Она удовлетворенно кивнула.
– Вы ведь знакомы с леди Бекинхолл, которая была на последнем собрании нашего благотворительного общества?
– Конечно.
– Она может принести приюту много пользы. Вот только боюсь, моя подруга пока сомневается, стоит ли ей присоединиться к нам.
– Да? – Уинтер смотрел на женщину без всякого выражения.
Ее улыбка стала еще шире.
– Да. И я подумала, что если бы вы лично показали ей приют, то она поняла бы, как много сил уже вложено в это богоугодное дело.
– Ну… – Как ни напрягал разум Уинтер, он впервые в жизни не мог придумать правдоподобной отговорки, которая позволила бы ему не тратить драгоценное время на глупую болтовню со светской львицей.
– Отлично! – Наверное, леди Геро страдала слуховыми галлюцинациями, потому что сияла так, словно он уже дал согласие. – Моя подруга ждет вас за дверями.
Уинтер не успел опомниться, как уже стоял в коридоре и кланялся леди Бекинхолл. Когда он выпрямился, то заметил веселый блеск в ее глазах.
– Как любезно, что вы решили показать мне дом, – произнесла дама. – Мысль о том, что я сейчас увижу детские кроватки, наполняет меня трепетом.
– Неужели? – деревянным голосом отозвался Уинтер. Он развернулся на каблуках и пошел к лестнице. Его сердце разрывалось на части от тревоги за судьбу сестры, за будущее их приюта. И в этот тяжелый момент он должен развлекать каких-то тщеславных аристократок!
Уинтер быстро зашагал вверх по лестнице. И услышал позади задыхающийся женский голос:
– О боже! Вы хотите показать весь дом за пять минут?
Он остановился и глянул назад.
Леди Бекинхолл стояла тремя ступеньками ниже и тяжело дышала. Сверху вырез ее платья выглядел совсем вызывающе. Уинтер видел мягкие округлости полной груди и темную ложбинку между ними, волнующую и слишком соблазнительную.
Он отвернулся и сказал:
– Прошу прощения, миледи. Я не хотел, чтобы вы бежали за мной.
– Конечно, не хотели, – ответила леди Бекинхолл.
Он быстро скользнул по ней взглядом. Ее голубые глаза горели насмешкой.
Уинтер беззвучно вздохнул и медленно пошел вверх. На следующем этаже они очутились в очень узком коридоре с тремя дверями. Хозяин дома открыл первую из них и отступил, пропуская леди Бекинхолл.
Она вошла и, осмотрев помещение, спросила:
– Что это?
– Те самые детские кроватки, на которые вы так жаждали взглянуть, – невыразительным голосом ответил Уинтер. – Это спальня для мальчиков. Как видите, она нуждается в ремонте.
Она посмотрела на него через плечо, а потом опять огляделась вокруг. Потолок был низкий, с пятнами от протекавшей крыши. Вдоль каждой стены стояли два ряда детских кроваток.
– Но вы скоро переезжаете в новое здание, не так ли?
– Да, – кивнул Уинтер, – это наша главная надежда. Тем не менее нам потребуются средства на покупку новой мебели.
– Хм-м… – неопределенно пробормотала леди Холлинбрук.
Приюту были нужны ее деньги. Потому Уинтер собрал всю волю в кулак и спросил:
– Желаете увидеть спальню девочек?
– А вы покажете? – издевательски приподняв тонкие брови, спросила его спутница.
Уинтеру очень захотелось ответить какой-нибудь резкостью. Но он сдержался и повел ее в следующую комнату, которая мало чем отличалась от предыдущей.
Леди Бекинхолл прошла в конец спальни и посмотрела на одну из кроваток.
– У вас тут все очень по-спартански, – произнесла она.
– Да.
Дама осторожно тронула ветхое покрывало кончиками пальцев.
– Да, постельные принадлежности могли бы быть и получше. Но по крайней мере сами кровати достаточно широкие.
