– Нормальная джинса… – сказал Гоцкало.
– Во! В ста метрах отсюда нашёл. У них, глянь сюды, лейбл вверх ногами пришит. И всё! На помойку. И телик этот целый совсем, просто немодный, стереоскопическую программу не принимает. А на черта она мне? – Бомж сощурился. – Я смотрю, вы подумали, будто я с этой помойки питаюсь? Жру отбросы, и всё такое?
– Да что вы! – воспротивился Михаил.
А Петрович погрустнел.
– Погано иногда делается… – вздохнул он. – У меня ж два высших образования за душой, и всё у меня было как у людей – и квартира, и машина, и туры по Европам… И вот финиш, да?
– А почему вы не вернётесь… – начал Бирский.
– …в Большой Мир? – улыбнулся бомж. – А на хрен он мне сдался? Приходили тут уже, вели разговоры – вот, дескать, и на работу вас устроим, и жильё какое-никакое сообразим… Ну и что это будет? Отработаю я смену, приду домой, опрокину стаканчик и на боковую? Так все эти радости у меня и сейчас есть! Мы ж тут работаем – банки собираем, склянки, шмотьё всякое… И сдаём. А старший нам деньгу отстёгивает… Только здесь я свободнее, чем в городе. У меня есть всё, что нужно для жизни – дом, еда, одежда. Кто-то гонится за удачей, ну и пусть его. Назовёт такой меня бичарой-неудачником, а я усмехнусь только – жизни ведь нам отмерено поровну, что ему, успешному, что мне, бичаре! Вот только я живу, проживаю каждый день отпущенного мне срока, а тот всё только готовится жить! Вот, думает, дом куплю, бизнесом обзаведусь, карьеру сделаю, и вот тогда… А тогда – гроб с музыкой! Ну ладно, разговорился я что-то… Отдыхайте, я пока свой обход сделаю, гляну, что там сегодня повыбрасывали…
Бомж ушел, и Бирский, привыкая к тишине и ароматам, расслабился. Гоцкало открыл парочку термоконсервов, и они поели. Баночка кваса на двоих завершила трапезу.
Внезапный грохот пинаемой двери разрушил тишину, возвращая к грубой и некрасивой реальности. В комнату ворвался Петрович, бледный, с красной полосой через всё лицо.
– ЭрВэ! – выдохнул он. – Васька, гад, сдал, наверное. Бегите!
Михаил подхватил термос с гель-кристаллами, Сергей – рюкзак, и они выскочили наружу.
– На западную сторону бегите! – надрывался бомж. – Туда!
Вдруг его тело выгнуло, три или четыре пули продырявили спину Петровича насквозь и выбили из груди фонтанчики крови. Бирский на секунду задержался, чтобы досмотреть смерть человека, и рванул, куда тот указывал при жизни.
С гребня вала стали видны многочисленные фигуры в шлемах и комбезах, взбегавшие на верх свалки.
– Сюда! – крикнул Гоцкало и запрыгал по настоящему окопу, прорытому в слоях мусора. Михаил устремился за ним. Преследователи были совсем рядом – вот доска, торчавшая из завала, разлетается в щепки под ударом реактивной пули, а вон чья-то тень скользит в стороне…
Этот кросс Бирский запомнит навсегда. Доктор технических наук, лауреат, бежал по свалке, перепрыгивая груды неаппетитных ТБО[22]…
Они выбежали прямо к самоходному комбайну. Комбайн стоял впритык к слоистой стене помойки, уперев в неё манипуляторы и сборники. На центральный приёмный лоток осыпалась куча строительного лома. Михаил скатился по ней и перепрыгнул через полированную механическую руку заляпанную местной гадостью. Прямо за комбайном стоял фургон, тоже зелёный, с крупной надписью белым: «Служба рецикла». Мелким шрифтом было добавлено: «Александровское отделение», и шли номера видеофонов.
– К машине! – завопил доктор и лауреат.
– Щас! – откликнулся Гоцкало.
