— Кларк, постой!
Кларк остановился и, повернувшись, ждал, пока Билли догонит его. Билли остановился в метре от Кларка, и какое-то время оба молча смотрели друг на друга. Первым заговорил Билли.
— Удачи, дружище.
— Удачи, дружище.
Он протянул руку, Кларк смерил ее взглядом, затем, очень медленно, вынул свою из кармана. Он крепко пожал руку Билли, глядя ему в глаза, и чуть заметно улыбнулся. Больше не было произнесено ни единого слова, но оба знали, что мир восстановлен.
Кларк повернулся и, не оглядываясь, зашагал к дому под проливным дождем. Билли побежал к дереву, под которым пряталась Крисси.
— Все в порядке? — спросила она с тревогой.
Билли посмотрел на банку, оставленную Кларком. Две рыбешки плавали кругами, стучась о стеклянные стенки в отчаянной попытке вырваться на свободу. Он поднял банку и вылил воду в ручей. Сверкнув серебряными спинками, рыбешки юркнули в разные стороны. Билли посмотрел на Крисси и улыбнулся.
— Да, теперь все хорошо.
Даже раскидистые ветви старого дуба не спасали от дождя — капли стекали по листьям и падали на плед, на котором лежали Билли и Крисси. Небо полыхало разрядами молний, а гром грохотал, точно желудок голодного слона.
— Не уверена, что это самое безопасное место для укрытия, — сказала Крисси.
Билли огляделся по сторонам.
— Это не самое высокое дерево, так что думаю, все будет в порядке.
Он посмотрел на встревоженное лицо Крисси. Ее волосы намокли и прилипли к лицу волнистыми прядями. Он поднял ее на ноги.
— Пойдем, у ствола посуше.
Они прислонились к стволу могучего дерева, дожидаясь, пока буря утихнет. Коровы, которые паслись в поле, прижались к изгороди, а ручей набух и убыстрился, с трудом вмещая в берега бурные потоки воды.
— Ботинки! — воскликнула Крисси, глядя, как их захлестывает поднявшаяся вода. — Похоже, пойдем домой босиком!
Билли бросился к реке, поймал ботинки и вылил из них воду. На пару секунд он замер и поднял голову к небу. Вода заструилась по шее, и он невольно поежился. Он вспомнил, как в детстве их с Кларком ровно в этом же месте застала гроза. Берег стал скользким, и Билли упал, порвав шорты о камень. Он знал, что ему как следует влетит от матери, и боялся идти домой. Тогда Кларк предложил поменяться шортами, и Билли с огромной благодарностью согласился. Друг в очередной раз выручил его. Лишь спустя много месяцев Билли узнал, какую взбучку мать устроила Кларку, увидев, во что превратились его шорты.
— Билли, иди сюда, — позвала Крисси. — Ты весь промок!
Ее голос вернул его из прошлого, и Билли поспешил обратно под дерево.
— Прости, я что-то задумался.
— На тебе лица нет, — встревожилась Крисси. — Что случилось?
— Я просто думал о Кларке. Поверить не могу, что он уезжает. Я все еще помню его мальчишкой, как будто это было вчера, а теперь он едет на войну. Даже не знаю, как он справится.
— Билли, он не едет на войну. Он просто проходит военную подготовку. Мы ни с кем не воюем, не забывай.
— Я знаю, ты права. Но он уезжает на полгода, и к этому времени, кто знает, может, войну и объявят.
Крисси зажала его рот рукой.
— Не говори так. Войны не будет. Я не хочу тебя терять.
Билли посмотрел в голубые глаза Крисси, блестящие от слез, обнял ее и крепко прижал к себе.
— У тебя вся рубашка промокла, — сказала она. — Давай помогу.
