Алгоритм судьбы - Валерий Большаков 15 стр.

– Не стучит! – осклабился Том.

– Магниты, – со знанием дела объяснил Батч.

За окнами проскальзывали пейзажи Подмосковья, живописные полянки сменялись рощицами. Чантри успокоился, расслабился и отвлёкся отдел. Ему нравилась русская природа, что-то в ней было такое… такое, что есть, наверное, в здешних девушках. Что-то западающее в душу, щемящее, мягкое, поэтичное. Борден Чантри, потомок первопоселенцев, любил отдыхать вдалеке от курортов, где-нибудь в диких местах, в заброшенных каньонах Четырех Углов[24], в лесах Монтаны. Но природа Америки иная, её красота величественна и монументальна. Это Большой Каньон, это секвойи и Ниагара. А русская натура – лирична, её радость тиха, а печаль светла.

Но вот за лугами и перелесками поднялись сверкающие этажи Москвы, и «морской котик» собрался. Он на чужой территории. Он на спецзадании.

На первой же остановке они вышли. Такси сновало множество, но Чантри поджидал своего человека. И тот подвалил. Канареечно-жёлтый кеб, ностальгически поминавший Нью-Йорк, развернулся, и водитель, высунувшись из окна, сказал кодовую фразу:

– Такси на Дубровку заказывали?

– Да! – кивнул Борден и перевернул вверх ногами путеводитель по Золотому кольцу – как отзыв.

– Садитесь!

Все дисциплинированно расселись, Чантри устроился на переднем сиденье. Такси тронулось.

– Оружие под сиденьем, – сообщил водитель.

«Квадрига» дружно нагнулась и с улыбками вытянула по пистолету 45-го калибра с запасной обоймой на двадцать патронов. Малышня получила любимые игрушки, подумал Борд и спросил:

– Что нового по объектам?

Водитель кивнул.

– Группа разделилась, – сообщил он. – Двое ученых находились на военной базе Форт-Руза, двое – в городе Королёве, в доме генерала Жданова, и один сейчас вертится над Землею. Астронавт.

– Вы сказали, – припомнил Чантри, – «двое учёных находились»? Надо ли это понимать так, что они там больше не находятся?

– Совершенно верно. По каким-то причинам эти двое бежали с территории базы, и очень вовремя – форт уже был окружён отрядом спецназа РВ.

– Они прорвались?

– Так точно, – кивнул водитель, ненароком выдавая военное прошлое. – Где они сейчас, сказать трудно, но где-то в границах Можайского уезда… ну, это графство по-нашему.

– Я понял, – кивнул Борден. – Спутник работает?

– К этой теме подключили «Спектор».

– Отлично… С какого вокзала лучше попасть в те места?

– С Белорусского.

– Тогда давай на Белорусский!

«Таксист» кивнул и бросил кар вниз, на пандус, ведущий под землю. Автоярусом, где на разных горизонтах соседствовали и пересекались метропоезда, электрички, грузовики-автоматы, земские электробусы и частные машины, такси выбралось по прямой к Белорусскому вокзалу и подкатило к ступенькам.

– Удачи! – пожелал «водила».

Чантри махнул рукой ребятам и стремительно зашагал к перронам. На их счастье, под застеклённым сводом, где перекликались, дробясь и агукая, десятки голосов, объявлявших посадку, стояла электричка, готовая вот-вот отправиться в направлении Можайска.

Борд энергично запрыгнул в тамбур и устроился у окна. «Квадрига» расположилась поблизости, с удивлением рассматривая пассажиров. Это были дачники, в основном старпёры и преимущественно небогатые. В спортивных костюмах и камуфляжных комбезах, с сумками и садовыми инструментами, с котами и собаками, с минеральными удобрениями и волновыми генераторами («По телевизору передавали, облучишь семена – и знать не будешь, куды урожай девать!»), они ехали на «фазенды» – картошку копать, собрать фасоль и просто подышать свежим воздухом.

