– Марья Петровна, – забормотала я, вбегая в ванную. – Извините. Я все сейчас уберу и, если у вас пострадал потолок, позабочусь о ремонте, честное слово.
Я закрутила краны и схватилась за тряпку, изображая бурную деятельность. В конце концов мне удалось избавиться от посторонних в своей квартире. Я тут же бросила тряпку и поплелась в спальню, приготовившись к худшему.
Балконная дверь была распахнута, но, кроме изуродованной картины и осколков стекла на полу, ничто не напоминало о недавнем визите. Я трижды обошла квартиру, заглядывая во все углы, но никого не обнаружила. Убедившись, что гости исчезли, я вернулась в ванную, взялась за тряпку и принялась вытирать пол. Потом плюхнулась в лужу, закрыла лицо руками и разревелась.
Глава 21
Если они хотели напугать меня, им это удалось. Всю ночь я не смыкала глаз, вздрагивая от каждого шороха. Закутавшись в одеяло, я просидела на кровати до рассвета и думала, думала…
Когда за окном посерело, я поняла, что все это дело уже стоит у меня поперек горла. Я не хотела больше ничего слышать о нем, не зная еще, какой наивной дурочкой оказалась: в ту ночь я и понятия не имела о том, в какую грязную историю влипла.
Ночные страхи почти исчезли с первыми лучами солнца. На смену им неожиданно пришли ненависть и странная решимость сделать все по-своему. Я отдавала себе отчет, что меня не оставят в покое, даже если я выполню их требования. А это означало, что у меня просто нет иного выбора, кроме как разобраться в этой истории до конца. Пока я даже четко не представляла, с кем имею дело, кто мой противник и каковы его намерения. Разумеется, на первом месте стоял Кирсанов-старший, но и против него у меня не было ни одной весомой улики.
Я вспомнила о записке, спрыгнула с кровати и бросилась к своей одежде. Записка лежала там же, где я ее оставила накануне: в кармане юбки. И это удивило меня гораздо больше, чем если бы ее там не оказалось. Если вчерашние слабоумные шимпанзе охотились не за ней, то что именно им было нужно? Я прихватила измятый листок и вернулась обратно в кровать. По пути глянула на себя в зеркало. Левая щека отливала синевой, губа в уголке треснула и немного саднила, но в целом мое лицо почти не пострадало. Хуже обстояло дело с руками. После общения с цепкими лапами Венчика плечи здорово ломило, любое движение давалось с трудом, я постоянно морщилась от боли. Но могло быть намного хуже. Слава богу, он ничего мне не вывихнул и не сломал, а с болью я как-нибудь справлюсь.
Я развернула записку и принялась изучать ее со всех сторон. Почему же они не забрали ее? Или они вообще не имели понятия о том, что она у меня? Тогда я вообще ничего не понимаю.
Кто-то весьма настойчиво пытается меня остановить, значит – я на верном пути. Хорошо бы еще иметь хотя бы приблизительное представление о том, что это за путь. Единственный, кому я заметно мешаю, – это все тот же Кирсанов. Тем более что у меня весьма интересное доказательство того, что в тот самый день он имел все основания встретиться с Сашей. Почему же те, кого он предположительно прислал по мою душу, оставили записку в моих руках? Объяснений может быть несколько. Либо он не знает, что записка у меня, либо она не имеет никакого значения, так как у него есть на ту ночь железное алиби, либо… он вообще ни при чем. Последнее утверждение весьма спорно, но, к сожалению, возможно.
Провалиться мне на этом месте, если я хоть на йоту приблизилась к разгадке. Образ Кирсанова маячил передо мной, как бельмо на глазу, но я вдруг пришла к неожиданному заключению, что выбрала того, кто казался самым подходящим подозреваемым. Уж больно все гладко складывается: и мотив, и подмоченная репутация, и даже эта растреклятая записка. Ну все одно к одному. Не слишком ли просто? Тем более что многому я не могу найти объяснения, а они должны быть, если Кирсанов действительно замешан в этой истории.
Я честно постаралась подойти к проблеме с другой стороны и поискать подозреваемых в другом месте, но у меня ничего не вышло. В самом деле, кому еще могла понадобиться статисточка из Москвы? Кому, кроме Кирсанова, она мешала? Андрею? Весьма вероятно, особенно после того, как он увлекся Татьяной. Но он вполне мог решить эту проблему по-своему. Расстаться с надоевшей девицей – много ума не надо. Я снова вернулась к мысли, что Саша его чем-то шантажировала. Но чем? Его жизнь и так вся на виду. Журналисты снуют вокруг, как мухи вокруг помойки. Любой слух сразу же всплывает наружу, да еще обрастает самыми невероятными подробностями. В такой ситуации почти невозможно отыскать повод для шантажа. И все же…
Больше всего меня смущали в этой версии две вещи: первая – это нападение в лесном домике. Если Саша и мешала Андрею, то только из-за того, что он неожиданно увлекся другой. Не будь меня, эта другая могла бы погибнуть еще несколько дней назад. Спрашивается, Андрею это надо? Разумеется, нет. Либо он непричастен к исчезновению Саши, либо не имеет отношения к тому, что произошло в лесу. Второе гораздо логичнее. Но кто тогда организовал это жестокое нападение? И для чего?