Не отрывая взгляда от Билли, она медленно расстегнула его рубашку и уронила на землю. Билли задышал тяжелее и чаще. Он страстно поцеловал Крисси, проводя языком по раскрытым губам, и прижал ее к дереву. Шершавая кора впилась в кожу, и Крисси ахнула. Билли закрыл глаза и подумал о Кларке. Это Кларк сейчас должен быть с Крисси у этого дерева. Всю жизнь Билли постоянно что-то брал у друга. В школе он отдавал Кларку домашнюю работу, и тот делал ее в благодарность за то, что Билли соизволил быть его другом, когда остальным было на него плевать. В эту секунду Билли возненавидел себя, и его ум затуманился. Он сильнее приник к Крисси, и она тихонько вскрикнула. Он поднял ее руки над головой и прижал к стволу, другой рукой задирая юбку. Крисси едва дышала, но не отстранилась от него. Отпустив ее руки, он расстегнул штаны и склонил голову ей на плечо, обжигая шею короткими резкими выдохами.
Не так Крисси планировала потерять девственность, но она радовалась, что, по крайней мере, стоя нельзя забеременеть.
Глава 8
Сентябрь 1939 года
Вот уже два часа Крисси не могла уснуть. Она сидела за кухонным столом и наливала себе третью чашку чая. Обмакнув в чай имбирное печенье, она печально его посасывала. Считалось, что печенье должно избавлять от тошноты, но, по всей видимости, это были бабушкины сказки — Крисси по-прежнему чувствовала себя отвратительно. Она услышала, как в коридоре щелкнула крышка почтового ящика — газетчик засунул в дверную щель “Дейли Телеграф”, добавляя в ее жизнь очередную порцию безрадостных новостей. Она неохотно встала и вытащила газету. На первой странице вопил заголовок: “Последнее предупреждение Великобритании”. Вчера Адольф Гитлер вторгся в Польшу, и теперь война казалась неизбежной. Бомбоубежища уже были построены, и тысячи детей эвакуированы.
Крисси обхватила живот обеими руками и вздохнула. Ее секрет вызовет в этом доме куда больше потрясения и расстройства, чем объявление любой войны. Она вздрогнула от неожиданного звонка в дверь и взглянула на стенные часы. Кого могла принести нелегкая в половину седьмого утра? Кто бы то ни был, теперь он начал колотить в дверь.
— Слышу, сейчас иду, — раздраженно отозвалась Крисси.
На пороге стоял мистер Катлер, их сосед и один из пациентов.
— Где твоя мать? — нервно спросил он. — У Мод начались схватки, орет на весь дом!
Он ринулся в гостиную.
— Где она? Миссис Скиннер! — заорал он в сторону лестницы.
— Она в постели, спит, по крайней мере, спала, пока вы не начали колотить в дверь.
На лестнице появилась Мэйбл Скиннер, наспех завязывая халат.
— Мистер Катлер, — воскликнула она. — Что случилось?
— Мод рожает, прошу, пойдемте быстрее.
Крисси с матерью обменялись обеспокоенными взглядами. Ребенок Мод Катлер должен был появиться на свет только через четыре недели.
— Крисси, — рявкнула Мэйбл, — одевайся и приготовь мою сумку. Мне придется отвезти Мод в больницу.
Мистер Катлер забеспокоился.
— Миссис Скиннер, а вы не можете принять роды дома? Вы же знаете, она хотела рожать в своей постели.
— Нет, мистер Катлер, не могу, — отрезала Мэйбл. — Ребенок должен был родиться только через месяц, так что могут быть осложнения. Учитывая возраст, думаю, лучше отвезти Мод в больницу. Идите домой и ждите меня там.
Крисси стояла как вкопанная. Через несколько коротких месяцев она окажется точно в таком же положении: она будет кричать от боли, расперев ноги в стременах, чувствуя на себе неодобрительные взгляды акушерок, гнев отца и разочарование матери. Ей стало трудно дышать, и она попыталась убедить себя, что все будет хорошо. Рядом будет Билли, а пока он с ней, она сможет вынести все, что угодно. Она ухватилась за косяк, чтобы не упасть. Резкий окрик матери заставил ее подпрыгнуть.
