– Да что вы! – замахала руками Раечка и тут же придумала: – Я в институте учусь, и у нас каникулы.
– Тогда поехали... – согласилась женщина и больше до самого леса не проронила ни слова.
Раечка остановилась вовсе не в лесу, – небольшая рощица на окраине города, куда в будний день редко забредает люд, подходила как нельзя лучше.
Сэя вышла из салона, подняла голову к небу, и глаза ее снова наполнились слезами.
Она уселась прямо на желтеющую траву и спросила:
– Где у нас водка-то? Я ее в машине оставила?
– Сейчас принесу, – поторопилась Раечка.
Она притащила водку, сигареты, пакет и какую-то толстую тряпку.
– Вот, садитесь, чего ж на холодной земле... Простудитесь...
– А мне хочется на холодной, простудиться... и вообще, кому к черту надо это здоровье? Вон муж мой – весь больной, а ведь жив! А мой мальчик... он был здоров, красив, умен... От него все женщины просто с ума сходили, а его нет! Нет!
– Давайте я вам водку в стаканчик налью, у меня пластиковые есть, одноразовые, – быстренько переключила ее Раечка.
Но Сэя никакого стаканчика ждать не стала – ломая длинные, ухоженные ногти, она сорвала пробку с бутылки и прямо из горлышка стала пить, не отрываясь.
– Вы чего? Ну хв-ватит уже! – выдернула у нее из рук бутылку Раечка, заметив, что половину женщина уже опустошила. – Вы что, хотите умереть от отравления?
– Да... я хочу умереть, – тихо проговорила Сэя.
– Ну не от отравления же! Надо же думать! Это ж вас сначала мутить будет, как не знаю кого, потом трясти, как щенка на помойке, а потом еще и выворачивать в самых неподходящих местах!
Женщина мотнула головой и безропотно взяла из рук Раечки сырок «Дружба», который та предусмотрительно купила на закуску.
– Ты знаешь... а я ведь не любила сына... – неожиданно призналась Сэя. – Он мне все время мешал. Правда. Говорил всегда не то, делал не то, и вообще... А теперь... нет, знаешь... тебя как зовут?
– Раиса...
– Нет, знаешь, Раиса, я все же наложу на себя руки, – пообещала Сэя. – Я только теперь... там, в морге, когда увидела его руку со шрамом, этот кривой палец на ноге... Ну сволочь же я!!! Ну... дрянь! Как же дальше-то мне жить? Я вдруг вспомнила его... маленьким его вспомнила... он с Викентием сидел, а я пришла из... хрен знает, откуда я пришла, а он... он так ко мне кинулся, за шею ухватился... Дрянь я! И этот тоже... Сенька, зараза... Ну вот теперь точно – понесется к своей Варьке! Теперь-то ему никто не мешает! А может, и сейчас уже понесся, с-с-сволочь! Ну почему это случилось не с ней, не с Варькой, а с моим сыном, а?
– Иногда дети расплачиваются за грехи своих отцов... – не смогла удержаться Раечка.
– Да каких там отцов! У Иннокентия отец вообще безгрешный! Он же... он же, как слепой Гомер – ни хрена не видит! Я у него под носом шашни с Сенькой кручу, а он только морщится! И еще... знаешь, что он мне однажды сказал? Он мне сказал типа: «Я, конечно, не могу тебе дать той молодости и здорового интимного задора, но... пусть о вашем романе никто не знает». О романе! Никто! Да все окружающие уже давно обо всех моих романах наслышаны! Не может он мне дать задора... Тогда хоть бы ремня дал, что ли!.. Слышь, ты сказала про отцов... это ты меня, да?
– Да, – бесстрашно мотнула головой Раечка.
– Умная, да? – с легкой обидой усмехнулась Сэя. – Ну где там эти зверские сигареты без фильтра? Тащи... сил нет...
Раечка быстренько сунулась в машину и лихорадочно стала набирать СМС Дусе «С Урванцева не спускай глаз! Он побежит к Варе».
