— Илья! — завопила Лера. — Скорее! Тут песок, я не могу двигаться! Помоги мне или я утону!
Он дернулся было дальше вверх по склону, пробежал несколько метров, остановился, посмотрел вниз. Лера так и стояла у камней и смотрела вверх, и по-прежнему не двигалась с места. Потом шевельнулась, подалась вперед, и вдруг левая нога у нее ушла почти по колено в песок, Лера вскрикнула, и успокоившиеся было чайки снова заполошно захлопали крыльями и сорвались с места.
Илья посмотрел на Леру, потом вверх, и едва сам не заорал от отчаяния: он не знал, что делать, как быть, и хотел бы разорваться надвое, да не умел. Кузнецова сбежала, и теперь уже летит, поди, к Москве, и названивает своему старцу, плачет и жалуется на нехороших людей, что едва не обломали им весь бизнес. А Лера внизу перестала кричать, она постояла немного, перекосившись на один бок, и плюхнулась на песок — одна нога у нее застряла в нем по щиколотку, вторая — по колено, и двигаться девушка не могла. Илья, кляня все и всех, полез обратно, постоянно скользя и срываясь на каменистой тропинке, подбежал к валунам, злой и взмокший, и сам едва успел отшатнуться — песок под ногами подозрительно зашевелился и вдруг пошел волной, точно вода, когда в нее бросят камень. «Черт, быть того не может». — Он смотрел то себе под ноги, то на девушку, соображая, что происходит. Догадка осенила моментально, но дело было за малым: заставить себя в это поверить. Поверить, что зыбучие пески, страшилки для детей и взрослых всех возрастов и стран, — вот они, перед ним, и Лера угодила в песчаную ловушку, как и тысячи людей до нее. Эту ловушку невозможно заметить, особенно человеку неискушенному, песок выглядит как обычно, а под ним бьет, к примеру, родник и ищет выход на поверхность, или подмывают тот же песок грунтовые воды, что в данном случае вероятнее всего. И плотная на вид поверхность оказывается жидкой вязкой взвесью, из которой невозможно выбраться без помощи — жертве не на что опереться, хоть и плотность этой каши больше плотности воды. Любое резкое движение вызывает реакцию противодействия, песчинки не успевают заполнить пустое пространство, и там образуется вакуум, а сила атмосферного давления стремится вернуть предмет на место, и возникает ощущение, что песок засасывает жертву, затягивает в себя, поэтому дергаться бесполезно.
— Илья! — Лере удалось подняться на ноги, она рванулась вперед и не сдвинулась ни на миллиметр. — Илья, что это? Это болото? Я не могу идти, мне холодно!
Губы у нее посинели, зубы лязгали от ужаса и ледяной воды, волосы трепал ветер и закрывал лицо. Лера рванулась еще раз, потом еще, попыталась вытащить ногу, но все без толку.
— Тихо, тихо. — Илья осматривался по сторонам. — Не шевелись, это бесполезно, стой спокойно. А теперь давай, иди ко мне, только медленно, очень медленно, как во сне, знаешь? Давай, иди, топай…
Лера все делала, как он сказал, и — о, чудо! — продвинулась вперед на пару сантиметров. Потом еще, еще, и тут Илья увидел, что искал — моток ржавой толстой проволоки, почти занесенный песком. Ничего лучшего поблизости не оказалось, Илья кое-как размотал проволоку, бросил конец на песок и скомандовал девушке:
— Хватайся, обмотай себя за пояс, и покрепче, чтобы не отвалилась. Ну, давай, берись.
Лера, как лунатик, нагнулась вперед, потянулась к проволоке — толстой, негнущейся, — кое-как согнула ее и принялась дрожащими пальцами обматывать себя вокруг талии. Проволока гнулась плохо, но Лере удалось соорудить что-то вроде многоугольного обруча, конец «пояса» она загнула крючком и вскрикнула — на ладони у нее выступила кровь.
Илья натянул стальную нить, дернул, проверяя прочность крепления, уперся подошвами в землю и потянул проволоку на себя. Чувство такое, точно «Ровер» из болота вытаскивал, а тот мало того что всеми колесами упирался, так еще и норовил назад откатиться. Леру мотнуло, она едва не упала, но удержалась, выстояла и следующий рывок, и еще один, вцепилась в проволоку обеими руками и молчала, опустила голову, а растрепанные волосы закрывали ей лицо. Илья уже почти что выдохся, но дело помаленьку двигалось, ему удалось дотащить Леру почти до края ловушки, оставалось еще метра полтора или около того. И песка заметно поубавилось, девушка стояла в нем по щиколотку, но все же двигаться сама не могла, хоть и честно пыталась помочь Илье.
Он выдохнул, расставил ноги, кое-как согнул неподатливую проволоку, подивившись, как та до сих пор не рассыпалась в труху, перекинул петлю через согнутую в локте руку и силой потянул проволоку на себя. Перед глазами на миг помутилось, обдало волной удушливого жара, и разом все схлынуло, стало легко и свободно. Лера ничком упала на песок, ударилась плечом о камень, вскрикнула и принялась отползать от опасного места. Мокрая, вся в песке и ржавчине, она села на валун и принялась разматывать проволоку. Илья переводил дух и смотрел то на девушку, то вверх, на край обрыва, но от усталости ничего не чувствовал, вообще ничего — ни злости, ни отчаяния, просто глядел вокруг, плохо соображая, как он тут оказался.
Лера поднялась на ноги, подошла к нему, но, перехватив его взгляд, остановилась. И все поняла с полоборота, сообразила, что со словами, благодарностями и расспросами сейчас лезть не стоит, ибо себе дороже. Вместо этого отошла в сторонку, смешно, по-дурацки пробуя перед собой песок на прочность, добралась до шиповника у подножия обрыва, оглянулась.
— Ты идешь? Пошли, а то уже поздно…
Звук ее голоса сработал как пощечина, Илья глянул на часы, вверх, и тут перед глазами все поплыло. Прошло всего пятнадцать минут, какие-то ничтожные четверть часа, Кузнецова может быть еще там, ее «Черри» увяз в болоте, и так просто ей не выехать. Да и пока она до места доковыляет, больше времени пройдет, какого черта он тут рассиживается…
Лера успела убраться вбок, пропустила его вперед, что-то крикнула в спину, но он не слушал. Скалу точно на бок положили, и тропинка шла горизонтально, а не тянулась вверх между камней и кустов шиповника, увешанных крупными багровыми ягодами. Он почти бежал вверх, а поскальзываясь, падал на четыре «лапы», что здорово помогало не скатиться назад, и пару раз оборачивался. Лера держалась неподалеку, отставала, но не критично, упорно лезла вверх, назад и по сторонам не смотрела. Тоже чуть не сорвалась пару раз, и на краю обрыва оказалась через полминуты после Ильи.
Он уже бежал вдоль наполовину погребенной под песком «железки», промчался мимо деревянной развалины без крыши и чуть сбавил шаг, взял правее. Сначала думал, что показалось, но нет, на траве валялась красная сумка, лежала на боку, одна ручка была оторвана. Знать, не выдержала Кузнецова, бросила лишнюю тяжесть, спасая свой необъятный зад, и теперь, поди, далеко отсюда. Мысль подстегнула, Илья наддал еще, перемахнул рельсы и побежал по бетонке, глядя под ноги и по сторонам. Вокруг тот же лес, чистый и светлый даже в сумерках, березы и сосны шумят о своем, на песке полно звериных следов — тут ходили зайцы и лисы, а одна цепочка отпечатков лап напомнила Илье волчьи. Приглядываться он не стал, не до того было, под ногами уже пошел сжатый травой и болотиной асфальт, показались остатки ворот и фонарный столб, что догнивал среди деревьев. А «Черри» на месте не было, там, где стоял «китаец», образовалась глубокая колея, глубокая и длинная, она вела к шоссе и пропадала там. Илья добежал до дороги, остановился, уперся ладонями в колени и прикрыл глаза. Упустил, упустил безумную суку, его ключ ко всему, ушла, гадина, все, конец игры. Теперь эта дрянь залезет в такую нору, что ни найти, ни выкурить ее оттуда не получится, как ни старайся, да и стараться бесполезно…
— Илья! — крикнула Лера. — Илья, смотри! Гляди, что я нашла!
Он обернулся и не сразу понял, куда смотреть: сердце колотилось где-то в горле, перед глазами мелькали зеленые и золотые круги, вертелись, красиво колыхались и рвались, превращаясь в искры. И среди этого фейерверка к нему шла Лера с той самой красной сумкой в руках, вытаскивала из нее упакованные в банковскую ленту пачки купюр, протягивала ему и улыбалась:
— Смотри, сколько! Здесь даже больше, чем я ей вчера отдала, нам обоим хватит! Это она ангелу его долю принесла…
— Не ангелу, дура, а старцу. — Илья отмахнулся от денег, девушка выронила их, и две толстые пачки упали в грязь. Лера кинулась подбирать их, закинула сумку за плечо, и тут оборвалась вторая ручка, сумка свалилась в болотину, полетели брызги грязи и ила.
— Черт! — Лера схватила сумку, приняла оттирать ее пучком травы, и вскрикнула: Илья схватил девушку за ворот плаща, притянул к себе:
— Довольна? — хрипло спросил он. — Довольна, спрашиваю? Тут все твои миллионы, лопай, только не подавись от радости. На всю жизнь тебе хватит, и детям останется.
Говорил, а сам перед собой ничего не видел, скрутил ворот плаща внахлест, затянул и проговорил, кое-как ворочая языком:
— Довольна? — хрипло спросил он. — Довольна, спрашиваю? Тут все твои миллионы, лопай, только не подавись от радости. На всю жизнь тебе хватит, и детям останется.
Говорил, а сам перед собой ничего не видел, скрутил ворот плаща внахлест, затянул и проговорил, кое-как ворочая языком:
— Все из-за тебя, из-за твоих денег! Она ушла, что теперь делать? Как я убийцу Макса найду?!
Он ненавидел Леру в этот момент почти так же сильно, как Кузнецову, и готов был выместить на девушке всю злость, но одумался, отпустил ее, отвернулся, направился к «Роверу», достал брелок и… получил хороший удар между лопаток. Обернулся, перехватил занесенную для удара руку Леры, слегка вывернул в запястье. Девушка сжала зубы, зло выдохнула и прошептала, глядя ему в глаза:
— Ну и шел бы за ней, догонял! Чего ты меня спасать полез?! Зачем, спрашиваю?
«Дурак потому что», — это он оставил при себе, отпустил ее руку, отвернулся и нажал на кнопку брелка. «Ровер» моргнул фарами, потом легко преодолел болотину и оказался на краю шоссе. Илья остановился, поглядел на дорогу и заметил на плитах длинную, уже подсохшую полосу грязи и отпечатки протектора на ней. Полоса уводила влево, других машин тут не было, значит, это следы «Черри» и Кузнецова поехала в ту сторону. Шелохнулась внутри безумная, нереальная почти мысль — ее еще можно догнать, если тетку понесло в Москву, то другой дороги здесь нет, он успеет, если есть бог на свете.
