Но никто Руса одного отпускать не собирался, с ним увязались еще трое – на сей раз Радок, Могута и Телень. Порывался и Вукол, но у коваля работы слишком много. Все давнее источилось, Чигирь принес много камней, надо бы обновить…
Пришлось остаться еще на день, пока соберутся и родовичи. Прежде всего им сделали лыжи, пусть не такие, как у Чигиря со Мстой, но вполне толковые. Привязали к передкам тонкие ремешки, чтоб было удобней крутиться в лесу, сами передки как могли выгнули. Женщины спешно шили всем четверым толстые рубахи с накидками на головы, тоже как у Чигиря и Мсты.
Порусь шила такую для Руса, обливаясь слезами. Сердечко ныло, вдруг не вернется милый, заплутает его душа с этой чужой… Но однажды заметив, как смотрят друг на дружку Мста и Волхов, вдруг повеселела. Сам князь, казалось, не замечал страданий Поруси, он радовался предстоящему походу, точно мальчишка. Родовичи снова видели перед собой юного Руса, только теперь этот рослый, крепкий мальчишка не совершал глупостей. А ведь едва не погиб при первой попытке, неужто не боялся идти еще раз? Хотя все понимали, что опытный Чигирь и его такая необычная дочь не дадут погибнуть их князю. И на людоедов тоже не похожи…
Наступил час, когда все выбрались из домов провожать князя с товарищами в далекий путь. Перед этим Тимар весь вечер волховал, были принесены хорошие жертвы, произнесено множество молитв об успешном походе, ведь первый оказался таким неудачным…
Наконец Тимар кивнул:
– Жертвы приняли. Иди, добро будет.
В прошлый раз отпускали спокойно, а обернулось вон как, ныне почему-то переживали все, но чувствовалось, что все пройдет удачно.
Наконец путники один за другим скрылись в лесу. Первой шла Мста, за ней Рус, потом Радок, Могута и Терень, замыкал цепочку Чигирь.
Не сразу родовичи научились споро ходить на лыжах, но природная сила и ловкость взяли свое, уже к середине дня они держались на полосках коры достаточно уверенно.
Время от времени останавливались, делали затесы на стволах деревьев, так, чтобы снятую кору было видно издали. Когда пойдут обратно, эти знаки помогут не плутать. Встав на первую ночевку, сложили не одну, а целых две нодьи, вторую снова про запас на обратный путь. Устанут возвращающиеся, а для них и нодья готова, останется только разжечь под ней костер. Запасную щедро укрыли лапником, он тоже пригодится.
Когда оказались неподалеку от большого болота, сердце у Руса зашлось, махнул рукой:
– Там Тишек с Давором погибли.
– Рус, ты никогда не рассказывал как. Расскажи?
Князь словно снова пережил весь ужас от невозможности спасти тонущего Давора…
– А сам-то как выбрался?
– Сломал березку, что на кочке росла, по ней добрался к своим слегам, а там до берега. Правда, и не помню как. Сколько дней шел, пока меня Мста не спасла, тоже не знаю.
Мста, вспомнив, как упорно пытался отодвинуть или обойти ее Рус, рассмеялась. Родовичи, впервые услышав смех девушки, подивились – смех-то приятный, хотя вся она точно еж колючками загородилась. И чего боится, вроде не пугливая…
Шли споро, куда быстрее, чем Рус с товарищами в первый раз и они сами обратно, таща недужного князя. Конечно, петляли, обходя болота, хотя и по ним можно было идти, зыбун замерз, как остальная вода, но после гибели Тишека и Давора даже соваться на болото не хотелось. Чигирь с Мстой, видно понимая страдания новых друзей, не настаивали.
Наконец вечером пятого дня Чигирь махнул рукой:
– Там, за лесом, дом. Завтра придем.
В ту ночь родовичи спали беспокойно: как-то их встретит Род Чигиря?
Встретили по-разному. Большинство хоть и настороженно, но радушно, а старухи во главе с одной, видно самой опытной, взглядами поедом ели! Особенно почему-то Руса. И что им не понравилось?
В ответ на такой вопрос Мста рассмеялась, а Чигирь махнул рукой:
– Не смотри на них, Ибица всегда недовольна! У нее и дочь была такой же, сколько кровушки попила, хуже овода…
Оказалось, что Чигирь был женат на дочери Ибицы, потому старуха считала себя обязанной даже теперь, после нескольких лет со дня смерти дочери, следить за Чигирем. Это, видно, сильно отравляло бедолаге жизнь. Понаблюдав, как постоянно ворчит на него Ибица, Рус от души посочувствовал новому другу.