Ежесекундно оглядываясь, он шарил по раскрытому пульту, нажимая кнопки и поворачивая рычажки. Трое или четверо эрвистов уже выскочили к осыпи и прыгали вниз. И тут комбайн заработал – заревел, затрясся, засучил манипуляторами. Эрвистов механические руки сгребли на лоток и подали в селектор – отделять органику от металлов… Короткие крики тут же заглохли, а на зелёные эффекторы брызнула красная кровь.
– Это вам за Петровича! – проорал Сергей и понёсся к фургону. Вскочив, он завёл машину и резко развернул её будкой к свалке – очень вовремя. Пули так и заколотили по кузову. Из лесополосы выскочили обалдевшие техники и тут же бросились наземь, спасаясь от злых очередей.
Гоцкало выжал акселератор. «Успеем – не успеем?!» Фургон с рёвом помчался мимо изрядно вымахавших зелёных насаждений.
– И куда теперь? – крикнул старший оператор-информатор.
– В Александровку! – ответил начальник проекта «Гото», хватаясь то за дверь, то за ручку над бардачком. – Я видел, где там служба рецикла. Поставим машину и заляжем на дно!
– Понял!
Солнце уже клонилось к западу, когда Бирский с Гоцкало привели фургон на стоянку и бегом отправились искать убежище. Перейдя речку по мосткам, они углубились в район старых изб и коттеджей и вышли на извилистую, кривоколенную улицу Прямую, как синим по белому указывала табличка.
– Стоп! – сказал Сергей, первым разглядев на калитке бумажку с надписью «Продаётся!».
Ниже на бумажке было приписано: «Обращаться в дом напротив, спросить бабу Аню».
Михаил одним глазом глянул на недвижимость за ветхим забором – изба-пятистенок с жирно выведенной пятёркой – и обратился в дом напротив.
За воротами залаяла собака, потом чей-то голос спросил, кто нужен.
– Баба Аня здесь живет? – крикнул Бирский.
– А зачем она вам? – спросил голос с подозрением.
– Хотим избу купить. Которая номер пять.
– А-а! Так заходите! Собака на привязи.
Михаил пропустил вперёд Гоцкало, оглядел улицу – вроде никого – и вошёл сам.
Их встретила довольно-таки моложавая особа лет шестидесяти – в бигуди, отвратного вида сапогах, вымаранных в навозе, и с ведром молока.
– Поднимайтесь в дом, – пригласила баба Аня. – Я быстро!
Бирский поднялся, чувствуя, что силы его на исходе. В избе было прохладно и пахло приятно – сушёными яблоками.
Звякая ведром, вошла хозяйка.
– Испейте молочка, – проговорила она, – прямо из-под коровки!
Михаил не стал отнекиваться и получил кружку теплого, вкуснющего молока. Сергей, выдув своё первым, спросил:
– А сколько просите за избу?
– Да сколько дадите!
– Тысячу амеро! – брякнул Гоцкало.
– А это сколько в рублях? – засомневалась баба Аня.
– Ну-у… где-то тыщи две с копейками.
– Ну! – обрадовалась хозяйка. – Да за такие деньжищи я вам и всё хозяйство оставлю! Пойдёмте покажу.
Втроём они пересекли улицу и вошли во двор напротив, заросший травой по колено.
– Скосить бы надо, – виновато сказала баба Аня, – да всё некогда…
Пятистенок стоял косовато, но был крепок и серьёзного ремонта не требовал. Разве что так, по мелочи. Проведя покупателей в «гостиную», бабка, кряхтя, открыла подпол и показала рядки банок с соленьями и компотами.
– Вот! Можете пользоваться.
– Ну что ж… – проговорил Бирский солидным тоном. – Домишко нам нравится. Вот только бумаги оформлять недосуг. Может, так деньги возьмёте?
– Да возьму, конечно! – радостно удивилась баба Аня. – На что мне те бумаги…
Михаил отсчитал сотенные – четверть своей последней получки – и отдал довольной хозяйке.
– Вот и хорошо, вот и славно, – ворковала бабка. – Спасибочки! Живите, а утром я вам молочка принесу и хлебца свежего.
