– Ты идиот!
– А ты – дура!
– Ты сказал, что нужно сворачивать к реке!
– Я сказал так, как показал твой чокнутый компас!
– Это не компас, а «указатель»! Его сделал сам хозяин!
– Он показывал к реке!
– Нет!
– Да!
– Идиот!
– Дура!
– Ненавижу тебя!
– А ты меня бесишь!
Ушастая была уверена, что с помощью магического устройства сумеет без труда найти и схватить беглую Непревзойдённую, и не собиралась никого брать с собой, чтобы не делиться славой. Но вскоре передумала. В отличие от своих мышей и прочих гадов, Бетти летать не умела, автомобиль, на котором она изначально собиралась в погоню, мог проехать не везде, а идти по ночным лесам или полям пешком Ушастая побаивалась. Вот и пришлось договариваться с Ядошем Тубричем, который согласился оседлать в погоню быстрых и зубастых бедозавров.
Однако чем заметнее они удалялись от цирка, тем более дерзко вёл себя дрессировщик.
– Прекрати меня оскорблять! Или я…
– Что «или ты»? – с издёвкой поинтересовалась Бетти.
– Заберу своих зверюшек и уеду, – пригрозил Тубрич.
В отсутствие Захариуса авторитет Ушастой существенно снижался, и прочие помощники колдуна осмеливались с ней спорить.
– А я натравлю на тебя летучих мышей, – прошипела повелительница ночных гадов.
– Не посмеешь!
– А ты попробуй!
– И попробую!
– Попробуй!
Бетти разозлилась, глаза её засверкали так, что их стало видно даже в непроглядной ночной тьме, пальцы скрючились, рот перекосило, и Ядош решил не связываться с разъярённой тёткой, понимая, что выйдет себе дороже.
– Что показывает «указатель»?
– Стрелка крутится как сумасшедшая, – помолчав, ответила Ушастая. – Непревзойдённая совсем рядом.
– Но где? – Тубрич огляделся и кивнул на виднеющийся неподалёку костёр: – Может быть, там?
– Похоже, бродячие торговцы заночевали, – не согласилась Бетти. – Или путешественники.
– Почему ты так думаешь?
– У Страуса не было кибитки. – Ушастая снова посмотрела на «указатель», точнее, на красную стрелку. – Да и не стал бы он костёр разводить, побоялся бы, что мы заметим.
– Полагаю, Хиша думает, что оторвался от нас, и не ждёт погони, – подкрутив ус, возразил дрессировщик. – Он же не знает об «указателе».
– Ты что, самый умный? – переспросила его обладательница трико с ушами. – Я ведь сказала, что у Страуса не было кибитки.
Продолжать спор не имело никакого смысла – он опять закончился бы руганью, – поэтому Тубрич выдержал паузу, как бы показывая Бетти, что согласен, и произнёс:
– Торговцы могли видеть беглецов. – И, не дожидаясь ответа, погнал бедозавра к костру. – На всякий случай приготовь мышей!
– Они всегда готовы!
Однако ответа дрессировщик не услышал: он уже подскакал к одинокой кибитке, возле которой догорал костерок, резко осадил разгорячённого бедозавра и рявкнул:
– Подъём! – намереваясь сразу же показать торговцам, что с ним шутки плохи. – Встать!
А в следующий миг Ядош вздрогнул и едва усидел в седле, потому что закутанная в одеяло фигура с диким воплем взлетела на целых три метра над землёй, заставив бедозавра от неожиданности встать на дыбы.
* * *Это было самое страшное пробуждение в жизни Хиши.
Сначала ему снился приближающийся топот. Тяжёлый и неотвратимый. Топот показался таким явственным, что Страус даже захотел проснуться, но передумал, поскольку сильно устал. Он убедил себя, что видит сон, перевернулся на другой бок и с головой укрылся одеялом.
Потом топот превратился в неистовый грохот – словно элефант принялся танцевать сальсу на гигантских барабанах, – а следом прозвучал оглушающий рёв. Рёв что-то означал, но слов Хиша не разобрал. Однако испугался крепко, потому что в его сне заревел не кто-нибудь, а тот самый элефант на барабанах, который и так шумел, а теперь стал просто невозможно громким. К тому же заревевший элефант разинул огромную зубастую пасть, при виде которой Дикий подскочил от ужаса и завопил:
– Выключите будильник! – Запутался в одеяле, завизжал: – Отпустите меня!
Щёлкнул клювом, а потом, всё ещё в полёте, сообразил, что видит перед собой не элефанта, а бедозавра, чья зубастая пасть оказалась ещё больше, чем приснившаяся, а громкий голос принадлежит не чудовищу, а сидящему на спине ящера всаднику, и всё очень плохо, и надо бежать, а куда бежать – непонятно, но останавливаться нельзя.
