– Она полицейский репортер, источник новостей номер один в нашем городе.
– Она просто охотник за происшествиями. Она щелкопер. И она нарушает журналистскую этику. Все это знают. Не важно, что я скажу, она выкрутит это так, чтобы создать впечатление конфликта. Я не играю в ее игры. Это личное дело. Мы не комментируем личные дела. Почему к данному случаю нужно относиться иначе?
Лауб сказал:
– Думаю, шеф тебя спрашивает, Трейси, есть ли у тебя предложения, что мы должны отвечать.
– Не одно, – ответила она.
– Что-нибудь, что можно напечатать? – спросил Лауб.
– Скажите, что это личное дело и ни я, ни департамент не будут комментировать происходящие в настоящее время юридические процедуры. Так мы поступаем с открытыми делами. Почему это дело должно отличаться?
– Потому что это дело не наше, – сказал Ноласко.
– Блестящий ответ.
Лауб повернулся к начальнику.
– Не могу не согласиться с детективом Кроссуайт. Сделав заявление, мы ничего не выиграем.
Уильямс тоже поддержал ее:
– Ванпельт напишет то, что захочет, независимо от того, что мы ей скажем. Мы уже это проходили.
– Она хочет опубликовать историю о том, как один из наших детективов по убийствам помогает адвокату добиться повторного суда над осужденным убийцей, – сказал Ноласко. – Наши слова «никаких комментариев» будут молчаливым признанием, что мы потворствуем этому.
– Если вы считаете, что необходимо это прокомментировать, скажите, что я заинтересована в обоснованном решении по делу об убийстве моей сестры, – сказала Трейси. – Как это отразится на нашем департаменте?
– По мне, звучит хорошо, – согласился Лауб.
– Некоторые в Седар-Гроуве считают, что уже было вынесено обоснованное решение двадцать лет назад, – возразил Ноласко.
– И они еще тогда не хотели, чтобы я задавала вопросы.
Глава отдела направил на нее ручку. Ей захотелось сломать ему палец.
– Если что-то вызывает сомнения в вине осужденного, на это следует указать шерифу округа Каскейд. Это в его юрисдикции.
– Не вы ли только что говорили мне, что не следует вмешиваться? Теперь вы хотите, чтобы я передала информацию шерифу.
Ноласко раздул ноздри.
– Я говорю как офицер правоохранительных органов, что у вас есть профессиональные обязанности делиться с ним информацией.
– Я как-то попробовала. Это ни к чему не привело.
Он положил ручку.
– Вы понимаете, что содействие осужденному убийце отражается на всем отделе насильственных преступлений?
– Это может говорить о нашей беспристрастности.
Уильямс и Лауб не очень удачно сдержали улыбки. Но Ноласко было не смешно.
– Это серьезное дело, детектив Кроссуайт.
– Убийство – всегда серьезное дело.
– Пожалуй, я должен спросить, не сказывается ли это дело на вашей способности выполнять свою работу.
– При всем уважении, я думала, моя работа заключается в розыске убийц.
– И вам следует посвятить свое время розыску убийц Николь Хансен.
Снова вмешался Лауб:
– Можно нам всем перевести дыхание? На данном этапе мы согласились заявить, что ни детектив Кроссуайт, ни кто-либо еще не будут комментировать текущие юридические процедуры и направлять вопросы службе шерифа в округе Каскейд?
Ли начал записывать.
– Вы не должны использовать свое служебное положение или какие-либо ресурсы полицейского департамента для расследования того дела. Я ясно выразился? – Ноласко уже не скрывал своего раздражения.
– Не выяснили ли мы также, что полицейский департамент не должен вкладывать слова мне в рот? – сказала Трейси.
– Трейси, никто вам в рот не вкладывает слова, – успокоил ее Лауб. – Беннетт может составить заявление, и мы все вместе его обсудим. Всех устраивает?
Ноласко не ответил. Трейси не собиралась сдаваться без проявления честных намерений со стороны начальника.
– Я не могу прикрывать вас в этом деле, – наконец проговорил капитан. – Это не входит в компетенцию департамента. В случае чего вы действуете на свой страх и риск.
* * *Когда Трейси вернулась на свое рабочее место, полная адреналина после стычки с Ноласко, Кинс развернул свое кресло к ней.
– Ну, как?
Кроссуайт села и потерла руками лицо, потом помассировала виски. Она выдвинула ящик стола, вытряхнула две таблетки ибупрофена и, закинув голову, проглотила их, не запивая.
– Ванпельт не спрашивала меня о том, что обнаружили медицинские эксперты, когда нашли останки Сары. Она хотела знать, помогала ли я адвокату добиться для Эдмунда Хауза повторного суда. Начальство прослышало об этом, и ему это не очень понравилось.