– Жду не дождусь утра, – улыбнулся Бирский.
Баба Аня, охая и пыхтя, спустилась во двор и была такова. Михаил с Сергеем остались одни.
– Думаешь, – спросил Гоцкало тихо, – тут нас не найдут?
– Не знаю… – протянул Бирский с сомнением. – Да сколько же можно бегать? И… вот что, достань-ка те банки из подпола.
– Банки? – удивился оператор-информатор. – Ты что, компота хочешь? Или рассола?
– Я хочу гель-кристаллы спрятать, – терпеливо объяснил лауреат.
– А-а…
– Восемь банок вынь!
Серега спрыгнул в подпол и передал Бирскому восемь банок с соленьями. Тот аккуратно разжимал крепления крышек, клал в банку по кристаллу и закрывал снова. Не совсем стерильно, но сойдёт.
Гоцкало тем же макаром упрятал банки обратно и вылез.
– Так… – выговорил Михаил. – Теперь что? Теперь светомаскировка и режим тишины!
С вожделением посмотрев на могучую кровать с железными спинками и хромированными шариками, он сказал:
– Ты как хочешь, а я иду спать!
– Аналогично… – зевнул Сергей.
Глава 22. Находка для шпионов
Американская Федерация, штат Нью-Колумбиа, ЛэнглиВин Кейбл никогда не интересовался политикой, не служил в армии и был далёк от государственных тайн. Он был старшим сыном в богатой семье, мальчиком рос не спортивным, но умненьким. Отучившись в привилегированной частной школе Святого Мартина, Вин без проблем поступил в Гарвардский университет и с отличием его окончил. Тут-то его и приметили «ловцы душ» из Объединённого Разведывательного Управления. В то время только-только закладывались опорные камни будущего союза США, Канады и Мексики, чуть не распавшихся на штаты и провинции после Второго Великого Кризиса в 2019-м, и появление на свет общей спецслужбы значило много, куда больше, чем введение общей валюты или открытие границ. А главное, давало шанс молодым и прытким проявить себя на поприще тайных дел. Короче говоря, в ОРУ молодому Кейблу предложили работу аналитика, и он дал своё согласие. Ни отец, ни мать не знали, где служит их чадо, а когда узнали, сыночка уже успели повысить до начальника отдела, и родители смирились – всё ж таки правительственный чиновник…
А теперь Вин Кейбл, добрый гражданин и примерный семьянин, заведовал целым сектором. Евразийским сектором. И сам директор ОРУ, и Президентский совет всегда выделяли именно евразийское направление – ни Европа, ни Азия их не волновали особо. Европейцев и азиатов всегда можно было понять, их действия были предсказуемы и не выходили за рамки общепринятых схем. Вот Евразию просто так не уразумеешь. А уж предвидеть поступки евразийцев с их загадочными русскими душами и вовсе не представлялось возможным. Но хитроумный Винни кое-как справлялся, его работой были довольны. И то слава Богу…
Кейбл засиделся за столом, заслушивая очередной нудный доклад, и поднялся. Докладчик, ушастый аналитик из новеньких, тоже вскочил, но Вин усадил его обратно движением руки. Пройдя к окну, он бросил через плечо:
– Сидите, сидите, Род, я просто члены прогуляю…
Кейбл выключил систему прозрачности и оглядел весёленький парк, окружавший штаб-квартиру ОРУ. С давних пор название этого места стало нарицательным, словом «Лэнгли» именовали зловещее гнездилище отвратительных секретов и кровавых замыслов. Здесь замышлялись политические убийства и свержения неугодных правительств, отсюда помогали сукиным сынам – но нашим сукиным сынам! – творить диктат и расправу. И этот «цэрэушный» душок до сих пор ещё не выветрился из коридоров ОРУ, а на стене в холле так и значился прежний девиз, списанный с Библии: «И познали они истину, и истина сделала их свободными». Ох, сколько же крови потрачено на сие познание! Дорого, ох, и дорого обходится истина… Но свобода дороже. На том и стоим.
– Продолжайте, Родди, – велел начальник сектора.