– Я не понял, сэ… Борд, – шепнул Том. – Фазенда – это ж как ранчо?

– Это они так шутят над собой, Том, – спокойно разъяснил Чантри. – «Фазенды» их, хорошо если пару акров занимают, вместе с каркасным домиком. По-русски они называются дачами… Огороды это, они там картофель сажают, помидоры, огурцы, капусту…

– Всё равно не понял… – пожал плечами Рэдиган. – А… зачем? У них что, в магазинах овощей нет?

– Отчего ж? Тут и супермаркеты есть, и гипермаркеты… Просто людям делать нечего на пенсии, а по заграницам мотаться не каждый может – пенсии у них пожиже, чем у наших старцев.

– Ну так! – взбодрился Том и отвалился в кресле, снисходительно оглядывая русских пенсионеров. Пенсионеры переговаривались.

– Опять я банки забыла… Вот голова дырявая!

– Да зачем тебе банки, бабушка?

– А компот?! А огурчики на зиму?

– Да в магазине купим!

– Всего не понакупаешься! Да и сравнить разве покупное со своим?

– И не говорите. Никакой же химии! У меня вон всё на навозе да на компосте…

– А картошечки я в том году собрала – тридцать мешков! По три ведра мешок!

– А что сажали?

– Розовую такую… Не помню названия, но крупная, хорошая.

– А я лично садик держу. Бананы эти с ананасами вы сами ешьте! Лучше яблочка ничего не найти.

– Да они у тебя червивые все!

– Да сама ты червивая! И язык у тебя раздвоенный! Моя одного компоту двадцать банок закатала!

– Ага! Компот с тушенкой пополам!

Буря страстей разыгралась, достигла накала и сама собой улеглась. Электричка часто останавливалась, салон пустел и тишел.

– Станция Александровка, – объявил задушевный голос автомата, и Чантри встрепенулся.

– Выходим! – скомандовал он. – Быстро!

Вслед за неспешно ковылявшим дедком «сборная по спецназу» вышла на перрон. Электричка огласилась глуховатым «Осторожно, двери закрываются!», завыла моторами и укатила, утаскивая за собой перестук колес. И тишина…

Борден осмотрелся, углядел вывеску супермаркета «Рамстор» и указал на него.

– Двигаем туда, купим удочки и начнём обход.

– Типа, мы – рыбаки? – уточнил Макон Фаллон.

– Типа, – подтвердил Борден Чантри.

Глава 24. Это сладкое слово – «свобода»

– Пеккала уже тебя балует, – усмехнулась Даша, доставая яства из БДГБ – блока доставки готовых блюд. – Борщ украинский со сметаною и пампушками с чесноком… Шашлычок… Компот ананасовый… Чай кенийский и печенье миндальное.

– Прикармливает, гад, – усмехнулся Кнуров. – Ничего, Дашка, крепче будем.

– Знаешь, – призналась девушка, – у меня не пропадает страх. Всё кажется, что Серафим просто растворился в Сети, пропал, как затухающий сигнал, распался на эти свои байты, и нет его…

Тимофей вздохнул.

– Мне, думаешь, не страшно? Я же точно знаю, что он просто не мог пропасть, физически не мог! А внутри всё сжимается…

– Ладно, – бодро заключила девушка, – будем ждать хороших вестей, приятных событий и надеяться исключительно на позитив. Ешь давай!

С чувством большого нервного подъёма и великого, но приятного устатка Кнуров пообедал и уже хотел было прилечь отдохнуть, как в дверь вошёл хмурый Саферби и буркнул:

– В кунацкую, рысью!

И Тимофей порысил. Особого беспокойства он не испытывал – работа над фатум-вариантом шла параллельно его демиурговским экзерсисам. Найдётся о чем отрапортовать Пеккале. Алек встретил его нетерпеливым:

– Ну?!

Кнуров доложил неторопливо:

– Начальные Ф-коррекции проведены. Плохо, что до выборов времени мало осталось…

– Так что мне надо делать, чтобы победить на них? – с оттенком нетерпения спросил Пеккала.

