– Что это у тебя с голосом? – с любопытством спросила она.
– Мороженого переела и простудилась, – выдала я заранее заготовленную фразу.
– Надо же. Пей горячее. Помогает.
Я последовала ее совету, обдумывая тем временем, как завязать разговор. Неожиданно Алла Сергеевна сама пришла мне на помощь:
– Давно ты так подрабатываешь? – спросила она и мотнула подбородком в сторону брошенных ведра и швабры.
– Нет. Только на каникулах. – За последние сутки я, кажется, не сказала ни слова правды. Кошмар! – А вы?
– Да я уже четвертый год в этой семье. Еще при прежней хозяйке готовила. Когда новая появилась, подумала – все, уволят. Но нет, пронесло. Вика меня, конечно, недолюбливает, но Владимиру Ивановичу моя стряпня нравится, а она ему не перечит.
Она указала взглядом на почти пустую чашку в моей руке и спросила:
– Немножко отвела душу?
– Немножко, – призналась я.
– Еще налить?
– Если можно.
Она снова наполнила чашку, и мы продолжили беседу.
– Значит, девушка, которая впустила меня – это вторая жена хозяина? – спросила я.
– Вторая. – Мне послышалось в ее голосе неодобрение. Все ясно. Повариха с хозяйкой на ножах. Что ж – это к лучшему. Перемывать врагу косточки – упоительное времяпрепровождение. Правда, меня интересовал Кирсанов, но для затравки сойдет и его супруга.
– Она очень молодая, – осторожно заметила я. – С первой женой хозяин, наверное, развелся, как сейчас принято?
Конечно, я прекрасно знала, что это не так, но боялась проявить в разговоре с кухаркой излишнюю осведомленность.
– Елена Николаевна умерла, – грустно сообщила Алла Сергеевна.
– Извините, я не знала. Она что, болела? – спросила я, прикидывая про себя, что первой жене Кирсанова не могло быть больше пятидесяти.
– В общем – да, – ответила Алла Сергеевна как-то не очень уверенно. – Она была очень впечатлительной, плохое сердце… А уж когда все это случилось… – Кухарка покачала головой и замолчала.
– Случилось что-то плохое? – осторожно спросила я.
– Это ты верно заметила. Плохое. Они ведь очень хорошо жили, дружно. Все им завидовали. Любви, может, особой и не было, но Владимир Иванович очень заботился о жене. А потом спутался с… этой вон. – Она раздраженно кивнула головой куда-то в сторону. – И это еще полбеды. Перебесился бы и успокоился. Так нет. Нашлась какая-то сволочь, которая донесла хозяйке о месте свидания ее мужа с этой свистушкой.
Я ужаснулась, хорошо представляя, что должна была пережить женщина, внезапно услышав такую новость. Алла Сергеевна между тем продолжала:
– Это ведь при мне было. Я как раз ужин подавала. Сначала ничего не поняла, потом вижу: хозяйка побелела вся, в трубку вцепилась так, что пальцы захрустели, а потом бросилась из дома в чем была… После этого она сразу слегла. Из больницы так и не вернулась.
Честно говоря, я не ожидала услышать ничего подобного. Мне было неловко от того, что я невольно оказалась в курсе давней трагедии, тем более что она не имела отношения к тому, что сегодня волновало меня больше всего.
– Муж не пытался с ней объясниться? – спросила я, чтобы хоть как-то вывести разговор на интересующего меня человека, и услышала ответ, который, по правде сказать, меня удивил:
– Нет, – сказала Алла Сергеевна с горечью. – Возле нее только Ольга Дмитриевна была. Ни сын, ни муж…
– Странно, – задумчиво протянула я. – А кто она?
– Подруга Елены Николаевны. Они с самого детства не разлучались. Ольга для нее была кем-то вроде компаньонки. Даже замуж не вышла. Когда Кирсановы этот дом построили, Ольга продала свою двухкомнатную квартиру в центре и переехала вон в ту хрущевку. – Кухарка показала через окно на обшарпанный панельный дом, одиноко торчавший посреди пустыря.
– Редкая преданность, – удивилась я.
– Точно. В больнице Ольга до самого конца от Елены Николаевны не отходила. Та умерла у нее на руках. А уже потом, после всего, Ольга больше ни разу не переступила порог нашего дома, как отрезало. Она и так-то хозяина не особенно уважала, оттого и за подругу беспокоилась, а после смерти Елены и подавно.
– Она, похоже, необычная женщина.
– Немного странная, но что касается Кирсанова и его сына, то я ее понимаю. Андрей тут жениться собрался, так на помолвке такое случилось…
Она в красках поведала мне о том самом случае на вечеринке, свидетелем которого я случайно оказалась.