Теперь только оставалось молить бога, чтобы Дуся умел читать эсэмэски.
Дуся читать эсэмэски не умел, но и без того не сводил глаз с окон Урванцева и, когда тот выскочил из подъезда и понесся к стоянке такси, понесся тоже. Семен был так чем-то встревожен, что его попросту не замечал. Такси они поймали почти одновременно, и шофер Евдокима не отставал от нужной машины. Судя по всему, Семен ехал к Варе. И даже возле ее дома обе машины оказались почти в одно время, однако, когда Семен вошел в подъезд, Дуся поостерегся – это была слишком уж неприкрытая слежка.
И, конечно же, когда он вышел, за Урванцевым уже захлопнулась дверь.
– И что делать? – на секунду призадумался сыщик, но потом решительно направился к двери соседней с Вариной квартирой.
Ему открыл парнишка лет двенадцати. Как раз в этом возрасте мальчишки думают, что смогут одолеть в одиночку любого врага, им никто не страшен и спрашивать под дверью «кто?» они считают унижением собственного достоинства.
– Привет, – буркнул Дуся. – Очень нужно проследить тут кое за кем, в дом пустишь, я заплачу.
Парнишка немного стушевался – все же дядька был здоровенный, толстый и напористый.
– Ну хочешь, заплачу в два раза больше. Пускай давай! – нетерпеливо заговорил Дуся.
Упоминание о деньгах решило все, и парнишка поспешно отошел в глубь комнаты, пропуская непрошеного гостя.
Времени на долгие разговоры у Дуси не было, поэтому он рванул сразу к стене, за которой сейчас шел у Вари с Урванцевым тяжелый разговор. Слышно было плохо, вместо раздельных слов доносилось только непонятное кваканье.
– Вот черт... – злился Дуся. – Ну хоть бы говорили погромче, что ли!..
– А вы вот, возьмите... – рядом с ним стоял парнишка и держал в руках пустой стакан. – Вот так переверните, и ухом прижмитесь, лучше будет.
Дуся схватил стакан и прижался к нему ухом – и в самом деле, сейчас слова слышались отчетливо.
– ...Это он не сам погиб! – кричала Варя, наверное, Урванцеву. – Это ты его убил!
– А оно мне надо? – отчаянно доказывал Урванцев. – Зачем мне его убивать? Чтобы ты всю оставшуюся жизнь из него героя делала?! Да я...
– Уходи! Я тебя видеть не могу! Уходи сейчас же! Беги и утешай свою Марсель, если она хоть капельку расстраивается! Кстати, сообщи ей, а то в пылу ваших страстей вы можете и забыть про такую мелочь, как гибель человека!
– Дура!
– Пошел вон! И никогда! Никогда сюда не приходи!
А затем все стихло...
Дуся услышал, как в подъезде хлопнула дверь.
– Ну вот, а я столько пристраивался... – расстроенно проговорил Дуся и полез в карман за деньгами. – Вот, как и обещал, двойная плата.
– А за стакан? – выжидательно смотрел на него парнишка.
– В смысле? – не понял Дуся.
– Ну за то, что я вам стакан принес, так сказать, дополнительная услуга, за него чего не платите?
– Ну ты!.. Ты вообще! – задохнулся от удивления Дуся, накинул еще десятку, а потом быстро выскочил из квартиры.
Урванцев сидел на скамейке возле подъезда.
– Следил за мной, что ли? – не глядя на Дусю спросил он.
– Ну да, – сознался тот. – Мне же надо Иннокентия найти.
– Да чего его искать... в морге он, уже нашли... – еле проговорил Семен.
– Да что ты! – по-бабьи охнул Дуся.
Нет, что-то такое он предполагал, но не думал, что Иннокентия обнаружат так быстро.
– А где нашли?
– На городской свалке... – снова грустно проговорил Урванцев. – Ума не приложу, чего он на свалке-то делал?
– Он ничего, его уже потом туда... Ну, примерно так я и думал... – забурчал себе под нос сыщик, потом испугался, что Урванцев все истолкует по-своему, а ему и вовсе ничего знать не следовало, и замолчал.
