Мила засмеялась и ласково щелкнула его в нос.
«Потом будет труднее. Ты же слышал: к нему сейчас люди приходят. Потерпи, милый. Я быстро.» Она натянула футболку и вышла.
С некоторым разочарованием Брандт обратился к пиву.
«Надо же, какое служебное рвение! — подумал он, хрустя соленым сухариком. — Что-то до этого за моей крутобедрой партнершей такого не замечалось… Не иначе — сказывается благотворное влияние Дэвида Брандта. Ладно, черт с ней, пусть поработает. Пиво, если разобраться, не хуже…»
Брандт с удовольствием саданул сразу полкружки холодненького и благодушно откинулся на диван. Эх, славно! Не в одном только сексе счастье, как выясняется…
Он слышал, как хлопнула входная дверь и бар снаружи наполнился гулом голосов. Потом влетела улыбающаяся Мила, с порога сдирая через голову прилипшую к телу футболку.
«Все, дорогой! Теперь мы свободны, как Куба! Есть дрова! Березовые чурки, на профессиональном жаргоне именуемые швырком. Так и расскажи своему идиоту-начальнику, — она прижалась грудью к плечу Брандта. — А сейчас самое время заняться делом… Реализую любые спецфантазии господина спецагента. Ну?..»
«Гм… — неопределенно хмыкнул Брандт, пережевывая леща. — Фантазии?.. Я, знаешь ли, в твое отсутствие успел прийти к выводу, что пиво лучше секса. Так что, извини. Тебя не затруднит передать мне кружечку?»
«Что-о?! — воскликнула Мила, яростно набрасываясь на него. — Да как ты смеешь? Да кто тебя спрашивает? Да я тебя…»
Одним плавным кошачьим движением она оседлала Брандта, близко придвинула смеющиеся, чертовским огнем играющие глаза.
«Загрызу хама! Кружечку он захотел…»
Снаружи что-то упало с длинным ступенчатым грохотом, как при обвале. Затем послышался яростный нечленораздельный крик и негромкий хлопок.
«Господи, какая же я дура, — пробормотала Мила, вскакивая с дивана и хватая одежду. — Дэвид, быстро…»
Но Брандта не надо было торопить. Он тоже узнал этот звук — цокающий хлопок выстрела, произведенного из пистолета с глушителем. Агент Ее Величества впрыгнул в брюки и потянулся к рубашке, в нагрудном кармашке которой торчал замаскированный под шариковую ручку пятизарядный самострел. Увы, было уже поздно. Дверь распахнулась, чуть не слетев с петель, и здоровенный амбал ввалился в комнату, держа на уровне глаз пистолет с глушителем.
«На пол! Лежать! — заорал он, подкрепляя свой крик выстрелом. В мыльной с жалобным звоном рассыпалась стеклянная дверь душа. — Руки за голову! Пошевелитесь — урою!»
Брандт и Мила подчинились.
«Что за дела такие? — думал Брандт, прижимаясь щекой к прохладному кафелю. — Грабители?.. Рэкетеры?.. Нет, непохоже. Парень, по всему видать, профессионал. Вон как стоит… и оружие держит… все по науке. Интересно…»
«Моше! — крикнул амбал через плечо, ни на секунду не сводя взгляда с пленников. — Эта шлюха тут с клиентом. Сладкая парочка. Разменять их обоих?»
«Погоди, не надо. Может, еще пригодятся.» — отвечал невидимый Моше. Между собой они разговаривали на иврите.
Амбал с сомнением покрутил головой.
«Нельзя, Моше. Надо разменять. Они меня видели, оба. А шлюха так и вообще всех запомнила.» — Он хищно повел пистолетом.
«Черт подери, — подумал Брандт. — Аргументы и в самом деле весомые. Я бы на месте Моше спорить не стал.»
«Погоди, братан, — сказал он вслух. — Не гони коней. Я тебе про Гришу такого порассказать могу — закачаешься…»
Ствол пистолета с тяжелой бульбой глушителя дернулся и замер.
