Коста Вальдес, за молодые годы и петушиный гонор заработавший оперативный псевдоним д’Артаньян, пребывал на юге, в кабине битого-перебитого «рено».
– Ты сейчас где? – спросил Туссен.
– Выехал из Живора! – радостно сообщил Коста. – Плетусь по 7-й автостраде на Сен-Рамбер-д’Альбон!
– Плетёшься под сто восемьдесят в час? – проворчал полковник.
– Двести, патрон!
– Когда сможешь добраться? Ты мне нужен…
– Трубите сбор, патрон?
– Приедешь, я тебе эту трубу… знаешь куда вставлю?
– Всё понял, патрон! Разворачиваюсь на Марсель, вылетаю первым рейсом на Париж! Встречайте цветами, зэ-пэ-тэ, целую, зэ-пэ-тэ, Вальдес! Тэ-че-ка!
Норди фыркнул и положил трубку. «Я тебя встречу…»
Эрве Граншан отыскался сам – позвонил из гостиницы «Бо Риваж» и уныло осведомился, когда ж, наконец, будут востребованы его редкие таланты истребителя врагов и перехватчика недругов?
– Сегодня, Портос! – обрадовал его Туссен. – Бегом ко мне, есть дело…
– Уже! – крикнул Портос и бросил трубку.
Норди потёр руки и связался с отделом «Зэт» – надо было подобрать спецоборудование, спецснаряжение, спецсредства. Остальное – силы, навыки, умения – они приложат на месте…
И еще не ясно, кто первым след возьмёт – Иваны, Джоны или Жаны!
* * *Собрались «мушкетёры» за городом, в старом тренировочном лагере. Расположенный в лесу, на том конце узкой дороги лагерь был хорошо укрыт от посторонних взглядов. Только со спутника усматривались его сборные домики, штурм-полосы, стрельбище, вертолётная площадка. На площадке докручивал последние обороты пузатый «Алуэтт», крестом лопастей осеняя выгоревшую траву. К штабному домику шагали четверо в камуфляже, с большими сумками на плече. Военные? Отсутствие касок сбивало с толку, пока натренированный глаз не замечал слаженности в движениях четвёрки, одновременно и раскованности, и скрытой силы, – и не угадывал в шагавших спецназ. Шагали «мушкетёры».
…Туссен завёл всех в штаб, усадил вокруг стола. Портос сразу же потянулся к холодильнику, Арамис расслабленно отпил «Перье» из горлышка, д’Артаньян закурил «Голуаз» – будучи патриотом, он бойкотировал американские и русские сигареты.
Норди покашлял, и все навалились на стол.
– Операция предстоит непростая… – проговорил полковник, расстилая по столешнице карту Центрального округа. – В Евразии вообще работать сложно, но не нами выбираются места действия…
– В Сибирской республике тоже не сахар был, – высказался Граншан. – Народец там тот же, что и в России, но сибиряки… Они попроще, однако ж упёртые… Помните, мы из Новоенисейска тащили летуна?
– Портос, – проворчал Туссен, – вечер воспоминаний будет позже. Ближе к делу.
– Так точно, патрон! – отчеканил Эрве и вгрызся в бутерброд с курицей.
– Это – карта Центрального округа. – Норди провёл рукой по карте. – Тут Москва, тут Дубна… и так далее. Люди, которые нам нужны, находились в Форт-Рузе – это русская боевая станция планетарной защиты…
– Находились? – поднял бровь Коста Вальдес.
– Да, я правильно употребил глагол в прошедшем времени. Двое из списка – Бирский и Гоцкало – бежали со станции. Почему – неизвестно, да нас это и не должно пока интересовать. Главное – куда они направятся! А путей у них немного, и все приведут в Королёв – это один из русских космических центров, и там проживает генерал Жданов, дома у которого скрываются другие двое, которых нам надо бы заполучить…
– Возьмём всех скопом! – заёрзал Морис.
– Если получится… – флегматично заметил Граншан.