– А со свадьбой и вовсе намудрили, – закончила Алла Сергеевна возмущенно. – Взяли и отменили в последний момент. Невеста, дескать, срочно домой подалась. А я продукты закупала, готовила. Столько всего пропало!
– Невеста, наверное, красивая?
– Обыкновенная, – буркнула кухарка, все еще расстроенная из-за протухшей провизии. – Андрей мог бы себе и получше найти. А уж характер у девки – не приведи господи. Чисто мартовская кошка… Психованная какая-то, и взгляд у нее блудливый, – пояснила она, заметив мое недоумение.
– Чем же она Андрея-то зацепила?
– Сама не пойму. Девок у него всегда хватало, причем не чета этой Саше, но чтоб жениться…
– Наверное, влюбился. Говорят же: любовь зла… – предположила я, сама не веря тому, что говорю.
– Это вряд ли. По-моему, он ее боялся…
Вот это новость! Но выяснить до конца, что имела в виду Алла Сергеевна, мне было не суждено. Хлопнула входная дверь, и наш разговор прервался. Кухарка подскочила и засуетилась. Сообразив, что продолжения не последует, я, в свою очередь, вернулась к своему ведру и вяло поплелась на второй этаж.
Глава 18
Делая вид, что занимаюсь уборкой, я все время думала о своем разговоре с Аллой Сергеевной. Приходилось признать, что разжиться удалось немногим, если не считать последней фразы, смысл которой так или иначе оставался для меня загадкой.
Остальное либо не имело значения, либо было мне известно. То, что Саша была неподходящей кандидаткой в супруги миллионерскому сынку, уже стало абсолютной истиной, но куда же она подевалась так вовремя и кто именно решил эту проблему столь радикальным способом – по-прежнему неизвестно.
Не было ничего необычного и в том, что Кирсанов в конце концов решил заменить первую жену на более молодую Вику. Как ни печально, увлечение стареющих ловеласов молоденькими курочками превратилось сегодня в какую-то болезнь, что-то вроде ветряной оспы. К тому же, эта история произошла довольно давно и с Сашей никак не связана, а значит – для меня бесполезна.
Я вынуждена была признать, что пока моя рискованная экспедиция не принесла никаких результатов. Я все еще топталась на месте. Уверенность в том, что Кирсанов или его сын причастны к пропаже невесты, только окрепла, но доказательств у меня нет.
Впрочем, оставалась еще подруга его бывшей жены. Насколько я могла понять, она ненавидела Кирсанова, поэтому с ней стоило встретиться. Может быть, у нее мне удастся выяснить что-нибудь более конкретное. Ненависть – чувство сильное, а главное – живучее…
Покончив с коридором, я толкнула ближайшую дверь, вошла в комнату и оказалась в спальне Вики. Обстановка была безусловно дорогой и подобрана с большим вкусом. Я сразу почувствовала опытную руку дизайнера. Белоснежная итальянская мебель на фоне нежно-голубого французского ковра смотрелась особенно празднично. Сквозь большие, до самого пола, окна сюда проникало много солнца, комната была пронизана светом и казалось воздушной.
«Интересно, имела ли первая жена такую же шикарную спальню?» – неожиданно промелькнуло в голове. Я недоверчиво хмыкнула.
Вика, признаться, во всей этой истории не интересовала меня вовсе. Ей, на мой взгляд, нечего было делить с Сашей. Разве только допустить, что она ревновала к ней Андрея – своего давнего поклонника. Но, во-первых, расстались они по инициативе самой Вики, а во-вторых, Вика так славно устроилась рядом с его отцом, что вряд ли стала бы рисковать своим положением из-за глупой ревности. К тому же я все время помнила, что в тот вечер Вика оставалась дома, а мы повезли Сашу в гостиницу.
Короче, Вика меня не интересовала, поэтому я не стала задерживаться в ее комнате и, осторожно прикрыв за собой дверь, двинулась дальше.
Соседняя дверь оказалась запертой. Я покрутила ручку, даже подергала для верности, но результата не добилась.
Следующей была спальня Андрея. Прежде чем войти, я прислушалась, не появился ли кто-нибудь из хозяев, которые могли бы застукать меня на месте преступления.
В комнате царил образцовый порядок, который нарушали только многочисленные пестрые афиши и постеры. Ими были сплошь увешаны две стены. На одном плакате, где была изображена вся группа, я заметила Сашу. Теперь я, наконец, смогла понять свои странные ощущения, возникающие всякий раз при взгляде на нее. Все дело в ее глазах. Таких уставших и циничных. Подобный взгляд никак не мог принадлежать юной девушке. Стоя лишь на пороге жизни, она уже потеряла надежду, иллюзии, те золотые фантастические сны, что должны были сделать ее молодость одним бесконечным праздником. Несмотря на приклеенную к ее лицу улыбку, можно было понять, как сильно она ненавидит весь мир.
