– А что ты хочешь? Можем вместе пойти выбрать, – после некоторого замешательства ответила Лариса Владимировна – поход по магазинам в ее бюджете запланирован не был, но для наведения мостов с дочерью можно выкроить деньги из отложенных на хозяйственные нужды.
– Давай сходим, – неожиданно согласилась девушка.
Итогом их разговора стал поход в отдел женской одежды универмага. Как давно они не приходили сюда вместе! С тех пор прошло сто лет. Лариса Владимировна оценивающе окинула взглядом ассортимент. Ей понравился вишневый костюм, она его даже примерила: сел на нее как влитой, ткань великолепная и лекала удачные, вот только цена не по карману. Еще были неплохие блузочки из шелка и расклешенные юбки, но Татьяна такую одежду не носит, и напрасно – смотрятся вполне прилично и, что немаловажно, стоят умеренно. Лариса Владимировна не сомневалась, что, скорее всего, ее дочь выберет вон те несуразные штаны цвета хаки и одну из толстовок на два размера больше, чтобы руки тонули в рукавах, из которых выглядывают только кончики пальцев – такая у их поколения странная мода. Но она не угадала – Таня подошла к стойке с платьями. Лариса Владимировна удивилась: когда дочка в последний раз надевала платье? В шестом классе на новогоднюю дискотеку, и то только потому, что к брюкам не нашлось подходящего джемпера. Что на нее нашло? Может, взрослеет и вкусы меняются? Хорошо если так, а то не девица растет, а сорванец. Но истинные причины, которые подвигли Таню выбрать платье, были куда очевиднее – стать красивой и нравиться.
Когда эйфория от намека на начало романтических отношений с Дворянкиным прошла, Таня загрустила: ей до дрожи в коленках хотелось продолжения, но оно все никак не поступало. Все их общение с Романом ограничивалось редкими встречами в дедовой квартире на виду у деда и брата или, если везло, то во дворе по пути в магазин. Таня жаждала развития отношений, она уже хотела сама предложить ему совместный поход куда-нибудь, но не решалась – все-таки она девушка и делать не просто шажок навстречу, а гигантский шаг – не комильфо.
Видимо, ее ангел-хранитель на небесах похлопотал перед Всевышним, иначе Таня не могла объяснить свалившуюся на нее удачу: Роман обмолвился, что его приглашают на дачу, и если она хочет, то он может взять ее с собой.
– Там у моего знакомого домик – две комнаты и веранда. Не хоромы, конечно, но для ночлега сойдет. Собирается компания из местных и городских, у которых там дачи. Ну, еще пара человек там заночует. Ожидаются веселье и все дела.
Таня от радости чуть не подпрыгнула. Конечно же, она согласна! До заветной субботы оставалось полторы недели, и Таня стала ее не просто ждать, она ее ждала с нетерпением и готовилась к поездке. Самым сложным было попросить у родителей денег на обновку. Все ее вещи не годились. Во-первых, они старые и в них не будет удачи, а во-вторых, Роме нравилось, когда девушки носят платья, он об этом сам сказал – обмолвился невзначай.
Как назло, отношения с матерью натянулись до предела. Так уж получилось – они мало разговаривали, и чем меньше разговаривали, тем стремительнее контакты сводились на нет. Таня решила, что это не ее проблема, ей и так хорошо. Захотят родители что-то менять – пожалуйста, она не возражает, но сама для укрепления мира в семье ничего делать не станет. Но девушка не думала, что ей придется обращаться к родителям с просьбой. И тут удача – мама, словно почувствовав, сама неожиданно проявила участие. Вообще неделя выдалась на редкость фартовой. Все складывалось гладко, даже солнце светило по-особенному.
Прекрасное розовое платье сидело на тонкой Таниной фигурке идеально. Шестнадцать лет – благоприятный возраст, когда фигура красива без всяких усилий: бедра узкие, грудь высокая, талия на месте. Почти все юные девушки тонкие да звонкие. Образ Мальвины для Тани был непривычен, а потому делал ее растерянной. На Рому платье произвело благоприятное впечатление – он удивленно распахнул глаза и приоткрыл рот, но комплимента не произнес. Выпал в осадок и от восхищения не подобрал слов, – обрадовалась произведенному эффекту Таня.
– Знакомься, это Дима и Слава, – представил он своих спутников, на которых Таня до этого не обращала внимания.
На платформе, где они встретились, народу толклось много, и компаньоны среди толпы затерялись, тем более что взгляд девушки был сосредоточен только на Романе. Парни с рюкзаками молча кивнули, что означало: «Очень приятно».
– А, Тайна! – узнал ее Слава.