«Эк, как тебя разобрало!» – усмехнулся (про себя) Тимофей и сказал:

– Позитивный фатум-вариант лишь один – следует достать и потратить большие суммы денег. На подкуп избирателей, на рекламу, на взятки…

– Большие суммы… – проворчал Фантомас. – Большие насколько?

– Порядка двух миллиардов азио.

– И где мне их взять?

– Источник указывается один – спонсоры. Прежде всего некий Кислый, президент Планетарного банка. Этот тип мечтает о «твёрдой руке». Потом есть ещё такой Пархоменко, из корпорации «Сириус»…

– Ага… – молвил Пеккала. – А чего эти господа хотят?

– А чего могут хотеть «жирные коты»? – скривился Кнуров. – Погибели жаждут конкурентам и отпора импорту, вплоть до «торговых войн»…

– Ну, это не принципиально! – бодро проговорил начальник ККНИ. – Ладно… Я сейчас же свяжусь с этими «кошельками».

– Совет дать? – поднял руку Тимофей.

– Валяй.

– Держите себя с ними пожёстче. Обещайте твёрдо, но не просите – требуйте. Просто называйте свою цену и торгуйтесь. Не забудьте намекнуть, что за вами вся сила тайных служб – они это любят.

– Это совет Тимофея Кнурова?

– Это рекомендации «Гото». А я так, консультант-посредник…

– Ладно. Саферби! Отведи… хм… нашего консультанта в камеру. И береги его, как невинность сестры!

На другой день Пеккала выглядел, как довольный Фантомас, изловивший и глуповатого комиссара Жюва, и изворотливого Фандора.

– Я вами доволен, Кнуров, – сказал Пеккала. – И «Сириус», и Планетарный банк согласились проплатить мою предвыборную. А из-за этих больших денег уже выглядывают очень большие деньги – «Коломна-Сормово», «Бранобель», «Виниус»… Гадёныши, – ласково проговорил он, – и президенту подкидывают азиков, и меня окучивают… Вы свободны. В пределах камеры, разумеется, хе-хе… Саферби!

Кнуров вышел в коридор. И увидел за торцевым окном нечто странное и удивительное – в конце улицы, упиравшейся в ворота СИЗО, двигался огромный восьмиколесный бронетранспортёр. Стекло глушило звуки, и Тимофею чудилось, что бронеход мчится бесшумно. А он именно мчался, бешено вращая громадными колёсами, качая зелёным рептильным передком.

– Тревога! – завопил Саферби и кинулся бежать, отшвырнув Кнурова – не до того.

Башенки на крыше бронехода развернулись к СИЗО, а потом над зализанной кабиной выдвинулись две ракетные установки – два куба с круглыми отверстиями. То, что кубы хранили в себе ракеты, Тимофей понял, когда их выпустили по воротам СИЗО. Протянулись тонкие плотные хвосты выхлопов, и пара реактивных снарядов рванула, расколачивая опорные столбы ворот.

Только теперь во двор выскочили эрвисты, забегали, выкрикивая неслышные команды, застрочили в воздух… А ворота уже падали внутрь, в клубах пыли, в перекатах рушившихся кирпичей и обломков.

Бронетранспортёр ворвался во двор, как Змей Горыныч, паля из всех стволов, сея смерть и разрушения. Развернулся, стал боком. Пыль ещё не осела, а из бронелюков уже посыпался десант в лёгкой броне. «Голубые береты» мигом одолели супостата и заняли двор. Ринулись внутрь – Кнуров от волнения едва дышал.

Глухо цокали одиночные выстрелы, и каждый сопровождался тупым ударом – пули находили цель.

– Отойдите от двери! – крикнули из коридора, и Тимофей метнулся за угол. Заткнул уши. Тут же грохнуло, и дверь распахнулась от удара ноги.

– Выходите!