Родерик Конвей уткнулся в доклад и снова забубнил:
– …Взаимоотношения Евразии и Казахстана больше всего напоминают экономическую и социально-политическую ситуацию, которая в двадцатом веке сложилась между США и Канадой…
– Род, – не выдержал Кейбл, – всё это мне хорошо известно. Ваш анализ устарел как минимум на пятнадцать лет. Что из сегодняшних событий несёт для нас позитив или негатив?
– Мы над этим как раз работаем… – пролепетал Конвей.
– Вот и работайте…
Селектор донёс голос секретарши:
– Мистер Кейбл? К вам мистер Чантри.
– Пусть зайдёт.
– Я могу идти? – привстал аналитик.
– Можете, – сказал начальник, не оборачиваясь.
Конвей с облегчением поднялся с кресла и двинулся к дверям.
– Только учтите, – Конвей замер в нелепой позе, – если не научитесь работать, уйдёте насовсем.
Родерик судорожно поклонился и бросился к выходу. На пороге он столкнулся с Борденом Чантри, бочком просочился в приёмную и пропал из виду Чантри сделал вид, что даёт Родди пинка. В приёмной хихикнули.
– Заходи, Борд, – добродушно сказал Кейбл. – Что новенького?
– Дружище Вин! – воскликнул Борден, душа любой компании. – У меня такие новости, что ты или станешь директором Конторы, или подашь в отставку!
– Ты меня пугаешь… Выкладывай.
Чантри уселся, но тут же вскочил и навалился на стол.
– Помнишь, я докладывал, как русские пытались построить Вещий Мозг Высшей Определённости, или, как они его потом назвали, предиктор?
– Проект «Гото»? – насторожился Вин.
– Точно! Поступили сведения от надёжного человечка – проект удался. Будущее предсказано на десять лет вперёд!
– Ерунда… – разочарованно сказал Кейбл. – Если бы русские ведали будущее, мы бы это уже заметили, поверь мне.
– Нет, не ерунда! – горячо заговорил Борден. – Далеко не ерунда! В тот самый день, когда предиктор закончил работу, их Разведывательное Ведомство заняло секретный институт, но ни разработчиков, ни самого предиктора – десять базовых гель-кристаллов, Вин! – они не застали. Видать, учёные узнали от предиктора, что им грозило уничтожение, и смылись! И скрываются до сих пор. На них идёт охота, но пока безуспешно…
– Хорошо! – Начальник сектора, утратив всякую вальяжность, вскочил и заходил по кабинету. – Допустим, всё так и было. Кстати, каковы успехи наших разработчиков?
– Да никак! – фыркнул Борден. – В «Норт-Лэйк» что-то такое клепают, но… Дальше гороскопов и сла-абеньких экстраполяций у них не пошло. Ребята там сидят головастые, им просто нужны гранты, вот они и пудрят нам мозги.
– Понятно… – проговорил Кейбл и вернулся к прерванной мысли. – Допустим, что ты прав, и у русских всё получилось. Но я же не смогу выйти на шефа с одними сплетнями! Факты нужны, Борд, факты.
– Ах, факты тебе? Пожалуйста! Предсказаний, которые дошли до моего человечка, очень мало – те научники, что бежали, вывели на терминал лишь некоторые из них. Например, на август планировалось убийство генерала Жданова, самого опасного конкурента нынешнего президента. Так вот, эти самые беглецы-научники помешали покушению и обыграли команду спецназа! Жданов жив и раскручивает предвыборную кампанию.
– Недурно… – пробормотал Вин.
– И вот ещё один факт. Один из тех научников… – Борд заглянул в бумажку. – Тимоти Нуров… за один вечер выкупил крупный пакет акций корпорации «Росинтель». Каково?! Уверяю тебя, без «Гото» здесь не обошлось!
– Похоже… – протянул Кейбл. – Твои предложения?
– А какие у меня могут быть предложения? – пожал плечами Чантри. – Или мы посылаем в Россию команду наших ребят, и они переправляют предиктор к нам, или мы продуем эту игру с разгромным счётом.