— Крисси! Шевелись!
На следующий день, в воскресенье 3 сентября, стояла чудесная солнечная погода. Казалось немыслимым, что в такой прекрасный день может быть объявлена война. Скиннеры сидели за кухонным столом вокруг радиоприемника и потягивали чай, каждый был погружен в свои мысли. Крисси думала о своем еще не родившемся ребенке — ни о чем другом она сейчас думать не могла. Мэйбл думала о родившемся вчера ребенке Катлеров, слишком раннем и маленьком, и надеялась, что он выживет. Доктор Скиннер радовался, что Билли Стирлинг скоро навсегда исчезнет из жизни дочери, и уже обдумывал, как отметить это событие. Теперь он не сомневался, что повестка придет Билли в ближайшие пару недель.
Тишину нарушил стук в заднюю дверь. Доктор Скиннер встал и осторожно открыл ее. Это был последний человек, которого он хотел видеть в эту минуту.
— Чего тебе надо? — сухо спросил он.
— Хочу послушать трансляцию вместе с Крисси. Она дома?
Крисси услышала его голос и вскочила с места.
— Билли, проходи! Садись.
Он поцеловал ее в щеку и сел за стол. Взяв Крисси за руку, он уставился доктору Скиннеру в глаза. Доктор отвернулся и начал возиться с ручкой радиоприемника.
В 11:15 премьер-министр Невилл Чемберлен обратился к нации, изо всех сил стараясь скрыть горечь в голосе:
“Сегодня утром посол Великобритании в Берлине вручил германскому правительству официальную ноту, в которой заявлялось, что если к одиннадцати утра они не согласятся немедленно вывести войска из Польши, наши страны будут находиться в состоянии войны. Я вынужден сообщить вам, что подобное обещание не было получено, и следовательно, наша страна отныне находится в состоянии войны с Германией”.
Крисси, не дышавшая во время всего сообщения, громко всхлипнула. Билли обнял ее, и она прильнула к его груди. Доктор Скиннер невозмутимо зажег сигарету и выпустил клубы дыма через стол.
— Ну что ж, вот и все, — объявил он. — Пакуй чемоданы, Билли.
— Сэмюэл! — одернула его Мэйбл. — Прекрати! Ты не видишь, Крисси расстроена?
Билли встал.
— Все в порядке, миссис Скиннер. Пойдем, Крисси, пойдем прогуляемся.
Когда они вышли из дома, Крисси подняла глаза к небу.
— Думаешь, на улице безопасно?
Билли рассмеялся:
— Не думаю, что люфтваффе доберется сюда так быстро.
На улице не было ни души, за исключением пары матерей, которые, прижав детей к груди, спешили в церковь крестить их. В воздухе висело ощущение тревоги и смятения, и Крисси крепче прижалась к руке Билли.
— Извини за отца.
— Ты извиняешься за него с того дня, как мы познакомились. Он никогда не смирится с тем, что мы вместе, так что пора уже привыкнуть. А потом, он прав. Мне действительно скоро придется уехать.
Крисси остановилась и закрыла лицо руками.
Билли обнял ее за плечи и притянул к себе.
— Я не знаю, что сказать, Крисси. Это ужасно, я знаю, но я ничего не могу с этим поделать.
Они дошли до парка, и Крисси рухнула на скамейку.
— Все еще хуже, чем ты думаешь, — сказала она упавшим голосом.
Руки дрожали у нее на коленях.
— Можно мне сигарету?
Билли посмотрел на нее вытаращенными глазами и вытащил пачку “Вудбайн”. Крисси вынула одну сигарету, но ее руки тряслись так сильно, что она едва могла удержать ее.
— Можешь зажечь?
— Конечно.
Билли со знанием дела прикурил сигарету и, сделав пару затяжек, передал ее Крисси.
