После такого грохота уже никто не озирался. Все смотрели в одном направлении – на вершину Маунт-Худа. Оттуда и долетел до нас грохот. И там сейчас происходило такое, отчего у меня вмиг перехватило дыхание, а волосы встали дыбом.
Еще минуту назад снеговая шапка вулкана безмятежно возвышалась над нами, а теперь изрядная ее часть взлетела в небеса, превратившись в облако пара. С каждым мгновением оно становилось все темнее, поскольку к нему примешивались дым, пепел и пыль. Этот бугристый шевелящийся столп разрастался на глазах вверх и вширь. И когда он полностью почернел, в нем появились яркие краски: пламя, струи выплескивающейся лавы, а также лавовые бомбы – этакие гигантские «брызги», величиной от футбольного мяча до автобуса.
Извержение вулкана – вот чему предшествовали кратковременные сейсмические толчки и гул! Его истинную мощность могли определить лишь вулканологи. Но до катастрофы уровня Кракатау эта явно недотягивала, поскольку иначе мы бы уже обратились в пепел, а на месте Маунт-Худа зияла бы гигантская воронка. Недотягивала наша катастрофа и до сгубившего Помпеи легендарного извержения Везувия, но тут уже нельзя было утверждать с полной уверенностью. Извержение только началось, и во что оно выльется дальше, мы не знали.
Практически вся ударная волна от взрыва ушла вверх, и до нас докатились лишь ее отголоски. Они прошлись по лесу, сбили с деревьев сухие ветки и подняли с земли пыль и опавшую хвою, которые осыпали поляну и нас. Это было не столько страшно, сколько неприятно. Однако вскоре сюда могла нагрянуть смертоносная угроза: пепел, горячий ядовитый пар и лавовые бомбы. А также сама лава, чьи потоки, насколько я знал, могли стекать с горных склонов со скоростью курьерского поезда.
И словно в подтверждение моих опасений, на лес обрушились камни и вулканические бомбы. Первые просто крушили деревья, а вторые вдобавок их поджигали. Вся эта дрянь не долетела до нас всего пару сотен метров, но Маунт-Худ мог в любой момент плюнуть огнем и сильнее, и метче. Судя по продолжающим вылетать из его жерла сгусткам лавы, так вскоре и случится. А вслед за пристрелочным залпом грянет тот, который уже пойдет этому дьявольскому стрелку в зачет.
– Спасайся, кто может! Прочь отсюда! – проорал Бледный, выводя Кирсанова и остальных из оцепенения. После чего вскочил на ноги и растолкал окруживших его квестеров. Те даже не подумали сопротивляться, забыв про майора, для которого они приготовили кандалы. Впрочем, сам Кирилл Константинович тоже не обратил внимания на вырвавшегося пленника. Напротив, Кирсанов с большим энтузиазмом поддержал его призыв. И, замахав руками, начал поспешно отдавать приказы об отступлении.
Вряд ли окружившие поляну квестеры слышали своего босса, чьи крики заглушал грохот стихии. Скорее всего, они даже не видели его за густой завесой поднятой пыли. Но я бы на их месте и без команды сообразил, что дело труба. И что надо брать ноги в руки и нестись по направлению к лагерю. А лучше – еще дальше, потому что и в лагере Кирсанова было небезопасно. Так же как и на берегах Триллиума, лежащего всего в пяти километрах от вулкана – примерно на том же расстоянии, на каком Помпеи располагались от Везувия.
Благодаря разбушевавшемуся Маунт-Худу экспедиции ЦИКа стало не до нас. Гнать связанных пленников сквозь усиливающийся огненный хаос означало взвалить на себя ненужную обузу. Так что на этом наши с кирсановцами пути расходились. Но это мы, разоруженные, были не прочь распрощаться с ними без крови. Они же могли придерживаться иного мнения. И выпустить напоследок каждому из нас в спину по автоматной очереди.
Подобная мысль могла осенить квестеров в любой момент, и нам требовалось ее опередить. Вернее, не нам, а Бледному, поскольку я так и оставался скованным цепями. И мог разве что шустро перебирать ногами, в то время как спасаться от стихии следовало только стремительным бегством. Одно хорошо – мое новое тело весило раза в полтора меньше, чем прежнее. Поэтому майору не составило труда взвалить меня на плечо и рвануть прочь с поляны, к западной опушке, на которую уже то здесь, то там падали лавовые бомбы.
