– Тогда идём себе. – Молли боролась с настойчивым желанием сорваться с места, бросившись через весь зал к ведущим наверх изломанным рельсам, свисавшим с другой стороны провала.
Они пошли. Вернее, принялись пробираться средь хаоса валов, шкивов, почему-то оголённых червячных передач, громадных цилиндров с застывшими поршнями, кривошипов, цепных трансмиссий и уж совсем неопознаваемых деталей. Старое, лежалое, мёртвое железо. Даже Билли слегка успокоился и перестал дрожать.
Молли старалась не думать про дрезину. Страшно, не страшно, а вперёд иди. Так учили и Младшая, и Средняя, и Старшая, все три сестры-волшебницы Rooskies.
Но ведь не зря она тут пронеслась, ой не зря! Что-то она после себя оставила… след… едва неуловимый… тающий, но в то же время и стойкий… ускользает, ускользает, но никак не ускользнёт.
Локоть-ладонь, ну пожалуйста, ну хоть немного, – пальцы!
Молли резко остановилась, впечатав правый локоть в запылённый чугун кожуха какой-то передачи.
Больно внутри, как же больно! Словно высосало из неё всю силу…
Но как же так? Куда могла деться магия? Почему с ней, Молли, вообще случилось это после Мстиславля? Всё потратила? Но разве говорила об этом хоть слово госпожа Старшая? Или магия – она как мускулы? Устала?
Нет, конечно! Магия же вернулась к ней, когда она пыталась защитить братика от пустоглазов, – кстати, куда они подевались? Тут-то, да ещё при такой дрезине, им самое место…
– Молли, что ты…
– Погоди! – шикнула на Билли сестра. Локоть-ладонь-пальцы, ну же, давай!..
Из глаз потекли слёзы, сами по себе, словно под сильным ветром. Качнулись в узком луче фонаря валы, шкивы и шестерни. Знакомое тепло едва ощутимо стекало с кончиков пальцев – крохи, капли, невесомая пыль.
Молли словно тянула из себя живую жилу. Эх, нет здесь Волки, помогла бы…
Но и нескольких капель тёплой магии хватило.
Она увидела след. Мерцающий жемчужный след, повисший над провалом, над одним и над другим. Молли заметила его только потому, что очень хотела заметить, – особых чар, чтобы «делать видимое невидимым», она не знала. Просто её магия взмыла к потолку, распадаясь и рассеиваясь; и, подобно железным опилкам вдоль силовых линий магнита, она очертила незримые рельсы, перенёсшие загадочную дрезину через пропасть.
Очертила – и осела вниз, на глазах впитываясь в мёртвое железо. Молли почувствовала, как у неё пресеклось дыхание. Ой-ой-ой, это ещё почему?!
Глухо скрипнуло за их спинами зубчатое колесо. Зловеще зашипел пар справа и слева. Провернулись со скрежетом старые вентили, соединяя то, что должно быть соединено.
– Бежим! – завопил вдруг братец.
Он вновь учуял тревогу первым.
На Молли обрушилась волна дурноты. Дурноты и слепого давящего ужаса. Словно заблудившаяся дрезина вдруг оказалась прямо перед ними.
Повсюду – спереди, сзади, сбоку – шумело, шипело, шелестело, шуршало, лязгало. Железо оживало, со скрежетом заводились давно застывшие механизмы, проворачивались маховики, зубцы шестерён с остервенением вгрызались друг в друга, спеша передать рождённый неведомо где импульс.
Билли тонко заверещал, слепо кинулся вперёд, Молли за ним. Её душил ужас, не было сил остановиться и оглядеться; а впереди решётки ферм вдруг зашевелились, громко скребя по бетону ржавыми краями. Железные площадки под ногами дрогнули, справа и слева поднимались какие-то конструкции, раздвигались стальные пластины, крутились жернова маховиков, с клацаньем входили друг в друга замки, проворачивались затворы, накрепко запирая каналы, и воздух потрескивал от разлитой вокруг магии. Откуда она тут взялась?!.
Это было как в пещере Зверя Земли. И здесь даже имелся свой собственный Зверь, только совсем-совсем другой.
Шипели и шелестели тяги, с лязгом состыковывались трубы, закручивались словно сами собой болты и гайки на фланцах. Над самыми головами беглецов пронеслось нечто вроде решетчатой конечности, наполненной трубами и шлангами; стальная трёхпалая рука зловеще клацнула многосуставчатыми пальцами, выпуская пар из сочленений.
Узкий, словно шпага, луч фонаря метался по грудам оживающего железа, выхватывал из тьмы ползущие рычаги, сдвигающиеся стальные плиты, соединяющиеся шестерни, редукторы, валы и передачи, словно скелет одевался плотью.
