Валид, от души наслаждавшийся зрелищем, с сожалением вздохнул. И вышел из тени.
Приказал изменившимся скрипучим голосом:
- Отпусти.
Голова питона повернулась, потянулась к мальчику и, замерев на полпути, растворилась в воздухе. С тихим хлопком исчезли кольца, а человек, задыхаясь, рухнул на каменный пол.
Валид шагнул ближе, погладил прутья клетки. Поморщился.
Человек с трудом приподнялся, увидел мальчишку и хрипло прокаркал:
- Ты?!
- Ну как вы, о, светлоликий шехзаде? – издеваясь, поинтересовался Валид, жадно глядя на Шакира. – Больше не скучно?
Шехзаде задохнулся – не то от гнева, не то от боли в груди.
- Ты… вероломный… шайтан! Я прикажу тебя казнить! Тебя убьют – мучительно и…
Мальчик усмехнулся и, помахав на прощание, отвернулся.
- Ну, счастливо оставаться.
В воздухе рядом с шехзаде снова соткался питон. Потянулся заинтересованно.
- Стой! – торопливо закричал пленник, отползая подальше от змеи. – Стой! Я… я…
Мальчик равнодушно посмотрел на него через плечо.
- Я тебя озолочу!
- Вы, люди, меняетесь так быстро, - вздохнул Валид, снова подходя к клетке. – И так медленно… Изменись для меня сейчас, шехзаде, - ехидно добавил он. – Проси.
- Что? – выдохнул Шакир.
Мальчишка и питон переглянулись. Змея тихо засвистела-рассмеялась.
- Проси, - лениво повторил Валид. – Чтобы я помог тебе бежать. Ну, давай.
- Я шехзаде! – выкрикнул Шакир и тут же пожалел об этом – всё ещё посвистывая, питон пополз к нему.
- Плевал я, кто ты, - холодно откликнулся мальчик. – Здесь ты – ничтожество, на которое даже хозяин-ифрит смотреть не желает. Тебя отдали слугам-джинам, как кость – собакам. Ты – ничто. И, кстати, не только здесь.
Прямо перед глазами Шакира оказалась плоская змеиная морда, и Сиятельный на подломившихся ногах рухнул на пол.
Мальчишка, предвкушая, подошёл ближе. Посмотрел заинтересованно на пытающегося подползти к прутьям шехзаде.
- Пожалуйста…
- Сайед, - эхом откликнулся мальчик.
Шакир посмотрел на него с ненавистью, но послушно выдохнул:
- Пожалуйста, сайед…
- Плохо просишь, - вздохнул мальчик. И, издеваясь, протянул, отворачиваясь. – Ску-у-учно!
Змеиные кольца снова сжались.
Шакир истово закричал:
- Пожалуйста! Вытащи меня отсюда! Помоги! Прошу тебя!
Валид, смеясь, обернулся. Махнул рукой и питон, свистя-смеясь, снова исчез.
- Ну вот. Умеешь же, когда хочешь. Заткни уши.
Шакир, рухнув на пол, торопливо прижал руки к ушам. Но всё равно различил мерзкий скрипучий звук, который испустил мальчишка.
Зевнув, Валид ткнул пальцем в одно из прутьев, и то упало рядом с шехзаде.
- Пролезешь? – задумался мальчик. – Отъелся ты, султаныш, конечно… Ну-ка, попробуй.
Шакир быстро протиснулся между прутьев и замер, когда мальчик дёрнул его за рукав.
- Учти, шехзаде, - пристально смотря Сиятельному в глаза, сказал Валид, - Когда вернёмся, если ты хоть пикнешь про эту пещеру… Лучше тебе тогда здесь остаться.
Шехзаде резко кивнул.
- Умница, - улыбнулся мальчик. – Ну, идём тогда.
Шакир, задыхаясь, мчался по коридорам и лесенкам, пытаясь не отстать от странного мальчишки. Тот, не задумываясь, сворачивал на поворотах, будто не раз здесь раньше бывал. Так что когда вдруг остановился перед красивой резной дверцей, Шакир с трудом на него не налетел.
