— Я пошла, Рик.
Он вскочил на ноги, оттолкнув Джули.
— Я провожу тебя.
Он довел ее до выхода.
— Все взяла, что тебе нужно?
“Все, что мне нужно, здесь”. Тина тут же одернула себя. Рик был драчливым пьяницей, который унижал ее, обворовывал, насиловал и бил. Она не могла позволить себе дать слабину.
Он нагнулся и поцеловал ее в щеку.
— Ну, тогда до встречи.
Она развернулась и пошла прочь без единого слова, опасаясь, что скажет совсем не то.
…Первым тревожным звоночком стал металлический привкус во рту. Потом ей разонравился кофе, а по утрам начало тошнить. Наконец, когда не пришли месячные, ее худшие опасения подтвердились. Ей всегда хотелось ребенка, и эта новость страшно обрадовала бы ее, но она вспоминала, в какой ненависти и жестокости был зачат этот ребенок, и ей хотелось плакать. Теперь она представляла, что чувствовала Крисси, узнав, что беременна, и искренне сочувствовала ей. Хотя Билли и Крисси явно любили друг друга, их ребенок тоже не был запланирован. Тина подумала, как бы эту новость воспринял Рик — так же, как Билли? Мысль повергла ее в панику, что было странно, потому что она знала, что скорее воспитает ребенка одна, чем вернется к Рику. Так какое ей было дело до реакции Рика?
Ребенок должен был родиться к Рождеству, и на шестом месяце Тина решила, что должна сказать Рику о том, что он скоро станет отцом. Последние месяцы они виделись лишь изредка, но стали лучше ладить. Что самое важное — за все это время он не выпил ни капли алкоголя. Он снова устроился водителем и весьма неплохо получал.
Тина окинула взглядом скромное убранство своей комнатушки. Да, это место подарило ей покой и уединение, но она чувствовала себя страшно одинокой. Она тосковала по Рику и той краткой, но счастливой жизни, что у них была, пока его пьянство все не разрушило. Эта затхлая сырая комната, эти мрачные обветшалые стены — это все не ее дом. Лучшее, что случалось с ней здесь за неделю — это приклеивание бонусных зеленых марок в накопительную книжечку супермаркета. Время от времени она представляла, на что была бы похожа ее жизнь, вернись она к Рику. Мог ли человек всерьез измениться? Ради себя и своего ребенка она была обязана это выяснить. Наконец она решилась — настало время рассказать ему о беременности.
Когда она зашла в тот вечер, он на кухне гладил рабочие рубашки. На нем была водительская форма, которая тут же перенесла Тину назад в первые сумасшедшие дни их романа. Пока она ставила чайник, Рик приветливо болтал.
— Мне к шести надо быть на работе — досталась вечерняя смена.
— Вот как, что ж, прекрасно, — ответила она, пытаясь скрыть разочарование. — У меня для тебя есть новости.
Он плюнул на подошву утюга и плотно прижал его к воротничку рубашки.
— Какие новости?
Он встряхнул рубашку и повесил ее на плечики.
— Рик, ты можешь присесть на минуту?
— Конечно. Эта все равно последняя.
Он придвинул стул и сел за стол напротив Тины.
— В чем дело?
Во рту у нее внезапно пересохло. Она нервно теребила цепочку на шее.
— Что ж, наверное, лучше просто сказать как есть.
— Да, было бы неплохо, — ответил Рик, поглядывая на часы.
— Знаешь, я лучше зайду как-нибудь в другой раз.
Он потянулся через стол и взял ее за руку.
— Извини, Тина. Рассказывай, в чем дело?
Она встала и подошла к окну. Лужайка на заднем дворе была аккуратно прополота и подстрижена. Через нее вилась узенькая, вымощенная плиткой дорожка, в конце которой виднелась компостная куча. На яблоне только-только начали созревать яблоки. Конечно, до грядок и клумб им было далеко, но сад и без того был прекрасен. Защищенный от улицы кирпичной стеной, он дарил спокойствие и безмятежность. Для ребенка здесь было бы безопасно. Тина подумала, что на лужайке даже нашлось бы место для небольшой горки. Она должна была выбираться из своей комнатушки.