Снова вопросы. И ни одного вразумительного ответа.
Я оставила Андрея в покое и принялась перебирать остальные кандидатуры. Набралось негусто. Точнее сказать – одна Вика. У нее мог быть мотив, даже два. По стечению обстоятельств, Саша умудрилась перейти ей дорогу дважды. И если Андрей, как давно забытый поклонник, не казался мне подходящим объектом для ревности, то ее нынешний муж подходил на эту роль как нельзя лучше. И все же Вика в роли подозреваемой меня не очень-то привлекала. Слишком она была увлечена собой, слишком рассудочна, слишком самоуверенна. Она прекрасно знала о своей власти над мужчинами. Обычно ей было достаточно щелкнуть пальцами, чтобы ее очередной избранник прыгал через обруч. Саша ей не соперница. Кроме того, в этом деле я ясно чувствовала мужскую руку. И еще – необыкновенную жестокость. Человек, затеявший все это, должен был испытывать сильнейшую ненависть.
Выводы, к которым привели мои размышления, были малоутешительны. Чувство опасности и серьезности происходящего только обострилось, но я по-прежнему не могла понять, от кого исходит эта опасность.
Что же такое мне известно, что заставляет так нервничать моего противника? От ответа на этот вопрос, похоже, зависело очень многое, в том числе – моя собственная жизнь. Нужно искать ответ, но где и у кого?
Внезапно я кое-что вспомнила. И удивилась, как это не пришло мне в голову раньше. Похоже, есть один человек, который сможет мне помочь. Или, по крайней мере, захочет это сделать. Человек, для которого многое в жизни связано с семьей знаменитого банкира.
Неожиданное решение придало мне сил. Я, наконец, вылезла из кровати и, воодушевленная, отправилась на кухню, чтобы сварить себе кофе и еще раз хорошенько все обдумать.
Странно, что мысль об Ольге Дмитриевне, подруге первой жены Кирсанова, не пришла мне в голову раньше. У нее, похоже, свои счеты с этой семейкой, и есть надежда, что именно у нее я смогу узнать много интересного. Что-то подсказывало мне, что, несмотря на то, что она прекратила с ними всяческие контакты, она продолжала следить за их жизнью, хотя бы издали.
Идея о том, чтобы встретиться с этой женщиной, показалась мне тем более привлекательной, что вряд ли кому-то придет в голову видеть в ней опасность. Сама я слишком хорошо знала женскую природу, чтобы поверить, что Ольга Дмитриевна простила Кирсанову то, как он обошелся с ее лучшей подругой.
Я налила кофе в чашку и сделала большой глоток. Горячая жидкость обожгла неподжившую ранку на губе, напомнив мне о визите непрошеных гостей. Но это только прибавило мне решимости в том, что я намерена была предпринять.
Первым делом нужно было припомнить все, что рассказала об этой женщине словоохотливая кухарка Кирсановых. Сведений оказалось не так уж много, но вполне достаточно, чтобы попытаться отыскать Ольгу Дмитриевну. Ее фамилия была мне неизвестна, зато я знала, в каком доме она живет, знала ее имя и отчество. Остальное, если повезет, выяснится на месте.
Глава 22
В добрые старые времена этот дом, должно быть, был розового цвета. Сейчас же это совершенно запущенное строение с облупившейся штукатуркой и подозрительными разводами мрачно стояло посреди пустыря.
После того, как я через весь город добиралась до своей машины, которая, как ни в чем не бывало, стояла там, где я ее оставила, целая и невредимая, а потом тащилась на ней сюда, я чувствовала себя так, словно по мне проехал асфальтоукладчик, к тому же мое тело то и дело напоминало всевозможными покалываниями и поскрипываниями о вчерашнем визите непрошеных гостей.
Зарядил противный дождик, и вылезать из машины мне страшно не хотелось. Сидя в уютном тепле, я пялилась на мокрые лавочки возле подъездов, прикидывая, с чего начать поиски.
Пока я раздумывала, дождь прекратился и, как это бывает только летом, тучи исчезли без следа, а на небе засияло солнце. Почти сразу же на улице появились две бабульки. Постелив на скамейку газеты, они пристроились возле подъезда и принялись что-то оживленно обсуждать.