Лера от греха подальше села назад и затаилась там, как мышь под веником, и еле слышно шуршала чем-то, в зеркало заднего вида Илья видел только ее взъерошенную макушку. Впрочем, назад он больше не смотрел, не отводил глаз от дороги, точно пытался сначала на плитах, а потом и на асфальте найти следы черного «Черри». Промчался три километра, пять, и пока радовало одно — прилегающих дорог не попалось ни одной, вокруг в основном заброшенные поля и пустыри, да лес, что тянулся вдоль обочины. И неизменные заборы, тут они тоже встречались в изобилии, и что таилось за грязным глухим пластиком — черт его знает. Илья гнал дальше, прикидывая, куда могла податься Кузнецова, и вдруг за очередным поворотом обнаружил, что дорога ему знакома. Он был здесь, и довольно давно, но это место помнил неплохо: перекресток, а за ним переезд, три рельсовых пути за шлагбаумом и ограничителями, и с этого перекрестка две дороги ведут в область, а та, что прямо, — в сторону Москвы. До перекрестка еще метров двести, а на дороге уже образовалась основательная пробка, причем машины стояли строго с правой стороны, левая была пуста. Илья сначала встал в хвост очереди, прикинул расстояние до переезда — получалось метров триста, а то и больше. Значит, он закрыт давно, машин много, и Кузнецова или проскочила его перед самым закрытием, или… Или она стоит сейчас где-то в начале и ждет, когда поднимется шлагбаум.
Илья постоял еще немного, потом взял левее и неспешно покатил по пустой полосе. Водители других машин недоуменно поглядывали на него, но Илье было плевать — он ехал вдоль строя, высматривая черный «Черри». Лера затаилась позади, сидела в обнимку со своей драгоценной сумкой и тоже смотрела в окно. И, похоже, догадалась, что здесь ищет Илья, и даже вскрикнула, углядев впереди до крыши заляпанную грязью черную машину, третью в очереди к настилу через рельсы.
Илья подъехал ближе, встал немного позади и смотрел на чумазый «Черри». Бедолаге не повезло, грязь и тина облепили его сверху донизу, заднее стекло покрыто плотными черно-зелеными ошметками, и они уже начинают подсыхать, зеркала оттерты, но кое-как, второпях, и в них мало что увидишь, на лобовом стекле «дворники» отскребли узкую брешь шириной с бойницу, а про колеса и говорить неохота. «Она», — сердце ухнуло, к лицу прилила кровь. Илья посидел еще немного, глядя на «Черри», убедился, что та не исчезнет, и вышел из машины. Вдали раздался низкий мощный гудок тепловоза, Илья ускорил шаг, почти бежал, и тут «Черри» тронулся с места. Сдал немного назад, дернулся, колеса у него вывернулись, машина выехала в левый ряд и покатила к переезду.
— Стой, гадина! — Илья кинулся вслед. Он успел заметить за грязными стеклами Кузнецову — та вцепилась в руль и смотрела точно перед собой, и даже не глянула на Илью, когда проехала мимо. Заметила его или «Ровер» раньше, и вот теперь пытается удрать, катит к переезду под гудки тепловоза и сигналов, под звон сигнализации на переезде и крики дежурной, невысокой женщины в черных штанах и оранжевой жилетке, что выскочила из будки и, размахивая руками, кинулась наперерез «Черри».
Илья рванул следом и не успел совсем немного: Кузнецова вильнула вбок, раздался короткий крик, глухой удар, дежурная пропала из виду, а «Черри» обогнул шлагбаум и штурмовал поднятый ограничитель. Влез на него правыми колесами, наклонился, раздался зверский скрежет металла о металл, и машина повисла брюхом на ограничителе, ее переднее колесо так и крутилось по инерции. А дежурная лежала на асфальте, она слабо шевелилась, поворачивала голову, Илья перехватил взгляд женщины, притормозил было, но заметил, как к ней бежит водитель стоявшего первым «бычка». Взял правее, пропуская мужика, и бросился дальше, и едва не оглох от близкого гудка — тепловоз был уже близко, а «Черри» зависал над рельсами, и убрать его оттуда не было никакой возможности.
