Татьяна же продолжила гнуть свое:
– А я бы на их месте боялась. После того, как та девушка погибла...
Снова удивленный взгляд:
– К-какая девушка?
– Ну, горничная. Два года назад. – Таня остро взглянула на Холмогорова.
Тот замер. Фляжка в руке дрогнула. Кадык нервно дернулся.
– Откуда ты знаешь? – пробормотал он.
Таня неопределенно пожала плечами.
А Игорь Феоктистович вдруг зло выплюнул:
– Говорил я этой козе: знают двое – знает каждая свинья! И чего было огород городить? Все равно ведь не утаишь! Но ее ж не переспорить...
«Это он, наверное, про Холмогорову», – догадалась Татьяна. И кротко произнесла:
– А кто ее убил, так и не узнали?
– Слушай, ты! – Глаза хозяина полыхнули злобой. – Заруби себе на носу раз и навсегда! Здесь, в моем доме, никто... никого... никогда не убивал!
«А дом разве ваш?» – так и вертелось на языке у Татьяны. Но она решила не затевать глупую перепалку. Сделала новый выпад:
– Может, и не убивали. А кто ее тогда бил? Причем регулярно. Говорят, все тело в синяках было...
Дверь, ведущая в столовую, скрипнула. Фаина явно подслушивала и, похоже, забыла об осторожности.
Игорь Феоктистович устало откинулся на стуле. Его фляжка жалобно звякнула и опрокинулась на бок. По белоснежной скатерти поплыло ядовито-желтое пятно.
– Ох, девочка... – тоскливо произнес он. – Если б ты знала, насколько здесь все непросто...
– Так кто ее бил? – не отставала Таня.
– Да сама она нарвалась... – вздохнул мужчина.
Таня обратилась в слух. Но тут вмешалась Фаина – широко распахнула дверь и громко объявила с порога:
– Горячее!
Горничная (Наташка? Ленка? Милка? Или Зухра?) внесла поднос с рыбой. Кажется, это была форель. Политая симпатичной бело-голубой подливой. Самое оно – под самопальный-то абхазский коньяк. Таня с интересом взглянула на блюдо. Не удалось полакомиться салатом – может, хотя бы форелью получится? А Холмогоров пробормотал:
– Ф-фаина, я есть не буду. Убери.
И неловко – по всему столу приборы зазвенели – поднялся.
– Правильно, Игорь Феоктистович. Пойдите проспитесь, – с тихой угрозой напутствовала экономка.
А когда тот, пошатываясь и виляя, покинул столовую, обернулась к Татьяне и произнесла:
– Не вздумай Марине Евгеньевне говорить.
– О чем?
– О том, что он пил. – Экономка вздохнула. – Она каждый раз из-за этого плачет...
«Вот уж не думаю!» – усмехнулась про себя Таня и отщипнула вилкой кусочек рыбины, отметив:
– Неплохая форель.
– Марина Евгеньевна такой воз тянет – пятерым мужикам не под силу, – печально произнесла Фаина. – А он... вместо помощи... – Женщина горько вздохнула и жалобно взглянула на Татьяну: – Пожалуйста!
«А мне-то казалось, что наоборот, сама заложит, как Холмогоров меня местным коньяком поил!» – подумала девушка и кивнула.
– Ладно, не скажу.
Кинула в рот новый кусочек и небрежно бросила:
– Подумаешь – выпил, не выпил... А я решила, вы просите про горничную не говорить.
И снова наткнулась на деланое недоумение – экономка очень старательно изображала его:
– Какую горничную?
– Ну, ту самую, – терпеливо повторила Таня, – Киру Буренко, которая два года назад в вашем доме погибла. Тоже будете врать, что не было такого?
– Не буду, – буркнула Фаина. – Потому что скрывать тут нечего. Обычный несчастный случай. Упала, ударилась головой о камин...
– Да неужели? – скептически подняла бровь Татьяна. – А чего ж тогда уголовное дело завели?
– Как завели – так и закрыли, – отрезала экономка. – Игорь Феоктистович тебе правду сказал: в нашем доме – не убивают.