Возможно, мы ошиблись насчет квестеров – вслед нам так и не ударило ни одного выстрела. А может, виной тому были пыль и хлопья вулканического пепла, который начал засыпать окрестности Маунт-Худа и за пеленой которого мы вскоре скрылись. Попетляв среди деревьев, Бледный остановился, чтобы немного передохнуть. И заодно прислушаться, не драпают ли Кирсанов со товарищи по нашим следам. Это лесные звери – и хищники, и травоядные, – могут мирно бежать бок о бок друг с другом, спасаясь от лесного пожара. Мы – люди – данному закону природы не подчинялись. Как раз наоборот, во времена массовых бедствий мы скорее расквитаемся под шумок с оказавшимся рядом врагом, нежели забудем о нашей вражде хотя бы на какое-то время.
Нет, никто нас не настигал. Видимо, квестеры отступили более практичным маршрутом – по открытой местности, ведь им не нужно было опасаться выстрелов в спину. А пока Бледный убеждался в этом, я попробовал избавить от цепей хотя бы ноги. Увы, несмотря на имеющийся у меня опыт, на сей раз справиться с кандалами не получилось. Тогда мои лодыжки были связаны обычной цепью, а теперь на них были надеты такие же закаленные «браслеты», как на запястья.
С последними все было попроще. Я сумел бы мало-помалу их высвободить, да только где взять на это время? На севере, сквозь кроны сосен и завесу сыплющегося на нас пепла, мы уже видели огненное зарево. С каждой минутой оно разгоралось все ярче. Также все отчетливее слышались долетающие с той стороны треск и шипение. Нетрудно понять, что там творилось: из жерла вулкана начала выплескиваться лава. Стекая по склону, она раскаляла камни, и те, лопаясь от жара, издавали этот шум. Который станет еще громче, когда раскаленный поток достигнет деревьев, после чего начнет валить и жечь их сотнями.
Как назло, у Бледного не нашлось при себе ничего такого, из чего можно было бы соорудить отмычку для кандальных замков. Он снова хотел было взвалить меня на себя, но я отказался. Теперь, когда мы оторвались от квестеров, не было разницы, как нам бежать. Со мной на плече майор быстро выдохнется и так или иначе побежит медленнее, чем обычно. То есть примерно с той же скоростью, с какой могу двигаться и я со скованными ногами. Вдобавок во втором случае мы оба будем тратить меньше сил (чтобы удержаться на плече бегущего товарища, они также необходимы), что тоже пойдет нам на пользу.
Пока мы пробирались через лес в направлении Триллиума, Бледный вкратце обрисовал мне нашу текущую задачу.
Избавившись от пакалей, наши соратники должны были сразу же уйти от аномалии, куда в любой момент могли нагрянуть квестеры. Понятно, что при таком исходе следовало подозревать самое худшее: не вышедший на связь Бледный либо погиб, либо угодил в заложники к Кирсанову. Второй вариант был немногим лучше первого. Реши глава ЦИКа, что майор блефует, его начнут пытать, после чего квестеры ринутся на поиски его приятелей. И наверняка отыщут их, если пакали все еще будут у них. Или отыщут сами пакали, если наемники их где-нибудь припрячут, прежде чем унесут ноги.
Так или иначе, артефакты для нас могли считаться потерянными. А без них Крупье со товарищи отправятся прямиком к границе зоны и покинут ее, не пытаясь отыскать Бледного. Его поиски не имели смысла, если он был мертв. Ну а если ему повезло выжить, Кирсанов вывезет его из Америки прежде, чем наемники успеют что-либо предпринять для его спасения.
Дальнейший их путь лежал в Оман – при условии, что «серые» оставят их в покое. У себя на родине аль-Наджиб мог воспользоваться своими связями и накопать о Бледном какую-нибудь информацию. И если та окажется благоприятной, возможно, ЦИК согласится выдать Демиру-паше этого человека. Ведь некогда работавший на «серых» шейх мог предложить Кирсанову не только деньги, но и полезные сведения. Которые все равно никому, кроме ЦИКа, нельзя было продать с наибольшей выгодой.
Иными словами, нам не было нужды бежать к разлому в надежде застать там Крупье, Гробика, аль-Наджиба и Ширу. Бледный не знал, каким из полудюжины вероятных путей они отправятся к границе. Это решение они принимали без него – на случай, если Кирсанов решит выпытать у него маршрут их отступления. Сейчас майор надеялся лишь на свое чутье, которому, впрочем, доверял не только он сам, но и я. И которому предстояло вести нас сквозь мрак и пепел по предполагаемому следу наших товарищей.
Логика, которой мы руководствовались, была проста. И, скорее всего, правильна. Извержение вулкана не располагало к петлянию по его окрестностям ради запутывания следов. А значит, наш отряд рванул к цели самым коротким путем из всех возможных. Поэтому и нам нечего было мудрствовать лукаво, выбирая иную дорогу. Тем более что квестеров она все равно не заинтересует, поскольку по ней нельзя было ездить на квадроциклах.
