К Фролякину мы и отправились. За его житейской мудростью.
Но сначала я, кое-что вспомнив, порылся в своем столе и меньше чем за полчаса отыскал ту самую кассету, которую Алешка спер у Вадика, в подвале. Я воткнул ее в магнитофон и прослушал всю запись. И услышал то, что хотел вспомнить.
В разговоре сыщика с Вадиком речь зашла о том что Бабай выражал сомнение - не подозрительно ли, что агентство «Сыщик», так успешно разыскивая угнанные машины, ни разу не задержало их угонщиков? «Менты могут насторожиться. Надо с ними в контракт (контакт, он имел в виду) вступить и коллективы (коррективы, наверное) внести».
Вот-вот. Будут вам и «контракты», и «коллективы». Мало не покажется… План приобретал все более четкие очертания.
Глава XI
Красный «Форд» со свалки
У въезда на автостоянку находилась стеклянная будочка на курьих ножках. С нее вся стоянка виднелась как на ладони.
Мы взобрались по дребезжащим железным ступенькам и постучали в окошко. Фролякин, как обычно, спал. В этом и заключалось его дежурство.
– Здрасьте, дядь Вань, - крикнули мы.
– Ну и что? - он приоткрыл окошко и зевнул изо всех сил.
– Дядь Вань, нам машина нужна.
Фролякин не удивился - недаром он был нашим соседом.
– Какая? - он опять зевнул, намекая, что мы мешаем ему работать.
– Какую не жалко, - сказал я.
– Лучше «Мерседес», - скромно добавил Алешка. - Желательно черный.
Фролякин в раздумье поскреб заросшую щеку.
– «Мерседесов» не держу. «Форд» сгодится?
– Смотря какой цвет, - сказал Алешка.
– Не, ну вы капризные, соседи, - обиделся Фролякин. - Не угодишь на вас.
Он выбрался из будки и, все еще позевывая, повел нас в дальний угол стоянки.
Там, возле самой сетки-забора, было что-то вроде свалки.
– Кладбище кораблей, - проронил я, увидев груды бывших автомобилей.
– Не, кораблей не держим. Выбирайте из чего есть.
Мы побродили между брошенных машин. Все они были разных марок, но все одинаковы. В том смысле, что у каждой из них чего-нибудь не хватало. Одна машина только отличалась от всех - у нее вообще ничего не было, кроме дырявого кузова даже без сидений.
– Мне вот эта нравится, - показал Алешка на стоящий невдалеке навороченный джип. Новенький и блестящий.
– Не, соседи, эту не дам - она хозяйская. Берите «Форд».
Красный «Форд» был всем хорош. Тонированные стекла, не очень ржавые «молдинги», которые валялись рядом, какая-то красивая фиговинка на капоте и руль, обтянутый желтой кожей, черной от грязи.
Ему только колес не хватало, он как-то скромненько присел на голые диски.
– У него колес нет, - сказал Алешка.
– Не, ну вы капризные, соседи, - обиделся Фролякин. - Тута колес - хоть выбрасывай. Снимай с любой тачки и ставь на свою. Ща я вам домкрат принесу.
И он, зевая, поплелся в свою сторожку. А мы уселись в «Форд», который нам все больше нравился. У него были очень уютные сиденья, простроченные нитками, похожие на нарезные батоны, и симпатичная обивка, правда, вся облезлая, но ее вполне можно подклеить. Но самое главное - темные стекла, за которыми нас не будет видно при выполнении задуманной сложнейшей операции.
Мы так засиделись в машине, что не заметили, как на улице по-осеннему решительно стемнело. А Фролякин все не шел.
– Домкрат ищет, - вздохнув, сказал я.
– Спит, - отрезал Алешка.
Он оказался прав. Когда мы подошли к сторожке, за шлагбаумом изо всех сил сигналила приехавшая машина, а Фролякин не подавал никаких признаков жизни.