– Придется тогда Марину Евгеньевну спросить... – задумчиво произнесла Татьяна.
– Ох, господи... Да спрашивай! – выплюнула экономка.
– А может, сами расскажете? – вкрадчиво произнесла Татьяна.
– Слушай, чего ты везде лезешь, вынюхиваешь? – возмутилась экономка.
– Я лезу? Это, наоборот, ты везде лезешь! Под дверью подслушиваешь, в комнату мою вламываешься! И в компьютере моем ты рылась! – вспылила в ответ Татьяна и пристально взглянула на Фаину.
– Я?! – округлила глаза экономка. – В компьютере?! Ты пьяная, что ли? Я и включить-то его не сумею!
– А кто тогда? У кого есть ключи от моей комнаты?
Но отвечать Фаина не стала. Понизила голос и назидательно произнесла:
– Компьютер твой мне без надобности, я и так про тебя все знаю. Подумай об этом на досуге.
И с достоинством покинула столовую. А Таня осталась сидеть над своей форелью. Рыба по-прежнему выглядела аппетитно, но девушка уже поняла: после всех разборок она вряд ли сможет проглотить хотя бы кусочек.
Таня провела скверную ночь, но решила: отступать она не станет. Не удалось Холмогорову вечером отловить – поговорит с хозяйкой утром. Да еще и на хамку Фаину ей нажалуется.
Однако и утром ничего не получилось. Марина Евгеньевна вышла к завтраку черней тучи. Таню бы не смутило ее плохое настроение, но она вгляделась в лицо хозяйки и с изумлением увидела: глаза-то у той заплаканы. Поразительная картина для жесткой, деловой женщины. Неужели Фаина не наврала? И Холмогорова действительно расстроена из-за того, что муж вчера набрался? Да нет, не может быть. Женщинам ее типа на мужей плевать. Особенно – на никчемных.
И Таня тихонько спросила Антона Шахова, которой снова занял место с ней рядом:
– Что случилось?
– Да ведь август сейчас, – вздохнул тот. – Жара, грязь. Народу полно...
Встретил непонимающий Танин взгляд и добавил:
– Мы чего в Сочи-то ездили... В «Юноне» опять кишечная инфекция. Десять человек уже в изоляторе, двоих в инфекционную больницу забрали... Хрен знает, откуда взялась. А отвечать нам. Марина Евгеньевна очень переживает.
– Жаль.
– Да не просто жаль – катастрофа! Народ психует. Просят деньги за путевки вернуть. А один хам компенсацию за моральный ущерб требует. Пять тысяч долларов! Совсем офигел. Вот мы вчера и ездили, разбирались.
– А инфекция опасная? – Таня на всякий случай отодвинулась от Шахова подальше.
– Ерунда, – пожал плечами тот. – Температура да понос. За три дня проходит. Но дело не в том...
Он метнул опасливый взгляд на Холмогорову. Хозяйка сидела с напряженным лицом, задумчиво прихлебывала кофе и к их шепоту явно не прислушивалась.
– У нас ведь в прошлом году СЭС тоже инфекцию находила... Ну какая-то сволочь журналистам и стуканула, что в санатории отдыхающие болеют второй год подряд. А вчера статья в городской газетке появилась. Заголовок – зашибись: «Источник заразы – санаторий „Юнона“. Представляешь?! Мы, конечно, на журналюг в суд подадим. – Он вздохнул. – И дело выиграем. Но только что с того? Мэру уже доложили. А он любого скандала, как огня, боится. Особенно сейчас, когда наш курорт вовсю пиарят. Олимпиада же на носу... Вот и думаем: как бы он весь наш бизнес не прикрыл. И „Юнону“, и „Песочный дракон“, и другие кабаки. Вполне может – на всякий случай, типа, чтобы инфекцию остановить. Мэр наш все может.
Холмогорова вдруг вынырнула из своего забытья. Большим глотком покончила с кофе, выпалила:
– Татьяна! Поедешь с нами. Выезжаем через десять минут.
