— Предостерегай, — согласился он, а сам спросил себя: не Темногорская ли подослала девушку?
А что если эта та самая обещанная проверка? Тот факт, что Павлину собирались убить, не мешал использовать ее в качестве сладкой приманки, предназначенной для того, чтобы заманить Антонова в ловушку. Он следил за мимикой, движениями и глазами Павлины, стараясь обнаружить в ее поведении фальшь.
— Не верь ей, — говорила девушка, почти перейдя на драматический шепот. — Белла опасна и вынашивает безумные планы.
— Какие? — спросил Антонов. — Конкретно.
— Она со мной не делится, — сказала Павлина. — Но это как-то связано с электростанциями.
— С атомными?
— Возможно. Я плохо в этом разбираюсь. Но одно знаю наверняка: завтра тебя ждет испытание. Очень рискованное.
— Тебе об этом сестрица сказала?
— Нет, — ответила Павлина, краснея. — Я подслушала ее разговор с еще одним гостем, который живет у нас в доме. По секрету от тебя.
— Шамиль, — глухо произнес Антонов. — Так его зовут?
— Да. Мне с ним запрещено общаться. Он гостит у нас не в первый раз, и они с Беллой много общаются за закрытыми дверями.
— Как он сюда добирается?
— Его привозят и увозят на вертолете. — Павлина посмотрела Антонову в глаза. — У моей сестры собственный вертолет. Она очень богата, как вы, наверное, догадались.
— Догадался, — кивнул Антонов.
— Хотя до вчерашнего дня богатой была я. Официально. — Девушка инстинктивно понизила голос. — Все состояние было оформлено на меня.
Антонов, худшие предположения которого оправдались, помрачнел.
— А теперь? — спросил он.
— Вчера перед театром мы заехали за нотариусом и отправились по разным банкам и фирмам, — ответила Павлина. — Оперу я смотрела уже в новом качестве. Совершенно нищей.
— Жалеешь об этом?
— Нет. Но на сердце у меня неспокойно. Почему-то мне страшно.
Антонов понимал, что ведет себя чересчур эмоционально, но решил, что Павлина была с ним предельно честна и откровенна. Девушка с глазами испуганной лани и щеками, краснеющими при малейшем поводе, не могла бы врать столь изощренно. Сумеет ли Антонов уберечь ее? Он не знал. Он был не вправе беспокоиться об участи малознакомой девушки, когда на карту было поставлено будущее России. Но и бросать ее на произвол судьбы нельзя. Вот если бы избавиться от Шамиля… Это позволило бы убить сразу двух зайцев: спасти Павлину от нависшей угрозы и сорвать операцию «Белладонна». Не имея представления, как осуществить свой замысел, Антонов подумал, что стоит хотя бы попытаться.
— Не бойся, Павлина, — сказал он. — Я тебя в обиду не дам.
Она с тревогой посмотрела на него:
— Нет?
— Нет, — подтвердил он.
— Ты не должен со мной связываться, — тихо проговорила девушка. — Потому что уже у многих были неприятности из-за меня. Я приношу одни несчастья.
— Неправда, — сказал Антонов, улыбаясь.
— Правда. Парням быстро отбивают охоту даже смотреть на меня. Один из моих ухажеров попал в аварию и остался калекой на всю жизнь. Другой пропал без вести. А третьего столкнули с платформы прямо под электричку. Он… он погиб. С тех пор я ни с кем не знакомлюсь и не встречаюсь. — Павлина украдкой взглянула на Антонова и опустила ресницы. — Тебе лучше уехать отсюда, пока не поздно, Костя.
— Я заберу тебя с собой, — неожиданно решил он.
— И куда я денусь? Без денег, без родственников, без крыши над головой?
— Там видно будет.
— Хорошо, — согласилась Павлина. — Лучше побираться на улице, чем оставаться здесь. Знал бы ты, сколько мне пришлось вытерпеть.
— Потом расскажешь, — сказал Антонов, не имевший желания выслушивать душещипательные истории.
— Когда мы убежим?
Антонов задумался. Собранная им информация, которая представляется сегодня такой важной, окажется детским лепетом, когда прозвучит в кабинете Второго в виде доклада. А если Второй сунется к начальству со всеми этими догадками и туманными предположениями, то не сносить ему головы. Чересчур много пробелов, чересчур мало фактов, чтобы составить общую картину. Лучше задержаться в поместье на денек, собрать побольше улик, а потом уже бить тревогу.
Антонов улыбнулся Павлине:
— Скоро, — сказал он. — А теперь пора спать.
Вспыхнув, Павлина вскочила и подошла к двери, чтобы подергать ее, прежде чем обернуться.