– Должно получиться! – сказал Коста.
– Именно, – подтвердил Туссен. – Перемещаться будем… я бы выбрал самолёт или вертолёт напрокат, в Подмосковье множество аэроклубов, и проблем с техникой не предвидится. Морис, ты у нас авиатор, это по твоей части.
– Нет проблем!
– Найти и взять – тоже не вопрос, – тяжеловесно заметил Эрве, доев бутерброд. – А как будем доставлять их сюда, к нам? Лесными тропами?
– Под водой, – сказал Норди. – Потом на дирижабль, и… В одно уютное местечко, где-то в дебрях Южной Америки. Теперь латинос и мы – «братья навек»… Наше дело – взять троих или четверых из заказанной пятёрки и доставить в Ялту. Туда доберёмся по воздуху, используем русский гаджет – они как раз испытывают новый летательный аппарат, стратосферный ракетоплан, а лётчик-испытатель падок до евро… Улавливаете? С ним договорятся без нас, а мы должны будем собраться вместе с добытыми учёными в тихом месте… Где-нибудь к югу от Москвы… Вот здесь, скажем, за Тулой. Подаём сигнал ракетоплану, он садится, берёт нас на борт – и через полчаса мы в Крыму. Двигаем в Ялту, надеваем акваланги… А в нейтральных водах нас уже будет ждать субмарина «Дениз».
– Понятно… – протянул Морис.
– А я недопонял, – сказал Коста. – Вы, патрон, говорили – троих-четверых. Так скольких конкретно? Троих или четверых?
– Лучше пятерых, – сказал Туссен, – но пятый сейчас в космосе, и это отдельная тема. Достаточно и троих. Всё ясно?
Он оглядел «мушкетёров». «Мушкетёры» молчали – Морис глотал минералку Коста докуривал третью, Эрве плотоядно косился на холодильник.
– Тогда всем отдыхать и собираться. Часа через два вылетаем в Руасси – у нас утренний рейс до Москвы.
Глава 26. Прогулка на яхте
Евразия, Центральный округ, КоролёвРита вся испереживалась после похищения Тимофея. Думать об этом ЧП как об аресте она не могла – совесть не позволяла. Всегда законопослушная, Ефимова всё лето сталкивалась с грубейшими нарушениями основополагающих правил общежития и понятий справедливости.
Девушка спустилась в сад, побродила меж дерев, унимая нехорошие предчувствия. Когда случается зло, память не питает душу благостными видениями, дарующими надежду. Нет, она ещё больнее уязвляет, кровенит, добавляет соли по вкусу – чтобы саднило и ныло…
Тимка, Тимка… Правду ли он говорил, когда звал замуж? Может, просто не удержал нечаянную мысль, и та оборотилась в слова? Белое платье невесты… Шикарный лимузин… Пир горой, шампанское рекой… А она этого хочет? В том-то и вопрос… Ей всего двадцать пять, и прелести тихого семейного счастья пока не входят ни в одно из трёх заветных желаний Маргариты Николаевны Ефимовой. А чего ещё гражданке Ефимовой надо? Научных достижений? Званий? Ну, вопросов могло быть и побольше, она их себе не раз уже задавала, только ответов на них всё равно нет. Не знает толком гражданка Ефимова, чего ей надо. Да и не о том думает Маргарита Николаевна…
Она добрела до ворот, где ошивалась парочка крепких десантников, Юра и Саша.
– Мадемуазель! – донесся до неё добродушный голос с улицы.
Рита оглянулась и увидела за воротами крепкого мужчину средних лет с конопатой хищной физиономией.
– Маргарита Ефимова здесь проживает? – спросил он. – Не подскажете?
– Справочная за углом! – отрезал Юра. – Гуляй!
– Погоди, – остановила его Рита.
Девушка подошла поближе, пытаясь угадать, из каковских говорящий, и не улавливая угрозы.
– Я – Рита, – призналась она. – А зачем вам?
– Да?! – обрадовался мужчина. – Ну, вот и славно! – и добавил заговорщицки: – Я от Тимофея.