Логика, которой мы руководствовались, была проста. И, скорее всего, правильна. Извержение вулкана не располагало к петлянию по его окрестностям ради запутывания следов. А значит, наш отряд рванул к цели самым коротким путем из всех возможных. Поэтому и нам нечего было мудрствовать лукаво, выбирая иную дорогу. Тем более что квестеров она все равно не заинтересует, поскольку по ней нельзя было ездить на квадроциклах.
Бег в кандалах был ненамного приятнее шуточного бега в мешках и со стороны небось тоже выглядел забавно. Хотя Бледному, разумеется, и в голову не пришло подшучивать надо мной. А особенно когда мы с ним выскочили из леса на берег Триллиума и смогли наконец-то снова взглянуть на причину нашего суматошного бегства.
Из-за пепла, густо валившего с небес, Маунт-Худ и взметнувшийся над ним многокилометровый столб дыма были видны уже смутно. Их было бы вообще не разглядеть во мраке, если бы не стекающие по склонам потоки лавы. Ее выливалось из кратера так много, что она освещала гору, подобно тому, как светильник-ночник освещает в темноте столик, на котором стоит. В этом лаве также помогал пылающий у подножия лес, до которого она докатилась и который не задержал ее ни на мгновение.
Поляна, где мы вели переговоры с Кирсановым, была отсюда не видна. Но, по моим прикидкам, она могла исчезнуть в раскаленном потоке с минуты на минуту. А озеро Триллиум – минут через пять-семь. Потом ворвавшаяся в озерную котловину лава должна была, теоретически, замедлить свой ход. А озеро – остудить какую-то ее часть. Хотя, судя по ее количеству, завтра Триллиум прекратит свое существование. Как? Да просто выкипит без остатка и наполнится до краев застывающей лавовой массой.
Лагерь Кирсанова располагался по правую руку от нас. Поэтому вопрос, с какой стороны огибать озеро – справа или слева, – перед нами не стоял. Повернув налево, мы побежали вдоль берега, теперь – перпендикулярно курсу настигающего нас огненного потока. Хорошо, что имеющее продолговатую форму озеро было вытянуто не с запада на восток, а с севера на юг. Потому что иначе мы не успели бы его обогнуть и нам пришлось бы его переплывать. А без лодки плаванье в холодном горном озере, да еще в ноябре, было далеко не лучшим вариантом спасения от разбушевавшегося вулкана.
Когда мы, обогнув северную оконечность Триллиума, снова повернули на юг, то уже не видели перед собой ни зги. Зато позади нас была видна быстро расширяющаяся огненная полоса – таковой виделась нам теперь лава сквозь густую пелену пепла. Он затруднял дыхание, и нам пришлось разорвать на ходу наши майки, чтобы соорудить из них защитные повязки.
– Нам – туда! – прокричал Бледный, помогая мне закрепить повязку на лице, и указал во тьму на лишь ему одному видимый ориентир. – Там есть овраг, который разрезает склон лощины. Лава по нему вверх не потечет – она попрет в озеро и дальше на юг. Так что если прибавим ходу, то добежим до оврага прежде, чем поджарим себе пятки.
Шутка про пятки едва не стала пророческой. Когда мы отыскали в темноте на склоне тот овраг, лавовый фронт был настолько близок к нам, что, обернувшись, я видел, как на нем образуются куски застывающей корки. Она тут же трескалась под напором потока и им же пожиралась. А на ее месте уже темнели новые пятна, судьба которых складывалась аналогичным образом. Трава и кустарник вспыхивали еще до того, как их касался этот гигантский дьявольский язык. Зрелище было воистину завораживающее. Но стоило лишь мне представить, как лава начинает пожирать мне ноги, и я припустил вверх по склону изо всех сил, которые во мне еще остались.
Вскоре мы с Бледным уже смотрели на разливающееся под нами пламенное озеро сверху вниз. Смотрели, естественно, на бегу – исходящий от лавы жар ощущался на большом расстоянии, а у нас не было желания прогревать свои кости. Мы и без того едва дышали после горячей безостановочной пробежки. А тут еще проклятый пепел, который облепил нашу промокшую от пота одежду и сразу превратился в слой мерзкой грязи! Оттирать которую не имело смысла, потому что через минуту на ее месте налипала новая.
Кашляя, бранясь и спотыкаясь, мы, тем не менее, шаг за шагом взобрались на склон лощины. И, бросив прощальный взгляд на лаву, чей отражающийся в водах Триллиума фронт казался в два раза шире и страшнее, потопали дальше. Отыскать во мраке тропу, по которой, предположительно, сбежали отсюда наши товарищи, было сложно. Но Бледный заверил меня, что найдет то ущелье, поскольку его пересекала линия высоковольтной передачи, на чьи опоры мы непременно наткнемся.
Как долго мы с майором ковыляли во мгле, неизвестно – вскоре я просто потерял счет времени. В моем скованном состоянии только и оставалось, что брести за проводником, который то и дело помогал мне перебираться через поваленное дерево или нагромождение валунов. После того как мы с Бледным проделали это в двадцатый или тридцатый раз, он действительно наткнулся на свою ЛЭП. Вот только на опоре и вокруг нее не нашлось ничего такого, из чего мы могли бы сварганить отмычку для наручников. Поэтому мне пришлось и дальше отыгрывать роль беглого каторжника, скрипя зубами и морщась от боли в натертых кандалами лодыжках и запястьях.
Ущелье, по которому не удалось бы проехать на квадроциклах, для пеших прогулок тоже подходило слабо. Но наша главная проблема – лава – добраться сюда в ближайшие часы не могла, а с прочими трудностями нам было не впервой справляться. Сбиться с пути здесь невозможно в принципе – куда денешься из глубокого желоба? А заканчивался он, как заверял Бледный (я карту этого района помнил плохо), километрах в десяти южнее Триллиума. В безлюдном месте, где мы могли выбирать, куда податься дальше и на каком участке пересекать границу.
Сюрпризы на этом маршруте также не исключались. Хотя сейчас, когда мы остались безоружными, а я разгуливал в кандалах, нам и так хватало неприятностей. Однако сюрприз, на который мы наткнулись, отмахав по ущелью пару километров, нас не огорчил, а обрадовал. Да и как было ему не радоваться, если его оставили для нас наши товарищи?
Мы могли и проглядеть болтающийся на ветке ранец – к этому часу все вокруг покрывал толстый слой серого пепла. Был он и на ранце. Но тот нарочно подвесили к дереву над единственной в ущелье охотничьей тропкой, чтобы привлечь внимание того, кто будет по ней проходить. А поскольку охотники тут нынче объявлялись редко – если вообще объявлялись, – то мы не усомнились в том, что подарок предназначался нам.
Что бы ни думали о судьбе Бледного Крупье и остальные, они допускали, что он может выжить и удрать от квестеров. А если так, значит, он рванет от извергающегося вулкана на юг этим же кратчайшим маршрутом. И не откажется подобрать кое-какие нужные вещички, которых у беглеца при себе наверняка не будет.
– Ну, здравствуй, мой старый боевой приятель! – возликовал Бледный, когда отряхнул снятый с ветки ранец и обнаружил, что тот вдобавок принадлежит ему. – Надеюсь, Крупье и Гробик растащили не все мое добро, а только порножурналы, которые мне сейчас даром не нужны.
– Как насчет оружия? – поинтересовался я, устало присаживаясь на камень.
– Как раз это и хочу выяснить, босс, – отозвался майор. И, отложив ранец, начал внимательно осматривать землю под деревом, на котором тот висел.
Когда в прошлом мы оставляли такие подарки, например, отставшим от отряда товарищам, то никогда не клали оружие вместе с прочими вещами. В целях безопасности – а вдруг их ненароком обнаружат враги? Оружие в таком случае припрятывалось рядом в каком-нибудь тайнике. Таком, который нашим людям не придется долго искать, но на который враги не обратят внимания. Вот почему, отыскав адресованную нам посылку, мы резонно предположили, что возле нее обнаружится еще одна. Не столь заметная, но не менее ценная.
Так и вышло. Пистолет и три магазина к нему лежали в углублении под тяжелым камнем – самым крупным из тех, что валялись здесь же по краям тропы. Второй пушки там, естественно, не оказалось. Крупье и в голову не пришло, что Бледный будет удирать в компании воскресшего босса, кремированного не далее, как нынешним утром. Но я не огорчился, ведь в ранце майора наконец-то отыскалась вещь, в которой я нуждался сейчас гораздо больше, чем в пистолете.
Швейцарский армейский нож!
В этом многофункциональном карманном гаджете, который назывался ножом лишь формально, имелся встроенный в рукоять пинцет. Согнув его концы, я соорудил отмычку, которой и вскрыл замки на кандалах. А Бледный тем временем порылся в оставленных ему вещах и тоже нашел кое-что интересное.
Это был мобильный телефон – одно из бесполезных в аномальных зонах устройств, которые тем не менее мы всегда носили с собой. И не забывали регулярно подзаряжать телефонные аккумуляторы, когда путешествовали на автомобиле. То есть в последний раз наши мобильники подзаряжались примерно неделю назад. Но, поскольку они были все время выключенными, значит, ничего с ними за это время не случилось. В чем мы удостоверились, когда Бледный включил телефон, чтобы проверить, не оставил ли Крупье в его записной книжке какие-нибудь инструкции.