Инженер-программист выскочил из-за угла и побежал по коридору – перед ним покачивались спины в сегментированной пластброне. За распахнутой дверью в кабинет Пеккалы Кнуров увидел Тоха Измаила, лежавшего на полу, в крови, и сурового Савельева, делавшего контрольный выстрел. Пробежавшись к своему узилищу, Тимофей застал дверь распахнутой. В камере было пусто. Решив, что Дашка уже на воле, инженер-программист бросился во двор.

Внизу инженера-программиста подхватили Сенько с Гияттулиным и втащили внутрь бронехода.

– Здорово! – сказал Кнуров, задыхаясь. – А Дашка где?

Сенько закашлялся.

– Не нашли ещё…

– Ч-чёрт… – расстроился Тимофей. – Я же из-за неё всё и затеял!

Кнуров неожиданно насторожился.

– Что с Дашкой? – спросил он.

– Пеккале удалось скрыться, – неохотно сказал Савельев, – и Дашку с собой уволок… Вёрткий, гад. Генерал запретил преследование…

– Понятно…

– Да не волнуйся ты! – сказал подполковник. – Это же не террористы какие-нибудь, а президент! Клочков – сволочь, конечно, но за одно его уважать можно – он держит слово. Если сказал, что будет обмен, значит, всё! Вот если б Дашку банда сцапала, тогда да, стоило волноваться…

– Ничё! – хмыкнул Гияттулин. – Всех бивали.

– Эт-точно… – молвил Алексей Дмитрич и сощурился, видимо, погружаясь в некие сладостные воспоминания, связанные с контрразведывательной деятельностью.

Зазуммерил радиофон. Савельев поспешно достал его и приложил к уху.

– Да! Да, господин генерал. Что? Понятно…

Сунув плашку аппарата в карман, фээсбэшник сказал деловито:

– Алек, зараза, уже связался с генералом. Попенял за недостойные действия и подтвердил условия обмена.

Выглянув в люк, он выслушал торопливые доклады подчинённых и крикнул:

– По машинам!

Глава 25. Виват, Европа!

Туссену Норди с детства нравилась военная форма. Он любил смотреть на парады, упивался блеском погон и аксельбантов. И это было основной причиной его жизненного выбора – Норди стал офицером-десантником.

Что интересно, ему редко приходилось защищать «жизненно важные стратегические интересы Европы» за её рубежами. Раз или два – в Полинезии, потом в Мавритании. В основном же «горячие точки» высыпали в самом Евросоюзе – шалили эмигранты-африканцы и прочие братья-мусульмане, привыкшие жрать, но не приученные платить за жратву трудовым потом. Порой вся карта Европы покрывалась «мурашками» беспорядков и столкновений с полицией – пылали дома и автобусы, драки шли стенка на стенку, и даже броневики с гидрантами и слезоточивым газом не помогали. Вот тогда-то и наступала очередь Туссена и его бравых коммандос. Шарахнешь по наглой толпе чёрножопых-жёлтопузых из «дюрандаля», и куда только их наглость девается! Разбегаются, как тараканы, рыжие и чёрные паразиты на кухне тётушки-Европы. Сразу порядок кругом, тишина и мультикультурность. Едешь в патруле – улицы пустые, только лица промелькивают в окнах…

А ещё сепаратисты покоя не давали. То Бельгию начинают растаскивать, то Италию делить… Там баски озорничают, там ирландцы постреливают. Опять же террористы… Короче, находилась работёнка Норди со товарищи.

И кого генерал Ле Гевен зазвал в Разведуправление ЕС, когда эти чёртовы политики договорились, наконец, сплотить ряды спецслужб? Его, Туссена! «Ваш земляк, Норди, – сказал генерал, – поставил на уши всю Европу. Вам я поручаю иногда возвращать её в исходное положение!»

Правду сказать, Норди хоть и был родом с Корсики, но перед Бонапартом не благоговел и тень его на себя не примерял. Император сам по себе, а он сам по себе. Туссену довольно и в полковниках ходить…

Симпатичная мордулька Клод Роше заглянула в кабинет, блеснула зубками и прощебетала:

– Месье, вас к генералу!