И Хиша побежал, ещё будучи в воздухе – сделал несколько панических движений, чем привёл и Ядоша, и бедозавра в полнейшее недоумение. А затем, шлёпнувшись о землю, Страус тут же вскочил и продолжил немыслимый бег и, наверное, удрал бы и бросил спящую в кибитке Ириску, но вмешался случай – кожаная сумка, которую Хиша не снимал даже во сне, зацепилась за оглоблю, и Дикий потащил тележку за собой.
– Опа! – изумлённо протянул Тубрич.
А бедозавр клацнул зубами, соглашаясь с дрессировщиком в том, что картина действительно странная.
– А-у-э-э-у-ы-ы-ы-ы!!! – послышалось из темноты завывание улепётывающего Страуса.
– Э-э… – выдал Тубрич.
– Идиот! – завопила промчавшаяся мимо Бетти. – В погоню, дубина! Это он! Он! ОН!!
Бедозавр Ушастой очень старался, однако догнать закусившего удила Хишу не мог при всём желании. Во-первых, Дикие Страусы действительно бегали быстрее всех в Прелести, а кибитка оказалась лёгкой и совершенно не мешала Хише спасаться. А во-вторых, паника придала Дикому сил.
– А-у-э-э-у-ы-ы-ы-ы!!!
Он мчал не разбирая дороги и не отвечая проснувшейся девочке. Мчал куда глаза глядят. Он быстро оставил позади преследователей и должен был спастись – так было бы честно, но в дело неожиданно – для Хиши, разумеется, – вступили летучие мыши.
– Ловите их! – завизжала Бетти, сообразив, что добыча ускользает. – Хватайте их, мои деточки! Хватайте! – И замахала руками, призывая тёмную стаю. – Хватайте!
А мышей и ночных гадов было много. Так много, что если бы кто-нибудь смог посмотреть сквозь мрак, он принял бы стаю за огромную чёрную тучу, летящую быстро и почти бесшумно – лишь изредка раздавался слабый, едва слышный с земли писк.
– Скорее, мои деточки! – визгливо завопила Ушастая, не забывая пришпоривать бедозавра. – Поймайте их!
И чёрная туча стремительно направилась к кибитке, которую мчал через поле отчаянно удирающий Страус. В отличие от людей и бедозавров мыши и ночные гады прекрасно ориентировались в темноте и чётко видели цель. Они были идеальными ночными охотниками.
– Мои крошки, – прошептала довольная Бетти. – Мои маленькие крошки…
Она ничего не видела, но догадывалась, что происходит.
На мгновение чёрная туча зависла над кибиткой. Мыши перестали пищать, а ночные гады оскалились, подбирая время для удара. Или растягивая удовольствие, предвкушая, как будут бить беззащитную добычу. На мгновение всё как будто замерло, и задравший голову Страус увидел над собой сотни, если не тысячи, горящих глаз.
И понял, что их ожидает.
– Не вылезай! – закричал он высунувшейся из кибитки Ириске.
– Мне страшно!
– Не вылезай!
– Почему?
– Закройся внутри!
– Мне страшно!
– Мне тоже!!
Но, даже если страшно, всё равно нужно сражаться. Даже если врагов много. Даже если не веришь в победу – всё равно нужно сражаться до самого конца. Не ради победы, а ради того, чтобы не сдаваться.
Туча ринулась вниз.
И в этот самый миг Хиша схватил перепуганную девочку за руку, выдернул из кибитки, прижал к себе и побежал. Побежал через поле. Побежал так, как не бегал ещё ни разу в жизни. Как не бегал ни один Дикий Страус, даже очень напуганный. Побежал сумасшедше быстро, потому что сейчас его вёл не гнетущий страх перед чудовищами, а боязнь потерять девочку.
Хиша знал, что должен сделать для её спасения всё что можно, и делал.
Им повезло – опустевшая кибитка задержала ночных тварей. Не успевшие сообразить, что добыча ускользнула, мыши и гады принялись терзать маленькую тележку, рвать парусину, а порвав – зарылись в сено, думая, что фея прячется в нём. На несколько секунд кибитка скрылась под бесчисленными телами полночных тварей, а затем чёрная туча с негодующим писком взмыла в небо, мыши осмотрелись, заметили убегающего Страуса и ринулись следом.
– Догоняют! – прокричала Ириска, поняв, что светящиеся позади точки – это не вдруг появившиеся звёзды, а пылающие глаза врагов.
– Колдуй! – задыхаясь, попросил Страус.
– Я не могу!
– Постарайся!
– Не могу!
– Вспомни, фея! Вспомни!!