Странным показалось отсутствие мужчин, вернее, их явная нехватка по сравнению с женщинами. Услышав такие сомнения, Чигирь от души расхохотался:
– Первак с охотниками на лося ушли! У нас много сильных мужчин, не меньше чем у вас. – Немного подумал, что-то прикинул и честно сознался: – Меньше. Но тоже много.
Любопытным в этой веси было многое. Прежде всего сами жилища. Рус с товарищами долго ходили, разглядывая. Бревна домов не стояли торчком, как тын, а лежали друг на дружке! Щели между ними были щедро заткнуты мхом.
– Как не скатываются?
– Смотри.
Бревна действительно точно цеплялись между собой по углам, вставая одно в выемку другого, но для крепости стены все же подперты снаружи толстыми бревнами, поставленными наклонно. А очаги внутри, как и у них дома, – глиняные.
Сами жилища словно вросли в землю, заглублены чуть не на половину своего роста. Двери открываются внутрь. Все разумно, так теплее, и если занесет снегом, то не окажешься запертым в своем жилье, как было в первую зиму у родовичей.
Руса потрясло жилище коваля, даже вздохнул:
– Эх, Вукола бы сюда!
Здесь можно было работать круглый год. Одол, как звали коваля, металл лил, конечно, не в доме, а вот камни точил здесь. И, похоже, камни нравились ему больше!
У очага, поближе к теплу и свету, лежала большая гладкая плита – то, чего у родовичей давно не было, не таскать же такую тяжесть с собой. А ведь на плите так удобно шлифовать камень! На краешке насыпан мелкий речной песок, рядом стоял горшок с водой. Чуть в стороне заботливо разложено множество кремневых желваков. Русу не надо объяснять, для чего они, сам не одну сотню раз отжимал такими края камня для наконечников.
Одол с удовольствием наблюдал, как горят глаза у молодого гостя, как тянутся руки – потрогать богатство. Рус в руки не брал, но гладил пальцами восхищенно. Молодец мастер, все отбито так ровно, что ни единой щербинки не найдешь. Князь хорошо знал цену такой работе – семь потов сойдет, пальцы рук разгибаться перестанут, пока отшлифуешь острие каменного топора вот так!
– Русу нужно хорошее копье, Одол!
Тот внимательно оглядел князя с ног до головы, видно прикинув, что подойдет к его росту, проковылял в угол жилища и притащил оттуда целую связку готовых древков для копий. Не говоря ни слова (к чему болтать?), он протянул связку Русу. Но и князю не нужно объяснять, выбрал древко по своему росту, примерил к руке, кивнул:
– Это.
Теперь надо насадить наконечник. На сей раз Одол разложил перед Русом наконечники. Князь невольно залюбовался. Отдельно лежали металлические, явно не просто из медного камня, а с добавками того серого, что принес Вуколу Чигирь. Но ему куда больше понравились каменные. Они были настолько точно отбиты и отшлифованы, что острием легко поранить палец, только прикоснувшись. Князь показал:
– Этот.
Одул довольно кивнул, он тоже больше любил каменные, чем литые. Взялся за древко, чтобы насадить и примотать наконечник. И тут у Руса взыграло, тоже ведь не раз это делал, попросил себе:
– Дай мне?
Седая бровь Одула чуть приподнялась, но рука протянула древко и наконечник гостю. Даже место свое уступил, чтобы удобней работать. Но помогал – подвинул ближе к огню горшок со смолой, показал, что в теплой воде в другом горшке мокнет тонкая полоска кожи. Рус кивнул, понимая, для чего это все.
Пристроив древко, князь прикинул, насколько нужно увеличить уже слегка вынутую выемку под наконечник, сам себе кивнул и принялся за работу. Древко оказалось из плотного дерева, пожалуй, он и не встречал такого! Сначала боялся испортить работу и стать посмешищем для хозяев, но постепенно обо всем забыл. Руки почувствовали дело, и стало неважным, что кто-то смотрит, главное – точно сделать отверстие, иначе наконечник будет болтаться и толку от него окажется мало.
Одул и Чигирь наблюдали – первый с любопытством, второй с напряженным опасением. Постепенно любопытство Одула сменилось удовольствием, а Чигирь вздохнул с удовлетворением – руки Руса не только не боялись работы, но и были умелыми.
Когда углубление стало достаточно большим, он обмакнул в смолу черенок наконечника, вставил в выдолбленное углубление сначала кончик кожаной полоски и принялся приматывать оставшейся кожей. Вдруг Русу вспомнилось давнее учение Словена: не тот скор, кто быстро делает, а тот, кто не переделывает. Прошли те времена, когда Рус торопился, теперь витки ложились медленно и ровно, плотно прижимая наконечник к древку. И все же он не тянул, примотать надо, пока смола не схватилась. Виток к витку, виток к витку, и кончик ремешка тоже приложить плотно и смазать смолой, чтоб не растрепался даже со временем.