Она обернулась и посмотрела Рику в глаза.
— Я беременна.
Повисло долгое тяжелое молчание, оба застыли, не шевелясь. Рик закрыл лицо руками. Затем он встал, подошел к раковине и плеснул холодной воды в лицо. Тина видела, как дрожат его пальцы.
— Поверить не могу, Тина, — сказал он наконец. — Как будто в зубы получил. Я так старался все эти месяцы. Не пил ни капли, нашел нормальную работу, за домом следил и ни разу не давил на тебя, не заставлял вернуться. Каждый раз, как я тебя вижу, я едва сдерживаюсь, чтобы не упасть на колени и не умолять ко мне вернуться, а ты все это время встречаешься с другим. Почему ты не сказала? Думала, я снова запью, если пойму, что надежды тебя вернуть больше нет?
Тина нахмурила лоб, пытаясь понять, о чем он говорил.
— Рик, я на шестом месяце. Ребенок твой.
Постепенно лицо Рика прояснилось, глаза засияли, а губы расплылись в широкой ухмылке.
— Что? Боже, Тина! Ты уверена?
Он подхватил ее, закружил в воздухе и поставил обратно на ноги, вспомнив, что она беременна.
— Прости. Я просто не могу поверить. Можно потрогать? — спросил он, указывая на ее живот.
Тина улыбнулась и кивнула. Он осторожно прижал руку к ее животу.
— Я ничего не чувствую.
— Немного рановато.
Он притащил из кухни стул и усадил ее.
— Когда он родится?
— На Рождество.
— Невероятно, я просто не могу поверить, — повторил он.
Он сел за стол рядом с ней и взял ее за руки.
— И что теперь?
Она покачала головой и опустила глаза.
— Как раньше продолжаться не может, — прошептала она.
— Как раньше не будет. Я теперь другой человек, — заверил он, крепче сжимая ее ладони. — Теперь главное для меня — ты и ребенок. Я обещаю тебе, все будет хорошо. Я люблю тебя, Тина.
Она высвободила руки и обняла лицо мужа.
— Я тоже люблю тебя, Рик.
Это было правдой. Несмотря ни на что, она никогда не переставала любить его.
Глава 12
Когда Тина проснулась следующим утром, то не сразу поняла, где находится. Она приподнялась на локтях и уставилась в темноту. Через пару мгновений память вернулась. Она была дома. Рик все еще крепко спал рядом с ней, и она осторожно выскользнула из кровати и спустилась на кухню поставить чайник. На ней была одна из рубашек Рика — слишком огромная для нее. Она выглянула в окно и почувствовала легкий трепет где-то внутри живота. Она не знала, то ли это был ребенок, то ли чувство радостного возбуждения от того, что она снова была дома. Она не слышала, как подошел Рик, и вздрогнула, когда он сзади обнял ее.
— Напугал меня, — обернулась она к нему и улыбнулась.
Он нагнулся к ней и нежно поцеловал в губы.
— Как спалось? — спросил он, пробираясь руками к ее шее под длинными густыми волосами.
Он снова поцеловал ее, на этот раз глубже, и Тина нерешительно поцеловала его в ответ. Всю ночь они просто пролежали в объятиях друг друга, и Рика это вполне устраивало, но теперь, похоже, ему хотелось большего. Как только она начала расслабляться и впервые за долгие годы получать удовольствие от нежных прикосновений мужа, он отстранился и взял чайник.
— Чаю хочешь?
— Э-э-э, с удовольствием.
Она плотно завернулась в рубашку и, скрестив руки на груди, села за стол.
Рик улыбнулся.
— Тина, не дуйся. Нам обоим нужно на работу. Скажи мне, тебе нужна помощь перевезти вещи обратно? Я взял вечером дополнительную смену, так что закончу только в шесть, но после этого я весь твой.