Наконец водитель не выдержал, выскочил из машины, поднырнул под шлагбаум, взбежал по ступенькам и забарабанил в стекло.
Шлагбаум дрогнул и пополз вверх. А водитель пошел вниз, к машине. Но не успел он сесть за руль, как шлагбаум, словно устав, снова опустился на прежнее место.
– Да, - сказал Алешка, - не сейчас. Да и темно уже.
Я согласился с ним, и мы пошли домой. А за нашими спинами послышался укоризненный голос Фролякина, прерываемый зевотой:
– Не, ну ты, парень, какой-то сонный. Нерасторопный…
А то, что ответил «парень», я повторить не решусь.
– Ну ладно, Дим, - сказал Алешка, когда родители прогнали нас спать, - машину мы достали. Согласен. А кто за руль сядет? Если ты, то я не поеду.
– А если - ты, то я не поеду, - ответил я.
– Давай Вадьку попросим, - сострил Алешка.
– Или папу, - сострил я.
Мы уткнулись в подушки.
А потом я предложил:
– Давай дядю Федора уговорим.
– Давай, - обрадовался Алешка. - Он добрый. И покататься ему хочется.
Дядя Федор - тоже наш сосед. Но из другого подъезда. Он великий автомобилист. Правда, не столько сам ездит, сколько другим советует и помогает. Он про машины все знает - куда искра ушла, где зажигание потерялось и какие клапана стучат. Только почему-то свою машину никак не отремонтирует. Уже третий год. Она у него так и стоит под брезентом.
Время от времени дядя Федор, лицом и добротой очень похожий на симпатичную собаку, подходит к машине, сдвигает на затылок шапку, снимает брезент и долго стоит, разглядывая свой «жигуленок», ухватив себя в раздумье за подбородок. Постоит, подумает, бровями пошевелит и потом снова закрывает машину брезентом.
Потому Алешка и сказал, что ему тоже покататься хочется.
– Слушай, - протянул он. - А что мы ему скажем?
– Скажем правду. Что мы снимаем фильм. Для этого…
– Для «Дорожного патруля», - хихикнул Алешка.
– Так, - сказала мама, входя и выключая свет, - если через пять минут вы…
– Что? - сонным голосом спросил Алешка. - Вставать пора? Сейчас, мамочка, еще пять минуточек. - Это у него так натурально получилось, будто и в самом деле мама разбудила его. - Дим, вставай, мама пришла.
– Она тебе снится, - словно спросонья ответил я. - Спи дальше. У нас каникулы.
– Наглецы! - высказалась мама. И пригрозила: - Ничего, каникулы уже кончаются, - и она вышла, тихо прикрыв дверь. Может быть, не совсем была уверена, что мы не спим, а валяем дурака.
Утром мы сбегали на репетицию, примерили костюмы и полностью прогнали пьесу. Алешка тоже сыграл всю свою роль: мекнул, когда занавес открылся, и бекнул, когда он закрылся.
Бонифаций не удержался от хвастовства:
– Если премьера пройдет с успехом, нас выдвинут на смотр школьной самодеятельности района, - он чуть не захлебнулся от восторга. - А там - городской смотр, республиканский… Париж! Лондон!
– Малаховка! - в тон ему гаркнул Алешка.
И Бонифаций шлепнулся с заоблачных высот на грешную землю.
– Вы только не вздумайте заболеть! - пригрозил он.
«Спасибо за подсказку, - подумал я. - Этим мы вас и захватим».
Скинув костюм Дурака и козлиную шкуру, мы помчались на стоянку. Разбудили Фролякина, взяли у него домкрат и баллонный ключ. Выпросили заодно и насос. Быстренько поснимали с соседних машин колеса и поставили их на свой любимый «Форд».
Теперь надо отловить дядю Федора. Причем в самый благоприятный момент…
Мы его долго караулили во дворе, и этот момент настал.
Дядя Федор вышел из подъезда, сдернул с машины брезент и сдвинул на затылок шапку.
Мы подобрались поближе:
– Здрасьте, дядь Федь!