Пока я раздумывала, дождь прекратился и, как это бывает только летом, тучи исчезли без следа, а на небе засияло солнце. Почти сразу же на улице появились две бабульки. Постелив на скамейку газеты, они пристроились возле подъезда и принялись что-то оживленно обсуждать.
Не теряя времени, я поспешно выбралась из машины и направилась к ним в надежде получить необходимые сведения. Мне повезло. Ольга Дмитриевна жила в этом самом подъезде, на пятом этаже, и именно сегодня она должна быть дома, так как работала посменно, а по пятницам обычно отдыхала.
Поблагодарив старушек, я, позабыв о ноющей спине, взлетела на пятый этаж в считанные секунды, замерев перед дверью под номером восемнадцать.
Прежде чем позвонить, я немного помедлила, пригладила волосы, поправила сумочку и только тогда надавила на кнопку.
Сначала я услышала быстрые шаги за дверью, щелкнул замок, и дверь распахнулась. Зная о приблизительном возрасте жены Кирсанова, я предполагала увидеть немолодую женщину далеко за сорок и немного растерялась, обнаружив перед собой красивую молодую женщину с густыми белокурыми волосами, уложенными в аккуратную прическу.
– Вам кого? – спросила она, глядя на меня с интересом.
Я ответила не сразу. Почему-то я не предполагала, что Ольга Дмитриевна может так выглядеть. Тем не менее, вопрос требовал ответа, и я промямлила:
– Мне бы Ольгу Дмитриевну.
Блондинка удивленно вскинула брови.
– Это я, – сообщила она, после чего я едва не лишилась дара речи. В голове настойчиво стучал глупый вопрос: не может ли быть в этой квартире другой Ольги Дмитриевны?
Немного оправившись от шока и присмотревшись повнимательнее, я обнаружила, что блондинка не так молода, как мне показалось на первый взгляд, но все равно выглядела она намного моложе своих лет.
Торчать на лестничной клетке, изображая из себя соляной столп, становилось все более нелепым, и я попросила разрешения войти. Ольга Дмитриевна молча посторонилась и пропустила меня в квартиру.
Вообще-то я тщательно готовилась к этому разговору, но сейчас все мысли разом вылетели у меня из головы, и я просто сказала:
– Я хотела бы поговорить с вами о Владимире Ивановиче Кирсанове.
Я внимательно следила за ее реакцией и потому сразу же заметила, как изменилось ее лицо. Оно стало старше, и я ясно прочла на нем страдание, точно невольно причинила ей боль. Женщина быстро справилась с собой и пригласила в комнату. Я прошла вслед за ней и опустилась на низкую софу в маленькой гостиной. Ольга Дмитриевна села напротив.
– Кто вы и что именно хотите узнать о Кирсанове? – спросила она, пристально глядя мне в глаза.
– Мое имя ничего вам не скажет. Впрочем, и с Кирсановым я тоже практически незнакома. Но я кое-что слышала о вас и его первой жене и подумала, что вы сможете мне помочь разобраться в одной не очень красивой истории.
– В ней замешан Кирсанов?
– Возможно. Это я и хочу выяснить с вашей помощью, – уклончиво ответила я. – Может быть, я ошибаюсь, и тогда мой визит сюда не имеет смысла. Пожалуйста, расскажите мне о Кирсанове и о его первой жене, вашей близкой подруге.
Ольга Дмитриевна промолчала. Она медленно встала со своего места, прошла в другую комнату и вернулась, держа в руках пачку «Мальборо» и зажигалку. Я заметила, что, когда она прикуривала, ее пальцы дрожали. Сделав первую затяжку, она положила зажигалку на столик рядом с собой и откинулась на спинку кресла.
– Почему я должна доверять вам? – Вопрос прозвучал для меня неожиданно.
– Разве у вас есть основания чего-то опасаться?
Она усмехнулась так горько и так цинично, что мне сделалось не по себе.
– Милая девочка, – проговорила она, – вы еще молоды и неопытны, и вряд ли можете себе представить, чего на самом деле стоит опасаться. Но мне кажется, вы не имеете отношения к тому, что меня так беспокоит. Возможно, я ошибаюсь, но мне уже все равно. Я страшно устала.
Она сбросила пепел в маленькую пепельницу и посмотрела мне прямо в глаза. Я выдержала взгляд, и она улыбнулась, покачав головой.
Не знаю почему, но я вдруг рассказала ей все, что случилось в последние дни от начала и до конца. Она выслушала внимательно. Ни разу меня не перебила, а, когда я закончила, спросила с обескураживающей прямотой:
– Вы думаете, что Кирсанов убил Сашу, чтобы помешать своему сыну связать свою жизнь с недостойной женщиной?
– А вы разве так не думаете? Куда делась девчонка накануне свадьбы? Как еще можно объяснить ее исчезновение? – растерянно спросила я.