– Хорошо, Марина Евгеньевна, – послушно кивнула Садовникова.
Как ни хотелось ей поговорить с хозяйкой немедленно, но устраивать разборку сейчас, когда на той лица нет, просто бессмысленно.
– А куда едем-то? – прошептала Таня Антону.
– По всем нашим точкам, – тоже еле слышно просветил Шахов. – Сначала в «Песочный дракон», потом еще в два кабака. Мэр не сегодня-завтра комиссию туда пришлет. Вот Марина Евгеньевна и решила прежде лично всем вставить. Чтоб там полная чистота была! Ни одна СЭС чтобы не подкопалась. Ну, и заодно, наверное, хочет тебе свои владения показать...
Показать – это ладно. А «вставлять», на Танин взгляд, уже поздно. И глупо. Хоть и далека она от медицины, но понимала: разнос подчиненных дезинфекцией не является. Кстати, интересно, эта железная женщина по дороге будет опять книгу надиктовывать?
Но нет.
Едва сели в вездеход, Холмогорова произнесла:
– Мы поработаем... но позже. Ладно?
Тане в ее голосе едва ли не слезы почудились.
– Конечно, Марина Евгеньевна, – мягко ответила девушка.
Неужели из-за эпидемии бизнес-леди так расстроилась? Или все-таки из-за мужа?
Путь вниз, в большой мир, проходил в мрачном молчании. Нелли на своем переднем сиденье что-то царапала в блокнотике – новом, только что начатом. Антон щелкал клавишами лэп-топа. Таня с интересом разглядывала подступающие вплотную к дороге скалы и непонятно как удерживающиеся на них деревья. А Марина Евгеньевна неожиданно извлекла из сумки пачку сигарет – дешевых, российского производства – и закурила. Редкостная вонища! Валерочкин «Опал» и то лучше пахнет.
– Гадит мне, дрянь... – расслышала слова Холмогоровой Татьяна.
Девушка в изумлении взглянула на хозяйку. А Марина Евгеньевна вдруг посмотрела на нее и строго спросила:
– Гадит мне, дрянь... – расслышала слова Холмогоровой Татьяна.
Девушка в изумлении взглянула на хозяйку. А Марина Евгеньевна вдруг посмотрела на нее и строго спросила:
– Ну что, Татьяна? Не догадалась ты, кто она?
Неужели речь о пресловутой даме пик? Вот бред!
– О ком вы? – Таня притворилась удивленной.
– О той женщине. Про которую Фаина сказала, что ты ее знаешь, – терпеливо пояснила хозяйка.
– Да я, честно говоря, и не думала... – пробормотала Садовникова. И подпустила шпильку: – Я вообще из вашего окружения только с одной Нелли знакома. Может, это она вам гадит?
– Что ты сказала? – задохнулась от негодования Нелли.
– Молчи! – оборвала ее Холмогорова. И вновь обратилась к Садовниковой: – Зря ты не веришь. Еще убедишься, что Фаина права.
Отвернулась от Татьяны и вновь предалась своим грустным мыслям. А Садовникова шепнула Шахову:
– Фаина правда, что ли, экстрасенс великий?
– Да нет, конечно, – тихонько ответствовал тот. И совсем уж понизил голос: – Но у всех женщин, сама знаешь, свои причуды...
А Тане всегда казалось: такие, как Холмогорова, права на причуды просто не имеют. Но мозг против воли заработал. Если сама Холмогорова настолько искренне верит, может, у нее есть на то основания? Вдруг Фаина в самом деле какой-то супермедиум? И она, Таня, действительно знает врага Холмогоровой?
Садовникова обожала обедать вне дома, и в каких только ресторанах за свою жизнь она не побывала. Доводилось и на мостах пищу вкушать, и на крышах, и на миллиардерской яхте. Но вот на водопаде – еще ни разу.
Холмогорова не обманула: «Песочный дракон» расположен в исключительно живописном уголке. Мощный, метров в десять вышиной, грозно рокочущий водопад – и прямо у его подножия расставлены столики. А меж ними извивается чистейший рукотворный канал, в котором резвятся юркие стерляди и жирные форели.