Открылась передняя дверца, и Кузнецова буквально выпала на асфальт, первым делом осмотрелась, заметила Илью и поползла с потрясающей для ее комплекции скоростью. Илья тоже наддал, но чувствовал, что не успевает, тепловоз снова загудел, длинно и протяжно, запахло раскаленным металлом. «Стой!» — хотел крикнуть Илья, но горло перехватило, он уже поравнялся со шлагбаумом, подлез под ним, и тут Кузнецова непостижимым рывком перемахнула через рельсы и пропала с той стороны пути. А тепловоз с воем и грохотом ворвался на переезд, сшиб к чертям повисший на ограничителе «Черри», смял его, как одноразовый стаканчик, и потащил перед собой по рельсам.
Гул, грохот, вой и жуткий крик позади — Илья невольно обернулся. Кричала дежурная, она сидела на асфальте, прижимала ладонь к разбитому лбу и голосила так, что заглушала рев тепловоза.
— Что? — крикнул Илья, и вдруг сам все понял: по соседнему пути шла электричка. Шла тихо, считай, бесшумно, она будто подкралась с другой стороны, ее никто не заметил, в том числе и Кузнецова. А может, и заметила, но в последний момент, когда было уже поздно, поздно для всех — и для машиниста, что врубил экстренное торможение и остановится теперь километра через полтора, и для безумной тетки, и для Ильи. «Все, теперь точно все», — неотступно крутилось в голове, он отстраненно смотрел, как мимо пролетает товарняк, как исчезает из виду его последний вагон, как останавливается, не доехав до поворота, электричка. И как водитель «бычка» мчится через рельсы, резко останавливается над какой-то темной, совсем нестрашной кучей тряпья, зажимает ладонями рот и отбегает в сторонку проблеваться.
Поднять шлагбаумы было некому, у будки постепенно начала собираться толпа, кто-то куда-то звонил, кто-то лез на рельсы и сразу бежал обратно.
— Там фарш, — услышал Илья, — головы нет, ноги тоже. Абзац, я ж теперь не усну.
«Уснешь, куда ты денешься. Водки накатишь и уснешь как миленький». — Илья побрел к «Роверу». За спиной грохотал пассажирский, а издалека доносилось кряканье спецсигналов — то ли «Скорая», то ли полиция, то ли и то и другое сразу.
Лера стояла у машины и, завидев Илью, бросилась к нему.
— Что… — она не договорила: Илья оттолкнул ее, вытащил из салона красную сумку, бросил ее девушке под ноги.
— Подавись своими деньгами, дрянь. Пошла вон, проваливай! — Он бы заорал, если бы смог, если бы остались силы. А так вышел сухой тихий шепот, но Лера отшатнулась, хотела что-то сказать, но Илья уже сел в машину и захлопнул дверцу. Накатил сильный приступ тошноты, Илья еле сдержался, сжал зубы, чтобы не вывернуло прямо здесь, аккуратно развернулся, объехал стоявшую столбом растрепанную, всю в песке Леру, и поехал прочь, все прибавляя скорость. Гнал за двести, наплевав на знаки и камеры, подрезал, выезжал на встречку и с трудом, но вписался в поворот, сорвав «аплодисменты» в виде гневных гудков и выкриков в свой адрес. Открыл окна и дышал, не мог надышаться ветром и дождем, пришел в себя от того, что встречная машина щедро окатила его водой из лужи, сбавил скорость, вернулся в правый ряд. Тошнота отступила, пальцы на руле уже не сводило судорогой, а в голове было пусто. Мелькнула, правда, мысль, что ничего с Лерой не случится — станция там недалеко: сама доберется или подвезет кто, не пропадет, в общем. Да и черт с ней, вернее, порадуемся за человека: она получила свои деньги, причем с процентом, так что у нее все теперь будет хорошо. Домой вернется, замуж выйдет, детей родит, а вот он облажался, как пацан, не уберег свой приз, упустил в последнюю минуту. И поди докажи теперь, как все было, да и кому доказывать? Полиции про ангела рассказать, отцу? Вот смеху-то будет…