«Как поплавок, — подумал Брандт. — Клюнула рыбка.»
«Моше, — крикнул амбал. — Паренек тут на исповедь просится. Прямо изнемогает.»
В дверном проеме возник пожилой, поджарый, смуглый тип среднего роста с бобриком седых курчавых волос над жестким неприятным лицом. Он мельком глянул на Милу и длинным изучающим взглядом обследовал прижатый к полу чеканный брандтовский профиль.
«Ну что ж, — сказал он наконец. — Если просит, то надо выслушать. Даже кстати — сделаем очную ставку. Тащи его сюда, а шлюху…»
«Людку тронете — хрен чего скажу,» — перебил его Брандт и для верности закрыл глаза, придав лицу мученическую покорность неотвратимой смерти.
Моше кхекнул, что, видимо, должно было изображать смех.
«Гляди-ка… Ромео и Юлия. Ладно, тащи обоих, а там посмотрим.»
Встав на четвереньки, Брандт умоляюще взглянул на амбала.
«Дай хоть рубашку надеть, братан… неудобно так, голышом.»
«Насрать мне на твое неудобство, — равнодушно отвечал амбал, не сводя с него черного глазка пистолета. — Ползи как есть, да не вставай, блин!.. на четырех!.. так и ползи, сука!»
«Вот и чудненько, — радостно отметил про себя Брандт. — Чем больше презрения, тем меньше бдительности…»
Проползая мимо дивана, он решительно схапал оттуда рубашку. Как и следовало ожидать, амбал не среагировал. Брандт скомкал рубашку, и, по-собачьи зажав ее в зубах, оптимистически боднул ползущую перед ним Милу в круглый джинсовый зад. Зад виновато дрогнул и прибавил скорости.
«Что, не додолбил? — заржал амбал откуда-то сверху. — Хреном не дожал — башкой не достукнешь…»
Пол разгромленного бара был залит спиртным и усыпан осколками стекла; поэтому приходилось ползти осторожно, чтобы не пораниться. Видимо, Миле это не удалось: она ойкнула, остановилась и поднесла руку ко рту. Брандт воспользовался задержкой и скосил глаза, оценивая обстановку. Гриши не было видно; на стуле возле входной двери сидел смертельно бледный человек, держа на коленях пистолет с глушителем и баюкая неестественно вывернутую руку.
«А Гриша-то, оказывается, боец, — удивился Брандт. — Пьяный-пьяный, а разливает с толком. Значит, одной рукой меньше. Сколько их всего, интересно бы узнать?..»
Предбанник «группового комплекса» оказался не столь уж большим. Вдоль двух стен стояли диваны; на одном из них, скучающе разглядывая собственные ногти, сидел уже знакомый Брандту Моше. Вход в мыльную закрывал широкоплечий парень с пистолетом. У ног его, на полу лежал Гриша, скорчившись и обхватив обеими руками левую ногу. Краем глаза Брандт успел заметить замах амбалова ботинка и отпрянул, смягчив таким образом удар, угрожавший сломать ему по меньшей мере пару ребер. Отлетев ко второму, незанятому дивану, он завозился, пытаясь снова встать на четвереньки.
«Сидеть! — зарычал амбал. — И ты, сучка, тоже… рядом с ним! Рядом!»
Ногою он пнул в бедро замешкавшуюся Милу.
Моше поморщился и издал какой-то свистящий звук.
«Зачем ты так, Гади? Все-таки женщина, хоть и шлюха…»
«Была женщина… — злобно пробурчал амбал, подшаркивая огромным ботинком, как будто снова замахиваясь для удара. — Уу-у… так бы и вмазал…»
«Оставь, — устало сказал Моше. — Не время…»
Он повернулся к Грише.
«Я тебя в последний раз спрашиваю: кто получатель? Лучше сам расскажи. Больше слов — меньше боли. А то ведь мы твоего приятеля спросим. Ты, дурак, геройствуешь, а он все расскажет. Правда… как тебя там?»
«Руслан,» — подсказал Брандт.
«Во-во, Руслан. Руслан нам и так все распишет. Так что лучше говори, сэкономь себе вторую ногу…»
Гриша обратил к Брандту скомканное болью лицо.
«Какой Руслан? — простонал он. — Что ты мне горбатого лепишь, чурка марокканская? Я его впервые вижу, и он меня тоже. Я ж тебе ясно сказал: не знаю я покупателя. По телефону сговаривались, что груз придет на мое имя. Я им свое имя, они мне — свой кусок баксов, и все про все. Ничего больше не знаю. Что там — дрова, не дрова… хоть пулеметы ядерные — мне-то какое дело? А тебя, чурка поганая, я еще достану. За Гришей не заржавеет. Гришу Задова во Львове всякий знает, до сих пор помнят. Я вам, гадам, руки-ноги переломаю… из под земли…»
Моше кивнул парню с пистолетом, и тот, наклонившись для верности, вогнал Грише пулю в коленную чашечку. Гриша взвыл.
«Заткните ему пасть, — все так же устало скомандовал Моше. — Вообще-то тут вокруг пусто, но вдруг кто услышит. Полицию вызовут…»
«Полицию? — засмеялся амбал, затыкая пистолет за пояс. — Мы и есть полиция.»
Он сунул руку в карман и, вытащив короткий кусок липкой ленты, принялся заклеивать ею гришины стоны. Моше повернулся к Брандту.
«Ты что-то сказать хотел? Тогда давай, самое время.»
Брандт часто-часто закивал, имитируя крайний ужас и в то же время оценивая ситуацию. На Моше оружия видно не было; амбал уже не держал их под прицелом, занятый заклеиванием гришиного рта. Пистолет широкоплечего был по-прежнему обращен стволом вниз, в сторону Гриши. Лучше не придумаешь.
«А-ба-ба…» — плаксиво замямлил Брандт, теребя рубашку и расправляя ее на коленях.
«Ну вот еще… — усмехнулся Моше, цыкнув зубом. — Нехорошо плакать такому большому мальчику. Что ты в рубашку-то вцепился? Будь паинькой, надень рубашечку и расскажи хорошему дяде о плохом хулигане Грише Задове. Давай, дорогой, давай…»
Все так же всхлипывая, Брандт натянул на себя рубашку и вынул из нагрудного кармана ручку.
«Может, я лучше напишу?» — проговорил он с робкой надеждой в голосе.
«Да где ж ты писать-то будешь? — участливо спросил Моше. — Бумаги у нас нету.»
Брандт неопределенно пожал плечами и ткнул ручкой в пространство.
«Да вот…» — сказал он, нажимая кнопку и выпуская два заряда иголок в сторону широкоплечего парня с пистолетом.
В следующее мгновение кулак Брандта уже пришел в сокрушительное соприкосновение с гладко выбритым подбородком Моше. Мила тоже не подкачала. Невозможным образом выпрыгнув из сидячего положения, ударом ноги она свалила потянувшегося было за пистолетом амбала, приземлилась на бок и, подхватив выпавшее оружие, дважды выстрелила в оторопевшего у входной двери сторожа. Брандт перевел дыхание и наклонился над Моше. К его удивлению, тот пришел в себя почти сразу.
«Неважно на чем писать, Моше, — сказал Брандт почти по-дружески. — Было бы что. А что — есть.»
И он снова нокаутировал Моше, на этот раз посильнее, чтобы оставить себе время осмотреться.
Широкоплечий парень был мертв, увы, вместе с Гришей. Отравленные иголки сделали свое дело, но парень успел таки нажать на спусковой крючок. Пуля вошла Грише в висок. Брандт вышел в бар и проверил четвертого. В глаз и в сердце… покойник. Ай да Мила! Он вернулся в комнату. Мила, подбоченясь, и поигрывая пистолетом, стояла над поверженным амбалом. Тот сплюнул кровь и с ненавистью взглянул на нее.
«Стреляй, шлюха! Стреляй! Надо было вас тогда разменять. Знал я… стреляй!»
«Ну вот… — нараспев сказала Мила. — Заладил: шлюха да шлюха… а это слово для женщины обидное, да. Или как ты сказал? — „была женщина“? Была, да? Я-то женщиной была и осталась, а вот ты мужчиной снова не станешь. Не веришь? А вот…»
Она дважды выстрелила, целясь в амбаловы гениталии. Амбал взвизгнул неожиданно тонко и скорчился у милиных ног. Брандт поморщился.
«Зачем, Мила? Больно ведь.»
«Ничего, — сказала Мила мстительно. — Страдание облагораживает. Смотри, он становится все больше и больше похож на человека. С каждой секундой. Даже удивительно, как иногда кастрация помогает мужику…»
Брандт подобрал второй пистолет и положил пытке конец.
«Ладно, — он повернулся к Моше. — Хватит пока трупов. Вон сколько намолотили… С этим надо бы поговорить — кто они, да откуда. Жаль, я его так сильно вырубил. Теперь жди пока очухается.»
«Ну-ну… — Мила с сомнением покачала головой. — Он уже очухался, Дэвид, посмотри повнимательнее. И вообще, не спускай с него глаз. А я пока поищу кой-чего.»
Она вышла из комнаты. К удивлению Брандта, Моше и в самом деле приходил в себя. На памяти особого агента Ее Величества никогда еще люди не оправлялись так быстро от фирменного брандтовского правого хука… даже от двух хуков подряд! Странно, очень странно… Конечно, мужичок коренастенький, жилистый… но ведь в летах — хорошо за пятьдесят, а то и к шестидесяти. Брандт с недоумением и упреком посмотрел на свой недоработавший кулак. Тот обиженно пожал фалангами пальцев: мол, чего ты от меня хочешь?.. я свое дело делаю… а не нравится — дерись головой, она у тебя все равно на большее не способна. Ну вот… Не желая усугублять ссору, Брандт сунул руку в карман.
Моше тем временем молча оглядывал комнату, как бы свыкаясь с новой для себя ситуацией. Брандт присел на диван и по-приятельски хлопнул его по колену.
«Ну как он, пейзаж после битвы? Нравится?»
Моше молчал.
«Да чего ж ты стал такой нелюдимый? — огорчился Брандт. — Нехорошо так, невежливо. Или обиделся на что? Тогда тем более выскажись. Не держи обиду в животе, а то, неровен час, сам отравишься. — Брандт назидательно воздел указательный палец и изрек: — Откровенность — основа дружеских отношений.»
Моше продолжал молчать. Но в нем явно произошла какая-то перемена. Теперь он сидел, напряженно согнувшись, сжав колени волосатыми руками и пристально глядя в пол. Брандту даже показалось, что он издает какой-то низкий утробный звук, похожий на рычание. Хотя, при чем тут рычание? Наверное, бурчит в животе у старика… газы и так далее; а может, и вовсе не от него эти звуки: просто трубы водопроводные шумят, трубят отбой бывшему гришиному королевству…
«Ну так что?» — продолжил Брандт и осекся, уставившись на кисти рук своего неразговорчивого соседа.
С руками Моше происходили медленные, но заметные изменения. И прежде волосатые, они волосатели еще больше, прямо на глазах; черные жирные ростки, ощутимо шевелясь, выползали наружу, и оттого вся тыльная сторона ладони походила на кусок кишащей червями падали. Ногти загрубели и выросли, скрутившись внутрь, на манер собачьих… собачьих? — волчьих когтей, отличаясь от них разве что более острыми окончаниями. Большой палец, наоборот, уменьшался, одновременно отступая вверх по руке… по руке? — по лапе… в направлении локтя. Брандт потряс головой, отгоняя наваждение. «Что за чертовщина?» — подумал он, поднимая глаза.
Моше… Моше? — незнакомое, ужасное существо, прежде называвшееся этим именем, уже глядело прямо на него хищным, немигающим взглядом налитых кровью, гноящихся глаз. Кожа на ли… кожа на морде шевелилась, обрастая, как и руки, черным лоснящимся волосяным покровом. Приоткрытая гнилозубая пасть источала невыносимый смрад. В кожистых слюнявых углах ее пузырилась зеленоватая пена. Чудовище угрожающе подняло когтистую лапу и зарычало хриплым утробным рыком.
Это вывело Брандта из столбняка. Он вскочил и ударил правой, левой и снова правой, вкладывая в отработанные годами движения всю силу и вес своего тренированного тела. Каждый из этих ударов мог убить человека, но чудовище только мотнуло мордой из стороны в сторону. Не переставая рычать, оно поднялось на задние лапы, поражая своими устрашающими размерами и, даже не замахиваясь, каким-то ленивым движением отбросило Брандта в дальний угол. Брандт успел поставить защиту, но удар был настолько силен, что он отлетел на добрых два метра, рухнув между стеной и диваном. Самое неприятное заключалось в том, что чертов пистолет вывалился из-за пояса и теперь лежал вне пределов досягаемости. Потрясенный агент Ее Величества принялся барахтаться, пытаясь встать. Но чудовище явно не собиралось предоставлять ему такую возможность. Рыча, оно сделало два шага и занесло над поверженным Брандтом свою когтистую лапу. Впервые в жизни Брандт пожалел, что не выучил ни одной подходящей молитвы.
Но удара не последовало. Рычание смешалось с треском выстрелов. Это Мила, стоя в дверном проеме, открыла беглый огонь сразу из двух пистолетов. Поразительно, но чудовище держалось на ногах, даже получив несколько восьмимиллиметровых зарядов, и только потом рухнуло на пол, дергаясь и испуская зловоние из всех своих дыр и отверстий — как естественных, так и благоприобретенных в результате интенсивной милиной работы. Мила стреляла, пока не вышли обе обоймы.
«Ничего себе… — пробормотал Брандт, выбираясь наконец из своей щели и потирая ушибленные ребра. — Преклоняюсь перед израильской биологией. Вывести такую сокрушительную разновидность спецназа… и ведь, главное, никто ни сном ни духом… никто ничего не знает — ни мы, ни штатники, ни русские, ни китайцы… Просто супер!»
«Заткнись! — оборвала его Мила. — Это еще не конец. Взгляни…»
Чудовище и в самом деле проявляло признаки жизни. Изумленный Брандт поднял пистолет.
«Нет, не так…» — Мила нагнулась и подобрала с пола короткую и толстую суковатую палку — в точности такую же, какие Брандт во множестве видел в пяти грузовых контейнерах судна «Эль-Таалена»… такую же, только заостренную с одного конца.
«О! — воскликнул Брандт. — Приятно встретить в такой глуши старого знакомого. Господин березовый швырок!»
Мила закатила глаза и вздохнула.
«Дэвид! — сказала она устало. — Я всегда знала, что ты придурок, но не настолько же… Принеси-ка сюда кадушку из мыльной.»
«Кадушку? Зачем?»
«А ты что, видишь здесь молоток? Ну быстро! Не видишь — он приходит в себя!»
Недоумевающий Брандт подчинился. В мыльной он быстро нашел тяжелую деревянную кадушку, и вытряхнул их нее мокнущие веники.
«Какую воду налить? Холодную?»
«Кретин! Пустую! Неси сюда! Быстрее!»
Брандт вернулся в комнату. Мила уже сидела на корточках возле поверженного чудовища и держала палку заостренным концом вниз.
«Слушай внимательно, — сказала он скороговоркой. — И я очень надеюсь, что твоего прославленного интеллекта хватит на то, чтобы попасть по колу, а не по моей голове. Я буду держать, а ты забивай — кадушкой, как молотком. Понял?»
Брандт пожал плечами. Чудовище шевельнулось.
«Бей!» — благим матом заорала Мила.
Брандт занес кадушку и ударил. Кол вошел с одного удара, гладко, как в масло. К потолку взвился фонтан вонючей зеленой жидкости. Электричество мигнуло и откуда-то сверху послышался тихий стон, почти вздох.