Уинтер кашлянул и заметил:
– В этом помещении спят семнадцать детей. По двое, а где и по трое на одной кровати.
Леди Бекинхолл резко повернулась к нему. Ее юбки роскошного пурпурного цвета скользнули по голому дощатому полу.
– Но почему? – воскликнула она.
Уинтер посмотрел в глаза этой аристократке, которая никогда не знала нужды, и мягко проговорил:
– Потому что так теплее ночью.
Он увидел, как в ее глазах зажегся закономерный вопрос. Леди Бекинхолл посмотрела на маленькую печку. Стоявшая неподалеку корзина с углем была почти пустой.
Потом она опять глянула на него. Но, к ее чести, выражение лица богатой вдовы перестало быть легкомысленным.
– Понятно, – сказала леди Бекинхолл.
– Неужели? – И в этот момент случилось неизбежное: у Уинтера лопнуло терпение. У него больше не было сил продолжать любезную болтовню. Его ждали дела, сердце разрывалось из-за Сайленс, а он тратил драгоценное время на глупую кокетку.
Уинтер заговорил, и его голос теперь звучал жестко:
– Чтобы не мерзнуть ночью, дети прижимаются друг к другу как можно теснее. Печка у нас маленькая, стены тонкие, и потому в комнате бывает очень холодно. Перед рассветом сюда приходит служанка, чтобы подбросить угля. Те дети, которые давно живут у нас, не особо страдают от зимних морозов. Они здоровые и хорошо питаются.
– А другие? – тихо спросила леди Бекинхолл.
– Те, кто приходят к нам с улицы, часто – вернее, всегда – очень худые и слабые от голода, – ответил Уинтер. – Таким детям тяжело пережить ночные холода. Конечно, через несколько месяцев они крепнут от хорошей пищи и становятся упитанными. Но некоторых мы спасти не успеваем. Они просто не просыпаются утром, и все.
Леди Бекинхолл смотрела на него, ее лицо было белым.
– Я ожидала, что вы станете рассказывать мне о том, какие милые у вас детки. Что лестью и любезностью убедите пожертвовать деньги приюту.
Уинтер ответил, пожимая плечами:
– Я уверен, вы достаточно слышали льстивых слов и не нуждаетесь в них.
Леди Бекинхолл коротко кивнула и пошла мимо него в сторону выхода.
– Куда вы? – удивленно спросил хозяин дома, следя за ней взглядом.
– Думаю, я увидела все, что нужно. До свидания, мистер Мейкпис.
Уинтер покачал головой, мысленно ругая себя последними словами. Пока Сайленс оставалась в доме пирата, они каждый день рисковали потерять те средства, которые давали им лондонские богачи. В такой ситуации ему надо было приложить все силы, чтобы очаровать леди Бекинхолл. Вместо этого он повел себя как последний дурак и напугал эту напыщенную аристократку. Теперь она вряд ли согласится пожертвовать деньги на приют.
Вечером этого дня Сайленс стояла перед зеркалом в пол, которое поставили в спальне, и нервно одергивала кружево, украшавшее вырез платья. Оно действительно было прекрасным – у нее никогда не было наряда лучше. До смерти Уильяма Сайленс носила не только черные цвета, но ей и в голову не приходило покупать материю такого яркого оттенка. Обычно Сайленс выбирала что-то коричневое или серое. Ведь если ей надо было идти по делам, то она шла пешком, а Лондон был очень грязным городом. Так что практичность всегда побеждала над стремлением к красоте.
В общем, платья такого глубокого синего цвета у нее никогда не было. Сайленс покружилась у зеркала, с удивлением замечая, как шелк переливается и меняет цвет в ярком свете камина.
– Очень красиво, мэм, – со вздохом проговорила Финелла, которая сидела на низком стульчике сбоку от зеркала.
Служанка помогала ей одеваться, а потом собрала волосы в высокую прическу. Она же аккуратно завила пряди у нее на висках и на затылке.