– Да, - мечтательно проговорил он. - Сейчас бы - за руль. И за город. Навстречу солнцу. Машина мчится. Шуршат по асфальту колеса. Ровно бормочет движок. Посвистывает встречный ветерок. Солнечные лучи…
– …Скрываются за тучами, - подсказал Алешка.
– Что? - дядя Федор очнулся от своих мечтаний.
– А мы машину купили, - похвалился Алешка.
– Молодцы!
– Вы нам не перегоните ее со стоянки во двор? - попросил я.
Дядя Федор расцвел.
Мы помогли ему снова набросить брезент на машину и даже поправили ему шапку, из-за которой его и прозвали во дворе дядей Федором. Потому что в этой чудной шапке - одно ухо торчком, а другое висячее - он был очень похож на известного Шарика из Простоквашино…
– Привет Василичу! - разбудил дядя Федор Фролякина. - Мы - за машиной! Выдавай!
Осмотрев наш прекрасный «Форд» со всех сторон, дядя Федор одобрил покупку и спросил:
– Сколько за него отдали?
– Штуку баксов, - не моргнул глазом Алешка.
– Ну, - прикинул в уме дядя Федор, - малость переплатили, баксов девятьсот. Да ничего, доведем до ума.
Тут подошел Фролякин, принес мешок со старыми номерами и с ключами зажигания. Дядя Федор покопался в нем, отобрал номера, которые ему почему-то очень понравились, и, выбрав подходящие ключи, вставил их в замок.
– Давно она тута? - спросил он сторожа.
– А я знаю? Еще до меня поставили.
– Так, аккумулятор подсел, конечно, - деловито начал дядя Федор. - Подзарядить придется…
Не пришлось.
Когда он поднял капот, аккумулятора под ним не оказалось. И двигателя тоже. Дядя Федор хмыкнул.
– Не пойдет? - расстроился Алешка.
И я - тоже. Мы уже так привыкли к своей машине!
– А мы на него все колеса переставили.
– Лучше бы вы двигатель переставили, - проворчал дядя Федор, сдвигая на затылок шапку. - Ладно, подберем что-нибудь другое за эту цену. Не возражаешь, Василич?
– Лучше бы вы двигатель переставили, - проворчал дядя Федор, сдвигая на затылок шапку. - Ладно, подберем что-нибудь другое за эту цену. Не возражаешь, Василич?
– Мне что? У меня этого хлама - завались, - он взялся за мешок. - Ладно, вы тута разбирайтесь, а мне работать надо. - И пошел спать.
Дядя Федор долго и придирчиво бродил меж брошенных машин и выбирал подходящую. И наконец сказал:
– Вот! Эта мне глянулась. И цвет хороший, неприметный.
Я даже подумал, что он догадался, зачем нам нужна машина.
Дядя Федор поднял капот. На этот раз под ним оказалось все, что надо. И что не надо - тоже. Какая-то сообразительная крыса натаскала туда проводков из других машин и свила из них гнездо.
Дядя Федор долго и придирчиво бродил меж брошенных машин и выбирал подходящую. И наконец сказал:
– Вот! Эта мне глянулась. И цвет хороший, неприметный.
– Брысь! - сказал ей дядя Федор, и она, вильнув хвостом, послушно скрылась в недрах машины.
После тщательного осмотра и мелкого ремонта дядя Федор пошел искать какого-нибудь водителя, чтобы от его машины подзарядить наш аккумулятор - «прикурить», как он выразился. А мы тем временем снова переставили все четыре колеса.
Подъехал дядя Федор с каким-то дядькой, они перекинули провода - и наша машина довольно быстро завелась.
– Посидим в салоне, движок погоняем - подзарядим, - сказал дядя Федор, и мы забрались в машину.
Солнце вышло из-за облаков. Мотор тихонько урчал. На вздрагивающем капоте сидела крыса и умывалась.
– Она, наверное, ручная, - сказал Алешка. - Давай ее домой заберем.