– Так просто скажи ему, что не помогала. – Когда она не ответила, Кинс спросил: – Ты же не помогала?
– Помнишь то глухое дело с пожилой женщиной на холме Куин-Энн год назад?
– Нора Стивенс?
– Тебя беспокоит, что оно не раскрыто?
– Конечно, беспокоит.
– Представь, как бы это тебя беспокоило через двадцать лет, если бы убит был кто-то из твоих родных и любимых. На что бы ты пошел, чтобы выяснить правду?
Глава 31
Трейси постучала в дверь и шагнула назад, давая сетке от насекомых захлопнуться. Когда никто не ответил, она, загородив глаза ладонями, попыталась заглянуть в окно сквозь тюлевые занавески. Никого не увидев, она прошла мимо закрытой веранды, подошла к дому сбоку и, перегнувшись через забор, крикнула:
– Эй, есть кто-нибудь?
Перед гаражом на дорожке стояла последняя модель «Хонды-Цивик». Трейси подошла к входной двери, собираясь спуститься с крыльца и обойти дом, когда увидела в окне фигуру. Входная дверь открылась.
– Трейси!
– Здравствуйте, миссис Холт.
– Мне послышалось, кто-то стучит. Я была в задней комнате, шила. Да, это, конечно, сюрприз – увидеть тебя. Что ты делаешь в Седар-Гроуве?
– Мне нужно уладить кое-какие дела с родительской недвижимостью.
– Я думала, ты уже продала дом.
– Остались последние формальности.
– Это, должно быть, тяжело. У нас с Харли остались такие чудесные воспоминания о нем, особенно как там справляли Рождество. Ну, заходи, заходи. Не стой на холоде.
Трейси вытерла ноги о коврик и вошла внутрь. Обстановка была простая, но опрятная. На камине и полках в столовой стояли фотографии. Буфет был заполнен фарфоровыми статуэтками – своего рода коллекция.
Кэрол Холт закрыла за ней дверь. По прикидкам Трейси, ей было лет шестьдесят пять; крепкого сложения, с короткими серебристо-седыми волосами, она носила очки в такой же серебристой оправе. Кэрол явно сохранила пристрастие к трикотажным брюкам, свитерам и ярким бусам. Когда пропала Сара, Кэрол Холт в здании Американского Легиона готовила сэндвичи для участвовавших в поисках волонтеров.
– Чем ты занимаешься? Я слышала, ты теперь живешь в Сиэтле.
– Служу в полиции.
– В полиции. Ух ты! Наверняка это увлекательно.
– Да, бывает.
– Садись, будь гостем. Можно тебя чем-нибудь угостить? Стакан воды или кофе?
– Нет, миссис Холт, не стоит.
– Пожалуйста, дорогая, зови меня Кэрол, ты уже достаточно взрослая.
Они уселись в гостиной, Трейси на красно-коричневый диван с вышитыми подушками, а Кэрол Холт в кресло рядом. На одной из подушек с изображением фасада ее жилища было вышито: «Дом, милый дом».
– Так что привело тебя сюда? – спросила хозяйка.
– Я возвращалась в Сиэтл и заехала на станцию техобслуживания поговорить с Харли, но, похоже, она закрылась.
Это было не совсем так. Трейси запланировала этот визит, и он не имел отношения к родительской недвижимости. Месяц назад она разыскала бывшего работодателя Райана Хагена и нашла кое-какие интересные документы.
– Мне очень жаль, Трейси. Харли умер шесть месяцев назад.
Трейси вдруг ощутила, будто из нее вышел воздух.
– Я не знала, Кэрол. Сочувствую. От чего он умер?
– Рак поджелудочной железы. Он захватил лимфатические узлы, и врачи уже ничего не могли поделать. По крайней мере, мучился он недолго.
Теперь уже не вернешь время, когда Трейси останавливала машину у мастерской Харли и тот встречал ее с сигаретой во рту.
– Прошу прощения.
– Не за что извиняться. – Кэрол улыбнулась, не разжимая губ, но ее глаза наполнились слезами.
– У вас все нормально? – спросила Трейси.
Кэрол беспомощно пожала плечами и покрутила свои бусы.
– Ну, тяжело, конечно, но я стараюсь вести активную жизнь и получать от нее все, что можно. Что еще остается, верно? О господи, зачем я тебе это говорю? У тебя самой хватает трагедий.
– Ничего.
– Дети приезжают с внуками, и это помогает. – Она хлопнула себя по коленям. – Ну, расскажи, что ты хотела обсудить с Харли через столько лет?
– На самом деле я хотела просто поболтать. Он ведь чинил машины почти всем в Седар-Гроуве, верно?