Я поспешила отойти от плаката, неприятно пораженная своим открытием.
Заглянув в стенной шкаф-купе, я убедилась, что Андрей действительно бежал из города в страшной спешке. Весь его гардероб оказался на месте, значит, домой он не заходил.
В шкафу не обнаружилось ничего заслуживающего внимания, и я переключилась на секретер, так как больше не нашла ничего подходящего, что могло бы скрывать какие-то тайны. Не в постели же мне искать улики, в самом деле.
Обследовав секретер снаружи, я наугад выдвинула один из ящиков. Он был почти пуст. Несколько журналов, музыкальных и порнографических, визитки, три пачки сигарет – сплошная ерунда.
Второй и третий ящики мало чем отличались друг от друга: оба были доверху забиты письмами. От резкого движения несколько штук упали на пол. Я подняла их и заглянула в конверт, что был сверху. Достав оттуда листок в клеточку, я прочла несколько фраз из письма, написанного круглым детским почерком:
«Милый Андрюша. Если б ты знал, как я обожаю тебя и твои песни! У меня есть одна мечта, самая, самая: хочу иметь маленького Андрюшеньку…» Дальше следовали откровенные подробности о том, где и как это нежное существо собирается осуществить свою мечту. Я покраснела и, не дочитав послание, торопливо сунула его обратно в конверт, а следующий открывала с опаской. Как оказалось, не напрасно, потому что в нем, кроме короткой записки с подробным адресом и телефоном, была еще и фотография голой блондинки, призывно раскинувшейся на шелковых простынях. Блондинке было хорошо за тридцать, и, хотя она неплохо сохранилась, выглядела довольно нелепо.
Я оставила в покое письма поклонниц и вернула ящики в прежнее положение.
Последний ящик, однако, открываться не пожелал. Я снова осмотрела секретер, но ключа не обнаружила, от этого мое желание пробраться внутрь только окрепло. То, что ящик оказался заперт, меня не особенно огорчило: я вытащила одну из шпилек, придерживающих мои волосы под париком, и превратила ее в отмычку.
Шпилька блестяще справилась с задачей. Замок оказался несложным и открылся на счет раз. Торжествуя, я выдвинула ящик и разочарованно присвистнула. Мне показалось, что он абсолютно пуст. Я наклонилась и заглянула вглубь. У задней стенки лежали три упаковки каких-то таблеток. Я вытащила одну из них и повертела в руках.
Все надписи были сделаны на немецком, и я не поняла ни слова. Тем не менее старательно переписала незнакомое название на листок бумаги, чтобы потом при случае выяснить его предназначение.
Положив упаковку на место, я тем же способом заперла ящик.
Судя по всему, больше мне здесь делать нечего, значит, пора уходить. Прежде чем выйти, я несколько минут постояла, прислушиваясь. За дверью было тихо.
Оказывается, лазить по чужим спальням – занятие весьма нервное. Последние полчаса я то и дело вздрагивала от малейшего шороха и основательно взмокла. Одежда неприятно липла к телу. Мне уже не терпелось поскорее закончить свою опасную затею.
Очутившись в коридоре, я посмотрела налево и слабо улыбнулась при мысли, что нужная мне дверь по закону подлости оказалась последней. Я не сомневалась, что эта дверь – в спальню Кирсанова.
Мне вдруг стало по-настоящему страшно.
Несколько секунд я стояла, собираясь с духом и не решаясь войти, хотя знала, что комната пуста и мне ничто не угрожает.
Мне пришлось подождать, прежде чем дрожь, охватившая тело, прекратится. Я стиснула швабру и, взявшись за медную ручку, толкнула дверь.
Чтобы немного успокоиться, я повозила шваброй по полу и, только покончив с полом, почувствовала, что могу свободно дышать.
Я с первого взгляда поняла, что спальня Владимира Ивановича служила ему еще и кабинетом. Возле окна стоял тяжелый письменный стол, который был доверху завален бумагами. Бегло просмотрев их, я не нашла ничего подозрительного. Собственно говоря, я и сама толком не знала, что именно надеюсь найти, но продолжала искать.
После стола я перешла к гардеробу, открыла дверцы и присела на корточках перед похожим на сейф металлическим ящиком, обшитом дубом.
Я сунула руку в карман юбки, достала свою счастливую отмычку, смело вставила ее в замочную скважину и попробовала повернуть.
Она не повернулась.
Я протолкнула ее поглубже и повторила попытку.
Никакого результата.
Внезапно я услышала приглушенные голоса и характерный скрип.
Это открывали дверь гостиной. Потом кто-то начал подниматься по лестнице.
Мгновенно покрывшись потом, я попробовала вытащить шпильку, но она не вытаскивалась, прочно застряв в замке.