– Еще совсем недавно я бы с уверенностью подтвердила ваши предположения, – усмехнулась Ольга Дмитриевна. – Хотя вы действительно ничего не знаете о Кирсанове. Ему, по большому счету, плевать на репутацию. Пока он жив, он не допустит, чтобы кто-то, кроме него, владел его империей, а что будет после его смерти – его абсолютно не волнует, можете мне поверить. Таких, как Кирсанов, волнует только сегодняшний день. Понимаете? Только то, что происходит здесь и сейчас. Только то, что касается лично его. Но никак не его потомков.
– Вы хотите сказать, что он не любит своего сына и ему плевать на его будущее?
– Наверное, любит, но его будущее Кирсанова нисколько не заботит, это правда. И уж тем более он не пойдет на убийство ради этого самого будущего. Все, на что он способен, – это попробовать откупиться от нежелательной кандидатки.
– Он действительно предлагал Саше деньги… – пробормотала я, удивляясь ее проницательности.
Ольга Дмитриевна пожала плечами.
– Все правильно. Он предпринял бы решительные меры… Вы понимаете, что я имею в виду?
Я кивнула.
– Так вот, он предпринял бы решительные меры только в том случае, если бы что-то угрожало или мешало лично ему. И никак иначе.
– Но ведь все улики против него! – воскликнула я, не желая мириться с тем, что все мои умозаключения рухнули точно карточный домик.
Ольга Дмитриевна молчала несколько минут, словно взвешивая мои слова.
– Если все против него, то я могу предположить только одно: есть кто-то, кто ненавидит его сильнее, чем я, и этот кто-то старательно копает яму, в которую Владимир вот-вот рухнет.
Я открыла рот от изумления. Чтобы сделать такие выводы, нужно иметь веские доводы. Похоже, у этой хрупкой женщины они есть. Вопрос, захочет ли она поделиться ими со мной?
Глава 23
Следующие несколько секунд показались мне долгими часами. От напряжения у меня вспотели ладони. А Ольга Дмитриевна все молчала. Когда она снова взглянула на меня, в ее глазах я прочла отчаянную решимость.
– Похоже, мне придется рассказать вам все с самого начала, – произнесла она с улыбкой. – Может быть, кое-что окажется для вас полезным.
Я промолчала, боясь, что она передумает, и предчувствуя, что ее рассказ чрезвычайно важен.
– Вам известно, Лиза, что Кирсанов – второй муж Елены Николаевны?
– Разве до этого она была замужем?
– Была, как видите. И весьма удачно.
– А что стало с ее первым мужем?
– Он умер, – просто сказала она.
– То есть Кирсанов женился на вдове?
– Вовсе нет. Но я ведь обещала все рассказать с самого начала. Так что слушайте и не перебивайте. Мне нелегко говорить об этом. Больше того, я никогда и никому об этом не рассказывала, но больше нет сил носить в себе эту тяжесть.
Я видела, как она нервничает, ее голос дрожал, и мне казалось, что он вот-вот сорвется и она замолчит. Но она заговорила снова, медленно и немного отстраненно.
– Все началось много лет назад. Мы с Еленой знакомы с пеленок. Я всегда любила ее как сестру. Она была мечтательной и наивной, но очень доброй и ласковой. И еще какой-то беззащитной. Мне всегда хотелось оберегать и защищать ее. Тем более что семья ее была крайне неблагополучной. И мать и отец сильно пили. Елена постоянно оказывалась свидетельницей пьяных ссор, драк, частенько она бывала голодна. Мои мать и бабушка подкармливали ее, оставляли ночевать, практически мы выросли вместе. Позднее мы обе поступили в медучилище, и на втором курсе Елена познакомилась со своим первым мужем. Вскоре они поженились. Казалось бы, ее жизнь наладилась, ведь теперь рядом с ней был красивый и любящий муж, но Елена по-прежнему считала свою жизнь серой и скучной, хотя мужа любила и старалась быть ему хорошей женой. Все изменилось, когда она забеременела. У Елены появилась навязчивая идея, что ее будущий ребенок непременно должен стать знаменитым. Она буквально бредила этим. Сначала я не обращала внимания на ее слова, но потом поняла, что это не просто мечты…
Ольга Дмитриевна замолчала, прикуривая очередную сигарету. За время нашего разговора она опустошила уже половину пачки, даже не замечая того, что комната наполнилась дымом, а пепельница давно переполнена.
– В то время мне никак не удавалось найти работу, и когда я случайно познакомилась с доктором Ереминым, то посчитала это подарком судьбы. Он пригласил меня работать у него в родильном отделении, и я немедленно согласилась. Зарплата была в несколько раз выше той, что получала обычная медсестра, но я поначалу нисколько не удивилась, так как уже знала, что этот роддом считался лучшим в городе и обслуживал только элиту.