Элис встала и крепко обняла его.
— Все будет хорошо, мы что-нибудь придумаем. Но отцу пока лучше не говорить, — заметила она, с опаской покосившись на дверь.
Билли кивнул.
— Бедная Крисси. Когда она мне сказала, я был в таком шоке, что не мог поверить. Я просто убежал и бросил ее одну. Она, наверное, с ума сходит. Как я мог быть таким эгоистом?
Его мать была в ужасе.
— Билли! Ты должен поговорить с ней. Она же, наверное, места себе не находит! Боже правый, что за день, что за бардак!
— Ты права, мне нужно с ней увидеться. Я вел себя отвратительно.
Он стащил куртку со спинки стула и поцеловал мать в щеку.
— До скорого!
Сотрясая воскресный ужин в желудке, Билли пробежал до дома Крисси две мили. Добравшись до цели, он едва дышал, мокрая футболка прилипала к телу. Он начал было обходить дом сзади, но передумал и направился к парадному входу. Надавив на звонок со всей силы, он вдруг почувствовал страшную враждебность к доктору Скиннеру, и ему было плевать, что доктор о нем думал. За дверью радостно залаял Лео, и Билли отчаянно надеялся, что ему откроет Крисси. Увы, в коридоре раздался резкий голос ее отца.
Доктор Скиннер открыл дверь и посмотрел на него с верхней ступеньки крыльца.
— Доктор Скиннер, Крисси дома?
— Нет.
Этого Билли не ждал.
— Вот как… А вы знаете, где она?
— Нет.
— Вы знаете, когда она вернется?
— Нет.
Как же Билли ненавидел этого человека. Ценой неимоверных усилий он старался говорить спокойно.
— Тогда не могли бы вы передать ей кое-что? Впрочем, знаете, не утруждайтесь. Я подожду.
Не произнеся ни слова, доктор Скиннер захлопнул дверь и накинул цепочку.
На верху лестницы сидела Крисси и улыбалась. Она была уверена, что он вернется, но он повел себя чудовищно, и ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Она подумала, что ему не повредит поразмыслить о своем отвратительном поведении. Пусть подождет с полчаса, а потом она выйдет к нему.
Билли сидел на тротуаре и курил одну сигарету за другой, размышляя о будущем. С какой стороны он ни смотрел на него, ничего хорошего будущее не предвещало. Его девушка забеременела вне брака, ее отец на дух его не переносил, вдобавок, только что объявили войну, в которой ему придется сражаться, хотел он того или нет. Он подпрыгнул от внезапного звука шагов. Сэмюэл Скиннер нагнулся и угрожающим тоном прошептал ему на ухо:
— Она здесь, но она не хочет тебя видеть.
Билли резко обернулся.
— Что? Я вам не верю.
— Думай, что хочешь, но я говорю тебе — ты зря теряешь время. Вы, похоже, поругались — она не говорит, из-за чего, но я советую тебе отправляться домой и забыть о ней.
Билли встал и посмотрел в лицо заклятому врагу.
— Об этом вы только и мечтаете, не так ли? Но вы не знаете всего.
Билли подобрал с земли куртку.
— Передайте Крисси, я вернусь завтра.
Доктор Скиннер развернулся и пошел обратно в дом. Зайдя внутрь, он тут же окликнул дочь:
— Крисси, он ушел. Сказал, ему надоело ждать. Говорит, ты того не стоишь, и вообще, он скоро уезжает. Сказал не ждать его больше и жить своей жизнью. Знаешь, не думаю, что мы еще когда-нибудь увидим этого юношу.
Крисси застыла на лестнице, вцепившись в перила. Она не могла в это поверить. Она лишь хотела заставить его подождать немного, а теперь он ее бросил. Как это вообще было возможно? Она бросилась в ванную и склонилась над унитазом — на этот раз тошнота не имела ничего общего с ребенком, которого она носила внутри.
Глава 9
К тому моменту, как Билли вернулся домой, его мать успела убрать все горшки и сидела у камина с вязаньем. Отец уже вернулся и спал в кресле напротив нее. Элис Стирлинг прижала палец к губам, когда Билли зашел на кухню.
— Ты поговорил с ней? — шепотом спросила она.
Билли жестом позвал мать за собой в гостиную.
— Не включай свет, не успела шторы повесить. Знаю, еще не до конца стемнело, но я не хочу рисковать.
Они стояли друг напротив друга в полумраке, и Билли рассказал ей о своей встрече с доктором Скиннером.
— До чего же мерзкий тип. Не понимаю, как он попал в такую человеколюбивую профессию. Думаешь, это правда — что Крисси не хочет тебя видеть?
— Не знаю, мам. Может, и правда. Я сам вел себя крайне мерзко.
