная для езды по узким стокам и коллекторам, на ней – трое-четверо департаментских…
Она не могла всё это разглядеть, но ощущала сейчас прекрасно.
– Зажмурься, Билли!
Локоть-ладонь-пальцы! Тепло, теплее, горячее, огонь готов сорваться в свободный полёт!..
Нахлынула привычная уже лёгкость, упоение, восторг. Молли творила огонь с особым тщанием, терпя жгущееся всё нестерпимее пламя, сворачивая его в узкое, острое, разящее остриё, зная, что второй попытки у неё не будет.
Способ госпожи Средней, с допотопной формулой «локоть-ладонь», над которым посмеивалась госпожа Старшая, помогал Молли справляться с магией лучше всего.
Лети!
Ладонь уже дымилась, Молли прежняя наверняка получила бы ожог от пальцев до запястья, но Молли нынешняя выдержала ровно столько, сколько нужно, и режуще-белый свет приближающихся прожекторов смешался с весёлым, ярко-рыжим отблеском магии.
С рук Молли словно и впрямь сорвалось огненное копьё.
Росчерк беспощадного пламени, разящего, прожигающего. На краткий миг, пока полыхающая черта соединяла её руки с чёрным железом механизма, она словно увидела его изнутри: крошечной частичкой рождённого сгорающим углём жара скользнула по узким трубкам котла, ринулась вместе с потоком пара в перегреватель, сквозь толстую сталь ощутила присутствие живых, густо облепивших бока парового ползуна, – но тут, не выдержав напора, броня поддалась, и пленник машины, пар, обрёл наконец свободу.