Когда князь закончил, наконечник сидел в древке так, словно всегда там и был. С удовольствием оглядев собственную работу, Рус вздохнул: получилось! И только тут вспомнил, что за ним наблюдают Одул и Чигирь, чуть смутился. Одул взял готовое копье из рук князя, долго разглядывал сделанное, потом поцокал языком, довольно покачал головой:
– Хороший мастер…
Чигирь облегченно вздохнул, хлопнул Руса по плечу:
– Справился!
Теперь Одул показывал Русу свои сокровища совсем иначе, он не хвалился готовой работой, а обращал внимание на инструменты. Этот гость знает толк в хороших отжимниках, понимает, что значит умело сваренная смола, как осторожно надо доводить почти готовое изделие, чтобы его не испортить. Одул заметил, что Рус все делал не торопясь, но и не переделывая. Так поступают только настоящие мастера!
Чигирь, увидев, что эти двое заняты разбором оперений для стрел и не обращают на него никакого внимания, махнул рукой и ушел восвояси.
Когда Рус все же уходил от нового друга, обвешанный отличным оружием и всевозможными приспособлениями, у него слегка кружилась голова: так много узнал от Одула! Вукол, конечно, хороший мастер, но ему далеко до этого… Вот у кого поучиться бы подольше!
А Одул смотрел вслед шагавшему к дому Чигиря Русу и сокрушенно качал головой. Эти руки не должны делать ничего другого, а гость сказал, что он не мастер и делает такое только иногда.
Одул долго не спал в тот вечер, вертелся, пытаясь придумать, как задержать, оставить в Роду этого человека. Сам он стар и очень хотел бы передать свое умение именно такому – не просто рукастому, но и умному. К утру у мастера был готов план.
На охотников, пристроившихся в засаде, шло лосиное стадо. Старый самец, рога которого тяжело оттягивали голову, вел за собой трех самок, две из которых были с лосятами. Чуть позади держались еще два молодых лося, видно пока не ушедших от семьи юнца, и один крупный молодой. Но что-то смутило вожака: не дойдя на полет стрелы, он вдруг остановился, прядая ушами и напряженно принюхиваясь. Неужели почуял людей? Хотя охотники в засаде обложились лапником, перед тем основательно на нем потоптавшись, и по одежде тоже потерли раздавленными хвоинками, хвоя не смогла перебить запах то ли жилья, то ли огня. Лоси вполне могли уйти в сторону, тогда долгое сидение в снегу в засаде оказалось бы бесполезным.
На лосей охотиться трудно, у них хороший нюх, лоси чуют человека издали и ни за что не пойдут на засаду. Редко кому удается в одиночку подбить крупного лося. Но человек хитрее. Чтобы направить зверя в сторону засады, Плав сбоку быстро развернул и встряхнул мокрую волчью шкуру. Олений вожак быстро учуял тяжелый, страшный запах, его ноздри тревожно раздулись, в глазах появился ужас. Еще мгновение, и стадо, повинуясь животному страху, рванется в сторону, сметая все на своем пути. Это людям тоже ни к чему, Плав так же быстро шкуру свернул мехом внутрь и приложил свежесрубленными еловыми ветвями. Запах хвои быстро приглушит даже волчий.
Вожак снова втянул ноздрями воздух, но волком не пахло. Тревожно потоптавшись, он все же повернул в засады, видно решив держаться подальше от опасного места. Этого люди и добивались. Со стороны засады затенькали тугие луки, запели стрелы, подлетая и впиваясь в оленьи шеи. Пока стадо сообразило и метнулось в другую сторону, главное было сделано – на снегу остался лежать крупный самец и еще один молодой лось унес на себе стрелы, которые не позволят ему уйти далеко.
Охотники бросились вдогонку, нельзя оставлять раненых животных недобитыми, это сулит им мучительную смерть от лесных хищников или потери крови. Догнали быстро, добили тоже. Побитых животных притащили на поляну и сразу принялись свежевать. Лес не терпит проволочек, да и возвращаться к веси надо засветло.
Вырезанные внутренности складывали в еще теплые, только что снятые шкуры, сами туши рассекали на части и складывали в заранее припасенные кожаные мешки. Кровь собирали в большие, крепко зашитые и залитые смолой желудки. Все пойдет в дело… Охотники знали, что есть люди, которые пьют свежую кровь и едят сырое мясо только что убитого животного, это добавляет силы, но у самих душа не лежала, лучше уж притащить к веси и там зажарить.
Вскоре волокуши были набиты мешками с вкусным мясом. Пора домой, нельзя оставаться в лесу с таким грузом, от волков не убережет даже огонь.