На удивление, шикарный ресторан оказался пуст, стайка накрахмаленных официанток откровенно скучала. Время, конечно, раннее, всего девять утра, но разве людям не нужно где-то завтракать? И разве Черноморское побережье не заполнено курортниками, готовыми ездить на экскурсии, куда угодно, в любое время?
«Да будь я в таком месте хозяйкой, у меня б тут было не протолкнуться! – подумала Таня. – В любое время суток!»
Шум водопада звучал могучей рок-музыкой, а прохладный, напоенный влагой воздух пьянил.
– Тут еще и кухня обалденная! – сообщил Антон Шахов.
Нелли неожиданно нацепила на личико маску капризной девочки и заныла:
– Ма-арина Евгеньевна! А давайте по хачапурику...
– Имей совесть! Мы же недавно позавтракали, – покачала головой Холмогорова.
Однако секретарша продолжала соблазняюще ворковать:
– А как же баклажанчик с орехами?.. И лобио не попробуем?
– Нелли, замолчи! – нахмурилась хозяйка.
– Шашлычком-то как пахнет... И еще бы грибочков на тандыре, да с сырком горяченьким...
– Сейчас уволю! – пригрозила Холмогорова.
А Нелли широко улыбнулась.
«Не первый раз, наверное, этот спектакль здесь разыгрывают», – поняла Таня.
Официанты уже суетились, спешно накрывали самый лучший, ближе всех к водопаду, стол.
– Ладно. Перекусим. Только очень быстро! – с показной неохотой заявила Холмогорова. И приказала официантке: – Зураба сюда позови.
Зурабом звали повара – роскошного, под два метра ростом, грузина. Белоснежный колпак выгодно оттенял смуглое лицо, огромные ручищи удивляли аккуратным маникюром.
– Мариночка моя дорогая Евгеньевна! – заулыбался он Холмогоровой. И, нарочито утрируя акцент, запричитал: – Эх, знал би, что приедешь, лично би барашка для тэбя зарэзал!
Холмогоровой явно нравились и беготня официантов, и шумная радость повара.
«Мелко как-то. И грустно. Вокруг хозяйки все носятся, а ресторан – пустует», – снова подумала Таня.
Пока Марина Евгеньевна ворковала с красавцем Зурабом, Таня взяла с барной стойки меню. Открыла, просмотрела и едва не ахнула. Ничего себе цены! Уж она-то со своей зарплатой могла позволить себе любое, даже самое дорогое, местечко – но тут... Просто глупо: кто же станет выкладывать за чашечку кофе больше двадцати долларов? Даже в пафосном Куршевеле и то меньше просят! Понятно, конечно, что здесь и за водопад платишь, и за целую свору халдеев, и за маникюр роскошного повара. Да и деньги в Сочи считать не принято. Но даже самый транжиристый транжира наверняка сообразит, что лучше пять раз пообедать где-нибудь на набережной, чем однажды у водопада.
– Классный ассортимент, правда? – подошел к ней Антон Шахов. И сообщил: – Одно меню – на сорок страниц!
– Классный-то он классный, – пожала плечами Садовникова, – только дорого очень...
– Ну, за эксклюзив заплатить не жаль, – ответил тем же жестом молодой человек. – Уверяю тебя: многие платят.
– О чем вы? – неожиданно вмешалась в их разговор Холмогорова.
– Да мне показалось, что цены уж очень высокие, – не стала притворяться Татьяна.
– Ценами у нас Антон заведует, – пояснила плечами бизнес-леди. – Ему видней.
А Шахов укоризненно взглянул на Татьяну и горячо произнес:
– Вот посмотрите, Марина Евгеньевна, мы уже через год окупимся! Гарантирую вам!
«Может, я чего-то не понимаю, но лично я подобное местечко за месяц бы окупила. Резким снижением цен и увеличением числа клиентов», – подумала про себя Татьяна. Но продолжать спор она не стала. Нелли на нее уже волком смотрит – не хватает еще с Антоном в открытую поссориться.
