«Искусственные люди, будь они неладны…»
Игорь оглянулся на спутников. Автоматчики, нео, кио да еще и «раздобревший» Вадим против восьмерых дружинников с мечами. Перевес явно на стороне Реста и компании. Прорваться с боем, по крайней мере, можно было и не пытаться.
– Думать тут не о чем, Игорь, – словно прочтя мысли десятника, сказал кио. – Если ты не принесешь нам нужную вещь, мы вас просто убьем и съедим. Чтобы спасти друзей, тебе надо принести нам то, что мы хотим получить. Все проще простого, хомо.
Он говорил буднично и непринужденно, словно речь шла не о живых людях, а, скажем, о жмене горошин или семечек подсолнечника. «Принеси то, что мы хотим, или мы их съедим». Впрочем, если вдуматься, в этом не было ничего удивительного: кио никогда не переживали за благополучие других рас. Прагматичные по своей природе, они беспокоились лишь об исправности своих микросхем.
«Можно ли верить подобным?»
Похоже, у него просто не было выбора.
– Хорошо, – сказал Игорь. – Я отправлюсь в Кремль. О какой вещице идет речь?
Дружиннику показалось, или кио действительно улыбнулся самыми уголками рта?..
Глава 3. Предательство
– Ты хотел меня видеть, о Великий? – спросил Рупор, входя в покои ожившего божества.
Громобой стоял, обеими руками опершись на подоконник, и смотрел на вымершую улицу. На потрескавшемся асфальте до сих пор виднелись красные лужицы – наследие вчерашней бойни, которую разозленный Щелкун устроил Природе и ее питомцам. Присмотревшись, можно было разглядеть останки крысособак, настолько расплющенные, что Дети Механизмов даже не стали их трогать.
«При дневном свете это, конечно, выглядит еще жутче, – подумал Громобой. – Ночью полумрак как‑то сглаживает, а днем – все наружу…»
– Великий? – осторожно повторил Голос Племени.
Нейромант вздрогнул и удивленно посмотрел на вновь прибывшего, так, будто видел его впервые. Правда, бородач быстро собрался с мыслями и, спохватившись, произнес:
– Да, да. Хотел.
– Я весь внимание, – сказал говорун, вопросительно глядя на ожившее божество. – Говори, что надо, о Великий, я все сделаю.
– Ничего не надо, Рупор. Я позвал тебя, чтобы сказать, что пришла нам пора расстаться, – произнес Громобой.
Видя, до чего опешил Голос Племени, нейромант спешно добавил:
– Разумеется, не навсегда.
– А на сколько же? – нетерпеливо вопросил Рупор.
Казалось, если ответ его не устроит, он умрет прямо на месте – от горя.
«Фанатики, Боже, какие же они сумасшедшие фанатики…» – подумал Громобой про себя, а вслух сказал:
– Не думаю, что надолго.
– Но куда ты отправляешься, о Великий? – удивленно пробормотал Голос Племени. – Ты хочешь покинуть наш мир и вернуться в другой оболочке? Если так, то я мигом скажу, чтобы тебя…
– Не надо, Рупор, – спешно перебил его нейромант. – Я не собираюсь покидать ваш мир. По крайней мере, пока.
– То есть ты хочешь отправиться куда‑то… в своей нынешней телесной оболочке? – осторожно уточнил собеседник.
– Именно так.
– Но она ведь еще так слаба!..
– Ну, положим, я уже неплохо хожу, – сказал Громобой.
Дабы не выглядеть голословным, он оттолкнулся от подоконника и спокойно подошел к собеседнику, слегка опешившему от такой прыти кумира.
– Вы… вы правда ходите! – восхищенно пробормотал дикарь.
– Ну так а я тебе о чем? – самоуверенно усмехнулся нейромант.
По правде говоря, коленки его подрагивали от напряжения, к которому он еще до конца не привык, но разве стоило из‑за этого оставаться в доме племени? Громобою было не по себе от этих вечных заискиваний Рупора и подобострастных взглядов остальных, молчаливых и, как будто, блаженных, дикарей. Бородач просто не знал, как к ним относиться. Они вели себя, как верные последователи, но нейромант резонно побаивался, что его могут зарезать, пока он будет спать – просто так, из лучших побуждений, чтобы «Великий Механик» поскорей отправился на поиски более подходящей оболочки. Громобой готов был спорить, что Дети Механизмов нисколько не расстроятся, если его очередное пришествие не случится и в течение следующих ста лет. В том‑то и состояло коварство слепого фанатизма – идолопоклонник всегда найдет оправдание действиям (или бездействию) своего кумира.
«Чего стоит только их готовность нырнуть в пасть к Щелкуну!..»
– И что же за путешествие тебе предстоит, о Великий? – спросил Рупор, отвлекая Громобоя от мыслей.