Ефимова вздрогнула и тут же расслабилась. И снова напряглась.
– Где он? Он жив?!
– Жив, жив! – успокоил её мужчина и замялся. – Как бы тут… или я к вам, или вы ко мне?
– Заходите! – решительно сказала Рита и отворила калитку. Десантники поморщились только, но мешать нарушению дисциплины не стали.
Мужчина спокойно зашёл, с любопытством оглядываясь.
– Это дом генерала Жданова? – спросил он.
– Да, да!
– Тимофей просил передать вам… – сказал мужчина и полез во внутренний карман пиджака. Вытащил он почему-то не письмо, не записку даже, а маленький баллончик. Нажал пипочку, и голубоватый дым окутал Риту, гася свет. Криков, одиночных выстрелов и хрястких ударов девушка уже не расслышала.
Очнулась она внезапно. Тело не помнило ни боли, ни насилия. Рита будто заснула и проснулась. Заснула у себя, а проснулась… Она привстала и огляделась. Комната, даже так – комнатка. Круглые окна по сторонам, через них на потолок падает световая сетка, отражённая с воды. Она на корабле? Девушка встала и покачнулась – не от слабости, просто пол повело вбок. Да, это корабль. Катер. Или теплоход. Она выглянула в иллюминатор. За ним сверкала вода, стелился узенький пляжик, грядами спускался лес.
Хватаясь за стены, Рита дошла до двери и осторожно её потянула. Открыта!
За дверью был невысокий трап и слышались голоса. Говорили на французском.
– Ограничиться девушкой мы не можем, больше того, я вообще не понимаю, зачем таскать её с собой? Выкачать всё, что ей известно, и адью!
– И бегать от русской полиции? Благодарю покорно!
– Арамис, а что ты предлагаешь? Ты пока только критику разводишь! Это и я могу, на это любой способен. А план у тебя есть?
– И бегать от русской полиции? Благодарю покорно!
– Арамис, а что ты предлагаешь? Ты пока только критику разводишь! Это и я могу, на это любой способен. А план у тебя есть?
– Надо искать предиктор! А для этого нужно побыстрее оказаться в этом Можайске.
– Кстати, Портос, близ «этого Можайска» расположен посёлок Бородино… У тебя это название ни с чем не ассоциируется?
«Надо же, – с лёгким изумлением подумала Рита, – и этим предиктор подай!» Французский она знала неплохо – все-таки восемь лет в школе с уклоном в великий, могучий галльский язык, наречие любвеобильных потаскунов и галантных хамов… Девушка усмехнулась и неторопливо поднялась наверх. Это был не теплоход. И не катер. Рита стояла на палубе яхты – огромный косой парус выдувался по ветру, креня мачту; позванивали натянутые штаги, тихо плескала вода, усами расходясь от острого форштевня. На крыше надстройки лежал плотный толстяк с копной курчавых волос, в безразмерных «боксёрских» трусах, и дул пиво из банки. Рядом с ним сидел худощавый молодчик в джинсах, отрезанных по колено, и задумчиво играл ножом – клинок так и вертелся у него между пальцев. Как пропеллер.
Ещё один субчик – атлетический хомбре[28] баскетбольного роста, сидел у руля и смотрел на воду. Был он несколько скособочен, на груди и спине расплывались громадные синяки. Уже знакомый Маргарите Ефимовой мужчина стоял на носу яхты и обозревал берега реки в бинокль.
– Здравствуйте! – сказала Рита ледяным тоном и поджала губы. – Потрудитесь объяснить, что всё это значит?
Буду играть дуру решила она. Мужикам это нравится.
Все обернулись и посмотрели на неё – толстяк с улыбкой, худощавый с интересом, хомбре подмигнул, а мужчина на носу опустил бинокль и крикнул:
– Как спалось?
Под глазом его наливался ха-ароший фингал, свежие ссадины на костяшках и скулах отмечали последствия встречи с русским десантом.