Но сначала надо было попросить и у лося, и у леса прощения за это убийство. Кровь лося, собранную в деревянную плошку, лили на камень перед сложенным костром, на него же выложили жир и хорошие куски мяса. Охотники прекрасно знали, что все это станет добычей держащихся неподалеку падальщиков, но это потом, а сначала духи леса и дух лося поймут, что люди не жадные, готовы делиться, кроме того, они не тронули ни лосих с детенышами, ни молодого сильного лося. Он станет вожаком взамен убитого старого. Это тоже неплохо, иногда стадо долго водит старый опытный самец, не подпускающий к самкам более молодых и сильных. Тогда рождаются слабые лосята и стадо может вымереть.
Так уговаривал духа лося старший охотник. Люди ушли не оглядываясь, назад смотреть нельзя, чтобы ненароком не увидеть самих духов, пришедших забирать дары. Наверное, духи поняли и простили, дорога обратно была легкой.
Встречали их в веси радостно, быстро разобрали мясо и шкуры, но еще до того, как охотники зашли под крышу, несдержанные женщины поспешили сообщить, что вернулись Чигирь и Мста и привели с собой чужих, которые говорят их речью! По тому, что в веси не видно паники или страха, стало понятно, что чужаки совсем не плохи.
Старший охотник Первак (так его назвали родители, потому как был первым сыном после трех дочек, но он со временем оправдал данное имя) с интересом смотрел на чужих. Все четверо рослые, сильные, светловолосые и синеглазые. На языке вертелся вопрос: откуда такие? Но охотник не женщина, чтобы молоть языком, он выдержал паузу, потом с достоинством поведал об удачной засаде и убитых лосях и только после этого вопросительно уставился на Чигиря, ожидая разъяснений.
Чигирь, казалось, чуть смутился. Тогда Рус решил сказать сам. Он уже понял, что от этого человека в Роду многое зависит, что он сродни князю, и хотя не был ему ничем обязан и нисколько не боялся, счел нужным все же объяснить свое появление.
– Наш Род пришел издалека, – Рус кивнул в сторону, где, по его мнению, находился Треполь. – Искали Земли предков.
Рус внимательно вгляделся в лицо Первака: если бы тот хоть чуть усмехнулся, то дальше и говорить не стоило. Но охотник кивнул:
– Наши предки тоже искали. Этих Земель нет.
– Мы знаем.
– Дальше ледяная пустыня, а за ней Ледяное море, туда хода нет.
– Но возвращаться обратно слишком далеко, да и там нас уже не ждут.
– Живите здесь, – Первак обвел взглядом вокруг. – Хорошая охота, много птицы, рыбы, жить можно.
– Холодно…
Первак чуть улыбнулся:
– Холодно, когда не умеешь одеться. Даже у Ледяного моря живут люди, там совсем морозно и ветры сильные, но они все знают… Мы тоже не сразу научились. Что сами знаем – покажем.
Рус чувствовал, что здесь их принимают не как несмышленышей, по глупости ушедших далеко от дома, а как братьев, которым нужно помочь. От этого ощущения стало тепло и даже радостно. Родовичи уже поняли, что этот Род много опытней, потому что всегда жил в этих местах.
Позже, когда они сидели у огня, наевшись лосятины, и разговаривали, Первак снова обвел глазами вокруг:
– Следующей зимой уйдем отсюда. Приходите, живите. Чигирь сказал, у вас жилища плохие. Здесь хорошие.
– Куда уйдете?! – ахнул Рус. Даже думать, что такие соседи вдруг куда-то денутся, не хотелось!
– Мы тоже не из этих земель, здесь живем… – Первак показал три пальца, – столько зим.
– Откуда вы пришли?
– Оттуда, – показал на заход солнышка охотник.
– А там лучше?
– Родные места всегда лучше. Почему вы ушли?
– Места мало стало…
– На земле не может быть мало места.
– Там мало. Тесно, овец негде пасти, охотиться негде.
Про охотиться Первак понял, а вот про овец нет. И про волов тоже, и о лошадях ничего не слышал.
Вот теперь родовичи почувствовали себя на высоте. Собравшиеся вокруг, раскрыв рты, слушали их рассказы о засухе, о высохшей степи, где почти нет леса, о том, что на солнце без дождей трава становится серой и сохнет на корню, и еще много о чем…
Приговор был единодушным: правильно сделали, что ушли! Конечно, здесь холодно и зима очень длинная, зато летом дни долгие, травы на всех хватает, как и земель, охота отличная… А к холоду и привыкнуть можно.
– Не, – помотал головой Рус, – есть то, к чему нельзя.
– К чему?
– Хлебушка хочется…
Теперь пришлось долго объяснять, что такое хлеб. Первым понял Чигирь, он принялся втолковывать сородичам про какое-то растение, которое есть там, откуда пришли они сами! Только никому не приходило в голову растирать с водой его колосья и запекать в огне.