Дверца распахнулась и в странный зал с громадными, вычурными колоннами сначала вылетел смутно знакомый парень, весь в саже и тлеющем рванье. Затем, к ужасу шехзаде – с сердитым шипением выползли две кобры. И заключительным аккордом – лениво вошёл ифрит собственной персоной.
Светловолосый парень метнулся сначала к ближайшей колонне, потом, заметив мальчишку – к нему, что-то крича. Кобры окружили троих людей, и только у светловолосого было оружие – какая-то жалкая джамбия.
Шакир в который раз за вечер успел попрощаться с жизнью, когда в рёв пламени, шипение змей и крик светловолосого ворвался чистый, точно пение серебряного бубенца, голос – от которого вокруг стал клубами появляться туман… и шехзаде потерял сознание.
***
- Признайся, ты – колдун?
- А-а-а! – застонал мальчишка, хватаясь за голову. – Да что ты пристал ко мне?! Путешественник я, с джинами знаком – да. Но я не колдун. Будь я колдуном, нас бы так легко не отпустили. Ифриты ненавидят колдунов. Я, кстати, тоже.
- Но это же после твоей песни и джин, и ифрит не могли двинуться, - выдохнул Амин, поправляя то и дело съезжающее с плеча тело шехзаде. Сиятельный благостно пребывал без сознания, пропустив долгий и очень нервный побег из подземелья.
- Ну, песня, - поморщился Валид. – Вот только петь и умею.
Амин недоверчиво хмыкнул.
- А ты сам-то где намострячился так джмабией махать? – в свою очередь поинтересовался мальчик. – Сноровисто у тебя получалось.
- А ты где петь научился? – «вернул» ему Амин.
Мальчик понимающе улыбнулся.
На плече юноши застонал, приходя в себя, шехзаде.
- Отпусти его, а то свалится, - посоветовал Валид. – Да и мы уже почти у ворот. Пусть сам идёт.
Амин осторожно опустил дёрнувшегося Сиятельного на песок. И по привычке чуть не упал ниц.
- Прекрати, - поморщился мальчик, хватая его за рукав. – Кланяются достойным. Это, - он кивнул на шехзаде, - не достойно.
Амин всё-таки согнул спину, торопливо бормоча:
- О, сиятельный шехзаде, не гневайтесь, он ещё ребёнок, он просто не понимает…
Шехзаде ошеломлённо перевёл взгляд на мальчишку. Тот щёлкнул пальцами и красноречиво вскинул брови.
- Да как ты смеешь, раб, - завёлся было Сиятельный, быстро поняв, что город близко, а пещера ифрита, наоборот, далеко.
Мальчик снова щёлкнул пальцами, и песок рядом с шехзаде как-то странно зашевелился. По-змеиному.
- А-а-а, - испуганно протянул Сиятельный.
- …явите милость.., - лепетал ничего не замечающий Амин.
- А.., - шехзаде оглянулся на подозрительно шевелящийся бархан и быстро сказал. – Да, конечно… Идёмте?
Амин тут же вскочил, подставил пошатывающемуся шехзаде плечо, безостановочно бормоча извинения.
Мальчишка плёлся позади. Но, уже у ворот, когда Сиятельный случайно встретился с ним взглядом, Валид одними губами шепнул:
- Помни.
И выразительно указал на песок.
Сиятельный содрогнулся и первым поспешил в город.
***
- Ясар меня убьёт, - простонал Амин, глядя в след пышной процессии стражи и евнухов, встретившей своего шехзаде.
- А? – вскинулся мальчик, глядящий почему-то на небо. – Тот бурдюк? За что?
- Я целый день пропустил! Он на меня все беды повесит и платить заставит, - скривился Амин. – О, боги, рынок ведь уже открылся!
- Стой, - успел схватить его за рукав Валид. – Тебя в таком виде там прямо-таки ждут. Не обеднеет твой Ясар, пошли, переоденешься и помоешься. Да и отдохнуть бы не мешало…
- На что?! – воскликнул юноша. – У меня ни гроша.
Мальчик выразительно поглядел на джамбию, прячущуюся за полуистлевшим поясом. Амин схватился за неё и тут же отпустил.
- Нет. Это не продам, - твёрдо сказал он.
- Странный ты, - вздохнул мальчик. И припустил вслед за поспешившим на базар юношей. – Эй, погоди! Серьёзно, иди в бани, а я пока тебе прикуплю что-нибудь из одежды.
Амин сжал кулаки.
- Ты, что, не понима.., - и осёкся.
Улыбающийся мальчишка протягивал ему горсть чёрных жемчужин.
- Подобрал в саду у ифрита, пока убегали. Правда, я молодец?
***
Сайед Ясар уже начал пыхтеть ругательства в лицо Амину (невесть когда отпустили, а на работу только сейчас явился!), когда увидел вдруг перед носом чёрную жемчужину.
Бахрец, поперхнувшись, сразу заметил и чистый внешний вид работника и добротную, явно новую одежду.
Булькнул:
- Откуда это?
- Беднякам иногда везёт, сайед, - улыбнулся юноша.
Ясар вытаращился на него, как рыба без воды, выхватил жемчужину, уже представляя, кому её продаст, и прикрикнул на работника, чтобы поторапливался – во дворе ждут-не дождутся ящики с персиками.
Повернулся к занимающемуся покупателями Фараху, отвесил подзатыльник, чтобы товар продавал, а не на Амина удивлённо пялился.
И вдруг встретился глазами с сидящим прямо на прилавке мальчишкой-вором.
Валид улыбнулся, отправляя в рот ещё кусок пахлавы.
- Хотите узнать, где взять жемчуг? – поинтересовался, не дав торговцу позвать стражу – проучить маленького мерзавца.
Ясар с сомнением посмотрел на ребёнка, но всё-таки спросил:
- Где?
Валид облизнул пальцы и улыбнулся.
- Есть тут одна пещера…
А несколько позже колдун Фарук совершенно случайно не досчитался весьма ценного амулета Абрады с заключённой туда спящей джиньей.
А несколько позже колдун Фарук совершенно случайно не досчитался весьма ценного амулета Абрады с заключённой туда спящей джиньей.
Зато на стене его комнаты вкупе со следами липких пальцев красовалась надпись: «Хочешь вернуть амулет? А получить жезл Манат, дарующий вечную жизнь? Тогда – есть тут одна пещера…».
***
Лёгкая, пронзительная мелодия рабабы (Рабаба (рабаб, ребеб) – струнный смычковый музыкальный инструмент) парила над кутающимся в ночное покрывало садом. Казалось, даже месяц-Вадд остановил свою колесницу, прислушиваясь.
Игриво вплелась в музыку нотка кануна (Канун – щипковый струнный музыкальный инструмент в виде трапеции) – музыкант виртуозно перебирал пальцами струны, и вскоре рабаба вторила ему, сменив грусть на томное обещание.
У кого-то остаток ночи обещал быть жарким.
Мальчик в видавшей виды абае сидел на крыше Сераля, вслушиваясь в переливы музыки. Свесив ноги, постукивал пятками в такт. Замирал, когда переливы кануна прерывала тонким шепотком рабаба. Подставив лицо лунным лучам, непонятно улыбался, наслаждаясь.
- Так и знал, что найду тебя здесь.
Мальчик обернулся, успев заметить, как крохотный огонёк, невозможно вытянувшись, превратился сначала в огненную человеческую фигуру, потом – юношу.
- А… ты, - вздохнул мальчик. – Держи.
Звякнула серебряная цепочка, сверкнул бесчисленными гранями алмаз.
- Твоё желание исполнено, - равнодушно объявил мальчик, не глядя на ифрита.
Тот улыбнулся, пряча амулет. Сказал тихо.
- Ты же ненавидишь людей.
- Мы все ненавидим людей, - заметил мальчик, подпирая подбородок кулачком.
- Тогда почему ты помогаешь этому ибни?
Мальчик промолчал.
- Из всех – ты.., - покачал головой ифрит. – Счастливчик всё-таки. Не с каждым рядом – удача.
Мальчик, не отвечая, поднял голову и, обращаясь не то к небу, не то к месяцу-богу, запел, вторя рабабе и кануну.
Ифрит молча слушал, вертя в руках цепочку амулета.
Людям не дано услышать и понять такое. Разве что лишь раз. Разве что один из многих.
Но боги и джины готовы отдать за этот прекрасный голос всё на свете, лишь бы его обладатель пел для них.
Только для них. Всегда.
***
Завтракали Амин и Валид как богачи – в чайхане. Мальчишка жмурился от удовольствия, уничтожая сладости. Амин улыбался.
- Спасибо.
- Фа фо? Фа фе фо фе фефал, - не потрудившись прожевать, отозвался мальчик.
Амин потянулся, потрепал мальчика по волосам. Валид насупился, но от прикосновения не ушёл.
- Позволь я тебе хоть новую абаю куплю.
- Да ну её к шайтану, - фыркнул мальчик. – Тут абая, у кочевников – дишдаза (Дишдаза – мужская длинная рубаха). Ещё у кого – что-нибудь другое. Глупо. Не хочу.
- Ты собираешься уйти? – удивился Амин. – Но я же предложил тебе вчера мой дом.
- Ты его купи сначала, - фыркнул Валид. – И потом, я же говорил, что я путешественник. Не сидится мне на одном месте, уж извини. Но спасибо. Ты мне тоже, - мальчик задумчиво посмотрел на Амина, - понравился.
Амин с сожалением посмотрел на мальчика.
- Хорошо. Но знай, что двери моего дома для тебя всегда открыты… Когда я его куплю.
Валид улыбнулся, запихивая в рот лукум. И тут же поперхнулся, когда Амин протянул ему руку.
- Дружба?
Мальчик, колеблясь, осторожно коснулся пальчиками руки юноши.
- Э-э-э… да.
Амин сжал его пальцы.
И тут с улицы донёсся звонкий голос глашатая:
- Слушайте, слушайте все! Великий, осенённый милостью Манат и благосклонной улыбкой Аллат султан Гариба отдаст свою дочь, луноликую царевну Алию в жёны сильнейшему, который победит других на Испытании! Ровно через шесть лун, смельчаки со всех концов мира, приходите бороться за руку прекрасной Алии!
***
- Сдалась тебе эта царевна?! – кричал мальчик, вышагивая вокруг Амина. – Что, девчонок вокруг мало? Может, и не луноликая она вовсе! Ты же хотел купить дом и свою лавочку!
- Ты не понимаешь, - покачал головой Амин. – Если я женюсь на ней, султан поддержит меня, когда я.., - он запнулся.
- Ты на ней не женишься! – крикнул мальчишка. – Ты не знаешь этого султана. Он… Ты не справишься!
- Не веришь в меня? – грустно спросил Амин, глядя на Валида, вышагивающего по комнатушке старого дома юноши.
Мальчишка остановился. Внимательно посмотрел на Амина.
- Послушай. Султану служат джины. И ифриты. И мариды (Мариды – коварные джины, любители сесть на шею и свесить ноги). И гули. И кто только ему не служит!
- Ну ты ещё сюда хумай приплети, - хмыкнул Амин.
Мальчишка побледнел. С силой ударил кулачком по стене.
- Ты безрассудный, наивный дурак, ты помрёшь ни за что! Я не собираюсь на это смотреть! – и решительно направился к двери.
Амин вскочил.
- Постой! Но ты же поможешь мне с джинами?
Мальчик остановился. Оглядел его с ног до головы и фыркнул.
- Как, интересно? Я не колдун и сам не джин, забыл? Я просто путешественник.
- Ты знаешь о них определённо больше меня, - нашёлся Амин. – Пожалуйста, Валид, без тебя я не справлюсь. А когда я стану султаном, я прикажу давать тебе столько лукума и других сладостей, сколько в тебя влезет…
- Такие, как ты, султанами не становятся! - зло перебил Валид.
Дверь хлопнула перед носом вздрогнувшего Амина.