– Я задала вопрос! – упорствовала девушка.
– Пустяки, мадемуазель, дело житейское! Прогуляетесь с нами, подышите свежим воздухом, загорите… А то что это – лето кончилось, а вы белы как снег! Нехорошо-с! Вы позволите называть вас Марго?
– Кто вы такой? – спросила Рита.
– Ах, зовите меня просто Туссен! – сказал он, жеманничая. Видимо, вживался в роль стареющего соблазнителя.
– А просто Тузик можно? – рискнула Ефимова.
Глаза Тузика блеснули.
– Кусаетесь? – спросил он с пониманием. – Правильно. Тяпнешь разок и как будто полегчает, верно? А то загрызём мы вас, и вы даже кровушки нашей не вкусите!
– Фу! – покривилась Рита. – Нужна мне ваша жижица… Вы на кого работаете?
Туссен осклабился.
– Мадемуазель! – пропел он. – Это совершенно не важно! И не притворяйтесь глупенькой очаровашкой – от вас за милю разит интеллектом.
– Чего вы хотите? – сухо спросила Ефимова.
– Ну, вы нам кое-что расскажете, кое-что покажете…
– Это касается предиктора? – прямо спросила девушка.
– Вы всё схватываете на лету, мадемуазель!
Рита усмехнулась и точно рассчитанным движением перекинула волосы на спину.
– Теперь я и сама вижу, – сказала она, – вы из Европы. Только европейцы могут сочетать в себе эту вот потрясающую наивность с изрядной долей нахальства. Вы хоть понимаете, что охотитесь в чужих угодьях? И что ЭрВэ вас не пожалует? Как встретит, так и… того… выше дерева стоячего?
Туссен посерьёзнел.
– А может, это у нас тактика такая? – сказал он, щупая её лицо цепкими глазками. – Нахальная?
– Я вижу… Ваше счастье, что у ворот дежурили только двое.
– А мы по двое на одного! – жизнерадостно сказал Туссен. – Ох и норовистые жеребятки в стойлах у генерала Жданова! Еле уложили впятером. – Поулыбавшись молча, он сменил тон и заговорил серьёзно: – Послушайте, Рита, я хочу, чтобы вы хотя бы на минуту отвлеклись от ваших переживаний. Я понимаю их, сочувствую даже, но я на задании и время для меня – всё. Да, мы хотим перехватить ваших друзей прежде, чем до них доберется ЭрВэ. Не из человеколюбия, разумеется, да и с чего бы мне любить этих ваших идиотов, задумавших на свою голову лишить Господа Бога монополии на всеведение? Да хорошо б ещё было, если только на свою голову. А то ведь и на наши, нахальные и наивные европейские головы! Или вы думаете, что ваши правители обременены высокими идеалами и безупречными морально-этическими нормативами? И не позволят себе воспользоваться знанием будущего? Ещё как позволят! И чего нам ждать от них? А? Поймите вы, юная пионерочка, мы просто-напросто защищаемся. Выстраиваем оборону от будущего произвола!
– Да-да! – с пониманием закивала Рита. – А как только слямзите предиктор, сразу перейдёте в наступление. Ужу кого-кого, а у вас этика в большо-ом дефиците!
Туссен вздохнул.
– Ладно, – сказал он, – не поддаётесь вы искушению классового врага и вероятного противника, и чёрт с вами. Слушайте новости. Вы хоть в курсе, что ваши друзья… э-э… Бирский и Гокало… нет… как? Гоцкало! Так вот, они бежали из Форт-Рузы и сейчас скрываются. Мы пока на Москве-реке, поднимемся по ней, докуда можно. В ближнем Подмосковье пересядем на самолет. Есть там один аэродромчик… И полетим ваших друзей спасать. Да, Риточка, спасать! Это эрвистам трупы подавай, а нам нужны живые, чтоб говорить могли. Творить! Не будет у них предиктора – ладно, переживём. Лишь бы головы были на месте! Построят другой. У нас!