— Она придет в себя, вот увидишь. Как иначе — она же носит твоего ребенка! Просто дай ей немного времени. К тому же у нее сейчас гормоны гуляют вовсю — не забывай. Она знает, что ты приходил, и оценит это. Она поговорит с тобой, когда будет готова. А пока почему бы тебе не написать ей письмо?
— Письмо? Даже не знаю…
— Подумай об этом, Билли. На бумаге гораздо проще высказать, что ты чувствуешь. Ты можешь извиниться и рассказать ей о своих чувствах, не боясь сказать что-то не то. Можешь отправить по почте — это покажет, что ты предпринял усилие. А, что думаешь?
— Ладно, напишу завтра. Я слишком устал, чтобы сейчас об этом думать. Сегодня был ужасный день.
— Да, этот день мы все запомним надолго. А теперь помоги мне повесить оставшиеся шторы, хорошо?
— Конечно, мне все равно нужно занять чем-то руки.
Когда они закончили вешать шторы, за окном совсем стемнело и на улицах воцарилась зловещая тишина.
Билли чуть отодвинул штору и, вглядываясь в черноту, попытался различить хоть что-то среди едва очерченных теней. По всему городу соблюдалась светомаскировка.
— Ни черта не видно.
Мать на цыпочках подошла сзади и выглянула в окно.
— Знаю. Все уличные фонари выключили. Еще сказали, когда выходишь на улицу ночью, нужно прикрывать фонарик коричневой бумагой. Водителям даже запрещено включать фары.
— И это для нашей безопасности? — спросил Билли, покачав головой.
— Нужно доверять этим людям, Билли. Они знают, что делают.
— Будем надеяться, — вздохнул он, опуская штору.
Он отошел от окна и поцеловал мать в щеку.
— Пойду я спать, мам, если не возражаешь.
— Конечно! Спокойной ночи, сынок, спи крепко. Утро вечера мудренее.
Крисси сидела на полу в ванной комнате и обнимала унитаз обеими руками. Более унизительную ситуацию она с трудом могла себе представить. Ее парень больше не желал иметь с ней дела, и ей предстояло стерпеть все унижение и стыд в одиночку. От одной мысли, что придется обо всем рассказать родителям, Крисси снова вывернуло. Горло и рот жгло от желчи, мышцы живота болели. Она слышала, как внизу на кухне полушепотом разговаривают родители. Слов было не разобрать, но Крисси и так догадывалась, о чем шла речь. Доктор Скиннер наверняка ликовал, что Билли бросил ее и что он оказался прав на его счет. Услышав шаги по лестнице, Крисси замерла.
Она прислушалась и с облегчением узнала мягкие, осторожные шаги матери. Затем последовал нерешительный стук в дверь.
— Крисси? — прошептала Мэйбл. — Ты долго собираешься там сидеть? Ты не выходишь уже несколько часов.
Она выждала несколько мгновений и, когда ответа не последовало, попробовала снова.
— Крисси, милая, ты не можешь просидеть там всю ночь. Открой дверь, и мы обо всем поговорим.
Крисси продолжала хранить молчание.
— Ладно, — упрямо продолжала Мэйбл, — тогда я просто буду сидеть здесь, пока ты не будешь готова выйти из ванной. Отец, кстати, не в восторге — ему пришлось воспользоваться туалетом на заднем дворе.
На губах у Крисси заиграла чуть заметная ухмылка. Отец ненавидел выходить в туалет на улицу. Крисси попробовала подняться, но ее ноги так затекли, что она едва могла пошевелить ими. Вцепившись в раковину, она нетвердо встала, словно младенец, который делает свои первые шаги. Провозившись со щеколдой пару секунд, она дрожащими руками открыла дверь и увидела испуганное лицо матери.
— Боже правый! Что случилось? У тебя ужасный вид!
Во рту у Крисси так пересохло, что говорить было тяжело, — она молча протиснулась мимо матери в свою комнату и бросилась на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Мэйбл проследовала за ней и присела на край кровати.
— Ну, будет, — приободряющим тоном начала она, поглаживая Крисси по спине, — все не так уж плохо. Это же не последний мужчина в твоей жизни. Билли, конечно, милый парень, но мы всегда знали, что ты заслуживаешь большего.
Крисси присела и посмотрела на мать. Ее заплаканное лицо блестело от слез и пота, а глаза покраснели и опухли.
— Я люблю его, мама, — сказала она просто.
Мэйбл секунду помедлила.
— Сейчас ты так думаешь, да. Но откуда тебе знать, что такое любовь? Он же был твоим первым парнем.
— Перестань говорить о нем в прошедшем времени, — перебила Крисси. — Он еще не умер.