И что это на мальчишку нашло?
***
- Как – уходишь? – ахнул Фарах, после внезапного исчезновения Ясара также внезапно обнаруживший себя (вот уж от кого, так от бурдюка не ожидал!) его наследником. – Но я думал, мы могли бы вместе торговать, без этого бурдюка, да покоится его дух, если он, конечно, покоится, только лучше. Амин, подумай… погоди… ты что, собрался в Гариб?
Юноша виновато улыбнулся.
- Извини, Фарах. Да, собрался. И я выиграю.
- Ты.., - начал было побагровевший Фарах, но Амин оборвал его:
- Не надо. Я пришёл попрощаться. Смотри, тебя покупатели ждут, - кивнул он на выстроившуюся перед прилавком очередь.
Смуглый кочевник, стоявший первым, воспользовался паузой в беседе и громко потребовал, чтобы ему продали «этих прекрасных сочных фруктов, вах!».
Амин в последний раз посмотрел на лавочку, бывшую его домом целых два года, и повернулся к воротам.
- Погоди! – крикнул ему вслед Фарах. – А как же твой племянник?
Амин, не поворачиваясь, пожал плечами.
Фарах, отвешивая кочевнику лишний персик, смотрел вслед уходящему товарищу, а в голову лезли странные мысли о том, что иногда даже призрак надежды может заставить идти на любые безрассудства.
Хотя причём тут надежда?
***
Завернувшись в накидку-бурнус (Бурнус – шерстяной плащ с капюшоном), Амин шагал вместе с караваном. Впереди таяло в дымке вечера солнце. Позади готовилась к ночи Бахра.
Амин непроизвольно погладил рукоять заткнутой за пояс джамбии и вздохнул. Он не знал, на что надеялся. За руку царевны будут бороться и эмиры, и шехзаде. Куда ему? У него даже знакомого колдуна нет.
Он не справится. И сам ведь не верит. Так не лучше ли повернуть обратно в Бахру и забыть обо всём?
Амин упрямо сжал губы и накинул на голову мягкий вязаный капюшон.
У него нет шансов. Никогда не было. И в Бахре – тоже шансов нет. Он всегда был обузой, никому не нужной обузой – для всех. И это никогда, никогда не изменится…
Кто-то дёрнул его за рукав. Хмурясь, Амин обернулся.
- Ты – дурак, - чеканя слова, заявил Валид, приноравливаясь к его шагу. – Но я тебя одного не оставлю.
Амин поедал мальчишку не верящим взглядом.
- Но почему, ты же не хотел…
- Дружба, - печально вздохнул Валид, - она такая. Заставляет делать глупости! Кстати, знаешь, есть у меня парочка знакомых джинов в Гарибе… Эй, ты что делаешь?!
Амин, расчувствовавшись, подхватил мальчишку и крепко обнял.
- Ах ты маленький шайтан…
- Да, я от тебя тоже в восторге, - буркнул мальчик. И обречённо добавил: – И какого шайтана ты ко мне прицепился?..
Ночь вторая. Птица в клетке
Дрожащий от жары воздух пустыни пронзила мелодия рабабы. Ввинтилась в уши, заставила вздрогнуть сердце.
- Шайтан бы тебя забрал! Сначала играть научись, потом струны терзай, - сонно пробубнили рядом.
Амин вздохнул и, опустив голову, покосился на степенно шагающего рядом верблюда. На верблюде – чужом, выпрошенном у кого-то из торговцев – покачиваясь, ехал Валид. И монотонно критиковал горе-музыканта, который всё равно ничего, кроме рабабы не слышал.
А вот Амина раздражало. Всё, начиная от непрекращающейся весь день жары до песка, забивающегося, где можно, и где нельзя.
И есть ведь такие счастливчики, которых волнует только игра какой-то рабабы!
- Ну какую ты ноту взял, шайтан, - сонно бубнил мальчик.
В такие моменты Амину хотелось спустить его с верблюда на землю и заставить идти до заката пешком. Тогда бы живо перестали волновать все рабабы мира.