– Ну я ведь говорил тебе – мне надо как‑то усмирить Природу, – со вздохом напомнил бородач.
– Ты хочешь от нее избавиться, верно? – Глаза Рупора загорелись. – Хочешь убить Природу?
– Нечто вроде того, – смущенный столь прямым вопросом, уклончиво ответил нейромант.
– Но тебе не справиться одному, о Великий!
– А я и не один иду, – сказал бородач, мотнув головой в сторону окна, за которым пасся Щелкун.
– А, так ты пойдешь с аватаром? – догадался Рупор.
– Верно подмечено. С ним. А еще мне надо, чтобы вы вернули мне мои пистоли. Они ведь у вас?
– Да, Великий, – к облегчению нейроманта подтвердил Голос Племени. – Мы спрятали их и надежно храним. Велишь их принести?
– Разумеется, – кивнул Громобой. – Мне пора собираться в путь.
Рупор кивнул и уже собирался уйти, однако остановился на самом пороге.
– Честно говоря, Великий, – тихо сказал он, – я подозревал, что ты нас покинешь. Мы все прекрасно понимаем, кем являемся. Крохотные жалкие шестеренки в огромном механизме Упорядоченного…
«Чем дольше с ним общаюсь, – подумал Громобой, хмуро глядя на собеседника, – тем больше убеждаюсь, что не зря отрекся от этой дурацкой веры в Великого Механика, управляющего нашей Вселенной!»
– …И я крайне счастлив, что твое пришествие случилось именно в мой век, – продолжал распаляться Рупор. – О большем ни один верующий и мечтать не может. И даже если сейчас твоя оболочка не справится, и ты снова покинешь нас, не мы, так наши потомки дождемся упорядочения этого мира.
«У христиан в таком случае принято говорить: “Аминь!”…»
– Так все и будет, – веско сказал Громобой первое, что пришло на ум.
Голос Племени удивленно захлопал глазами, не понимая, что имел в виду Великий Механик, однако бородач не дал ему много времени на размышления.
– Неси пистоли, Рупор. И мой плащ. Его вы, надеюсь, тоже храните, как зеницу ока?
– Мы храним все, что хоть как‑то связано с тобой, о Великий, – с поклоном сообщил Голос Племени.
– В таком случае подайте все это немедленно.
– Как скажешь, о Великий. Желаешь также пообедать?
Травяная похлебка сама по себе уже порядком осточертела Громобою, но теперь в нее щедро подкладывали мяса, и потому нейромант кивнул:
– Желаю. С радостью съем миску вашего варева, так что тащите.
Рупор просиял и, сказав, что скоро будет, скрылся в коридоре. Некоторое время бородач слышал его удаляющиеся шаги, а потом все смолкло.
Нейромант снова подошел к подоконнику и уставился в окно на Щелкуна. Даже с такого расстояния было видно, что броня стального ящера немало пострадала во вчерашнем бою.
«Удивительно, – думал Громобой, рассматривая своего «питомца». – Разве мог я прежде помыслить, что несколько диких туров и крысособак смогут помять металлический панцирь био?»
Но слаженность сыграла свою роль. Тем и пугала нейроманта эта таинственная Природа: он даже близко не представлял, насколько она сильна. Что, если она способна направить против них не пять туров, а, скажем, полсотни? Да, половина, вероятно, погибнет, но другая может завалить «Рекса», а это уже весомая заявка на победу в неравном бою.
И потому Громобою кровь из носа необходимо было встретиться с Природой раньше, чем она сама станет искать встречи с ним. Раньше, чем она призовет под свои знамена новых мутов и втемяшит в их тупоумные головы одну‑единственную мысль: «Вы должны уничтожить Детей Механизмов и примкнувшего к ним “Рекса”!»
Только поэтому нейромант форсировал события. Ему бы прийти себя, научиться ходить уверенно, как прежде, а не опасаться, что каждый новый шаг обернется падением. Но судьба не дает возможности перевести дух, когда нам хочется. Даже напротив: обычно она бьет под дых как раз в тот момент, когда мы пытаемся отдышаться.
* * *
– Как думаешь, он справится?
Захар вздрогнул и медленно повернулся к Богдану. Спасенный им дружинник сидел на полу, обняв руками колени, и смотрел на бывшего десятника снизу вверх.
– Должен, – сказал Захар. – Хотя сама мысль о том, что ему предстоит красть у Кремля, меня угнетает.
– Ну так он же не по своей воле… – заметил усач. – По принуждению же, ради спасения отряда!
– А от этого разве легче? – невесело хмыкнул бывший десятник. – Раз им та вещь нужна так сильно, значит, и Кремлю бы она сгодилась?