И не поймёшь, то ли это собирал себя сам один громадный механизм, со свистом всасывая силу и жар из множества паропроводов, или масса отдельных.
Вот пронеслась над плечами петля стального троса… вот опустился сверху экскаваторный ковш, клацнул железными зубами, словно волчьей пастью…
Клацнул – и его немедля утянуло обратно наверх, где заскрипели блоки и лебедки, наматывая трос на барабан. И пахло вокруг уже не пылью и ржой, а паром и железом.
По жилам Молли вновь словно потёк жидкий огонь. Она чуяла разлитую здесь магию, пусть и странную, искажённую, извращённую, словно…
Словно вода, смешанная с навозом. Или хлеб, густо покрытый плесенью.
Магия ведь никуда не девалась, она была всюду… Магия убивала не умеющих с ней обращаться. Магия проникала в них, становилась их частью и сжигала. Магия не приходила в Норд-Йорк и не уходила из него, она всегда была здесь, всегда, с самого Катаклизма.
Молли рванула братца за плечо, в последний миг выдернув из-под рухнувшей сверху сети, свитой из стальных тросов, – такими же сетями пытались поймать Всеслава и Таньшу департаментские.
Повсюду вокруг оглушительно свистело, шипело, рокотало и скрежетало.
Механические «руки», крюки, захваты, подвешенные на канатах капканы, ловчие сети и прочая снасть – со всех сторон. Всё быстрее и быстрее крутятся маховики, всё стремительнее размах, словно пробудившийся от сна исполин стряхнул наконец дремотную истому.
– Мо-олли-и-и! – вопил Билли, прыгая, словно горный козёл, с кожуха на кожух и с площадки на площадку; железо оживало прямо у него под ногами.
«Это дрезина… – метались в голове суматошные мысли. – Это она… разбудила… дрезина… заколдованная…»
Или не дрезина? Или это была её собственная магия, сорвавшая всю эту лавину?
Молли подхватила было железный штырь, отмахнулась им от налетающей решётчатой «руки», да всё зря – только в плече вспыхнула острая боль.
Мускулами пар не одолеешь.
И всё-таки они добежали. Позади осталось свистящее, хрипящее, надрывающееся, скрежещущее стальное нечто. Поднимались фермы, выдвигались кронштейны, к ним цеплялись балки, вокруг них, словно змеи или лианы, сами по себе обвивались пучки гибких шлангов, точно жилы или сухожилия.
Луч карбидной лампы только и мог, что осветить крошечный кусочек этого шевелящегося хаоса, и от того делалось ещё страшнее.
– Лезь! Наверх, живо!
– А, а ты?! Я без тебя боюсь!
– Я следом, глупый! – Молли со всех сил врезала штырём (который так и не бросила) по наползающей на них паровой тележке с захватами, напоминавшими полный набор рёбер скелета, то раскрывающимися, то схлопывающимися со звоном и лязгом.
Штырь сбил какой-то клапан на трубопроводе, вверх с тонким злобным свистом ударила раскалённая белёсая струя пара.
Тележка – на низких широких колёсах, смахивавшая на локомобиль, только без своего котла, за ней тянулся длинный шланг паропровода – с разгону въехала в груду бетонных обломков, захрипела, задёргалась и застряла.
Билли проворно, как обезьянка, карабкался по свитым в штопор рельсам. Молли лезла за ним, засунув штырь за пояс, хватаясь за крошащиеся шпалы и торчащие костыли.
Задыхаясь, они вскарабкались на галерею. Повалились на холодный цементный пол.
Внизу, под ними, громыхали ожившие машины.
Кто-то ждал их тут с братцем.
Кто-то оживил всю эту стальную армаду, погнал по её жилам кровь – перегретый пар, заставляя крутиться крыльчатки и двигаться поршни. Что творилось внизу – Молли не видела, фонарь освещал только галерею прямо перед ними.
Или это ей только кажется с перепугу? Может, на самом деле всё куда проще? Магия сочится сквозь камень и почву, струится по водяным жилам, пронизывает вместе с ветром. Что, если какой-то инцидент заставил это железо впитывать чародейство, как губка – воду?..
Но об этом она подумает после. А пока – скорее, скорее, там будет другой проход, куда скрылась загадочная дрезина, а оттуда – вверх, только вверх!
Ведает ли Норд-Йорк, что в его подземельях творятся такие дела?
Рвущий слух скрежет. Длинная решётчатая рама, подобная крановой стреле, пронеслась над галереей, источая пар из бесчисленных сочленений. Врезалась в стену, проехалась по ней, высекая снопы искр; и с неё прямо перед Молли и Билли на цементный пол стали скатываться причудливые создания, более всего напоминавшие огромные механические игрушки.
Они отсоединялись от труб и шлангов с шипением, треском и лязгом. Тяжело плюхались на бетон, поднимались, встряхиваясь, словно мокрые псы.