Но Семен ничего не расслышал, а может, и просто не обратил внимания на Дусины откровения.
– Я сейчас к Варе ходил, сообщал... Эх, не мне надо было ей рассказывать, не мне... – горько проговорил он, а потом поднял на Дусю красные глаза. – Ну и что? Видал, как она меня выставила? И даже слушать ничего не стала. А я это сразу знал. Ну и на фига мне его было убивать?
– Да и правда... я и вообще не понимаю: чего ты на этой Варваре зациклился? – повел плечом Дуся. – Девчонка, конечно, нормальная, но вот у нас в роддоме таких красавиц знаешь сколько!
– В каком это вашем роддоме? – не понял Семен.
– Ну... черт, ну там, рядом с моим домом, я всегда говорю – наш роддом, это потому что рядом живу, ты не подумай, что я там работаю, например, санитаром каким или еще чего...
– Да я и не думаю... – равнодушно откликнулся Урванцев. – Я ж не дурак: с чего бы санитары за мной по пятам бегали...
– Во, и я про то же...
– Только на фига мне какие-то беременные красавицы, когда я... Я Варьку люблю, понимаешь?
– Не-а, – повертел головой Дуся. – По мне, если полюбил, так никаких Марселей быть не должно, а если есть, так какая это любовь получается? Это уже коллекционирование.
– Много ты понимаешь... – вздохнул Урванцев, поднялся и пошел к остановке.
– Вот ты мне что хочешь говори – не он это... – глядя ему вслед произнес Дуся.
Глава 5 Верность – девиз невезучих
Дома Дусю уже ждал готовый ужин (сегодня в кафе Раечка купила любимые Дусины голубцы и даже сама, по книжке, сварила какую-то бурду под звучным названием «борщ украинский».
– Ну? Рассказывай давай, что у тебя там с этой Марселей? – сразу же приступил к делу Евдоким.
– Давай поужинаем, а? – лукаво блеснула на него глазом Раечка и выставила на стол тарелку псевдоборща.
– Это чего? – не смог скрыть брезгливую гримасу Дуся.
– А ты попробуй! – лучилась Раечка.
– Я тебе что, подопытный кролик? А если я помру тут в страшных муках?
– С чего бы? – вытаращилась Раечка. – Между прочим, моя маменька до сих пор жива, а борщ варит еще хуже, чем я!
– И потому твой папенька живет с молоденькой женой, а не с твоей маменькой!
– Не смей! – рявкнула Раечка и треснула со всей силы о стол ложкой.
– И мебель мою не ломай! – повысил голос Евдоким. – Эт-то кто тебя научил – чуть что на начальство кидаться?
– Никто не учил, просто я не могу терпеть, когда начальники – сплошь кретины и недоучки! – парировала Раечка.
Дуся такого вытерпеть не мог: ну естественно, он не закончил школу с золотой медалью, и кое в чем не силен. Ну и что?!! Зато он сыщик – каких поискать!
– Все, Раиса, – медленно и угрожающе тихо проговорил Евдоким. – Покинь меня, я вдруг почувствовал, что мы с тобой далее не сработаемся. Освободите мое помещение.
– Ах, вот так, да? – сверкнула Раечка бешеным глазом, швырнула на табурет фартук и быстренько выскочила из кухни.
– Вот пусть сейчас посидит в детской и подумает, как же она некрасиво себя со мной ведет, – бурчал Дуся, уплетая за обе щеки бурду из тарелки. Надо же – чуть не заставила меня расстроиться!
Однако Раечка совсем не собиралась думать над своим поведением. Уже через минуту она вытащила из детской свою большую сумку.
– Все! Адье! – гаркнула она уже из прихожей.
– Ключ оставь, – постарался остаться равнодушным Дуся.
– Ты мне его никогда и не давал! – горько усмехнулась Раечка и вышла, громко хлопнув дверью.
– Господи! Как хорошо-то! Совсем один! – сладко потянулся Дуся и приступил к голубцам.