– Должен, – сказал Захар. – Хотя сама мысль о том, что ему предстоит красть у Кремля, меня угнетает.
– Ну так он же не по своей воле… – заметил усач. – По принуждению же, ради спасения отряда!
– А от этого разве легче? – невесело хмыкнул бывший десятник. – Раз им та вещь нужна так сильно, значит, и Кремлю бы она сгодилась?
– Интересно, о чем идет речь? – озадаченно пробормотал Никола, сидящий рядом с Богданом.
– А я вот, например, до сих пор не понимаю, почему они выбрали именно его, – нервно усмехнувшись, произнес Мрак. – Просто потому, что он когда‑то перебежал дорогу тому здоровяку, Вадиму?
– А чем плох такой выбор? – нахмурившись, спросил бывший десятник.
– Да тем, что Игорь еще молодой совсем, ему двадцати даже нет, – охотно объяснил смуглый разведчик. – А если что‑то пойдет не так, разве сориентируется он лучше меня? А в Кремле? Не знаю, что ему надо оттуда выкрасть, но, думаю, у меня было бы больше шансов это провернуть…
– То есть ты хочешь сказать, что ты воруешь лучше, чем мой побратим? – вдруг спросил Захар.
Все уставились на бывшего десятника. Казалось бы, только что он стоял к ним спиной и через приоткрытое смотровое окошко наблюдал за коридором – и вдруг уже повернут лицом и хмуро взирает на собеседника сверху вниз. Ладони сжаты в кулаки, а дыхание частое, как будто вот‑вот врежет.
– Что? – не понял Мрак. – Я… не это совсем…
Взгляд смуглого дружинника скользил по Захару вверх‑вниз, до лица, однако, не поднимаясь – наверное, смотреть в глаза товарищу черноволосый не хотел.
– А что же тогда? – елейным голосом полюбопытствовал бывший десятник. – Только что сказал, дословно – «у меня было бы больше шансов провернуть кражу». То есть ты гордишься тем, что можешь обокрасть своих же, кремлевских, лучше, чем мой побратим?
– Я просто хотел бы…
– Спасти свою шкуру, – докончил за него Захар. – Добраться до Кремля да там и остаться. Я хорошо тебя изучил, Мрак, пришлось – ведь ты попал ко мне в отряд. И я знаю, как бы ты поступил.
– Ты что же, обвиняешь меня… в предательстве? – Глаза Мрака сузились до щелочек. Впервые с начала их спора он смотрел Захару не в грудь, а прямо в лицо – видимо, злость придала ему решительности.
– Нет, не в предательстве. В трусости. Я могу руку на отсечение дать, что ты за нами бы не вернулся, – уверенно заявил бывший десятник.
– И что бы я, по‑твоему, сказал князю и воеводе?
– Что все, кроме тебя, погибли, – пожал плечами Захар. – Что никакого склада нет.
– Что за вздор? – Мрак рассмеялся, но до того фальшиво, что сам живо это понял и заткнулся. – Ты сам‑то понимаешь, что несешь? Тут полки от оружия и провианта ломятся!
– Ну да. А еще тут есть кио, и нео, и вооруженные автоматами бойцы, – напомнил бывший десятник. – Обладает ли Кремль достаточным количеством людей, чтобы отправить в Тушино целую армию? Ты не хуже моего понимаешь, что нет. И зачем рассказывать главам общины о том, что тут есть, если отвоевать это не получится? Легче сказать, что ничего нет и что все погибли.
– По‑твоему, я такая сволочь? – спросил Мрак.
Вместо ответа Захар снова отвернулся к смотровому окошку.
– Отвечай, когда с тобой говорят! – повысил голос смуглый дружинник.
Что случилось в следующие пару секунд, Мрак так и не понял. Ему как будто на секунду отключили сознание, а когда включили, в считаных сантиметрах от его лица оказалась раскрасневшаяся физиономия Захара. Бывший десятник обеими руками держал оппонента за грудки и яростно вминал противника в стену.
– Мужики, ну заканчивайте вы… – начал было Богдан, но под рассерженным взглядом Захара быстро смолк, решив, что с ним сейчас лучше не спорить.
– Я говорю, что Игорь совершенно точно не бросит нас здесь, – процедил Захар. – А вот в тебе бы я не был так уверен. Теперь тебе ясно, что я имел в виду?
Мрак, испуганно глядя на собеседника, робко кивнул. Бывший десятник еще какое‑то время не менял позы, а потом разжал пальцы. Смуглый наемник отклеился от стены и, поправив рубаху, буркнул:
– Ты не можешь знать, как он поступит сейчас. Да, он уже спас тебя раз, но это не значит, что спасет снова.
– Еще раз повторить? – прорычал Захар. – Игорь нас не бросит. Я в этом абсолютно уверен. Никаких сомнений. Единственное, что его остановит – это смерть.