Огромная стая, которую Ириска представляла скопищем горящих глаз, приближалась с каждой секундой, с каждым взмахом крыла. Туча, которая была чернее ночной тьмы, охватывала беглецов со всех сторон и сверху, туча плавно превращалась в гигантский колпак, который должен был вот-вот «упасть» на улепётывающего Страуса, и тогда острые зубы крылатых подопечных Бетти вонзятся уже не в дерево кибитки, а в Ириску и Дикого.
Туча изготовилась к атаке.
– Колдуй! – вновь закричал Хиша. Не верил, что у девочки получится, но закричал. От отчаяния, в надежде на чудо. – Колдуй!
Ириска закрыла глаза.
И чудо случилось.
В тот самый миг, когда туча окончательно превратилась в «колпак», а «колпак» стал падать вниз.
Когда казалось, что всё потеряно.
Когда Дикий Страус рухнул на землю и закрыл Ириску своим телом, потому что это было последнее, что он мог сделать для её спасения…
Когда он закрыл глаза, потому что даже отчаянная смелость имеет предел…
Когда он почти признал поражение…
В этот самый миг вспыхнули огромные, ослепительно-яркие прожектора, и кто-то громогласно рявкнул:
– Прочь!
И «колпак», который сформировала туча безжалостных крылатых тварей, рассыпался на тысячи малюсеньких, пищащих от страха тел – ночные гады не терпели яркого света.
– Куда? Куда?! – завопила подскакавшая Бетти. – Вернитесь!
А вот Ядош кричать не стал. Потому что ухитрился расслышать гудение моторов сквозь оглушающий писк перепуганной тучи, поднял глаза к небу и разглядел удивительную крылатую машину: громыхающую, чадящую, блестящую, постукивающую, но главное – летающую.
И медленно опускающуюся туда, где Хиша прятал под собой Ириску.
– Вы меня слышите? – поинтересовался громогласный голос.
Страус поднял голову и прищурился. А больше ничего делать не требовалось, поскольку один из прожекторов механического чуда осветил беглецов, пилот их увидел и понял, что услышан.
– Сейчас я открою люк, а вы прыгайте внутрь.
– Кто ты? – закричал в ответ Дикий.
– Меня зовут Петрович, – громыхнуло в ответ. – Но лучше вам поторопиться!
И Хиша понял, что выбрал неудачное время для церемонии знакомства по всем правилам.
– Убейте их! – завопила Ушастая, сообразив, что пилот удивительной машины вот-вот уведёт у неё из-под носа Непревзойдённую. – Убейте всех! Вперёд!
И крик подействовал. Летучие мыши, крылоцапы, рвущие вопилки – все ночные гады боялись яркого света и даже в цирке выступали в полумраке, но приказ Бетти заставил их вновь собраться в тучу. И в тот самый миг, когда машина зависла над землёй, а Дикий кинулся к открывшемуся люку, тысячи тварей стали пикировать на них.
– Скорее! – велел пилот.
– Уже! – Страус толкнул девочку внутрь и запрыгнул сам.
Машина взмыла вверх и чуть в сторону – их спаситель пытался уйти от столкновения с тучей, но не удалось: как только Хиша задраил за собой люк, машина содрогнулась от мощного удара в борт и резко пошла в сторону.
– Я боюсь! – закричала Ириска.
– Всё будет хорошо! – Страуса швырнуло на стену, вдобавок на него свалился какой-то ящик, а в клюв прилетел гаечный ключ, но Дикий держался молодцом.
– А-ха-ха! – залилась противным хохотом Ушастая, увидев, что летающая машина завертелась вокруг оси и перестала набирать высоту. – Бейте ещё!
– Скорее! – поддакнул Ядош. – Скорее!!
Но чёрная туча не успела.
Ночные гады действовали правильно: сбив врага с курса, они резко взлетели, намереваясь ударить ещё раз и прижать к земле, но недооценили мастерство пилота, который сумел выровнять закрутившуюся машину, а после стремительно бросил её в небо, заставив двигатели взреветь от натуги.
Беглецы умчались, а не успевшие затормозить гады врезались в землю, сталкиваясь, давя друг друга и оглашая окрестности злобным писком.
Глава IX в которой чёрный маг Захариус Удомо отправляется в Верхнюю Плесень для встречи с королевой Гнил
Тень всегда следует за светом. Грусть за улыбкой. Грязь – за весёлым дождём. И самый яркий день обязательно сменится вечерней тьмой, шорохи которой вызывают смутную тревогу.
Так было, есть и будет.
Вселенная подчиняется «закону зебры», согласно которому тёмные полосы обязательно чередуются со светлыми, и даже у дивной Прелести существовала тень – мрачное подобие великолепного мира, сотканное из страхов и обид, капризов и недовольства, из плохих снов, скуки, лжи и унылой повседневности.
Рядом с замечательной Прелестью существовала пропитанная яростным злом Плесень, переполненная опасностями и постоянно грозящая неприятностями. Край вечных сумерок и подлых замыслов.