Утром, когда раздался телефонный звонок, Дуся безмятежно спал. Вообще, трубку должна была снять Раечка, но она отчего-то вредничала и к телефону не подходила.
– Раиса! – спросонья рявкнул Дуся. – Оглохла ты, что ли? Не слышишь – тебя к телефону!
Раиса принципиально не отвечала. Пришлось самому просыпаться и тащиться к аппарату. Тот все еще нетерпеливо тренькал, и Дуся наверняка успел бы, если бы не маленькая Дусенька – она вспрыгнула на сам телефон, и под ее крошечным весом трубка сдвинулась и замолчала.
– Ну и что ты сделала? А если мне из каких-нибудь важных органов звонили, а тут ты со своей задницей?! – накинулся на собачку Дуся. – Ты что – не могла раньше вот так поработать... хвостом?!
Телефон снова зазвенел, и Евдоким ловко схватил трубку.
– Да! Я вас слушаю!
– И он еще бросает трубку, негодник! – вместо приветствия накинулась на него родная матушка. – Быстро отвечай, что за вертеп ты устроил в нашей квартире?!
– Маманя, да я...
– Не лги мне, негодяй! Мне звонила Ольга Петровна – соседка, так она мне всех твоих бесстыжих девиц описала! Ходят целыми стадами!
– Маманя, да нет у меня никаких стадов! У меня только одна... паршивая овца!
– Дожили! Только мать за порог... Он уже овчарню развел! Все! Я сегодня же покупаю обратный билет, и через два дня мы с Машенькой будем дома! – трещала Олимпиада Петровна, не давая Дусе вставить слова. – Даже не так! Это ты сегодня покупаешь нам билет, понятно?!
– Маманя! Но вам еще десять дней отдыхать!
– Как я могу здесь отдыхать, когда у меня дома творится похабство?! Нет, я должна это видеть!
– Подумай о Машеньке! – просил Дуся, но маменька ни о ком думать не собиралась. – Ну хорошо, тебе все равно, о Машеньке ты не думаешь, подумай хотя бы о Леониде Семеновиче, мама! У него вряд ли появится возможность еще раз в этом году вырваться с тобой на отдых!
Трубка замолчала. Маменька думала о Леониде Семеновиче.
– Ну, смотри мне... – для очистки совести проговорила стареющая кокетка. – Я тебя послушаю – еще немного здесь поотдыхаю, но если мне еще раз кто-нибудь позвонит!..
– Маманя, а ты им не верь, – вдруг предложил сын. – Они ж специально хотят, чтобы ты все бросила – жаркое солнце, любимого мужчину – и вернулась сюда, в дождь и слякоть! Они ж тебе завидуют!
– Ты думаешь? – насторожилась матушка.
– Мама! Ну а как же!
– И у вас там в самом деле дождь и слякоть?
– Еще и сплошные штормовые предупреждения и град, – на голубом глазу врал Дуся, вглядываясь в чистое голубое небо и щурясь от солнышка. – Мама, здесь такой холод!
– Ну что ж, пожалуй, я задержусь здесь еще немного, – притворно вздохнула Олимпиада Петровна.
Дуся с облегчением выдохнул.
После разговора с матерью он быстро обежал всю квартиру – Раечки нигде не было.
– Ой, надо же! А мы еще и обиделись! – скривился Дуся и плюхнулся в кресло.
Это даже хорошо, что он станет один доводить следствие до конца – никто под ногами не путается, с мысли не сбивает. А помыслить было о чем.