– Конечно. Твой отец был его постоянным клиентом. Харли ценил это. Как жаль, что это случилось. Твой отец был такой хороший человек.
– Вы не знаете, Кэрол, у кого Харли покупал запчасти?
Кэрол Холт состроила гримасу, будто ей задали вопрос по квантовой физике.
– Нет, я не вмешивалась во все это, дорогая. Думаю, он их покупал во множестве мест.
– Помню, у него в конторе были такие ящички… – сказала Трейси, чтобы как-то объяснить свой визит.
Кэрол всплеснула руками.
– Эта контора была мерзость, но Харли не обращал внимания. Он все делал по-своему.
– Давно он закрыл свою мастерскую?
– Когда вышел на пенсию. Он надеялся, что наш сын Грег займет его место, но у Грега были свои планы. Года три-четыре назад.
– У вас остались ключи от мастерской?
Она выгнула брови.
– Не знаю. Наверное, где-то валяются. А что ты ищешь?
– Мне кое-что любопытно. Это может звучать странно, но я надеялась, что смогу посмотреть кое-какие его записи, чтобы удовлетворить свое любопытство.
– Была бы рада помочь, милая, но, боюсь, в мастерской ты ничего не найдешь. Харли все вынес, когда ее закрыл.
– Я боялась этого, когда проезжала раньше и заглядывала в окна, но подумала, что ничем не рискую, даже если ничего не найду. Ну, тогда мне лучше не отвлекать вас от вашего шитья, поеду к себе в Сиэтл.
– А как же записи?
– Простите?
– Ты сказала, что хотела посмотреть записи.
– Мне показалось, вы сказали, что он их выбросил?
– Харли? Ты видела его контору. Этот человек за всю жизнь не выбросил ни клочка бумаги. Впрочем, чтобы что-то найти, нужно порыться.
– У вас записи здесь?
– Ты думаешь, почему я оставляю машину на дорожке? Харли притащил все из своей станции и набил в гараж. Он постоянно мне говорил, что займется этими бумагами, но потом заболел, и, честно говоря, я не придавала им большого значения, пока ты не сказала.
Глава 32
Трейси сдалась и вылезла из постели в начале третьего ночи. В годы расследования Сариного исчезновения и убийства она редко спала всю ночь. Ей стало лучше, когда она наконец положила ящички в шкаф, но теперь вернулась бессонница. Роджер, ее черный кот, с громким мяуканьем проследовал за ней в комнату.
– Да, мне тоже не очень нравится, когда меня будят, – сказала Трейси.
Она взяла ноутбук, пуховое одеяло, пульт от телевизора и села на диван в своей семисотфутовой[22] квартире в Сиэтле в районе Капитолийского холма. Она сняла эту квартиру не из-за ее комфортабельности или вида из окон – на другой кирпичный дом прямо через дорогу. Просто по цене и расположению эта квартира подходила человеку, перед фамилией которого не ставили слово «доктор», но чья профессия требовала жить поблизости от работы и часто ездить по вызову.
Роджер запрыгнул к ней на колени и, устроившись поудобнее на одеяле, свернулся клубочком. Трейси еще раз обдумала свой вечерний разговор с Дэном. После того как она рассказала ему про Марию Ванпельт и про свою встречу с Ноласко, он перевел разговор на поездку в пятницу в Сиэтл, чтобы сводить ее на выставку стекла Чихули[23], а потом вместе поужинать.
В последующие недели после своего первоначального визита в Седар-Гроув Трейси еще несколько раз ездила туда, чтобы передать Дэну остальные материалы и обсудить, что открыли ее изыскания. Дважды она там заночевала. После того импровизированного урока гольфа ничего романтического между ними не случалось, и Трейси гадала, не ошиблась ли она в намерениях Дэна, хотя сама испытала сексуальное напряжение и не думала, что это ей только представилось. Отчасти ей хотелось продолжения, но она беспокоилась, что в данных обстоятельствах углублять отношения с Дэном было бы неразумно, не говоря о том, что она не представляла себе возвращения в Седар-Гроув, где он явно обустроился. Эту сложность она решила оставить на потом. Однако приглашение на выставку Чихули изменило динамику отношений. Она не считала приглашение связанным с работой, не говоря о том, что в центре проблемы оказались их спальные условия. У нее была только одна спальня. Застигнутая врасплох, Трейси согласилась и весь остаток вечера думала, правильно ли сделала.