– А мама?
– Привыкнет, - легкомысленно решил мамину судьбу Алешка.
Я не стал с ним спорить и только спросил:
– А папа? Он же мышей боится.
– Это же не мышь, - логично возразил Алешка. - Это же крыса.
Я не стал спорить. Но родителей мне стало жаль.
– Поехали, - сказал дядя Федор.
На выезде со стоянки мы посигналили, и Фролякин минут через десять поднял шлагбаум. Но так быстро опустил его, будто хотел им погладить машину по спине на прощание.
Дядя Федор не сразу поехал в наш двор, а покружил вокруг дома.
– Ничего, - сказал он, - побегает еще. Километра два.
А нам понравилось. Машина вела себя послушно. Когда надо - останавливалась. Когда надо - снова трогалась. И поворачивала, куда надо. Только очень сильно подпрыгивала на ходу, будто ехала не по асфальту, а по шпалам.
– Это оттого, - объяснил дядя Федор, - что у нее все колеса разные. Ничего, привыкнем.
Во дворе мы загнали машину в самый угол, возле помойки, чтобы она не бросалась в глаза Вадику, и привинтили номера. Они почему-то разные оказались, передний - «один, два, три», а задний - «четыре, пять, шесть» и даже другого цвета. Но дядя Федор сказал:
– Это не главное. Кто их оба-два разом-то увидит? Да и документов у нас все равно нет. А захотите покататься - я к вашим услугам. Мне это дело - в удовольствие.
Мы так и думали. На это и рассчитывали.
Глава XII
Шантаж Бонифация
Наш план состоял в том, чтобы незаметно зафиксировать на видеопленку весь процесс преступной деятельности группы Бабая и представить эти неопровержимые доказательства нашим правоохранительным органам в лице их славного представителя - нашего папочки.
Нам, конечно, за это дело влетит. Но мы успокаивали себя тем, что Вадику и его команде влетит еще больше…
На следующий день состоялась генеральная репетиция спектакля под руководством великого Бонифация. На ней присутствовал весь педагогический коллектив нашей школы и даже родительский комитет в полном составе.
Успех был оглушителен! Мне даже вручили букет цветов. От девочек нашего класса. Цветы были экзотические. Они набрали их на подоконниках в учительской.
– Да, - растроганно сказал директор школы, - это глубоко символично, что вторая четверть нынешнего учебного года откроется таким знаменательным событием. Всем спасибо. Все свободны.
Вскоре родная школа опустела. Все разошлись. Только шныряла где-то по темным углам Чучундра.
Мы еще немного подождали, а когда в школе остался лишь утомленный славой и предстоящими гастролями по столицам Европы режиссер Бонифаций, я тихо приоткрыл дверь учительской и застыл на ее пороге, как неумолимый призрак.
В учительской было сумрачно, за окнами синел осенний вечер. Тихо мерцал экран телевизора, на котором Бонифаций просматривал запись генеральной репетиции. На подоконниках щетинились в горшках обрезки цветочных стеблей.
Бонифаций застыл в кресле напротив экрана и тихо вздыхал, полный затаенного восторга.
Я тоже вздохнул. Он обернулся.
– Это ты, Дима? - голос его был полон нежности. И благодарности. - Вот видишь, Дима, как я был прав. У тебя определенно актерское призвание.
Как и у Бонифация - режиссерское. Во всяком случае, постановки ему удавались гораздо лучше, чем преподавание. И теперь настал его звездный час!…
Я кашлянул.
– Что такое? - встревожился Бонифаций.
Я не ответил ни слова. Только изобразил на лице старательное желание понять его вопрос. Будто я стоял у доски с невыученным уроком.
– Что случилось, Дима? - Бонифаций вскочил так, что кресло отъехало в угол комнаты и ударилось о столик, на котором стоял заросший водорослями аквариум, - рыбки брызнули по сторонам и затаились.
– Говорите погромче, Игорь Зиновьевич, - грустно попросил я. - Я, кажется, начинаю глохнуть. Уши болят.