Она засунула ее между губами и попыталась втянуть воздух.
— Не так. Дыши легкими.
Крисси сделала глубокий вдох и почувствовала, как табачный дым заполняет грудь. Она тут же закашлялась и прослезилась, выпустив дым через нос.
— Спасибо, — прохрипела она сдавленным голосом, протягивая сигарету Билли. — Теперь мне намного лучше.
Он рассмеялся и поцеловал ее в лоб.
— Мы прорвемся, все будет хорошо.
Крисси затихла и молча смотрела на детей, бегавших по парку. Понимали ли они, что случилось сегодня утром? Наверное, война казалась им самым захватывающим приключением в мире. Но скоро их эвакуируют, разлучат с их семьями на долгие месяцы, а может, и годы. От этой мысли Крисси невольно поежилась.
Билли откинулся на спинку скамейки, заложив руки за голову. Он сидел с закрытыми глазами, обратив лицо к солнцу. Крисси положила голову ему на грудь и слушала, как бьется его сердце. Она чувствовала его тепло, аромат свежевыстиранной рубашки, его твердые мускулы на животе. Она не представляла, как сможет пережить разлуку с ним.
— Билли? — прошептала она.
— Что? — отозвался он, не открывая глаз.
— Я беременна.
На секунду он застыл, и Крисси почувствовала, как бешено застучало его сердце. Он приподнял ее за плечи и посмотрел в глаза.
— Что? Как? Не может быть, это невозможно.
Крисси смотрела, как медленно белеет лицо Билли.
— Ну, по всей видимости, возможно, — ответила она с некоторым возмущением. — Раз я беременна.
— Но единственный раз, когда мы занимались любовью, — это тогда, под дубом, во время грозы.
Он встал и упер руки в бока.
— Как ты могла это допустить?
Крисси отпрянула, словно ее ударили.
— Я? Знаешь, чтобы сделать ребенка, нужны двое.
— Ребенка? — эхом отозвался Билли. — Поверить не могу. Как давно ты знаешь?
— Я на третьем месяце.
— И ни слова не сказала до сегодняшнего дня. Ты уверена?
— Я дочь врача и акушерки. Конечно, я уверена.
— Безумие какое-то, — в отчаянии пробормотал Билли. — Как ты могла быть такой, такой…
— Какой — такой, Билли?
Он рухнул обратно на скамейку и обхватил голову руками.
— Ты говорила родителям?
Крисси фыркнула.
— Сам как думаешь?
— Дай мне минутку, ладно? Я просто не могу… Слушай, мне нужно побыть одному — переварить все это. Прости. Я не готов к таким новостям.
Он встал со скамейки и пошел прочь, не оглядываясь. Крисси смотрела, как он перешел на бег и исчез за углом. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой одинокой и покинутой. Ее захлестнула волна страха, который тут же превратился в злость. Как он мог так поступить с ней? Она огляделась по сторонам, надеясь, что кто-то придет ей на помощь, но все были поглощены своей собственной жизнью. Она словно была невидимой. Обхватив живот, она рухнула на колени и безудержно разрыдалась, сотрясаясь всем телом.
Элис Стирлинг оторвалась от шитья и взглянула на сына, вихрем ворвавшегося в комнату. Ее пальцы ныли — продевать иглу через толстую ткань было непросто, но она почти закончила светомаскировочные шторы для их небольшого дома. Билли выглядел ужасно: взъерошенные волосы стояли торчком, а лоб блестел от пота.
— Билли! — воскликнула Элис. — Присядь, дорогой. Ужасные новости, правда?
Она усадила сына за кухонный стол и потерла ему плечи.
— Какое страшное потрясение! Я знаю, что многие ждали этого, и все же…
— Откуда ты знаешь?
— То есть как, откуда я знаю? Услышала по радио. Пошла к соседям, и мы вместе с Рэгом слушали.