Таня сощурила свои близорукие глаза, пытаясь лучше разглядеть лицо парня. Кажется, она его уже видела однажды – он был бойфрендом ее одноклассницы Катьки. Катька считалась первой красавицей класса, она ладила с Таней и при этом ее ненавидела за то, что мальчишки отдавали предпочтение ей.
Они все вместе вошли в электричку, которая повезла их на восток, в сторону Новгородской области. В дороге Дима и Слава разговорились и оказались компанейскими ребятами. Под пиво разговор пошел веселее. Выяснилось, что они живут в Колпино и учатся в автодорожном техникуме. Еще Таня узнала, что парни собираются остановиться в тех же самых «хоромах», что и они с Романом, поскольку своей дачи у них нет. Вместе веселее, подмигнул ей захмелевший Славик. Дима вытащил из полиэтиленового пакета допотопный двухкассетник, нажал на кнопку.
– хрипел магнитофон наперебой со стуком колес.
– Путана, путана, путана, – затянула пьяная компания.
– Молодые люди! Нельзя ли потише!
– Выключите это безобразие! – возмутились пассажиры.
– Чем вам не нравится наша музыка? – прибавил громкости Дима.
– Не нарывайся, выключи, – посоветовал приятелю Дворянкин.
– Да что это старье слушать! – поддержала его Таня.
Парень нехотя нажал на «стоп» и, насупившись, открыл очередную бутылку пива.
– Гопники! Сажать таких сразу, чтобы жить людям не мешали!
– Непутевые, и девица с ними непутевая! Ишь, зенки за лохмами спрятала! Тьфу ты, прости господи! – продолжала склоку толпа.
Таня демонстративно отвернулась к окну, жуя жвачку. С виду она никогда не выглядела пай-девочкой: носила мальчишечьи рубашки, штаны-бананы, четыре серьги в ухе – по выражению Чапы, ухо вилкой прокалывала, да и вела себя обычно не как комсомолка-отличница, но проституткой ее еще никто не называл. Теперь же, одетая в розовое платье с воланами, Таня считала себя похожей на Мальвину – именно такой образ вертелся у нее в голове. И тут на тебе – проститутка. Ей стало неприятно и обидно от того, что ее так оскорбляют, особенно при Романе. А еще больше ее задело то, что Дворянкин спокойно на это смотрит и даже не думает за нее заступаться.
Таня была еще той щучкой, ей палец в рот не клади. В другой раз она мигом бы «отбрила» того, кто посмел ее обозвать, но сейчас… сейчас она растерялась. Напротив сидел ее рыцарь, в которого она была по уши влюблена, но получалось, что он вовсе не рыцарь. Если раньше Таня внушала себе, что он ее любит, но тихо и по-своему и стесняется проявить чувства, то теперь ясно поняла, что ничего подобного – Роман ее не любит! Это было уж очень неожиданным откровением, чтобы так сразу его принять. А главное – собственные чувства. Что с ними прикажете делать? Ведь любовь из сердца не вытравишь в одночасье, пусть даже неразделенную. Вопреки доводам здравого смысла любовь будет жить в сердце, питаясь призрачными надеждами и согреваясь пустыми фантазиями в зимнюю стужу одиночества, она будет тонуть в болоте равнодушия, но как за соломинку цепляться за каждый взгляд, улыбку, теплое слово любимого, пока однажды не умрет естественной смертью.
Так они и ехали всю оставшуюся дорогу молча: Дима и Слава кемарили, Роман читал прихваченный из дома журнал, а Таня думала. И чем дольше затягивался мыслительный процесс, тем больше находила она оправданий Дворянкину.
Роман правильно поступил, что промолчал.
Иначе, может, мы и не доехали бы вовсе, пришел бы наряд милиции, и высадили бы нас на каком-нибудь полустанке в лесу. Неприятно, да, но его понять можно – он благоразумный, не лезет на рожон, – пришла она к умозаключению и улыбнулась Дворянкину.
Роман оторвался от чтива и заговорщицки ей подмигнул. Таню как током дернуло. Его подмигивание – такое многозначительное и обаятельное – предвещало новый виток их отношений. Кажется, в дачном домике мало спальных мест, а значит… Таня представила, как они с Дворянкиным проведут эту ночь вместе. Сначала будут гулять под куполом звездного неба, сидеть на берегу тихой речки, где Роман прошепчет слова любви, станут целоваться при луне и на рассвете придут в дом, чтобы уснуть в обнимку.
Электричка тихо подкатила к станции, они торопливо вышли на немноголюдную платформу с причудливым названием Сыть.
Дачный поселок состоял из нескольких старых деревянных избушек с огородами – некоторые из них, совсем ветхие, были в запустении, – и новых кирпичных домов. Когда-то здесь была большая деревня Масловка, известная во всей округе своим потрясающим сливочным маслом, которое ничуть не уступало знаменитому вологодскому, а то и превосходило его по вкусовым качествам. Теперь же сливочное масло здесь никто не готовил, разве что одна Никифоровна иногда к Пасхе трясла в руках литровую банку со сметаной, сбивая ее в крупинки. В итоге долгих встряхиваний получался маленький кусочек желтого маслица. Зато ароматный и свой.
Центром поселка считался небольшой пятачок с автобусной остановкой, куда давно уже не заезжал ни один автобус, но знак с облупленной краской и изрисованная деревянная будка со скамейкой остались. Остановка стояла на отшибе поселка, около грунтовой дороги, выходящей к шоссе. Тем не менее это место пользовалось популярностью – из-за скамейки, на которой собиралась молодежь, и особенно из-за продуктового ларька, открытого оборотистым предпринимателем из соседнего поселка. Продуктовым ларек назывался лишь условно, так как в нем преимущественно продавались сигареты и спиртные напитки, остальное – чипсы, шоколадные батончики, хлеб – в продажу поступало не всегда. Дачники продукты брали с собой из города, местные жители ездили за товарами на электричке и закупали сразу помногу. А в ларек приходили страждущие, поток коих не иссякал никогда, обеспечивая его хозяину стабильный доход.
– Зайдем, затаримся, – предложил Роман.
Не обсуждая, сколько и чего брать, словно имея договоренность, парни купили много пива и водки.
– И хлеба надо! – вспомнил Слава, когда они уже отошли от ларька.
– Хлэба нэт! – отозвался продавец – небритый разбитной азербайджанец.
– Ну и хрен с ним, может, Клоун привезет.
– Не-е, Клоун на мопеде приедет, а у него по дороге магазинов нет.
– Тогда Миха с Зубом купят.
Из разговора своих спутников Таня поняла, что их будет как минимум семеро: Слава, Дима, Роман, Клоун, Зуб, Миха – ни одного девичьего имени. Ей нравилось быть в окружении парней, но сейчас отчего-то это обстоятельство смутило. Она представила компанию, собравшуюся около мангала и мирно жующую подкопченные сосиски, которые они захватили из города.
Деревянный дом, куда они пришли, по сравнению с другими деревянными домами выглядел довольно-таки крепким, хотя тоже не новым. Во дворе, огороженном покосившимся забором и колючими кустами, уже расположились гости: трое парней лет двадцати – двадцати трех. Двое сидели на бревне возле входа и курили, а третий – на вид самый старший из них, бородатый упитанный малый, пытался наколоть дров. Судя по всему, топор его руки держать не привыкли – лупил он сильно, но по поленьям не попадал.
– Брось ты, Толстый, бревна мучить, лучше я сам, иначе разнесешь тут все, как в прошлый раз, – вместо приветствия сказал Роман.
– А что было в прошлый раз? Ничего такого не было.
– Угу. Не было. Только пришлось дверь в сарае менять, которую ты в щепки разнес, обкурившись.
– Ну-у-у-у, вспомнили. С кем не бывает, сейчас я без дури.
– А тебе дури не надо, своей хватает, – поддел его Слава.
– Но, но! – в шутку замахнулся бородатый топором, но Слава отскочил в сторону: с того станется.
– Все, брейк, – разнял их Роман. – Давайте лучше поляну накрывать, – поставил он пакеты с бутылками.
– О! Это тема!
– Тема впереди, – хитро улыбнулся Дворянкин, показывая глазами на Таню. Девушка его взгляда не заметила. Она держалась независимо, так, как обычно держалась в малознакомых компаниях. Сейчас все соберутся, пожарят сосиски, поужинают у мангала, под пиво потечет неторопливый разговор – вот тогда они станут приятелями. Ох, как Таня не любила этот процесс притирания и всегда хотела, чтобы он скорее прошел. В этот раз желание осуществилось: он получился совсем коротким – один миг, и все, девушка уже сидела на бревнышке между Димой и долговязым парнем с неправильным прикусом, которого, как ей показалось, звали Зубом. Момент появления Зуба и Михи она пропустила, как и многое другое, ввиду провала в памяти, который случился после того, как ей налили в стакан коктейля из кока-колы, водки и еще чего-то. То, что там водка, Таня поняла позже, когда горькая жидкость обожгла ей горло, к щекам прилил румянец, ноги сделались ватными и неустойчивыми. Она не собиралась пить, ну разве лишь самую малость, какого-нибудь легкого вина. Иначе как смотреть на звезды с Романом и слушать его любовное воркование?
Таня оглянулась по сторонам – гулянка в самом разгаре: десять парней в возрасте примерно от семнадцати до двадцати пяти лет сидели во дворе вокруг мангала, кто куда примостился: на бревнах, на досках, на колченогом стуле с отломанной спинкой. В тарелках лежали надкусанные овощи и остатки подгоревших сосисок. Все держали емкости с напитками. Перед собой Таня обнаружила пластиковый стакан с остатками водки. Судя по следу от розовой помады на стенке, из стакана пила она.
При мысли, что она столько выпила, девушку замутило. Подняться ей удалось лишь с третьей попытки. И никто ей не помог. Никто! Романа нигде не было, он словно в воду канул. Под пьяный хохот и пошлые шутки Таня поковыляла в уборную. Вернулась назад как во сне. Уселась на бревно в сторонке. Где же Роман? – обвела она взглядом пьяную толпу.
– Нет, я больше не буду, – девушка попыталась отказаться от наполненного чем-то стакана, а потом ее сознание отключилось.
Как же ей было плохо! Плохо и противно! От того, что болела голова так сильно, как еще никогда не болела, к горлу подкатила тошнота и, будучи не в силах ее сдержать, Таня освободила содержимое своего желудка там же, где и находилась, – в душной, захламленной комнате без обоев. Она только успела вскочить с кровати, споткнувшись о чье-то храпящее тело. Легкий холодок пробежал по ее спине, сменяясь выступившим на ней липким потом.
В ужасе Таня поняла, что стоит абсолютно голая, а вокруг на полу, на диване и на кровати, где она только что лежала, спят ее собутыльники. Нет! Этого не может быть! Потому что это слишком чудовищно, чтобы произойти на самом деле! В полуобморочном состоянии она опустилась на корточки, обхватила колени руками и уткнулась в них носом. Ей захотелось взвыть от стыда и обиды и провалиться сквозь землю. Может, никто не увидит, таяла в ней хлипкая надежда. Девушка оглянулась в поисках своей одежды. Платье валялось на полу, белье почему-то висело на люстре, туфли обнаружились возле кровати.
К пущему несчастью, послышались шаги, и на пороге комнаты возникла шатающаяся фигура Славы.
– Извиняюсь, – икнул он, увидев Татьяну. – Я ссс… в уборную ходил. Ну, я пройду.
Осторожно, чтобы не наступить на спящих, он прошлепал мимо Тани и нырнул в кровать на освободившееся место.
Похватав свои вещи, Таня вылетела на веранду, там кое-как оделась и вышла во двор. Над поселком висело серовато-синее небо, разбавленное алыми полосками, – утро ли, вечер – непонятно, а может, еще ночь? В начале июля почти не темнеет.
Уйти! Куда угодно, только подальше отсюда, где завтра будут над ней смеяться и показывать пальцами. Вот только куда сейчас идти? На станцию и ждать там первую электричку? Еще бы вспомнить, в какой стороне железная дорога. Девушка поежилась от холодка, скрестив руки на груди. А в доме все-таки тепло, мелькнула у нее мысль. Нет уж, больше туда ни ногой! Она решительно открыла калитку и ушла, куда несли ноги.
После случившегося на даче Тане хотелось исчезнуть, спрятаться от людей в каком-нибудь подземелье. Дома родители постоянно выясняли отношения, и им было не до дочери. Слава, конечно же, рассказал своей подружке Кате, как Таня напилась до беспамятства, танцевала на столе, а затем пошла по рукам. На краски он не скупился, чего не знал, добавил от себя, так что получилась потрясающая по своей скандальности история, которую Катя потом взахлеб пересказала всем, кому смогла. После такой широкой огласки только ленивый на Таню не показывал пальцем. Даже ее верная свита стала относиться к ней иначе, на смену былому обожанию пришла едва заметная, но так хорошо ощущаемая ею снисходительность. В компании ей и слова не сказали, все старательно делали вид, что ничего не произошло, но выходило это ненатурально. Впервые ей стала не мила компания, и захотелось от нее уйти. Девушка из веселой всеобщей любимицы превратилась в мрачную тучу. Ей больше не хотелось смеяться, озорничать и радоваться жизни. Вечерняя школа, в которую Таня перешла в сентябре, конечно, далеко не лучшее место для учебы, но если сплетни и насмешки долетали и туда, то страшно представить ситуацию, в которой она оказалась бы, войди в свой класс.
В качестве укрытия послужила квартира деда. Его старый дом, с мрачным двором-колодцем, напоминал склеп. Шторы можно было не раздвигать – все равно в окна на их втором этаже солнце не заглядывало.