– Ты правда так думаешь? – с робостью спросила Сайленс. Она опять коснулась кружева. Вырез платья был округлый, довольно-таки низкий, и грудь, стянутая и приподнятая корсетом, выглядела в нем особенно соблазнительно.
– Конечно, – твердо ответила Финелла. – Вы дадите сто очков вперед всем тем дамам, которых хозяин раньше водил к себе в спальню.
Сайленс замерла на месте. А потом собралась с духом и спросила нарочито небрежным тоном:
– А сейчас что, уже не водит?
Жаль, что актриса из нее плохая. Финелла красноречиво глянула на нее и сказала:
– Разве вы не заметили? C того дня, как вы появились, ни одна девица не переступила порог его спальни.
– Понятно, – только и смогла ответить Сайленс, хотя ее сердце невольно запрыгало от радости.
– Да, – продолжила Финелла, – раньше он каждую ночь проводил с женщиной, иногда – с двумя.
– Как это? – изумилась Сайленс. – Сразу с двумя?
– Ну да, – подтвердила служанка. – А иногда и с тремя.
Сайленс ошеломленно открыла рот. Мысль о том, что Майкл мог развлекаться с несколькими женщинами сразу, на мгновение лишила ее дара речи. Что же, он удовлетворял их всех, и за одну ночь? Но как?
Финелла этим вечером была настроена поболтать. Потому она продолжила:
– Я тоже никогда этого не понимала. Вот если бы было наоборот – если бы женщина могла иметь сразу столько любовников, сколько хотела… Хотя мне бы это тоже не понравилось. Вы можете представить, что у вас в постели храпят сразу несколько мужчин? И как быть с одеялами? Когда мы с Браном проводим ночь вместе – что происходит очень редко, – он всегда стягивает с меня одеяло. И я просыпаюсь посреди ночи, дрожа от холода. Нет, – Финелла покачала головой, – я ни за какие деньги не соглашусь пустить к себе в кровать больше одного мужчины.
Это была самая длинная речь, которую она произносила в присутствии Сайленс. Закончив ее, служанка посмотрела на хозяйку, ожидая ответа.
Сайленс смущенно кашлянула, и в этот момент у нее перед глазами вдруг возник образ Майкла. Хозяин дома, абсолютно обнаженный, лежал в своей огромной постели. В ее воображении его мужское достоинство было возбуждено и бросало длинную тень на плоский живот. Оно было красноватого цвета, а сверху…
О боже.
Сайленс усилием воли отогнала неприличные картины и хрипло проговорила:
– Да, одного вполне достаточно.
Финелла кивнула, получив подтверждение своим мыслям.
– Иногда я вообще не понимаю мужчин, – сказала она.
В этот момент к ним подошла Мэри Дарлинг. После обеда она долго спала, и Сайленс с Финеллой успели ушить платье в талии. Теперь девочка была полна сил и настойчиво тянула ручки вверх, требуя, чтобы ее подняли.
Сайленс нагнулась и осторожно взяла малышку на руки.
– Ты будешь слушаться Финеллу, пока меня не будет? – тихо проговорила она, касаясь губами темных кудряшек.
– Вниз! – заявила Мэри Дарлинг. Сайленс поцеловала ее и опять поставила на пол.
В эту секунду в дверь, ведущую из спальни в коридор, постучали. Конечно, это мог быть кто угодно, но Сайленс все равно глянула в зеркало, проверяя, все ли в порядке с прической.
Финелла открыла дверь.
На пороге стоял Майкл. В руках он держал дамскую накидку, которую положил на стул при входе. На нем был элегантный кафтан темно-синего цвета, белый сюртук, вышитый серебряными нитями. На пряжках туфель сверкали драгоценные камни. Он оглядел ее с ног до головы, и в глубине его темных глаз вспыхнул огонь.