Она почувствовала, как к горлу снова подступает рвота, и сглотнула. Ее начало трясти, и она откинулась обратно на кровать. Мэйбл пристально посмотрела на дочь, затем побледнела и тоже задрожала. Несмотря на глубокое потрясение, ее слова прозвучали предельно четко:
— Ах ты потаскуха!
— А тебя не проведешь, мама.
— И это все, что ты можешь сказать? Как далеко ты зашла? Полагаю, отец — Билли. Господи, вот почему он тебя бросил?
Крисси снова присела. От нападок матери в ней проснулась бунтарская дерзость.
— С какого вопроса мне начать?
Мэйбл встала и заходила по комнате из угла в угол.
— Поверить не могу, глупая девчонка. Твой отец был прав с самого начала насчет этого Билли, — кипятилась она, повышая голос с каждым словом. — Боже, твой отец!..
Она поспешно захлопнула дверь и прижалась к ней спиной, отрывисто хватая воздух. Крисси подумала, что мать, чего доброго, сейчас потеряет сознание, но та лишь сказала:
— Мне нужно подумать.
На следующий день, пока британцы пытались свыкнуться с мыслью о своем военном положении, Билли сел писать письмо Крисси.
— Мам, какое сегодня число? — крикнул он.
— Четвертое, — ответила мать с кухни.
Он старательно вывел адрес сверху страницы и приписал под ним число. Теперь начиналось самое сложное. При иных обстоятельствах, он бы обратился за помощью к Кларку, и тот написал бы письмо за него. Билли отогнал мысли о Кларке и постарался сосредоточиться. Не имея ни малейшего понятия о том, что последует дальше, он написал первую строчку: “Моя дорогая Кристина”. Он подумал, что полное имя придаст письму особую важность. Дальше слова потекли на удивление гладко, и Билли остался доволен результатом. Он осторожно написал адрес Крисси на конверте и приклеил марку. Затем, засунув письмо в карман пиджака, он крикнул матери:
— Пойду отправлю письмо.
Сначала он думал подсунуть письмо под дверь, но был не готов к еще одной встрече с доктором Скиннером. Нет, он отнесет его на почту, а потом навестит ее, чтобы у нее было время обдумать его слова. Билли бодро шагал по улице с твердой верой в то, что теперь у них с Крисси все наладится. Поглаживая конверт у себя в кармане, он воспрял духом. Да, он был полным идиотом, но это письмо все исправит.
Глава 10
1973 год
Тина дважды перечитала письмо Билли, наконец свернула его и отложила на журнальный столик. Она взяла в руки чашку с какао и отхлебнула пару глотков — какао успело безнадежно остыть. Несмотря на усталость, Тина не спешила укладываться — узкая односпальная кровать с сырыми серыми простынями не очень-то манила. Письмо Билли на какое-то время отвлекло ее от мыслей о Рике, но сейчас она вновь задумалась о том, что сделала, и ей стало дурно. Теперь она была сама по себе, но, вместо того чтобы чувствовать себя свободной, она чувствовала одиночество. В глубине души она знала, что уйти от самодура-мужа было правильным решением, но то, что ждало ее впереди, страшно пугало.
Она откинулась на спинку маленького потертого дивана и прикрыла глаза, стараясь выкинуть Рика из головы. Она представила, как Билли пишет письмо Крисси тридцать четыре года назад. За день до этого объявили войну, в воздухе витает неопределенность, и все-таки — почему он его не отправил? Может, он передумал и просто зашел к ней. Или его убили по дороге на почту. Тина содрогнулась при этой мысли и тут же укорила себя за чрезмерный драматизм.
Была почти полночь, когда Тина наконец заползла в кровать. Она долго крутилась и ворочалась на непривычном бугристом матрасе, пытаясь устроиться поудобнее. В эту секунду она была готова отдать что угодно, лишь бы очутиться в своей кровати, пусть даже с храпящим под боком Риком, — когда они спали, в его присутствии было что-то успокаивающее. Ей было одиноко и страшно. Она не привыкла спать одна, и малейшие шорохи тревожили ее, гулко раздаваясь в голове. На лестнице послышались шаги, которые, казалось, остановились ровно напротив ее двери. В углу громко гудел холодильник, а из крана капала вода, отбивая равномерный ритм о железную раковину. Она лежала с широко раскрытыми глазами, едва дыша, пытаясь успокоиться. Она вспомнила старую колыбельную, которую пела ей мать, укладывая в постель каждый вечер.
Спи, дитя, покоем светлым
Мир земной объят.
И пусть ангелы небесны
Твой покой хранят.
Навязчивая песенка всегда утешала ее, убеждая, что никаких чудовищ в шкафу нет. Но сейчас она не помогала, и, к своему стыду, Тина готова была признать, что если бы Рик постучал сейчас в дверь, она не медля пошла бы за ним обратно в их знакомую кровать. Как агнец на заклание.