Теперь Дуся вдруг окончательно сообразил: Урванцев к убийству Иннокентия Глохова не причастен. Да и в самом деле – чего тут думать?! Иннокентия Дуся встретил возле роддома в одних трусах, то есть раздетым, и он сам сказал, что бежал от любовницы. Тогда причем здесь его близкие и родные? И опять же, если от любовницы, то его мог испугать только муж, а Урванцев никому мужем не приходился. Нет, он, судя по его характеру, мог бы погонять молодого Глохова голышом по улицам, мог бы, но только если бы застал Иннокентия с Варькой – похоже, парень всерьез ею бредит. А если бы он застал Глохова с Варькой... то есть с его законной женой... неизвестно, что было бы. Во всяком случае Иннокентий голышом бы не побежал. Нет, это не Урванцев. И не Сэя, и не Викентий. И как он, дурак, до этого раньше не допер? А вот так и не допер! Потому что крутятся тут под ногами все кому не лень, а Дуся потом работать не может! Нет, что ни говори, а надо идти на место преступления... Как-нибудь так незаметненько...
Через час Дуся незаметненько уже крутился возле кустов, которые росли около мусорных бачков роддома, то есть там, где его окликнул Иннокентий.
– Бог в помощь, – наплевав на все «незаметненько» тут же появился возле Дуси Беликов – гроза и начальство всего заведения.
– Ой! Матвей Макарыч! – подпрыгнул от неожиданности Дуся. – А я как раз... вот... к вам...
– Ну и? – заложил руки за спину Беликов. – Что ж ты, мил человек, трубку никак не берешь, директора себе завел финансового! Жалуются на тебя наши сотрудники. Павел вот давеча говорил, что ты ему денег не занял, даже в нашу кассу взаимопомощи собирался обращаться. Меня с креслами надул...
– Да что вы такое говорите! – округлил глаза Дуся. – А зачем я, по-вашему, сейчас пришел?
– А затем, чтобы на работу выйти, а то ведь я уже подумываю тебе прогулы проставить, – качался с пятки на носок Беликов.
– Ну зачем же прогулы? – засуетился Дуся. – Хотите оставить меня на старости лет без пенсии, да? Хотите лишить меня коллектива, да? А я ведь вам что-то принес...
– И что же? Неужели кресло? – вздернул брови Матвей Макарович.
– Ой, ну как же я сам это кресло допру? – засуетился Дуся. – Я вам... я вам денежку притащил. Вот... возьмите, и ни в чем себе не отказывайте. И мне, кстати, тоже. У меня сейчас как раз какие-то головные боли, тошнота...
– Токсикоз... судя по величине живота – двадцать четыре недели... – заученно забубнил главный, но потом опомнился. – М-да уж... будем надеяться, что этот диагноз тебя не коснется. Итак, что же с креслом?
– Вот деньги-то – берите!
Беликов как-то воровато оглянулся, ухватил купюры и быстро засунул их себе в карман брюк, под халат. После этого действия голос его волшебным образом изменился, суровые морщины на лбу разгладились, а взгляд стал теплым, как у родного дедушки.
– А ты чего ж на кухню к девчатам не зайдешь? У нас там сегодня изумительная манная каша, просто изумительная!
– Да не... – поморщился Дуся. – Я как-то манку не очень. Я на обед зайду, вы там гороховый суп не варите?
– Завтра же закажу именно гороховый. А сегодня – уха из консервов. Ну тоже – вкус просто волшебный! Напоминает мне отчего-то вкус жареных каштанов!
И главный завел глаза к небу и медленно пошел к зданию роддома, крепко сжимая через халат подаренные деньги.
– Это что такое надо сотворить с консервами, чтобы они отдавали желудями? – пробурчал Дуся, потом подумал и поправился: – Или каштанами... а какая разница?
В хозблок Дуся пробрался никем незамеченным. Во всяком случае, к нему никто тут же не подбежал, за руку не схватил и денег просить не стал.
И сразу стало понятно – здесь уже были. Причем был, скорее всего, не матерый преступник – убийца невинного Иннокентия, а кто-то из санитарок – все было убрано, цементный пол помыт! А ведь его никто и никогда не мыл! Все ведра, носилочки, старые черенки от метел и лопат стояли в образцовом порядке. И хозблок напоминал витрину хозяйственного секонд-хэнда.
– Ну по крайней мере одно ясно совершенно точно: ни одной улики я здесь не найду и никакой зацепки тоже, – разочарованно промычал Дуся. – Может, еще в кустах полазить?