– Прошу, гости дорогие, за стол! – позвал Зураб.
Накрыто было, если считать по меню, минимум на несколько тысяч долларов. И баклажаны, и хитро фаршированные перцы, и гурийская капуста, и разная зелень, другие овощи, и запотевшие бутылки нарзана, и хачапури в форме изящных лодочек...
Таня с удовольствием взялась за дегустацию местных блюд. Прочие тоже не отставали. Антон навалил себе целый холм лобио. Нелли коршуном налетела на сациви, Холмогорова – на хачапури (с ее-то проблемной фигурой это же просто безумие!). А пуще всего на местные яства налегал Зураб, из чего девушка сделала вывод, что работает он добросовестно, в собственноручно приготовленные блюда не плюет.
Лекцию Холмогоровой про грядущую проверку из СЭС и предупреждение «чтоб на кухне чистота была идеальная» грузин выслушал со скептическим выражением лица. Пожал плечами, ответил:
– Милая моя Мариночка Евгеньевна! Ты же знаешь: я для других, как для себя готовлю. Ни единой мухи на кухне, руки намываю по сорок раз в день, все овощи в трех водах ополаскиваю. А кишечная инфекция – она ведь не из кухни. Она в море живет. Водоросли гниют – инфекция появляется, люди болеют.
Тани в мозгу вдруг щелкнула, запульсировала, задрожала какая-то мысль. Очень простая, очевидная...
А грузин продолжал монолог:
– Я, моя дорогая Марина Евгеньевна, за свою жизнь, наверное, миллион людей накормил. И все довольны были, все говорили: как ты, Зураб, готовишь, так ни один человек в мире не готовит...
Холмогорова дружески хлопнула его по плечу:
– Ладно, не обижайся. Просто не подведи, когда к тебе комиссия нагрянет. Понимаешь, о чем я?
– Не сомневайся, – заверил повар. – И накормлю, и напою, как родственников дорогих, как друзей лучших...
Вот оно. Друзей лучших.
Садовникова наконец уловила беглянку-мысль и просветленно взглянула на Холмогорову.
– Ты чего, Татьяна? – оторвалась от очередной лепешки та.
И Садовникова, уговаривая себя: «Да нет, я ошибаюсь, это полный бред», – поспешно пробормотала:
– Нет, ничего, Марина Евгеньевна.
Нужно сначала все проверить – и только потом обвинять...
К четырем дня Таня абсолютно вымоталась. А уж сколько килограммов прибавила – вообще страшно представить.
Она, в составе свиты Холмогоровой, посетила еще два ресторана. Оба оказались дорогими, элегантными, со вкусной едой. И располагались изумительно: первый – прямо на пирсе, уходящем далеко в море. Второй – на списанной, навеки пришвартованной к берегу шхуне. Только посетителей ни в одном из мест почти не наблюдалось. Зато их делегацию встречали по-королевски: усаживали в лучшем месте и, не слушая никаких возражений, накрывали роскошный стол. Кормежка везде оказывалась изысканной. «Будь я в составе комиссии – на меня бы такая еда подействовала», – сыто думала Таня.
Холмогорова, уж на что самоуверенная особа, однако то и дело поглядывала на Таню. И каждый раз спрашивала:
– Ну, как вам это место?
Таня хвалила. Потому что действительно вкусно. И мило. И красиво.
– Вот и напиши в книге, – кивала Марина Евгеньевна. – Так, чтоб читатель слюной изошел.
Холмогорова, похоже, в своих ресторанах бывала не часто и сейчас искренне наслаждалась – и их шикарным расположением, и отличной едой. А управлял заведениями, поняла Таня, Антон Шахов. Кое в чем он действительно преуспел. И кухня – пальчики оближешь, и кишечной инфекции здесь точно не найдут, зря Марина Евгеньевна боится. Ну а что цены запредельные... Может быть, так и надо? Зато всякая шваль не забредет. А миллионерам, наверное, все равно, сто долларов за обед заплатить или тысячу.