– Ну что ж… – сказал Кейбл. – Попробуем сыграть на ихполе… Назовём эту операцию… э-э… о! Операция «Нострадамус»!
– Звучит, – оценил Чантри. – Любите вы звучные названия, шеф…
– Кстати, Борд, – невинно поинтересовался шеф. – Ты ж у нас «морской котик»? М-м? Вот и возглавишь команду, будешь капитаном, хе-хе…
– А я к тому и вёл! – ухмыльнулся Борден Чантри. – Застоялся я в персональном стойле… Когда вылетать? Завтра?
– Сейчас! Я к директору, формальности мы уладим быстро, ты ещё до Нью-Йорка не успеешь долететь. Команду набирай лично – человека четыре, не больше. В Москву отправитесь по своим паспортам, как туристы. А дальше смотрите сами…
– Сэр! – гаркнул Чантри, вытягиваясь во фрунт. – Есть, сэр!
Глава 23. Операция «Нострадамус»
Ребят он подобрал отборных – крепких, мускулистых мачо. Туповатых, правда, но с отменной реакцией. Одинаковых, как бобы в стручке, только что служили в разных частях. Макон Фаллон, как и сам Чантри, из «Морских котиков», элиты спецназа. Штурмовал базы «Сендеро луминосо» в Перу бил «фри-домфайтеров» в Федерации Сахель. Расс Неверс служил в отряде «Дельта», проникал в такие места, где и сам дьявол хвост бы подпалил. Батч Хоган – из техасских рейнджеров, не раз и не два освобождал заложников. Том Рэдиган – потомственный вояка, выкормыш морской пехоты, не сыщешь «горячей точки», которую он не «остужал» бы. Отличная сборная. Квадрига[23]!
– Сыграемся, – сделал вывод Чантри, оглядев молодцев.
– Так точно, сэр! – прогудели молодцы.
– Паспорта у всех в порядке?
– Да, сэр!
– Так, ребята. Наш рейс – через полчаса. И я очень надеюсь, времени полёта вам хватит подзабыть, что я «сэр». Ясно? Мы – туристы!
– Так точно, сэр! – рявкнули ребята.
Борден вздохнул и повёл «сборную» на посадку.
До Москвы долетели без приключений. Макон с Рассом как прилегли, так и продрыхли до самого Шереметьева. Том листал «Плейбой», Батч заигрывал с хорошенькой русской стюардессой, а сам Чантри прижимал к уху коробочку фонодемонстратора и глядел девятую серию «Термократора».
Все заслоны в Шереметьево прошли на пять с плюсом. В багаже – пяти одинаковых чемоданчиках – лежали только бритвенные принадлежности, смена белья, да по паре неказистых сувениров, якобы русским друзьям. «Оружие? Наркотики? Запрещённые имплантаты? Проходите!»
Борд провёл «квадригу» по застеклённому туннелю на станцию монорельса и проинструктировал:
– Связь по «липучкам». – Он раздал ларингофоны с выходами на спутник связи, и все одинаковыми движениями налепили рации на могучие шеи. – Оружие получим позже. Садимся.
Все пятеро зашли в вагон, подоспели ещё пассажиры с их рейса, и поезд тронулся, бесшумно скользя на магнитной подвеске.
– Не стучит! – осклабился Том.
– Магниты, – со знанием дела объяснил Батч.
За окнами проскальзывали пейзажи Подмосковья, живописные полянки сменялись рощицами. Чантри успокоился, расслабился и отвлёкся отдел. Ему нравилась русская природа, что-то в ней было такое… такое, что есть, наверное, в здешних девушках. Что-то западающее в душу, щемящее, мягкое, поэтичное. Борден Чантри, потомок первопоселенцев, любил отдыхать вдалеке от курортов, где-нибудь в диких местах, в заброшенных каньонах Четырех Углов[24], в лесах Монтаны. Но природа Америки иная, её красота величественна и монументальна. Это Большой Каньон, это секвойи и Ниагара. А русская натура – лирична, её радость тиха, а печаль светла.