– За три дня до премьеры? - руки Бонифация взлетели вверх и бессильно упали вдоль тела.
Тут вошел Алешка, в зимней шапке с опущенными ушами. Он ничего не сказал. Только развел руки и приложил их к ушам. Не к своим, естественно, а к шапкиным.
Ноги Бонифация подкосились, и он рухнул бы в кресло, но оно оказалось в дальнем углу. Поэтому Бонифаций рухнул на пол и схватился за голову.
– Это катастрофа! - прошептал он.
– Не очень большая, - мы стали его утешать. - В нашем доме хороший ушной врач…
– Оториноларинголог, - с надеждой выговорил режиссер трудное слово.
– Да… Он очень, очень хороший врач. Он вылечит нас за один сеанс. Но… Это частный врач.
– Понимаю! - радостно вскочил на ноги Бонифаций и зашарил в карманах. - Вам нужны деньги! Я пойду на эту жертву ради искусства.
– Он не деньгами берет.
– А чем? - насторожился Бонифаций. - Надеюсь, не отличными оценками для своего ребенка?
– Ему нужна на время ваша видеокамера с чистой кассетой, - твердо сказал я, поставив первое условие.
Глаза Бонифация стали совершенно круглыми, буйные кудряшки встали дыбом. Он был грозен!
– Это шантаж! - зловеще прошипел он. - Вымогательство. Гнусное притом! Вы спекулируете на моих лучших чувствах!…
– Говорите погромче, Игорь Зиновьевич, - вежливо попросил я. - Мы очень плохо слышим.
– Особенно когда нас обзывают, - добавил Алешка, схватившись за шапкины уши.
– Не ожидал! - Бонифаций зашагал по комнате, то воздымая руки к потолку, то хватаясь за голову. - От вас никак не ожидал. Папа у вас - полковник. С преступностью борется…
– Он мышей боится, - сказал Алешка.
Бонифаций остановился, будто споткнулся.
– А при чем здесь мыши? - подозрительно спросил он.
– А при чем здесь полковник? - спросил я. - Ближе к делу, Игорь Зиновьевич.
– Но вы же могли просто попросить у меня камеру, на время. Без всяких угроз…
– И вы бы дали, да?
Бонифаций немного подумал и все-таки признал правоту наших сомнений.
– К тому же, - приступил я ко второй цели, - это еще не все.
– Ага, - Бонифаций заметно успокоился, понял, что попал в жесткие руки и придется уступить. - Сейчас вы еще объявите, что заложили в раздевалке или в буфете взрывное устройство, не так ли?
– Не так. Не так все просто. Мы дадим вам небольшой сценарий, и вы запишете на магнитофон его исполнение. Силами вашей актерской труппы.
– Ничего не понимаю, - признался загнанный в угол бедняга Бонифаций. - Но, надеюсь, это никак не связано с какими-то противоправными действиями?
– Скорее наоборот, - успокоил его я.
– Ах вот как? - кажется, он начал о чем-то немного догадываться, но предпочел не разбираться в этих догадках до конца. Чтобы не стать соучастником. - Что ж, я к вашим услугам.
Он объяснил нам, как пользоваться камерой, дал чистую кассету и с облегчением выпроводил из учительской. Даже забыв вытащить из камеры кассету со спектаклем «Дурацкое счастье».
За дверью мы перевели дыхание, ухмыльнулись друг другу, но тут опять возник неутомимый Бонифаций и сказал Алешке словами известных героев:
– А вас, Алексей, я попрошу остаться. У меня есть для вас маленькое, но ответственное поручение.
Я не стал дожидаться, когда и для меня найдется поручение, и побыстрее спустился вниз. Когда пришел Алешка и отдал мне камеру, я спросил:
– Что за поручение?
– Так… Ерунда… - и подозрительно быстро перешел на другую тему: - Чучундру сейчас застал. На стене выписывала: «Алешка - казёл».