Тина пыталась как-то увязать этого нового Рика, который добровольно брал дополнительные смены, с тем лентяем, постоянно увиливавшим от работы, которого она знала раньше.
— Спасибо, я справлюсь. У меня всего один маленький чемодан.
На самом деле, она не хотела, чтобы Рик видел, в какой лачуге она жила.
На работе Тина поделилась новостью с Линдой. Как она и предполагала, ее решение вернуться к мужу не нашло у подруги поддержки.
— Что-что ты сделала?
Тина продолжала печатать, не решаясь посмотреть подруге в лицо.
— Он изменился, Линда, правда.
— Он погубит тебя. Пьяница всегда остается пьяницей.
— Ты не права. Люди меняются, и потом, есть еще кое-что.
— Что же?
— Я беременна.
Линда откинулась на стуле, сложив руки за головой.
— Боже, значит, он погубит вас обоих.
— Линда, как ты можешь быть такой жестокой? Почему тебе просто не порадоваться за меня?
Линда начала шебуршить бумагами на столе.
— Тсс, мистер Джи на горизонте.
Обе замолчали, дожидаясь, пока начальник пройдет мимо. Он с важным видом продефилировал вдоль столов, чтобы удостовериться, что все сотрудники усердно работают, и удалился обратно.
— Слушай, — сказала Линда, как только он скрылся из глаз, — давай после работы выпьем по стаканчику и обо всем как следует поговорим.
— Боже, значит, он погубит вас обоих.
— Линда, как ты можешь быть такой жестокой? Почему тебе просто не порадоваться за меня?
Линда начала шебуршить бумагами на столе.
— Тсс, мистер Джи на горизонте.
Обе замолчали, дожидаясь, пока начальник пройдет мимо. Он с важным видом продефилировал вдоль столов, чтобы удостовериться, что все сотрудники усердно работают, и удалился обратно.
— Слушай, — сказала Линда, как только он скрылся из глаз, — давай после работы выпьем по стаканчику и обо всем как следует поговорим.
— Ты меня не переубедишь.
— Может и так. Но попробовать я должна.
Паб был переполнен ранними посетителями, и в воздухе уже висели клубы дыма. Они заняли относительно тихий столик в углу, и Линда пошла за пивом. Тина уже успела заскочить в свою комнатушку за вещами и теперь боялась оставлять чемодан без присмотра.
— Светлое и темное, — объявила Линда, ставя стаканы на стол.
Между зубами она держала пакетик свиных шкварок, из-за чего голос звучал шепеляво. Она раскрыла рот, и пакетик упал на стол.
— Чудно, — сказала Тина, отодвигая его к Линде. — Как раз то, о чем я мечтала — засушенные кусочки жирной свиной кожи.
— Тогда давай обратно, сама съем.
Линда открыла пакет, и воздух наполнился соленым жирным запахом.
Тина зажала нос рукой.
— Боже, меня сейчас стошнит.
— Тина, перестань кривляться, — закатила глаза Линда. — Пей пиво и перестань ныть.
Улыбнувшись прямоте подруги, Тина взяла стакан.
— Кажется, я где-то читала, что алкоголь во время беременности может навредить ребенку, — задумчиво сказала она, отпивая глоток. — Думаешь, это правда?
— Думаю, это меньшая из твоих забот. Этому ребенку достанется в отцы пьяница, грубая, жестокая скотина, которая не раз тебя избивала, а ты всякий раз умудряешься находить ему оправдания.
— Он меня бьет, только когда выпьет.
— Ну, что я говорю. Опять ты начинаешь. И что — от этого лучше?
— Нет, конечно. Но я говорю, он не пил уже несколько месяцев. Я бы никогда не вернулась, если бы не верила, что он изменился. Теперь мне нужно думать о ребенке.
Она погладила живот и улыбнулась.
— Вот именно. А что, если он ударит ребенка?
— Боже, Линда! Ты что — совсем меня не знаешь? Думаешь, я когда-нибудь вернулась бы к нему, если бы хоть на секунду могла предположить, что он на такое способен?
— Я просто спрашиваю. Когда он должен родиться?
— На Рождество.
Линда посчитала по пальцам.
— То есть ты на шестом месяце? А я-то думаю, чего это ты поправилась в талии в последнее время.
Тина улыбнулась.
— Просто порадуйся за меня, Линда. Я люблю его.
Линда вздохнула.
— Прости, но радоваться за тебя я не могу. Я, конечно, знала, что любовь ослепляет, но что она еще и лишает мозгов…
Пока Тина добралась до дома, уже пробило семь. Она пропустила автобус, и ей пришлось ждать следующего двадцать минут. Рик уже был дома, и она в радостном возбуждении открыла дверь.
— Прости, немного задержалась, — крикнула она, затаскивая свой чемоданчик в прихожую. — Пропустила автобус, и…
Она остановилась, увидев Рика в кухонном проеме с сигаретой в зубах.
— Я решил, что ты передумала, — заявил он обвиняющим, почти угрожающим тоном.
— Нет, конечно.
Она подбежала к нему и обвила руками за шею, уклоняясь от сигареты. Он не шелохнулся и продолжал неподвижно стоять. Она отстранилась и посмотрела на него.
— Мне правда жаль. Мы немного посидели с Линдой после работы, а потом…
Он оттолкнул ее.
— Ты была в пабе?
Тина почувствовала, как внутри шевельнулись первые ростки паники.
— Она хотела поговорить со мной. Мистеру Дженнингсу не нравится, когда мы болтаем на рабочем месте, и она предложила зайти в паб, а потом я пропустила автобус, — лихорадочно тараторила Тина, понимая, что говорит слишком быстро, выдавая свой страх.
— Не думал, что моей жене будет так сложно быть дома к ужину в первый же вечер ее возвращения, но, похоже, Линда важнее.
— Ужин?
Тина протиснулась мимо него на кухню.
Стол был накрыт на двоих: горели свечи, лежали аккуратно свернутые салфетки, а посредине в банке из-под варенья стояли ее любимые фрезии.
— Ну, давай скорее ужинать. Я умираю с голоду.
— Ужин в ведре.
Рик развернулся и пошел в гостиную, оставив ошарашенную Тину в одиночестве. Она опоздала всего на час, неужели он не мог подождать ее еще немного? Она присела за накрытый стол и окинула взором результат стараний мужа. Может, она и правда поступила эгоистично. Это был ее первый вечер дома, и Рик так старался. Может, он был прав: ей стоило прийти домой пораньше, проявить больше внимания. Может, это ей стоило приготовить ужин, а не ему. С колотящимся сердцем она прошла в гостиную и села рядом с ним на диван. Он не обратил на нее никакого внимания, продолжая читать газету.
— Рик, мне правда жаль. Прости меня, пожалуйста! — сказала она мягко.
Он положил газету на колени и повернулся к ней.
— Ты разочаровала меня, Тина, вот и все. Я думал, ты этого хочешь, но когда ты даже не считаешь нужным появляться вовремя, я уже, честно говоря, и не знаю…
— Ну, конечно, я этого хочу, Рик. Я хочу, чтобы мы втроем были семьей.
Ее подбородок задрожал, и голос оборвался.
— Тогда тебе следует проявлять больше участия и ставить меня выше своих подруг.
— Конечно, Рик, прости.
В одну секунду его настроение изменилось, он улыбнулся и положил руку ей на плечи.
— Вот и умница. Тогда как насчет сгонять в забегаловку за картошкой? Можешь начать хотя бы с этого.
Тина с облегчением выдохнула и поцеловала его в щеку.
— Конечно, я быстро. Ты пока просто поваляйся.
Позже, умиротворенно лежа в его объятиях, она с радостью подумала, что приняла правильное решение. В прежние времена ее опоздание взбесило бы Рика, и она поплатилась бы разбитой губой или синяком под глазом. На этот раз они спокойно обсудили это, никто не выходил из себя, Рик объяснил ей, в чем она была не права. Линда ошибалась: люди могут меняться.
— Тина?
— Да?
— Я хочу, чтобы ты завтра написала заявление об увольнении.
— Зачем? — удивилась она.
— Ну, у тебя через четыре месяца будет ребенок. У меня теперь есть нормальная работа, а у тебя, вероятно, еще сохранилась часть денег, которые ты у меня украла. Ну, те, что со скачек.
Слово “украла” несколько покоробило ее, но она подтвердила, что большая часть денег по-прежнему в банке. Она не собиралась безрассудно их транжирить, и тратила лишь на самое необходимое — еду и аренду.
— Значит, решено. Ты можешь продолжать работать в магазине по субботам, если хочешь. Тебе будет полезно иногда развеяться.
Тина плотнее прижалась к мужу, зарываясь в его руки, и подумала, какой он великодушный и благородный. Наконец-то он был готов взять на себя роль главного кормильца семьи, который станет поддержкой ей и ребенку. Она будет сидеть дома и заниматься хозяйством. Все будет просто прекрасно.
На следующий день Тина стояла в кабинете мистера Дженнингса перед его необъятным столом из красного дерева. Был конец рабочего дня, и ей не терпелось пойти домой. В одной руке она держала конверт и ритмично похлопывала им по другой.
— Что это, Тина?
— Заявление, мистер Джи, — сказала она, протягивая конверт.
— Я это не возьму, — отрубил он, сцепив руки перед собой.
— Боюсь, у вас нет выбора, — ответила она, бросая письмо на стол.
— Тина, ты моя лучшая машинистка, ты это прекрасно знаешь. Остальные тебе и в подметки не годятся. С чего вдруг?
— Ну, у моего мужа прекрасная работа, у нас немного денег отложено, и потом, я беременна.
— Ясно.
Мистер Дженнингс взял конверт и осторожно открыл его.
— И ты этого действительно хочешь?
Тина не знала, что ответить. Это была идея Рика, но она видела в ней здравый смысл. Как она будет одновременно присматривать за малышом и работать? Рик был прав. Она должна быть дома и ухаживать за мужем и ребенком.
— Да, мистер Дженнингс, — ответила она наконец.
Линду новость привела в негодование.
— Ты не можешь уйти! Я знала, что так и будет. Ты пять минут как вернулась домой, а он уже тобой манипулирует. Ты могла бы остаться хотя бы до рождения ребенка.
— Рик здесь ни при чем. Это моя идея.
Тине было неприятно, что Линда пришла к такому выводу, но еще больше ей было досадно от того, что Линда была права.
Она поспешно накинула пальто.
— Слушай, мне пора бежать. Не хочу опаздывать домой.
— Боже упаси, — хмыкнула Линда. — Давай, до завтра.
Тина твердо решила на этот раз вернуться домой раньше Рика и приготовить ужин к его приходу. Как оказалось, у нее было достаточно времени, чтобы испечь его любимый пастуший пирог, принять ванну и убрать дом. Когда пробило восемь, она начала беспокоиться. После бури, которую он поднял вчера, она думала, что он вернется вовремя. В девять она решила позвонить в депо и узнать, не задержали ли его на работе. Телефонистка Мэри ответила, что он ушел около пяти. Когда стрелка часов начала подкрадываться к десяти, Тина не находила себе места. Пастуший пирог засох, и ее начало одолевать отчаяние. При мысли о том, что с ним могло случиться что-то ужасное, ее пронизывал ужас — только не сейчас, когда они снова были вместе, когда у них появилось будущее. Она в сотый раз отдернула коричневые бархатные шторы — на улице никого не было, и ее сердце снова сжалось. Она взяла телефонную трубку, чтобы убедиться, что шли гудки. Не в силах усидеть на месте она вскочила и начала ходить из угла в угол, кусая ногти — привычка, от которой ей удалось избавиться много лет назад. Вдруг она застыла, услышав, как кто-то тихонько скребется во входную дверь, и бросилась в прихожую. На пороге, слегка пошатываясь, стоял Рик и пытался засунуть ключ в замочную скважину.