— Ах, ты про войну. Да, это ужасно. Но, как ты сама сказала, мы этого ждали. Она должна была наступить рано или поздно.
Он окинул взглядом кухню.
— Где отец?
Элис криво усмехнулась.
— Почем мне знать. Ушел еще утром.
Билли крепко обнял мать. Она заслуживала гораздо большего.
В духовке стояло жаркое в горшочке, и, несмотря на все свое смятение, от его аромата Билли почувствовал себя чуть лучше. Даже самый дешевый кусок мяса после того, как Элис Стирлинг заканчивала колдовать над ним, превращался в мягчайшую и вкуснейшую филейную вырезку. При мысли о сочном жарком, шкворчащем в густом соусе, у Билли потекли слюнки. Мать прекрасно готовила. О ее печеном картофеле можно было слагать легенды: нежный и воздушный внутри с хрустящей румяной корочкой снаружи — такого в мире было не найти. Она приготовила и его любимый яблочный пирог — он стоял в сторонке, дожидаясь своей очереди.
— И заварной крем будет? — спросил Билли.
— Когда это я подавала яблочный пирог без крема?
Билли посмотрел на мать, и его глаза наполнились слезами. Что бы с ним стало, не войди она тогда, много лет назад, в этот детский дом и не схвати его на руки со стульчика? Он знал, что война разлучит их, и его сердце болело за мать и за все те горести, что ей придется пережить. Он смотрел, как она энергично трет в раковине картошку, так, что вся ее спина ходит ходуном.
— Я люблю тебя, мам.
Элис бросила картошку и ухватилась за край раковины, пытаясь совладать с собой. Она вытерла руки о передник и повернулась к сыну.
— Я тоже люблю тебя, Билли. Никогда не забывай об этом.
Она подошла к нему и поцеловала в лоб, сделав вид, что не заметила, как по его щеке скатилась слеза.
— Ладно, давай готовиться к ужину. Накроешь на стол?
— Конечно. На скольких?
Элис вздохнула и вернулась к картофелю.
— На троих. Может, отец однажды вспомнит, где он живет, и удостоит нас своим присутствием. Лучше быть к этому готовыми. Да, и поставь бокалы для вина тоже, пожалуйста.
— Вина?
— Да, — продолжила Элис. — И салфетки тоже. Мы сегодня получили дурные вести, так что хороший воскресный ужин не повредит и поможет немного взбодриться. В глубине шкафа есть бутылочка красного. Уже и не помню, откуда она, но думаю, будет в самый раз.
— Ничего себе, должно быть, хорошо спрятана, раз отец до сих пор до нее не добрался!
— Ну, ну, Билли. Будь поуважительней к отцу.
— Конечно, мам. Извини.
Как она могла оставаться столь верной его никчемному отцу, было за гранью его понимания.
После того, как они поели, Билли отодвинул тарелку и откинулся на спинку стула.
— Мам, у меня есть новости.
Элис встала и начала убирать со стола.
— Правда? Что за новости?
Он схватил ее за руку и удивился, какая она шершавая и мозолистая от домашних дел. И как он не замечал этого раньше?
— Сядь, пожалуйста, отложи пока горшки.
Элис придвинула стул и присела, озабоченно глядя на сына.
— Что случилось, дорогой?
— Крисси беременна.
Она ахнула и закрыла рот руками.
— Боже, Билли, как можно быть такими глупыми?
Билли вскочил на ноги и зашагал по комнате взад-вперед.
— Ты права. Я идиот. Что мне теперь делать?
Элис встала и крепко обняла его.
— Все будет хорошо, мы что-нибудь придумаем. Но отцу пока лучше не говорить, — заметила она, с опаской покосившись на дверь.
Билли кивнул.
— Бедная Крисси. Когда она мне сказала, я был в таком шоке, что не мог поверить. Я просто убежал и бросил ее одну. Она, наверное, с ума сходит. Как я мог быть таким эгоистом?