Скрипнув зубами, я дернула сильнее. Проволока только погнулась, но не поддалась. Но я должна ее вытащить! Во что бы то ни стало!
Шаги за дверью приближались. Я уже отчетливо слышала голоса мужчины и женщины.
Неужели меня сейчас поймают? О том, что может последовать вслед за этим, даже думать было противно.
Я отчаянно рванула шпильку. Ни малейшего эффекта. Дрожащими руками я дергала проволоку взад и вперед. В последний момент, потянув изо всех сил, я вытащила отмычку из скважины и вместе с ней шлепнулась на спину.
Я услышала, как с другой стороны кто-то подошел к двери.
Поспешно поднявшись, я торопливо захлопнула дверцы гардероба и затравленно огляделась в поисках выхода. Встретиться в таком состоянии с Кирсановым лицом к лицу было выше моих сил.
Не ожидая от самой себя подобной прыти, я сиганула через всю комнату и нырнула под кровать, стоящую у противоположной стены.
Прыжок оказался неудачным – я больно стукнулась головой о дубовую ножку, но своевременным – в ту же секунду дверь открылась, и в комнату вошли двое. Я затаила дыхание.
Глава 19
– Так о чем ты хотела со мной поговорить? Откуда такая срочность? – услышала я голос, от которого все мои внутренности сжались в крошечный комочек.
– У нас серьезные проблемы, – Вика старалась казаться спокойной, но я чувствовала, что она напряжена.
– Это что-то новенькое, – насмешливо сказал Кирсанов. – С каких это пор у нас появились общие проблемы? Насколько я помню, раньше ты предпочитала другую позицию.
– Сейчас неподходящее время для твоего грубого цинизма, – отрезала Вика.
– Хорошо, я тебя слушаю.
Скрючившись под кроватью, я отчетливо слышала каждый звук. Раздались тяжелые шаги: Кирсанов отошел к окну. Вика осталась стоять на месте. Из своего убежища я отлично видела ее ухоженные ноги в открытых босоножках из кожи питона. Немного помолчав, она спросила:
– Ты собираешься предпринимать что-то в отношении Саши?
– А почему я должен что-то предпринимать? Она невеста моего сына, и раз уж он ее выбрал, то должен сам разобраться в этой ситуации. Или ты думаешь, что я буду заниматься ее поисками? Я правильно тебя понял?
Вика ответила не сразу. Когда она заговорила, ее голос звучал не так уверенно.
– Ты должен что-то сделать с этим, – проговорила она, тщательно подбирая слова. – Люди начинают задавать вопросы. Не получая на них ответов, они выдумывают их сами. По городу ползут сплетни… Ты ведь сам говорил, что скоро все уладится. Но стало только хуже…
– Послушай, Вика, – резко сказал Кирсанов. – Если ты вызвала меня посреди дня с совещания только ради этого, то совершила ошибку. Меня не касается, куда подевалась эта девица. Я не имею к этому ни малейшего отношения, и сплетни меня не волнуют. Тебе я бы тоже посоветовал заняться делом вместо того, чтобы забивать себе голову всякой дурью.
– Ах, вот так, значит? – воскликнула Вика, задетая его тоном. – Ты ни при чем? Очень интересно! Можешь вешать на уши лапшу кому угодно, а я не верю ни одному твоему слову!
– О чем ты?
– О том, что я прекрасно знаю, почему ты не хотел, чтобы Андрей женился на этой шлюхе. Я не так глупа, как ты думаешь, дорогой!
– Объясни, наконец, что ты имеешь в виду.
Даже под кроватью мне стало не по себе, настолько ясно я чувствовала его холодную ярость. Вику это, похоже, ничуть не испугало.
– Ты сам знаешь. Но если хочешь поиграть со мной, я не против, – язвительно сказала она. – Ты был против свадьбы, потому что сам трахался с этой паршивой наркоманкой!
Кирсанов стремительно подошел к своей жене. Настолько стремительно, что я подумала – он ее сейчас ударит. То, что я сейчас услышала, было настолько неожиданным и важным, что я даже забыла испугаться.
Владимир Иванович не ударил Вику. Его голос, напротив, звучал почти сочувственно, когда он заговорил. Но я понимала, что это спокойствие намного опаснее, и удивилась смелости Вики.
– По-моему, дорогая, ты окончательно спятила, – с сожалением сказал он. – Ничего абсурднее я в жизни не слыхал.
– Тогда что ты скажешь вот об этом?
Щелчок замочка на ее сумке прозвучал в полной тишине точно пистолетный выстрел. Зашуршала бумага, передаваемая из рук в руки. На несколько секунд воцарилось молчание. Очевидно, Кирсанов что-то читал. Я бы дорого отдала за то, чтобы хоть краешком глаза взглянуть на это «что-то».