Сайленс инстинктивно прикрыла грудь руками.
– Не надо, – сказал ей Майкл, увидев этот жест.
Он быстро подошел к ней, нежно взял ее руки в свои и опустил их вниз, открывая низкий вырез. Его взгляд скользнул по ее обнаженной груди. Сайленс почувствовала, как от смущения у нее вспыхнул румянец на щеках.
– Не прячься от меня, – тихо проговорил Майкл.
Сайленс глянула на стоявшую возле двери Финеллу.
– Пожалуйста, перестань, – смущенно прошептала она.
– Хорошо, – улыбнулся Майкл, – можешь скрывать от меня свои прелести. Но только когда мы не наедине.
Он произнес это таким чувственным голосом, что у Сайленс перехватило дыхание. Что это означало – неужели то, что Майкл хотел соблазнить ее? И если да, то как далеко она позволила бы ему зайти?
Конечно, это смятение отразилось у Сайленс на лице. Главарь пиратов, прищурившись, наблюдал за ней, но не говорил ни слова. Так прошло несколько томительно длинных секунд. Потом Майкл вернулся за накидкой, расправил ее и положил Сайленс на плечи. Она была очень теплой, из бархата темного оттенка, с шелковой розовой подкладкой. Майкл завязал ленты у нее под подбородком и сказал:
– Ну вот, теперь ты спрятана от нескромных взглядов. А с этим, – и он протянул ей бархатную маску, скрывавшую верхнюю половину лица, – тебя вообще никто не узнает.
– О, спасибо! – воскликнула Сайленс, благодарно глядя на Майкла.
Она весь день волновалась о том, как же появится на людях вместе с пиратом. Ее тревожила не собственная репутация, которая и так была погублена, а судьба приюта.
Майкл понимающе глянул на нее, а потом встал сзади. Он приложил маску к ее лицу и стал аккуратно завязывать ленты на затылке. Сайленс чувствовала жар его тела, щекотку его дыхания у себя на затылке.
Она замерла, чувствуя, как быстро забилось сердце у нее в груди.
Майкл отошел и встал рядом, протягивая ей руку.
– Пойдем, а то опоздаем, – хрипловатым голосом проговорил он.
Сайленс быстро попрощалась с Финеллой и Мэри Дарлинг. Она взяла хозяина дома под руку, и Майкл повел ее к двери, а потом дальше по коридору.
– Куда же мы опаздываем? – спросила она, стараясь идти в ногу с пиратом.
Но Майкл лишь молча глянул на нее и усмехнулся, блеснув зубами. Он был так красив в этот момент, что у нее сладко сжалось сердце.
Впереди показалась парадная дверь. Майкл кивнул двум охранникам, стоявшим рядом с ней, и вышел на улицу. Перед входом стоял экипаж.
– Это твой? – спросила Сайленс, разглядывая начищенные фонари, которые висели спереди, над сиденьем кучера.
– Да, – ответил Майкл, помогая ей сесть. Он прыгнул рядом и стукнул в потолок. – Я нечасто пользуюсь экипажем, но все равно держу выезд.
– А кто кучер?
Сайленс опять увидела, как в полумраке блеснули его зубы.
– Человек из моей команды. Раньше работал в конюшне.
– Понятно.
Сайленс разгладила мягкий бархат накидки на коленях. Она вдруг осознала, что оказалась наедине с Майклом, причем в тесном пространстве кареты. От запаха лимона и ладана у нее кружилась голова, от тепла его широких плеч и ног, касавшихся ее тела, Сайленс бросило в жар. Внезапно ей стало трудно дышать.
– До этого я ездила в карете всего три раза, – торопливо проговорила она, чтобы хоть чем-то заполнить двусмысленное молчание.
– Правда?