Она включила ноутбук, зашла на сайт генерального прокурора штата Вашингтон, набрала свое пользовательское имя и пароль, чтобы войти в систему отслеживания расследований убийств – СОРУ. Доступная база данных содержала сведения о более чем 22 000 убийств и изнасилований по штатам Вашингтон, Айдахо и Орегон начиная с 1981 года. Люди, убитые таким необычным способом, как Николь Хансен, часто практиковались в своем ремесле, чтобы усовершенствовать его. Если, конечно, считать, что Хансен была убита, а не умерла в результате катастрофически неудачного полового акта. После долгих дней в офисе Трейси притащилась домой и села за компьютер, разыскивая и просматривая дела, схожие с этим убийством. Она сократила количество дел, используя ключевые слова. Слова «комната в мотеле» сократили число с 22 000 до 1 511. Она добавила слово «веревка», но не стала вводить «удушение», так как хотела оставить область поиска достаточно широкой, чтобы выявить случаи, в которых жертва была связана, но, может быть, не задушена. Это сократило число до 224. Из этих двухсот двадцати четырех сорок три жертвы не были изнасилованы – вскрытие Николь Хансен не обнаружило в теле спермы. Такая аномалия могла объясняться просто тем, что не было физической возможности иметь сношение с Хансен, когда ее тело было ужасно изогнуто и связано. Она также не была ограблена. Ее набитый купюрами бумажник остался в комоде нетронутым. Это отсеивало второй наиболее логичный мотив, если считать, что Хансен была убита.
Спустя час Трейси закрыла ноутбук и откинулась на подушки.
– Это как искать иголку в стоге сена, Роджер, – пожаловалась она.
Кот мурлыкал.
Трейси позавидовала ему.
Глава 33
В пятницу днем у Трейси завибрировал телефон, когда она с Кинсом ехала на восток через озеро Вашингтон по Пятьсот двадцатому понтонному мосту. Движение было плотное, люди ехали в центр. Параллельно первому мосту строился крайне необходимый второй, и над темной водой торчали высокие краны на плавучих платформах, но дефекты в бетонных понтонах, которые должны были поддерживать второй мост, задерживали ввод его в строй до 2015 года.
Проверив последние звонки, Трейси увидела, что пропустила два предыдущих звонка от Дэна, и позвонила ему.
– Привет, – сказала она. – Извини, что не отвечала на твои звонки. Мы сегодня в бегах, выслеживаем свидетелей и советуемся с экспертами насчет веревки в том убийстве в северном Сиэтле.
– У меня для тебя сюрприз.
– Хороший или плохой?
– Сам не знаю. Я долго пробыл в суде, а когда вернулся к себе в контору, нашел в факсе возражение Вэнса Кларка на ходатайство о пересмотре дела.
– Они подали его слишком рано?
– Очевидно.
– И что ты думаешь об этом?
– Я его еще не прочитал, решил сначала позвонить тебе, но потом сообщу.
– Почему он подал возражение раньше времени?
– Может быть, он решил не усложнять, чтобы апелляционный суд подумал, будто ходатайство не заслуживает внимания. Не могу сказать, пока не прочту. Во всяком случае, похоже, у тебя хлопот полон рот.
– Поговорим об этом подробнее вечером, за ужином.
– Да, вечером, – согласился Дэн. – Извини, но я должен отменить ужин.
– Все хорошо?
– Да, просто нужно кое о чем позаботиться. Ничего, если перезвоню позже?
– Конечно, – ответила Трейси. – Поговорим вечером.
Она дала отбой, не зная, что думать об отмене Дэном свидания. Сначала оно беспокоило ее, но потом она стала с интересом ожидать его, гадая, к чему это приведет. Она собиралась купить пару гамбургеров по 1 доллару 39 центов и подать их у себя в квартире, чтобы можно было сидеть и щипать их.
– Новый поворот? – спросил Кинс.
– Извини, что?
– Я говорю: новый поворот?
– Они подали возражение на ходатайство. Мы не ожидали так скоро, думали, это будет через пару недель.
– И что это означает?
– Пока еще не знаю, – ответила она, все еще слыша неуверенность в голосе Дэна.
Глава 34
Дэн О’Лири запрокинул голову, чтобы закапать глаза. Контактные линзы словно приклеились к роговице. За стеклами эркера фонари выхватывали столбы дождя, которые в этом освещении казались желтыми. Он открыл окно и прислушался к буре, которая катилась с севера, неся запах сырой земли и дождя. Мальчишкой он часто сидел у окна спальни, глядя на вспышки молний над Северными Каскадами и считая секунды между вспышкой и раскатами грома над горными вершинами. В детстве ему хотелось стать диктором, сообщающим прогноз погоды. Санни говорила, что это самая скучная работа на планете, но Трейси сказала, что Дэн будет хорошо смотреться по телевизору. Трейси всегда поддерживала его, даже когда другие ребята относились к нему как к придурку, – а он действительно иногда бывал таковым. Она всегда вступалась за него.