…На следующее утро Тина немного воспряла духом. Удивительно, насколько жизнь кажется проще и лучше при свете дня. Она умылась, оделась и поехала на работу. Как обычно, она пришла в офис первой, поставила чайник и достала чашки.
— Доброе утро, Тина, — окликнула ее Линда, одна из ближайших коллег. — Как выходные?
— Бывало и лучше.
Линда подошла ближе и пристально осмотрела лицо подруги.
— Рик?
Тина отвернулась и начала разливать чай.
— Я ушла от него.
Линда положила руки Тине на плечи и приобняла ее.
— Что ж, давно пора. Где ты остановилась?
Тина рассказала ей о том, что случилось накануне, и том, как она оказалась в обшарпанной комнатушке.
— Надо было прийти ко мне, — воскликнула Линда. — Что я тебе говорила? Для тебя в моем доме всегда найдется кровать.
Тина обняла ее.
— Я знаю, и я ценю это, но я должна была сделать это сама.
Линда покачала головой.
— Ты такая гордая и такая упрямая. Рик уже дал о себе знать?
Тина беспокойно покосилась на дверь, словно ожидая, что Рик вот-вот ворвется в магазин. В эту секунду дверь открылась, и Тина вздрогнула, но это была всего-навсего Анна.
— Взгляните-ка на это, — сказала она, втаскивая мешок с одеждой. — Лежал на ступеньках.
Тина и Линда подошли рассмотреть находку.
— Тут записка, — заметила Линда.
Она оторвала кусок бумаги и протянула его Тине:
— Это тебе.
Ты забрала мое сердце и все мои деньги, так забирай и одежду в придачу.
— От кого это? — спросила Анна.
Тина подбежала к двери и выглянула наружу. По улице, в одних серых потертых трусах, неторопливо удалялся Рик. Насвистывая что-то себе под нос, он лениво пинал опавшие листья. Тина покачала головой. “Боже, только этого не хватало”.
Прошла неделя, потом еще одна. Тина больше ни разу не видела Рика и, вопреки себе самой, начинала о нем беспокоиться. Время сглаживало воспоминания и притупляло обиды. Как-то раз в воскресенье она, как обычно, была в магазине и разбирала вновь поступившие вещи. Зазвенел дверной колокольчик, и она с удивлением увидела на пороге свою свекровь. Молли Крейг выглядела гораздо старше своих лет, даже несмотря на густой макияж и аккуратно уложенные белокурые волосы.
— Молли, какой приятный сюрприз, — поприветствовала ее Тина, внутренне поморщившись от собственной лжи. Женщины не испытывали друг к другу особенно теплых чувств.
— Брось, Тина, — отрезала Молли. — Ты знаешь, зачем я здесь.
— Правда? Присматриваете новый наряд?
— Не остроумничай. Что у вас с Риком происходит? Я только что была у него — он в ужасном состоянии. Говорит, ты его бросила, и он не знает почему.
— Он прекрасно знает почему.
— Что ж, может, ты тогда и меня просветишь?
Молли придвинула стул и начала рыться в своей безмерной сумке в поисках сигарет — длинные красные ногти значительно усложняли задачу.
Тина вздохнула.
— Что ж, будьте как дома. Хотите чаю?
— Покрепче ничего нет?
Тина в изумлении приподняла брови.
— Кофе?
Молли проигнорировала предложение невестки.
— Слушай, я не знаю, что там у вас произошло, но думаю, тебе следует хотя бы проведать его. Я была у него сегодня утром — это настоящий свинарник. У входа стоит батарея молочных бутылок за неделю, за дверью грудой навалена почта, а по всему дому воняет так, что я поначалу думала, что он отдал концы. Все шторы задернуты. Он шел открывать мне дверь минут десять, и когда он ее наконец открыл, я была в ужасе. Он выглядит, как девяностолетний старик, стоял в одних трусах. Он совершенно раздавлен, Тина. Что бы у вас там ни случилось, уверена, это можно исправить.
Тине наконец удалось вставить слово:
— Он говорил вам, что бьет меня?
На секунду Молли изобразила глубокое потрясение, как того требовали приличия, но быстро оправилась.
— Разве муж не имеет права разок поколотить жену? Ты, должно быть, сделала что-то плохое, раз это так его рассердило. Он всегда был вспыльчивым — ты это прекрасно знаешь. Тебе стоило уже найти к нему подход.
— Просто фантастика! Проблема ведь и в вас тоже, Молли, вы же баловали его всю жизнь. Вы и создали это чудовище.
— Чудовище? Мой малыш Рики! Не преувеличивай.
Молли глубоко затянулась и прищурила глаза.
— Пожалуйста, Тина. Ты же знаешь, он в тебе души не чает — как бы ни тяжело мне было это говорить.