– Иду, – сказал Норди, критически оглядел себя в зеркале и вышел, не забыв ущипнуть Диди за пухлую щечку. Традиция такая. Клоди хихикнула, что также согласовалось с обычаем.

Генерал Венсан Ле Гевен был человеком статным, хотя ростом и пониже де Голля, другого своего идола. Седой армейский «ёжик» на крупной голове молодил Ле Гевена, а вот по части подтянутости и выправки дела обстояли похуже – изрядное брюшко топырило генеральский мундир. Но, наверное, шло к созвездиям на погонах?

– Мой генерал? – остановился Норди в дверях.

– А, Туссен! Заходи, заходи! И закрывай двери, есть один разговорчик…

Полковник довольно осклабился. Когда Ле Гевен упоминал об «одном разговорчике», значит, после слов начнётся дело. Хорошее дельце со стрельбой и погонями, без коих его «мушкетёры» застаивались и впадали в разгильдяйство.

– Я слушаю, мой генерал, – чопорно сказал Норди.

– Дело вот какое… Одна птичка из Вашингтона, округ Колумбия…

– Простите, что перебиваю, но там теперь не округ, а штат. Нью-Колумбиа. И птичка эта… Хм… Лично мне она больше курицу напоминает. Рыжую и пощипанную.

Генерал гулко захохотал, колыхая чревом.

– Ты прав, Туссен… – выговорил он, утирая глаза. – Курица, она и есть курица… Так вот, она мне… э-э… не напела, так накудахтала весьма и весьма любопытную информацию. Будто бы у русских получилось сварганить предиктор – машину, предсказывающую будущее. И главное, она его таки предсказала! На десять лет вперёд. Правда, те высоколобые, что машинку собрали, смылись вместе с базовыми кристаллами предиктора, и на них теперь охотится РВ. Ну и Ю-Ай-Эй[25] тоже решило поучаствовать… Понял намёк?

– Хотите и вы охотников выставить? – угадал полковник.

– В самую точку! – хлопнул генерал по столу. – Мне докладывали, ты по-русски шпаришь? Где выучился?

– А, это я в школе ещё, и потом, когда у русских подрабатывал, в Вильфранш-сюр-Мер[26].

– Только ругани выучился или как?

Туссен ухмыльнулся.

– Уроки русского мата я у матросов брал, – объяснил он, – а с господами офицерами мы о высоких материях судачили. Русские – великие любители пофилософствовать, особенно после того, как выпьют.

– Понятно… Ну, давай, тебе и карты в руки. Бери своих «мушкетёров» и дуй в Москву. По последним данным, группа тех научников нашла себе покровителей – двое квартируют в доме генерала Жданова, кстати, кандидата в президенты, и ещё двое на каком-то секретном объекте обретаются.

– Жданова знаю, – кивнул Норди, – настоящий мужик. Тоже десантник. Ладно, считайте, что я взялся за это дело, генерал!

– Удачи тебе, полковник. И заметь – провернёшь это дельце, можешь дырочку вертеть под «Лежьон д’онноре»[27]. Заодно и погончики сменишь – на такие вот, как у меня! Понял намек?

– На обещания я не щедр, мой генерал, вы знаете… Но раз уж шанс есть, буду его использовать!

Вернувшись в кабинет, Туссен сел на телефон – надо было собрать «мушкетёров». Мориса Филантери он нашёл сразу – «Арамис», в полном соответствии с образом, рождённым Дюма-отцом, ошивался у прекрасной старлетки на улице Гренель. Кажется, Виржини Дассо. Или Дани Ламондуа… Обещался быть всенепременно и в срок.

Коста Вальдес, за молодые годы и петушиный гонор заработавший оперативный псевдоним д’Артаньян, пребывал на юге, в кабине битого-перебитого «рено».

– Ты сейчас где? – спросил Туссен.

– Выехал из Живора! – радостно сообщил Коста. – Плетусь по 7-й автостраде на Сен-Рамбер-д’Альбон!