— Закрыто, — сообщила она с таким видом, будто обнаружила это только сейчас.
— Когда открывают двери? — поинтересовался Антонов, не двигаясь с места.
— В восемь часов утра. Это делает дежурный охранник. Просто переключает кнопки на пульте.
— А если мне понадобится выйти раньше? Например, захочется побегать.
— Тогда, — ответила Павлина, — нужно будет позвонить дежурному по 04. Думаю, он откроет. Выходить запрещено только по ночам.
Антонов развел руками:
— Значит, придется тебе остаться до утра.
Павлина с обреченным видом кивнула, продолжая стоять у двери. Усмехнувшись, Антонов встал с кровати.
— Ты ляжешь здесь, — распорядился он. — Я устроюсь на диване в соседней комнате. Двери лучше не закрывать, чтобы я слышал, что происходит. Но если ты мне не доверяешь…
— Что ты, Костя! — испугалась девушка.
Глядя ему в глаза, она подошла и остановилась рядом. Можно было беспрепятственно обнять ее, поцеловать и даже уложить на кровать. Антонов знал, что девушка ему не откажет. Именно поэтому он сухо пожелал ей приятных снов и вышел.
Прежде чем уснуть, он и Павлина долго лежали с открытыми глазами, глядя в темноту. Расстояние в несколько шагов оказалось непреодолимым для обоих.
8. Мост чемпионов
В мозгу Антонова словно был встроен некий будильник, заводящийся с помощью четкого определения времени, в которое необходимо проснуться. Не подвел будильник и на этот раз. Ровно в половине шестого утра Антонов открыл глаза, а три минуты спустя переместился в ванную комнату с охапкой одежды в руках.
Когда он проходил мимо, Павлина казалась спящей, но, как только Антонов повернулся к ней спиной, приоткрыла глаза. Она несколько раз отбрасывала и вновь натягивала одеяло, меняла позу и лохматила волосы, прежде чем добилась того эффекта, который, по ее мнению, должен был произвести на Антонова неизгладимое впечатление. Ей ужасно хотелось понравиться ему. Пусть не так сильно, как он нравился ей. Хотя бы чуть-чуть. А потом еще чуть-чуть. Может быть, постепенно это перерастет в любовь?
С этой мыслью Павлина застыла на кровати, почти раскрытая, в слегка задравшейся рубашке, с волосами, рассыпавшимися по подушке. Ее сердце отчаянно колотилось в груди, а Антонов все не шел и не шел…
Он ведь понятия не имел о том, как мучается Павлина в спальне, решая, как ей себя вести, если он склонится над ней… или присядет рядом… тронет ее за плечо… что-нибудь шепнет на ухо… поцелует…
Он долго и тщательно брился, пока череп под ладонью не сделался гладким, как колено. Затем натягивал спортивные штаны, футболку и кроссовки. Потом стоял перед зеркалом, отрабатывая непроницаемое выражение лица. Юным особам совершенно не обязательно знать, что они волнуют сорокалетних мужчин. А сорокалетним мужчинам не стоит пялиться на молоденьких женщин. Вот так. И никак иначе.
Вернувшись в комнату, Антонов потряс Павлину за плечо и воспользовался стационарным телефоном, чтобы дозвониться дежурному. Против ожидания, тот ответил не сонным, а вполне бодрым голосом, и уговаривать его открыть дверь не пришлось.
Щелкнул замок. Антонов указал глазами на дверь. Медленно, словно чего-то ожидая, Павлина встала и, сделав пару шагов, обернулась. Антонов крепко взял ее за предплечье и вывел в коридор.
— Пока, — сказал он. — Ночью заходи, не стесняйся, а сейчас мне пора.
Он уже удалялся в сторону холла, когда его остановил тихий голос Павлины.
— Костя…
Антонов обернулся.
— Ну чего тебе?
Порывисто подскочив к нему, девушка чмокнула его в щеку и, не сказав ни слова, побежала прочь. Ее розовая ночнушка мелькнула и пропала из виду.
Приложив пальцы к щеке, Антонов осознал, что глупо улыбается, и поспешил придать себе строгий вид. Затем преувеличенно энергичными шагами он покинул дом, на всякий случай заглянул в свой «Порше» и побежал по дорожке, усыпанной песком и мелким щебнем.
Рассвета как такового не было, потому что белая ночь попросту сменилась белым днем. Солнце стояло довольно высоко над неровной линией леса, постепенно делающейся зубчатой там, где начинался ельник. Воздух был так чист и прозрачен, что хотелось пить его, как ключевую воду.
Работая локтями и не слишком высоко поднимая ноги, Антонов побежал, свернул за угол и увидел там светло-серый вертолет Ми-34, стоящий на круглой площадке, выложенной большими бетонными плитами. Возле него курил часовой — белобрысый тип в черном спортивном костюме. Не зная, как реагировать на «физкульт-привет» Антонова, он зачем-то затоптал окурок и сунул руки в карманы.
Подполковник побежал дальше, стараясь двигаться так, чтобы размять каждую мышцу, каждый сустав, чтобы они не подвели его в ответственный момент. Обогнув еще один угол, он оказался за усадьбой, где его взору открылась большая спортивная площадка с брусьями, турниками, шведскими стенками и даже простенькой полосой препятствий. Прямо за площадкой из земли торчала трансформаторная будка с изображением черепа и молнии на двери.
Но наибольшее любопытство (если не сказать недоумение) Антонова вызвал самый необычный спортивный бум из всех, когда-либо виденных им в жизни. Квадратный тридцатисантиметровый брус, по которому следовало ходить, вырабатывая умение сохранять равновесие, был положен на столбы высотой не менее трех метров. Забраться наверх можно было по двум лестницам, установленным с противоположных сторон. Но главная особенность этого спортивного снаряда заключалась не в нем самом, а в том, что находилось внизу. Под брусом громоздились строительные отходы: битые кирпичи, балки, штыри арматуры, расколотые доски с торчащими гвоздями, ржавые железяки с острыми углами. Складывалось впечатление, что создатели этой конструкции сделали все возможное, чтобы упавший разбился насмерть или как минимум покалечился.
Гадая, не собирается ли Темногорская испытать его на этом брусе, Антонов пробежал мимо, а потом его мысли потекли в ином направлении.
Описывая круги вокруг усадьбы, Антонов снова и снова вспоминал подробности вчерашнего разговора Темногорской с Шамилем. Где скрываются группы, собирающиеся захватить атомные электростанции? Что это за станции? Какой способ изобрела Темногорская, чтобы ее не засекли, когда она выдвинет ультиматум? Достаточно ли этого будет, чтобы деморализовать президента и заставить его объявить об отставке?
Заходя на пятый круг, Антонов задался более конкретными вопросами, касающимися его самого. Не воспользоваться ли свободой передвижения для того, чтобы перемахнуть через забор и податься в бега? С очень большой долей вероятности можно было предположить, что это ему удастся. Но подобными действиями он спугнет Темногорскую и ее пособников, у которых будет достаточно времени, чтобы скрыться. И тогда отыскать их будет крайне сложно, а нависшая угроза так и останется. Не разумней ли улизнуть тайком, ночью, чтобы разом накрыть всю шайку? А еще лучше известить Второго по телефону, позаимствованному, например, у Павлины, а самому остаться здесь, чтобы не вызвать переполох.
Время еще есть. Операция начнется лишь послезавтра в двенадцать часов по московскому времени. Не стоит торопить события. И обязательно нужно дождаться предложения Темногорской, потому что это может прояснить ситуацию.
Приняв окончательное решение, Антонов завершил пятнадцатый круг и вошел в дом, уже наполнившийся звуками и запахами, свидетельствующими о том, что обитатели начали пробуждаться. Готовился завтрак, кто-то кому-то выговаривал, играло радио. Антонов прислушивался и принюхивался не потому, что это было ему интересно, а чтобы не открывать для себя главную причину, по которой он решил задержаться в усадьбе — из-за девушки со странноватым именем Павлина.
Нет, Антонов не собирался соблазнять ее, что было бы не сложно, учитывая ее затворничество и наивность. Но он не мог допустить, чтобы ей, оставшейся без защиты, попросту свернули шею, как цыпленку. Это было крайне непрофессионально, и подполковник старался не думать об этом.
Прежде чем войти в свои апартаменты, он тщательнейшим образом осмотрел дверной замок, сунул палец в ячейку для стального язычка и чему-то усмехнулся.
* * *На завтрак пригласили к девяти часам. К столу подали всевозможные колбасные изделия, несколько сортов сыра, масло, пышные булки и множество всяческих сладостей. Когда Антонов высказал желание ограничиться какой-нибудь кашей, Темногорская строго отчитала его:
— Не перенимайте то худшее, что Запад пытается навязать нам, русским. Все эти овсяные кашки и яйца всмятку пусть оставят себе. Демократические принципы и либеральные ценности — вот, что мы должны брать у западных друзей. Но не рацион, Константин, не рацион.
К столу она вышла в черном платье, напоминающем покроем монашеский балахон. Ее очки были протерты до блеска, а взбитые волосы казались необыкновенно густыми, если не смотреть на макушку, предательски проглядывающую сквозь шевелюру.