– Которой в Зоне навалом, – вставил Любим.
Бывший десятник с неодобрением покосился на кареглазого дружинника, нехотя признал:
– Смерти, конечно, хватает. Но, как я понял, Игорь пойдет не один, кого‑то ему эти кио дадут в сопровождение.
– Кого‑то из автоматчиков? Или нео? – озадачился Богдан.
– Кабы я знал, – пожал плечами Захар. – Но точно не тех, кто сидит в прочих камерах.
Он снова стоял у двери и смотрел наружу, снова вслушивался – не в Зону, конечно, услышишь ее разве, из подвала? Сейчас бывший десятник пытался разобрать, что говорят голоса, доносящиеся из четырех камер, также находящихся внизу. В голосах этих как будто слышались характерные для кио металлические нотки, но Захар не особо верил, что одни киборги могут держать в плену других. Пока что слов было не разобрать – только отдельные слоги, которые сменялись странным шипением.
– А что же делать нам, если он все же не вернется? – вдруг подал голос Свят.
То, что Молчун заговорил, удивило всех. Но, видно, даже он, вечно невозмутимый, в этой ситуации порядком перенервничал.
– Думать, как отсюда выбраться, – буркнул Захар.
Вдруг послышались шаги, и бывший десятник громко шикнул и припал к щели, надеясь рассмотреть того, кто спускается в подвал. Все разведчики дружно замолчали. Только Мрак подался было к двери, но Захар это сразу заметил и шепотом велел отойти. Шаги, меж тем, становились все громче. В подвале царил полумрак, но два светящихся глаза не разглядел бы разве что слепой.
«Кио, – понял Захар. – Интересно, к нам идет? Или к кому‑то из соседних камер?»
С большим трудом десятник рассмотрел вновь прибывшего. Это оказался приятель Реста, тот самый красавчик‑молчун, который во время пленения дружинников стоял за левым плечом главаря. Подойдя к соседней двери, искусственный человек загремел ключами и, отыскав нужный, вставил его в замочную скважину. Захар услышал ровно три оборота, после чего скрипнули петли, и металлический голос сказал:
– Сбой… серви… необ… серви… обслу… Прошив… Прошив!..
Дверь закрылась, снова приглушив бормотание узника. Однако у Захара к тому моменту уже отпали последние сомнения: в соседних камерах действительно сидели собратья Реста, кио. Но зачем их поместили сюда, Захар понять не мог.
«Он говорил что‑то о сбое и каком‑то… прошиве? – задумался бывший десятник. – Наверное, это какие‑то вражеские кио, и у них тут, в Тушино, целая война, племя на племя… или как они себя там называют?»
Ломать голову можно было до бесконечности, но это вряд ли хоть на каплю приблизило бы Захара к истине. Единственное, его не покидало чувство, что миссия, которую на Игоря возложили здешние киборги, была как‑то связана с этими пленными кио. Но что такого может храниться в Кремле? Оружие, консервы, медикаменты – этого всего и у Вадима на складе навалом, во всей крепости едва ли больше. Однако Игоря отправили что‑то украсть…
«Может, какое‑то оружие? Чтобы сподручней было с неприятелем воевать?»
Дверь соседней камеры снова с протяжным скрипом открылась, и уже знакомый голос повторил:
– Серви… обслу… необ… Прошив!
«Что же значат эти таинственные слова?»
Казалось, в них и кроется ответ на все вопросы.
* * *
– Топай, хомо! – прорычал один из нео и с силой толкнул Игоря в плечо.
От неожиданности дружинник едва не оступился и не рухнул на асфальт.
– Поаккуратней с ним, Гуррб! – прикрикнул на мута Третьяк. – Слышал, что Рест тебе сказал?
Предводитель кио благоразумно отправил с Игорем только‑только вернувшегося Третьяка, поскольку он единственный за последнее время путешествовал из Тушино в Кремль и обратно, а, следовательно, знал дорогу лучше прочих. Прямо сейчас конвой из двух автоматчиков, шестерых нео и самого Игоря огибал скопище Полей Смерти, где нашел свою смерть бедняга Радомир – шли по соседнему проспекту, через проулки наблюдая за шевелениями губительных полусфер.
– Рест мне не вожак, – пробурчал Гуррб. – Мой вожак – Вадим!
Брови Игоря взлетели на лоб.
– С каких это пор? – недоверчиво спросил он, оглянувшись на нео.
– Хомо должен молчать, – уверенно заявил тупоумный конвоир. – Хомо не задает вопросов!
– Да ты и сам больно много болтаешь, – заметил Третьяк, презрительно глядя на Гуррба. – Может, Вадим и твой вожак, да только Рест Вадима главней.