– Да, – кивнула она. – Мы конюшню не держали, это было слишком дорого. Впервые я прокатилась в карете, когда один друг отца, который помогал нам с сиротским приютом, повез нас на ярмарку в Гринвич. Потом, когда Темперанс выходила замуж, ее жених, лорд Кир, дал нам экипаж, чтобы мы доехали до церкви, а потом – на свадебный обед. – Сайленс остановилась, чтобы перевести дыхание.
Она искоса глянула на Майкла.
На его лицо легла тень. Но почему-то Сайленс чувствовала, что он внимательно слушает ее легкомысленную речь.
– А когда же ты ездила в карете в третий раз? – спросил Майкл.
Сайленс опустила голову. Да, она очень хорошо помнила, когда сидела в экипаже последний раз.
– Это случилось утром, после того как я провела ночь в твоей спальне. Меня искала старшая сестра, для этого она наняла коляску. В итоге мы встретились. Я стояла в конце улицы, по которой прошла с растрепанными волосами и… – Сайленс замолкла, не в силах продолжать.
Но Майкл с легкостью закончил за нее:
– И расстегнутым платьем, откуда виднелись рубашка и грудь.
– Да. – Сайленс посмотрела на него. Сердце сжималось от боли и злости, но теперь эти чувства были не такими острыми, как раньше. И потому у нее были силы задавать вопросы. – Почему ты заставил меня сделать это? Пройти по улице, как шлюха, которая возвращается домой после торговли телом? Ты хотел разрушить мою семью?
– Нет, – твердо ответил Майкл. – Если бы я хотел этого, то мое поведение в ту ночь можно было хотя бы понять – а значит, и простить.
Жаль, что он в эту минуту отвернулся и Сайленс не видела его лица. Ей никогда не приходило в голову, что он осознавал, какое зло совершил. Что думал о понимании и прощении.
– Тогда почему? – спросила она.
– Да просто так, – ответил Майкл. Его жестокие, циничные слова словно ножом вонзились в сердце Сайленс. – Это был каприз, и только. Я родился и вырос в Сент-Джайлзе и зубами выгрыз путь наверх. Я стал королем ада, и теперь каждое мое желание – закон. – Он пожал плечами. Его голос звучал насмешливо, но над кем смеялся Майкл – над собой или над всем миром, – было непонятно. – И если мне хочется ради забавы превратить целомудренную женщину в шлюху, то я так и сделаю.
Ее спутник с такой откровенностью говорил о своей порочности, что Сайленс стало тошно. И все-таки что-то мешало ей безоговорочно принять слова Майкла. Раньше она ни секунду не сомневалась, что этот злобный пират – просто дьявол во плоти. Но теперь Сайленс лучше знала его. Майкл мог рассказывать о себе всякие ужасы, но душа у него была не совсем черной.
– Значит, ты не хозяин своим желаниям? – недоверчиво спросила Сайленс.
– Конечно, хозяин. Дорогая, не питай насчет меня никаких иллюзий. Когда ты пришла ко мне, я решил не сдерживать желания. И потому заставил тебя пройти по Сент-Джайлзу с расстегнутым платьем, а потом упасть в руки сестры.
– А откуда ты знаешь, что я так сделала? – спросила Сайленс. – Ты ведь даже не проводил меня до двери – это сделал Гарри.
Майкл помолчал, а потом признался:
– Я наблюдал за тобой в окно в подзорную трубу. Видел, как мужественно ты шла – и как тебя подхватила сестра.
– Но почему ты следил за мной? – прошептала Сайленс.
– Может, я хотел разделить твою боль?
Она покачала головой и отвернулась, невидящим взглядом смотря в темное окно.
– Ты сказал, что в ту ночь намеренно решил не контролировать самые циничные желания. Но ты не тронул меня. Не перешел последнюю черту. Почему? – Сайленс опять повернулась к Майклу и серьезно посмотрела на него. – Почему-то мне кажется, что ты сейчас раскаиваешься в том, что причинил мне столько горя.
Он даже вздрогнул от удивления. А потом иронично улыбнулся и сказал: