На второй серии снимков она внезапно появляется то на фоне Берлингтонской аркады в Лондоне, то на Грик-стрит в Сохо, то перед терминалом American Airlines в Хитроу. На третьей серии, вырезанной из какого-то иллюстрированного журнала, она находится в компании, состоящей из меня, Майкла Бергина и Маркуса Шенкенберга, и мы демонстрируем пляжную моду, вдохновленную стилем шестидесятых. Я делаю вид, что собираюсь прыгнуть в бассейн прямо в белых брюках и майке Nautica, а она смотрит мрачно мимо меня куда-то назад; затем мы трое дурачимся с хула-хупами, затем танцуем в патио. Еще на одном снимке я лежу на плотике посреди бассейна и пускаю струи воды, в то время как она стоит на краю и делает мне знаки, чтобы я подплывал поближе. Поскольку этого снимка я вообще не помню, я начинаю закрывать папку, чтобы не видеть больше эти фотографии, потому что мне кажется, что на них вовсе не я, а кто-то другой.
— Это помогло освежить вашу память? — спрашивает Палакон.
— Ни фига себе, это еще до татуировки! — говорю я со вздохом, потому что перед тем, как закрыть папку, я успел заметить мой бицепс, лежащий на шее у Майкла. — Господи боже, это наверняка было еще в том году, когда все как один носили Levi's с рваными коленками!
— Вполне, гмм, возможно, — говорит несколько смущенно Палакон.
— Это не та девушка, что записала меня в движение «Феминистки за права животных»? — спрашиваю я. — Ну, ФПЖ?
— Гмм… эээ… — мычит Палакон, листая папку. — Она… эээ… участвовала в движении за легализацию марихуаны. Это вам поможет?
— Не вполне, зайка. — Я вновь открываю папку. — Это не та девушка, с которой я познакомился на сорокалетии Спироса Ниархоса?
— Нет.
— А ты откуда знаешь?
— Мы… я знаю, что вы не встречали Джейми Филдс на сорокалетии Спироса Ниархоса. — Палакон закрывает глаза и трет переносицу. — Сосредоточьтесь, мистер Вард.
Я молча смотрю на него и решаю зайти с другого боку. Я наклоняюсь к Палакону, а он, в свою очередь, наклоняется с надеждой ко мне.
— Я хочу техно, техно, техно, — скандирую я, внезапно заметив наполовину съеденный салат из цыпленка по-восточному на тарелке с лицом Анны Винтур, стоящий на краю стола.
— Я… не заказывал этого, — удивленно говорит Палакон, а затем, глядя на тарелку, спрашивает: — Кто это?
— Это Анна Винтур.
— Нет, — говорит он, вытягивая шею. — Это не она.
Я отодвигаю в сторону рисовую лапшу и крошечный кусочек мандарина, чтобы рассмотреть целиком все лицо sans темных очков.
— Ах да, вы правы.
— Модное местечко, — зеваю я.
Официантка проходит мимо. Я свистом подзываю ее.
— Эй, солнышко, принеси-ка мне пиво.
Она кивает и уходит. Я смотрю ей вслед, и в моей голове только два слова — «Ничего себе».
— Разве у вас нет показа в шесть? — спрашивает Палакон.
— Я — модель. У меня капризы. Но капризы — это круто. А я крут. — Внезапно до меня кое-что доходит. — Постой-ка, это что, допрос? Боже, да я уже давно не нюхаю, наверное, неделю, а то и несколько.
— Мистер Вард, — говорит Палакон, и видно, что его терпение вот-вот лопнет. — Предположительно, у вас с этой девушкой был роман.
— У меня был роман с Эшли Филдс?
— Ее имя Джейми Филдс, и у вас действительно был с ней роман.
— Слушай, чувак, мне все это по барабану, — заявляю я. — Я думал, ты диджей.
— Джейми Филдс пропала три недели назад в Лондоне во время съемок независимого кинофильма. Последний раз ее видели в магазине Armani на Слоун-стрит и в кинотеатре «L'Odeon» на Риджент-стрит, — вздыхает Палакон, листая папку. — С тех пор как она ушла со съемочной площадки, никто о ней больше ничего не слышал.
— Может, ей не понравился сценарий? — пожимаю я плечами. — Может, ей показалось, что ее героиня недостаточно часто присутствует в кадре? Такое случается сплошь и рядом, чувак.
— А вы, — Палакон растерянно заглядывает в папку, — откуда знаете?
— Продолжай, о крутейший, — роняю я небрежно.
— Некоторым лицам очень бы хотелось, чтобы ее удалось разыскать, — говорит Палакон. — Эти лица хотели бы, чтобы ее доставили обратно в Америку.
— Я полагаю, что речь идет об ее агенте и коллегах?
В ту же секунду, когда я произношу эти слова, Палакон немедленно расслабляется, словно только сейчас до него что-то дошло, после чего его лицо, впервые с момента нашей встречи, расплывается в широкой улыбке, и он говорит:
— Да, конечно. Речь идет именно о них.
— Зашибись.
— Есть неподтвержденные данные, что ее видели в Бристоле, но это было десять дней назад, — говорит Палакон. — Точнее об ее местонахождении мы ничего не знаем.
— Зайка? — Я вновь наклоняюсь к Палакону.
— Да? — Он тоже наклоняется ко мне.
— Сразу было непросто понять, о чем тут речь, — спокойно сообщаю я.
— Ясно.
— Итак, она МПА?
— Простите?
— Модель, подавшаяся в актрисы.
— Очевидно, так.
Бесконечная череда моделей скользит плавной походкой по подиуму, на гигантском экране, расположенном за Триумфальной аркой. Пару раз мелькает даже Хлое.
— Ты видел меня на обложке журнала «Youth Quake»? — спрашиваю я настороженно.
— Эээ… да, — почему-то создается такое ощущение, что Палакону нелегко было признаться в этом.
— Зашибись. — Я выдерживаю паузу. — Не дашь взаймы пару сотен долларов?
— Нет.
— Тоже зашибись.
— Это было лишнее, — бормочет он себе под нос. — Совершенно лишнее.
— Что ты хочешь этим сказать? Что я тупица? Что я засранец? Что у меня не все дома?
— Нет, мистер Вард, — вздыхает Палакон. — Это не означает ничего из вышеперечисленного.
— Послушайте, вы выбрали не того парня, — говорю я, вставая. — Я в эти игры не играю. Я вас умоляю.
Палакон смотрит на меня как-то сонно и безо всякого выражения говорит:
— Если вы найдете ее, мы дадим вам триста тысяч долларов.
Без колебаний я немедленно сажусь обратно на место.
— Плюс возмещение дорожных расходов, — добавляет он.
— А почему… именно я, чувак? — спрашиваю я.
— Потому что она вас любила, мистер Вард, — так громко, что я даже пугаюсь, заявляет Палакон. — По крайней мере такой вывод можно сделать из ее дневника за 1986 год.
— А где… вы его нашли?
— Его показали нам ее родители.
— О Боже, — цежу я, — что же они ко мне-то не заявились? Ты что, у них на побегушках? Чувак, да это было в прошлом десятилетии!
— В сущности, — краснея, сообщает мне Палакон, — я пришел сюда, мистер Вард, всего лишь для того, чтобы сделать вам предложение. Триста тысяч долларов за то, чтобы найти Джейми Филдс и доставить ее в Штаты. Вот и все. Вы для этой девушки много значили, независимо от того, помните ли вы это или нет. Нам показалось, что вы сумеете… склонить ее.
Немного подумав, я спрашиваю:
— Как вы нашли меня?
Без малейшей запинки Палакон отвечает:
— Ваш брат подсказал, где вас искать.
— У меня нет брата, приятель.
— Я знаю, — говорит Палакон. — Небольшая проверка. Впрочем, я уже вам доверяю.
Я изучаю ногти Палакона — розовые, чистые и ухоженные. Официант закатывает тележку с авокадо на кухню. Показы осенних коллекций, закольцованные, беспрерывно повторяются на экране.
— Ладно, — говорю я, — но диджей-то мне по-прежнему нужен.
— Я могу это устроить. — Как?
— Точнее говоря, я уже это сделал.
Он достает мобильный телефон и вручает его мне. Я смотрю на него в упор.
— Почему бы вам не позвонить вашим коллегам в клуб?
— Эээ… действительно, почему?
— Сделайте это, мистер Вард. Прошу вас, — говорит Палакон. — Вы можете опоздать.
Я поднимаю крышку мобильного телефона и набираю номер клуба. Трубку снимает Джей Ди.
— Это… я, — говорю я почему-то испуганно.
— Виктор, — говорит Джей Ди запыхавшимся голосом, — где ты?
— «Fashion Cafй».
— Немедленно вали оттуда.
— Почему?
— Мы раздобыли на вечер Джуниора Васкеса! — вопит он.
— Каким образом? — спрашиваю я, не сводя взгляда с лица Палакона. — Как… вам это удалось?
— Менеджер Джуниора позвонил Дамьену и сказал, что Джуниор хочет работать у нас.
Я отключаю телефон и подчеркнуто медленно кладу его на стол. Затем я внимательно изучаю физиономию Палакона, обдумывая целую уйму разных вещей, а затем спрашиваю:
— Ты можешь сделать так, чтобы мне дали роль в «Коматозниках 2»?
— Мы можем поговорить об этом позже, мистер Джонсон.
— А также роль в любом фильме, где бы я мог сыграть неоперившегося американского юнца, путешествующего по Европе.
— Вы рассмотрите наше предложение? — спрашивает Палакон.
— Ты, кстати, мне никаких факсов не посылал?
— Каких факсов? — удивляется Палакон, складывая папку с фотографиями в тонкий черный портфель. — Что в них говорилось?
— «Я знаю, кто ты и что ты делаешь».
— Ты можешь сделать так, чтобы мне дали роль в «Коматозниках 2»?
— Мы можем поговорить об этом позже, мистер Джонсон.
— А также роль в любом фильме, где бы я мог сыграть неоперившегося американского юнца, путешествующего по Европе.
— Вы рассмотрите наше предложение? — спрашивает Палакон.
— Ты, кстати, мне никаких факсов не посылал?
— Каких факсов? — удивляется Палакон, складывая папку с фотографиями в тонкий черный портфель. — Что в них говорилось?
— «Я знаю, кто ты и что ты делаешь».
— Я и так знаю, кто вы, мистер Джонсон, и что вы делаете, — говорит он, захлопывая портфель.
— Ни фига себе! Так кто же ты такой? Сыщик, что ли? — спрашиваю я.
— Если хотите, то да, — вздыхает он.
— Послушай, — я смотрю на свои часы, — я, пожалуй, вернусь к этому, эээ, разговору. Такую кучу бабок нельзя просто так проигнорировать.
— Я рассчитывал, что вы дадите мне ответ прямо сейчас.
Я гляжу на него в недоумении.
— Ты и вправду хочешь, чтобы я поехал в Лондон и искал там какую-то девушку, с которой у меня якобы был роман, но которую я при этом абсолютно не помню?
— Значит, вы меня правильно поняли, — говорит Палакон с видимым облегчением. — Какое-то время мне казалось, что вы не совсем понимаете, о чем идет речь.
Впав внезапно в задумчивость, я гляжу Палакону прямо в глаза и ласково говорю:
— Ты очень похож на одного из тех парней, что едят свои засохшие болячки. Ты знаешь об этом? Что ты похож на такого парня?
— Меня много в чем обвиняли, мистер Вард, но вот в том, что я ем собственные болячки, — ни разу в жизни.
— Черт побери, все когда-то случается в жизни в первый раз, приятель, — вздыхаю я, резко вставая из-за стола.
Палакон продолжает смотреть на меня, отчего мне становится как-то не по себе, и я чувствую себя так неуютно, как ни разу в жизни не чувствовал до этого.
— Эй, посмотри! Там Рикки Лэйк обнимает уличного мальчишку! — восклицаю я, показывая на висящий над головой у Палакона монитор.
Палакон поворачивает голову.
— Ха-ха — а вот ты и поймался! — говорю я и двигаю к выходу.
Палакон встает из-за стола:
— Мистер Вард!
— Не волнуйся! — кричу я ему уже с другой стороны зала. — У меня есть твоя визитка!
— Мистер Вард, я…
— Я поговорю с тобой позже, чувак. Мир тебе. Ресторан по-прежнему пустынен. Я не вижу нигде ни Бьяны, ни Жасмин, ни официантки, которой я заказал пиво. Когда я подхожу к мопеду, я обнаруживаю, что кто-то прикрепил к его ручке огромный факс, на котором написано: «Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ, И Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ СКАЗАЛ». Я хватаю его и лечу обратно в зал, чтобы показать Палакону, но того уже и след простыл.
13
Показ проходит в Брайант-парке, хотя первоначально предполагалось, что он состоится в заброшенной синагоге на Норфолк-стрит, но Тодд запаниковал, когда узнал, что там обитают привидения двух враждовавших между собой ребе и еще призрак гигантского летающего кныша[78], и вот я подкатываю к черному ходу, а Сорок Вторая улица битком набита телевизионными фургонами, спутниковыми антеннами, лимузинами и черными седанами, фотографы, выстроившись в шеренгу, выкрикивают мое имя, а я взмахиваю своим пропуском под носом у охранников. За баррикадами толпа подростков громко скандирует: «Мадонна! Мадонна!», хотя Мадонна сегодня вовсе не ожидается, потому что она слишком занята очередным судебным процессом, но Гай из Maverick Records обещал появиться, так же как и Эльза Кленч, а съемочная группа CNN расспрашивает студентов факультета информационных технологий о том, кто их любимый дизайнер, и всего лишь час назад было принято решение о том, что показ будет сокращен, потому что придет на пятьсот человек больше зрителей, чем ожидалось, и нужно срочно организовать триста дополнительных стоячих мест. На улицу были выставлены видеомониторы для тех, кто вообще не сможет попасть внутрь. Поскольку в шоу вложено 350.000$, нужно, чтобы его смогли увидеть все.
Предварительный показ за кулисами — это ряды вешалок с одеждой, к которой приклеены клейкой лентой листки с инструкциями и поляроидные снимки комплектов одежды, столы, заваленные париками, сотни людей, посылающие друг другу пламенные воздушные поцелуи, сотни дымящихся сигарет, бегающие повсюду голые девушки, на которых никто не обращает внимания. Огромный плакат, повешенный над сценой, возвещает «СДЕЛАЙ ЭТО» огромными черными буквами, а на заднем плане оглушительно громко играет трек из Kids. Ходят слухи о том, что куда-то пропали две модели, то ли потому, что они опаздывают с другого показа, то ли потому, что их изнасиловали какие-то сомнительные новые знакомые прямо в лимузине, застрявшем в пробке на Лексингтон, но наверняка никому ничего не известно.
— Сегодняшний день проходит под лозунгом «тянем-потянем», верно? — напускается с ходу на меня Пол, директор показа. — Мне этот лозунг не по вкусу!
— Можно подумать мне, — отвечаю я, подражая Алисии Сильверстоун в «Нецелованной».
— Ладно — пять минут до первого выхода, — кричит Кевин, продюсер из Гастингса, Миннесота.
Тодд мечется повсюду в лихорадочном возбуждении, умудряясь при этом каким-то образом успокаивать дрожащих, испуганных, парализованных страхом моделей одним поцелуем. Я тоже целую Хлое, глаза которой густо накрашены; она окружена со всех сторон висящей на плечиках одеждой и выглядит в точности так, как должен выглядеть человек, большую часть дня снимавшийся в рекламе японского прохладительного напитка, но я говорю ей, что она выглядит «совсем как куколка», что, впрочем, тоже правда. Она жалуется на мозоли и демонстрирует коричневые бумажные педикюрные сандалии у себя на ногах, в то время как Кевин Оквин, опоясанный прозрачным пластмассовым поясом с кармашками для инструментов и облаченный в оранжевый гофрированный батник от Gaultier, припудривает ее декольте и намазывает блеском ее губы. Орландо Пита уже закончил работать с волосами девушек, и мы в этом сезоне явно предпочитаем легкую недосказанность и жемчужно-пастельные тона теней с акцентом на верхние веки и только с легким подчеркиванием нижних. Кто-то наклеивает татуировку на мою левую грудную мышцу, а я за это время выкуриваю сигарету, заглатываю пару «Twizzlers», которые запиваю «Snapple», протянутым мне ассистентом, пока кто-то тщательно осматривает мой пупок, заинтересовавший его по плохо понятной причине, а еще кто-то снимает это событие на видеокамеру — такова хроника наших дней.
Показывать новую линию Тодда, вдохновленную столкновением мотивов панка, новой волны и Азии с эстетикой Ист-Виллиджа, будут сегодня Кейт Мосс в паре с Марки Марком, Дэвид Боулс с Бернадетт Питерс, Джейсон Пристли с Анджанетт, Адам Клейтон с Наоми Кэмпбелл, Кайл Маклахлан с Линдой Евангелистой, Кристиан Слейтер с Кристи Терлингтон, не так давно похудевший Саймон Ле Бон с Ясмин Ле Бон, Кирсти Хьюм с Донованом Личем плюс сборная новых моделей — Шалом Харлоу (в паре с гребаным Бакстером Пристли!), Стелла Теннант, Амбер Валетта — вместе с моделями постарше, включая Хлое, Кирстен Макменами, Беверли Пил, Патрицию Хартман, Еву Херцигову, в компании неизбежных в этом случае моделей-мужчин: Скотта Бенуа, Рика Дина, Крейга Палмера, Маркуса Шенкенберга, Никитаса, Тайсона. Будет продемонстрировано сто восемьдесят комплектов одежды. Мой первый выход — черные плавки и черная футболка. Вторая — с голым торсом. Третья — слаксы и майка. Четвертая — шорты и майка. Но смотреть-то все, разумеется, будут на Хлое, так что все это не имеет особого значения. Тодд громко дает всем последнее наставление перед показом: «Улыбайтесь шире и гордитесь тем, кто вы такие».
Во время первого выхода Хлое и я движемся навстречу тысячам объективов-трансфокаторов, которые, завидев нас, приходят в безумное волнение. Под прожекторами телевизионщиков модели скользят одна за другой, безупречно покачивая бедрами. Бедра Хлое тоже покачиваются, она виляет ягодицами, исполняя идеальный пируэт в конце дорожки, и наши взгляды встречаются в нужный момент, придавая правдоподобие всему происходящему. Среди зрителей я вижу Анну Винтур, Кэрри Донован, Холли Брубах, Катрин Денев, Фэй Данауэй, Барри Диллера, Дэвида Геффена, Яна Шрагера, Питера Галлахера, Вима Вендерса, Андре Леона Телли, Брэда Питта, Полли Мелон, Кэла Руттенстейна, Катю Сассун, Карре Отис, РуПола, Фран Лебовитц, Вайнону Райдер (которая не аплодирует нам, когда мы проходим мимо), Рене Руссо, Сильвестра Сталлоне, Патрика Маккарти, Шэрон Стоун, Джеймса Трумэна, Ферн Маллис. Показ проводится под музыку Sonic Youth, Cypress Hill, Go-Go's, Stone Temple Pilots, Swing Out Sister, Дионн Уорвик, Psychic TV и Wu-Tang Clan. После финального выхода с Хлое я слегка отхожу в сторону, и Тодд обнимает ее за талию, затем они оба кланяются, затем она отходит в сторону и аплодирует ему, и я усилием воли подавляю в себе желание встать рядом с ней, а затем все вскакивают на подиум и спешат за кулисы на послепоказную вечеринку, которую устраивает Уилл Реган.