Они отсоединялись от труб и шлангов с шипением, треском и лязгом. Тяжело плюхались на бетон, поднимались, встряхиваясь, словно мокрые псы.
Вместо ног – колёса, странные, разной величины, словно старьёвщик кое-как подогнал друг к другу самые разные части, добытые на свалке или на дворе отслуживших своё машин, готовых для переплавки.
Молли не могла рассмотреть всех деталей – луч её фонаря метался от одного железного уродца к другому. Больше всего они напоминали ту самоходную тележку с захватами, что едва не наехала на них внизу, только поменьше.
Ни за одним из… «ботов», припомнила вдруг Молли словечко, вычитанное в одной из книг, ни за одним из них не тянулись шланги паропроводов, ни над одним не поднималось дымовой трубы. На них не было котлов – но почему же они двигались? И как?..
Братец Билли издал вопль, достойный дикого племени абариодо из южных джунглей. Наверное, устал бояться. Прежде чем Молли успела его остановить, мальчишка ринулся прямо на загородивших дорогу ботов, ловко пнул вырвавшегося вперёд, подпрыгнул, мигом оказавшись в самой их гуще.
Он был прав. Боты толкались и мешали друг другу, а механические захваты, зацепы, петли и капканы лишь впустую сталкивались, уловляя друг друга, а не беглецов.
Молли тоже завизжала, размахнулась штырём, угодила по деловито фырчащему боту, уже наставившему на неё что-то вроде копья с широким, покрытым зазубринами наконечником. Штырь отскочил от синеватого железа – верхний кожух так просто не пробить, – но прицел у машины нарушился. Резко зашипел пар, копьё прянуло мимо Молли, угодило в стену, выбив острый осколок бетона.
Страх уступил место ярости, Молли лупила направо и налево железным штырём, пробиваясь через сгрудившиеся, мешающие друг другу механизмы. Раз стальные челюсти почти захватили полы её одежды; она изо всех сил опустила стальной прут на протянувшиеся механические лапы, и сочленение треснуло, из него брызнуло тёмное масло, а сам бот отпрянул, словно живое существо, которому больно.
– Билли!..
Она вскочила на ближайший агрегат, похожий на круглого жучка, со всей силы вонзила стальной стержень в какое-то отверстие; заскрежетали шестерни, клацнули зубья, но бот задёргался и замер, окутываясь горячим паром, так что Молли едва успела выдернуть своё оружие и спрыгнуть.
Они с Билли прорвались, они оказались на нужной стороне. Братец ринулся наутёк, словно заяц; Молли кинулась следом. За спиной клацало, шипело и лязгало – боты разворачивались, распутывались и, погромыхивая, устремлялись в погоню.
Настигнут, лихорадочно подумала Молли. На своих двоих им с братом не спастись. Отсюда отходит единственный тоннель, где скрылась загадочная дрезина; скоро Билли выдохнется, и тогда…
Локоть-ла…
Бесполезно.
Задыхаясь, они влетели в узкий проход, куда отходила колея узкоколейки.
Метнувшийся луч лампы озарил высокий свод, ржавые рельсы под ногами…
Может, и впрямь через этот тоннель некогда возили войска и грузы для отражения атак Rooskies?
Что им остаётся делать? Бежать! Бежать, покуда хватит духу или покуда они не найдут дорогу наверх. Молли вскинула фонарь – нет, ничего, глухой бетон над головами…
Боты катились всё шустрее и шустрее, расстояние ощутимо сокращалось.
Эх, где же Волка, где мой Медведь?! Уж он-то разобрался бы с этими жестянками!..
Братик схватился за бок, замедлился, сгибаясь в три погибели.
Сзади деловито погромыхивало.
Или ты найдёшь в себе магию, Молли Блэкуотер, или… или останешься в этом подземелье вместе с Билли. И никто никогда не найдёт даже места вашей гибели.
Они больше не бежали, они едва плелись, ежесекундно оглядываясь. Боты не были стремительны или хотя бы даже быстры, но неумолимы и неостановимы. Один, в который Молли воткнула железный штырь, так и остался там, на галерее, но шесть уцелевших упорно продолжали погоню.
– Я… всё… – простонал братик, останавливаясь.
Молли остановилась тоже, сжимая фонарь. Что делать, неужто погибать?! А может… Вдруг Билли сумеет собрать достаточно силы? Ведь двигал же он оловянных солдатиков, хоть и неосознанно!
Но… если она пробудит в Билли таким образом магию… обратного пути не будет. Опять всё тот же проклятый вопрос – сумеет ли она, Молли, научить малыша? Справится ли с работой госпожи Старшей?
Но, с другой стороны, какой у неё выбор?.. Вернуться под конвоем в Особый Департамент, теперь уже как самая что ни на есть настоящая, патентованная ведьма?..