Край большой беды.
Далеко-далеко на западе Прелести два столь разных мира смыкались настолько тесно, что путешественники – те из них, кто обладал необходимым умением и должной сноровкой, – могли пройти или проехать из одного в другой. А чтобы в Прелесть не проникали злобные солдаты тёмных, место слияния миров – Закатный Рубеж – денно и нощно стерегли отважные воины красно-синих и других кланов.
Однако у Захариуса не было времени для длительной поездки на запад, поэтому он воспользовался дорожными уравнениями Магии Высшего Порядка и переместился в Плесень напрямую, через Незримый Мост, ненадолго связавший между собой два таких разных мира.
– У меня снова получилось, – пробормотал Удомо, выйдя из столба чёрного дыма – точно такого же, в какой он входил в своём кабинете. – Я снова оказался в царстве мрака и запустения.
Захариус не любил бывать в Плесени. Во-первых, потому что боялся её обитателей. Во-вторых, потому что считал её отвратительной. И было за что: сейчас мир вокруг него был угрюмо-серым, почти чёрным и как будто недовольным тем, что кто-то осмелился потревожить его мрачный покой. Местное солнце – маленькое и белое – выглядывало не часто, поскольку небо Плесени почти всегда закрывали густые, неприятные на вид тучи, в которых то и дело зарождались разноцветные молнии. Иногда бесшумно, иногда с раскатами грома. Эти тучи – всё время пребывающие в движении, бурлящие, как будто их варили в невидимой кастрюле, – располагались так низко, что едва не царапали крыши угловатых каменных построек, стены которых испещряли стеклянные оспины равнодушных окон. Местные здания словно вырастали из тёмной каменной мостовой, и в какие-то мгновения Захариусу начинало казаться, что он находится среди скалистых гор. В которых можно заблудиться, как в лабиринте, или погибнуть, сорвавшись в пропасть.
В довершение налетел порывистый ветер, подло ударив мага в спину и неприятным холодом пробравшийся под одежду, а сверху пролились крупные капли дождя. Злого, как всё вокруг.
– Что ж, примерно этого я и ожидал. – Удомо одной рукой поднял воротник плаща, а второй неловко раскрыл предусмотрительно прихваченный зонтик. – У этой Гнил всегда плохая погода.
Из темноты ближайшей подворотни послышался протяжный стон, как будто привидению наступили на хвост, и Захариус молниеносно подправил столь неосмотрительное высказывание:
– У королевы Гнил! Конечно же – у королевы. Столица её величества потрясает, восхищает, радует и не зря считается эталоном для всей Плесени.
На этот раз подворотня промолчала, и чёрный маг понял, что выбрал и правильный тон, и правильные слова. И с облегчением выдохнул, потому что обитатели города славились двумя вещами: дикой жестокостью к чужакам и рабским обожанием своей повелительницы.
Большой Фериниум являлся неофициальной столицей Верхней Плесени, и хотя многие местные колдуны и племена считали себя независимыми, слово королевы Гнил имело для них огромное значение. Фериниум – обширный и мрачный город, лежащий на берегах широкой реки, чьи серые воды лениво стекали в Тусклое море, был известен холодными ветрами, частыми дождями и тучами, зловеще нависающими над каменными шпилями. Его обитатели предпочитали таиться в подворотнях и тёмных углах, отличались неприятным дыханием из-за гнилых зубов и склонностью к пиратству – самые известные пираты Плесени, изредка появляющиеся и в Прелести, были выходцами из королевства Гнил.
Ещё обитатели Фериниума обожали делать гадости прохожим и люто завидовали придворным, чьи золочёные кареты изредка проносились по неприглядной физиономии города. Однако сегодня дождь и сильный ветер заставили подданных королевы искать укрытия в домах и трактирах, улицы опустели, и Удомо чувствовал себя в относительной безопасности. Он огляделся, припоминая план столицы Верхней Плесени, и уверенно направился на запад. Чтобы добраться до дворца, ему предстояло пересечь половину города.
И…
– С дороги!
Захариус едва уклонился от пролетевшей мимо кареты, запряжённой шестёркой чёрных лошадей. Злобный кучер попытался хлестнуть его кнутом, но промахнулся, а стоящие на запятках лакеи обидно захохотали.
– Следи, куда идёшь!
Отшатнувшись от кареты, колдун едва не оказался под колёсами пыхтящего авто, за рулём которого восседал противный двуглавый шмызл.
– Задавлю!
– Извините!
– Прочь!
Несмотря на ветер и дождь, улицы Фериниума не вымерли окончательно и оказались не менее опасными, чем в сухую погоду. Но если в обычный день Удомо пытались толкнуть, обругать или плюнуть сзади на брюки, то сейчас подданные королевы Гнил наперегонки старались его задавить. Просто так – ради веселья.