Павлина оделась во все голубое, а волосы перехватила на лбу алой шелковой ленточкой, что делало ее похожей на девочку, нарядившуюся к приходу гостей. Пару раз она бросила на Антонова заговорщицкие взгляды, но он смотрел в тарелку, опасаясь, что обмен визуальными сигналами может быть перехвачен Темногорской.
Она неодобрительно следила за тем, как он тщательно пережевывает свой единственный бутерброд с ветчиной, запивая его крепким кофе.
— Не думаю, что настоящему мужчине хватит такой порции, — заметила она.
Не прекращая жевать, Антонов посмотрел ей в глаза:
— Если я не ошибаюсь, меня ожидает какое-то испытание? В таком случае предпочитаю не набивать живот.
— Что ж, надеюсь, вы знаете, что делаете, — сказала Темногорская с неприятной улыбочкой на жирных губах. — Хотя, на мой взгляд, лишний вес вам как раз не помешал бы.
В дрогнувших пальцах Павлины звякнула кофейная чашка, неосторожно поставленная на блюдце. Неодобрительно покосившись на нее, Темногорская продолжала:
— Сегодня для вас ответственный день, Константин. Как говорится, или пан или пропал. Вы ведь любите риск, верно? Игры со смертью будоражат вашу кровь?
— Нет, — ответил Антонов. — Я люблю деньги и… красивую жизнь.
Пощадив целомудренность Павлины, он пропустил красивых женщин, а из отвращения к Темногорской не упомянул, что получает удовольствие от вкусной еды. Быстроходные автомобили и скорострельное оружие тоже не вошли в перечень. Впрочем, они автоматически входили в определение «красивой» жизни, как ее понимал Антонов.
Темногорская вытерла рот льняной салфеткой, скомкала ее и швырнула в тарелку с объедками.
— Вы забыли о своей страсти к путешествиям, Костя Заслон, — сказала она. — Или вам неприятно, когда вас называют по кличке, капитан?
Антонов сделал вид, что чуть не поперхнулся и отставил в сторону чашку с недопитым кофе.
— Это не кличка, а мой псевдоним, — проворчал он. — Бывший. Откуда он вам известен?
Вопрос был чисто риторическим. На самом деле Антонов прекрасно знал, где почерпнула Темногорская свои «секретные сведения». Дезинформация, запущенная специалистами АТЦ, принесла свои плоды.
— Я много чего о вас знаю, Константин, — торжествующе улыбнулась Темногорская. — Но не будем ворошить ваше более чем темное прошлое. Таких мужчин, как вы, больше интересует настоящее, не так ли?
— Допустим, — буркнул Антонов, все еще притворяясь ошарашенным осведомленностью Темногорской.
— В таком случае, вынуждена вас оставить, — сказала она, тяжело поднимаясь из-за стола. — Нужно отдать кое-какие распоряжения и проверить, все ли готово для вашего боевого крещения.
— Мое боевое крещение состоялось много лет назад.
— У вас начинается новая жизнь. Значит, все будет заново. — Уже на выходе из столовой Темногорская обернулась, задействовав для этого не только свою шею, а все необъятное туловище. — Ровно через час жду вас за домом. Там находится спортивная площадка, которую вы наверняка видели во время утренней пробежки.
— Ну видел, — согласился Антонов, отметив про себя, что о его передвижениях докладывается хозяйке поместья.
— Так вот, — продолжала она, — пойдете прямо туда. Там и состоится ваше новое крещение.
Потемневшими от ужаса глазами Павлина посмотрела на Антонова. Его взгляд был направлен на Темногорскую и только на нее.
— Просьбу можно? — спросил он.
Она приподняла брови и иронично спросила:
— Хотите написать завещание?
— Мне завещать нечего да и некому, — признался Антонов. — Я хотел попросить вас позволить мне подключиться к Интернету.
— Это исключено, — отрезала Темногорская.
— Тогда разрешите хотя бы воспользоваться библиотекой. Скучно же взаперти сидеть.
— Вы читаете? Приятно слышать. Павлина проводит вас в библиотеку. Можете выбрать любую книгу, которая вам понравится. — Темногорская зашлась своим квакающим смехом. — Она может вам здорово пригодиться, если после сегодняшнего испытания вы окажетесь прикованным к больничной койке.
Расхохотавшись еще громче, она вышла, оставив Антонова и Павлину наедине. Правда, вскоре в столовую явился Антон, не слишком умело совмещающий должность дворецкого с обязанностями официанта, поэтому они удалились.
Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Павлина несколько раз обернулась, и Антонов поразился бледности ее лица и темным теням, залегшим под глазами.