– Билли! – Она присела, встряхнула братца за плечи. – Можешь захотеть, чтобы они все – все-все! – вдруг бы столкнулись, друг на друга налезли и переломались?
Но Билли, увы, только задыхался, схватившись за бок, и, похоже, вообще ничего не слышал.
Молли в отчаянии схватила его за руку, сама не зная зачем, – и вскрикнула от пронзившего её острого, болезненного укола.
В ней самой магии не оставалось. А вот в Билли её, оказывается, было с преизлихом!..
То же самое, наверное, чувствовала госпожа Средняя, когда брала за руку Молли… Хотя нет, госпожа Средняя не лишалась ведь собственного чародейства…
Локоть-ладонь… – осторожно попробовала Молли, боясь спугнуть удачу.
Пальцы послушно отозвались знакомым теплом.
Молли поспешно поставила лампу, свободной рукой принялась рыться в рюкзаке – нельзя, чтобы Билли догадался, кто такая его сестра! И что происходит с ним самим – тоже. Пока – не время!..
– Зажмурься! Я в них сейчас ка-ак кину!.. Зажмурься, кому сказала! – рявкнула Молли так, что госпожа Старшая, услышь это, точно одобрительно бы ухмыльнулась. Билли кивнул, поспешно зажмурившись; Молли для верности ещё прижала его к себе – так, что нос братца уткнулся в её куртку, и…
Локоть-ладонь-пальцы!..
Сейчас это была уже больше скороговорка, нечто вроде боевого заклинания. Молли едва успела вытянуть руку, как с пальцев её потёк нетерпеливый, жадный огонь.
Она успела. И со злой радостью увидала, как её пламя насквозь прожигает самого шустрого бота, напрочь выносит ему внутренности, как сноп раскалённого добела, расплавленного металла врезается в следующий механизм, как магия ломает вытянувшиеся вперёд шипастые хваталки, очень напоминающие лапы громадного насекомого.
В этот миг Молли была счастлива. В короткий миг своего торжества, в миг, когда позаимствованная у Билли сила рвала и крушила стальные плиты, ломала рычаги и передачи, оставляя от ботов лишь груды оплавленных обломков.
Сила текла сквозь неё, и это было прекрасно.
Она успела сжечь последнего бота, вскрыла его огненным бичом сверху донизу, когда Билли вдруг всхлипнул, ноги его подкосились, и он осел на бетон.
– Билли!..
Она схватила лампу, развернула.
Бледен, губы посинели, синева и под глазами, щёки ввалились, словно он не ел несколько дней…
Она, Молли, забрала у него слишком много. Слишком много, слишком быстро и слишком грубо.
В пальцах ещё оставалось тепло, Молли медленно провела ими по щеке братца, словно пытаясь вернуть нерастраченное. Помогло – Билли слабо охнул, открыл глаза, но встать так и не смог.
Тем не менее – мальчишка же! – не удержался от вопроса:
– Ого, чем это ты их так? Здорово как бабахнуло!
– Чем надо, – буркнула она, чувствуя громадное облегчение. – Гранатой. Припрятала, от егерей подарок… А ты чего это валяться вздумал?
– Н-не знаю… ноги не идут…
Ноги у Билли и впрямь не шли. До такой степени, что тащить его пришлось на закорках поверх рюкзака.
…Шла, пока сама не рухнула. Потом привалилась к стене, тяжело дыша. Погони не было, хотя в отдалении, в стороне провала, продолжало шипеть, лязгать и громыхать ожившее железо.
Кое-как отдышавшись и вновь взвалив братца на плечи, поволоклась дальше.
Прямо идёт тоннель, никуда не сворачивая. Рельсы под ногами, серые стены с потёками справа и слева. Ничего больше. Никаких лестниц или отводов. Молли уже не думала о том, что заблудилась, что не выберется. Просто шла. Потому что ей нужен был ход наверх.
…Напоила братца остатками воды из фляжки, последним глотком, растягивая, смочила себе горло. И снова пошла.
Шла до тех пор, пока коридор с рельсами наконец не раздвоился, а справа в узкой нише не нашлись вбитые в стену ржавые стальные скобы.
Молли не выдержала – разревелась.
Взбираться наверх с Билли на плечах оказалось донельзя тяжело. Хорошо ещё, что братец смог вцепиться в неё на манер обезьянёнка.
Приржавевший люк – здесь всё, буквально всё было покрыто толстым слоем ржи – отвалился со скрипом и скрежетом. Молли кое-как протиснулась сквозь горловину – и оказалась в уже привычном «мокром» коллекторе.
Здесь был кирпич, здесь журчала вода. Струился по жёлобу мутный, грязный поток, стекая вниз, к руслу Мьёр.