– А если они откажутся? – с интересом спросила девушка. Странно ей было. С ней говорил враг, она это понимала. Но это был не тот враг, которого уничтожают, ежели он не сдаётся, не гадина, которую так и тянет давануть.
– Не откажутся, – усмехнулся Туссен. – У вас есть мудрое присловье, определяющее обращение с новобранцами: «Не можешь? Научим! Не хочешь? Заставим!» Ясно?
– Как день! – буркнула Рита и подумала, что вступает в борьбу, где мышцами не поможешь и хитростью не возьмешь. Одна надежда – на прущий из неё интеллект…
Вожак скомандовал по-французски, и атлетический хомбре быстро убрал парус. Потом и телескопическая мачта сложилась. На корме глухо взревели мощные моторы, и яхта, задирая нос, помчалась по Москве-реке. «Тимка… – заныла про себя Рита. – Где ты, Тимка? Тимочка, как мне плохо без тебя, одной!.. Тима-а!»
Глава 27. Синие пропасти
Центральный округ, Можайский уезд, АлександровкаБирский лёг рано, а встал поздно – на часах было полодиннадцатого. Повертевшись, поскрипев пружинами, он перепробовал все положения и сел. Хватит валяться!
– Гоцкало! – позвал он. – Печку давишь, зараза?
Сергей, спавший на печи, откликнулся:
– Ой, а сам-то? Бедная изнасилованная кровать!
Весело препираясь, будто на пикнике, они встали и осторожно вышли на крыльцо. Забор и могучие ворота прикрывали дом с улицы, за двориком стояли хлев и сарай, оба пустые, а за маленьким – соток десять – сенокосом врастала в землю банька из почерневших брёвен-кругляков, крытая тёсом, как и сама изба.
Запахи, струившиеся по-над двором, были прекрасны и упоительны – душисто пахла малина, накатывал аромат сена и увядавшей травы, струился дух волглого дерева, распаренных веников, резковатого кваску Хорошо!
– Ну, что? – бодро сказал Михаил. – Уберись пока в доме, а я траву скошу.
– Коси, коса, пока роса! – заметил Гоцкало с глубокомыслием. – Косарь нашёлся… Ты хоть знаешь, как это орудие в руках держат?
– Разберёмся! – по-прежнему бодро сказал Бирский и отправился в сарай за косой. Взяв сельхозинвентарь в руки, Бирский примерялся и так, и этак, вспоминая фильмы, где крестьяне орудовали этой загогулиной. И вроде как сообразил, что к чему. Гордо выйдя во двор, он лихо махнул косой, со звонким шуршанием срезая верхушки трав.
– Вы её ниже держали бы, чтобы пяточкой! – послышался чей-то нежный голосок, и Бирский вздрогнул. Оглянулся и почувствовал «сердечный укол». На него смотрела девушка в простом сарафане, да и не надо было ей другой наряд примерять, так ей шёл этот. Девушка была на диво хороша – высокая, стройная, но не тонкая, а сильная, с широкими бёдрами и крутым бюстом. Дева могла бы показаться курбатенькой, но пышные объёмы искупала тоненькая талия, худо спрятанная под прямым покроем. Золотистые волосы были заплетены в косу, перекинутую на грудь, розовые щёчки холмиками поднимались к синим глазищам, маленький носик смешно морщился, а красивого очерка припухшие губки плохо удерживали рвавшуюся радость. Ей бы Василису Прекрасную играть, подумал Бирский. Или Марью-Искусницу…
– Правда? – лукаво спросила девушка, и Михаил понял, что потаённые слова он выразил всуе.
– Правда… – пробормотал он. – Здравствуйте…
– Здравствуйте, здравствуйте! – легко заговорила девушка. – Меня Наташа зовут, я бабы Анина внучка. Вообще-то я учусь, но пока каникулы, я тут.
– И правильно! – с жаром заговорил Бирский. – А то б так и не узнал, что… – Он потерялся, слова позабылись, и спас его рефлекс знакомства. Он представился: – Миша!