— Мне надо послать за чемоданами и… — Она осеклась, увидев, что он улыбается. — Ты уже это сделал?
— Я еще рано утром послал человека, чтобы он забрал твои чемоданы в доме сквайра и отправил их в Балнагон. Он должен приехать вскоре после нас.
— Ты обо всем подумал.
— Я стараюсь. Надеюсь, в твоих чемоданах есть все необходимое для этой экспедиции?
— Да. Мы будем отличными партнерами, — удовлетворенно заключила она.
— Посмотрим.
Он сел в кресло у камина, с восхищением наблюдая за Мойрой, одетой лишь в ночную сорочку и белую рубашку. Когда она подошла к умывальнику, солнце осветило ее сзади, и на мгновение стали видны ее длинные стройные ноги.
Черт! Роберт заерзал в кресле. В отличие от Мойры, проспавшей всю ночь, он почти не сомкнул глаз. Он все время чувствовал теплые изгибы ее тела, прижатые к его спине. Он намеренно лег к ней спиной, чтобы не выдать предательской реакции своего тела, и так уже слишком заметной.
Он, конечно, мог бы попросить еще один номер, но хотел убедиться, что она чувствует себя хорошо. Во всяком случае, так он уверял себя. Правда заключалась в том, что ему снова захотелось почувствовать рядом ее тело, даже если оно прижато к спине.
Она собралась снять рубашку, но остановилась, перехватив его взгляд.
Он небрежно махнул рукой:
— Продолжай. Я хочу обсудить наши планы — что мы будем делать, когда приедем в Балнагон.
— Конечно. — Она стянула через голову рубашку и бросила ее на пол.
Под тонкой тканью четко обрисовывался каждый изгиб ее тела. А его собственное заныло от прилива желания. Роберт бросил взгляд на кровать — она так и манила. «Не думай об этом сейчас», — сурово приказал он себе, хотя его плоть затвердела и уже была готова.
Мойра расправила платье на стуле возле кровати, а потом достала из седельных сумок серебряный гребень, пакетик шпилек и чулки.
— Я собираюсь получить настоящую шкатулку, а не фальшивку, которую Росс намерен нам всучить.
— О!
— Но с твоей помощью сделать это будет гораздо легче. Перед отъездом из Эдинбурга я навела справки о Россе у нескольких человек, которые хорошо его знали, и узнала много интересного.
— Например?
— Во-первых, ему нравится соблазнять замужних женщин.
— Я об этом не знал.
— Он участвовал в двух дуэлях, и в обоих случаях — из-за замужних женщин. Думаю, он коллекционирует их так же, как предметы искусства.
— Интересно.
— Это его слабость. Если мы поедем к нему вдвоем и я представлюсь твоей преданной женой, это окажется для него своего рода вызовом. А я постараюсь, чтобы он не смог устоять.
— Ты будешь его отвлекать, пока я буду искать настоящую шкатулку.
— Ты лучше меня сможешь опознать ее. Я не была уверена, что смогу отличить настоящую шкатулку от искусной подделки, — это было слабое место в моем плане.
Ему пришлось признать, что план был чертовски хорош.
— А почему ты уверена, что Росс прячет оригинал у себя в замке?
— По двум причинам. Еще одна его слабость — это жажда получить то, что хотят другие. Он из тех, кто наслаждается своим триумфом, даже крошечным. Так что он будет держать шкатулку где-нибудь поблизости, чтобы любоваться ею.
В этом был смысл.
— А другая причина?
— Он хвалился своей частной коллекцией перед друзьями и знакомыми. Он даже говорил людям, что прячет свою коллекцию в замке, в тайном месте. Полагаю, что у него в замке где-то есть склеп или потайная комната.
Рассказ Мойры произвел на Роберта огромное впечатление. Она проделала отличную работу, собирая важную информацию. Жаль, что она не работает на министерство внутренних дел. Человек с такими талантами мог бы пригодиться.
— Ты меня убедила. Мы найдем шкатулку, оставим Росса с носом и вернемся в Эдинбург.
Она просияла.
— Работая вместе, мы добьемся успеха. — Она начала расплетать косу. — Как только шкатулка будет у нас, мы освободим Ровену.
— Будь я проклят, если я позволю Энистону дешево отделаться.
— Не надо его недооценивать, — резко возразила Мойра. — Он жесток и расчетлив. Ему нравится причинять боль. Ровена… — Ее голос дрогнул, но она сделала глубокий вдох и сказала со слезами на глазах: — Я не могу рисковать ее безопасностью.
— Ты действительно думаешь, что он может причинить ей боль?
— Единственная причина, почему он пока не сделал этого, — его уверенность, что без нее у него не будет надо мной власти.
У Роберта похолодело сердце. Есть люди, способные убивать, не чувствуя при этом угрызений совести. Некоторые убивают из спортивного интереса и даже вовсе без причин. Их ничто не может остановить.
И у такого человека находится его дочь — дочь, которую ему так и не пришлось ни увидеть, ни узнать. От гнева у него застрял ком в горле.
Он увидел, что Мойра наблюдает за ним.
— Я не сделаю ничего, что могло бы причинить боль нашей дочери.
Она встретилась с ним взглядом и кивнула:
— Я знаю.
Она села на край кровати и стала пальцами распутывать пряди густых волос.
Движения ее тонких белых пальцев заворожили Роберта. А она уже начала расчесывать волосы серебряным гребнем. Поймав его взгляд, Мойра улыбнулась:
— Ты когда-то дразнил меня за эти серебряные гребни. Помнишь?
Он это помнил. Помнил и многое другое. Ее длинные ноги, крепко обнимающие его бедра, запах лаванды, исходивший от ее кожи, когда он скользил губами по ее телу. А особенно он помнил, как легко она возбуждалась, а он получал удовольствие, заставляя ее задыхаться от желания.
Но он сказал только:
— В жизни мы с тобой любим ее самые изысканные стороны.
Она посмотрела на него с явным одобрением:
— Да, это у нас общее.
— Я помню и кое-что другое, что было у нас общим. Нечто более… интересное.
Она опустила глаза:
— Возможно.
— Ты в то время часто притворялась, но только не в этом.
Ее губы изогнулись в улыбке.
— Физические аспекты наших отношений были мне приятны. Я совершенно четко помню, что ты был очень хорошо, — она окинула его быстрым взглядом, — оснащен для этого.
В ответ он почти усмехнулся. Почти.
Для Мойры это признание было достаточным. Она всегда чувствовала глубокую связь с ним, но то взаимопонимание, которое было в прошлом, сейчас омрачалось напряженностью.
Между ними было так много, столько событий и столько боли, что, несмотря на моменты мира и согласия, тень прошлого все еще где-то таилась, а Мойре так хотелось, чтобы их отношения стали проще и доверительнее.
Роберт встал.
— Если мы решили стать партнерами, то у меня к тебе будет просьба.
Он подошел к ней, и она мгновенно ощутила исходящее от него тепло. Казалось, что он всегда кипит каким-то медленным, скрытым огнем, его кожа всегда была теплой, обычно хладнокровный взгляд начинал гореть от малейшего прикосновения.
А как она любила прикасаться к нему, гладить его широкие голые плечи, твердую грудь, живот и… ниже!
Чувство было таким сильным, что ей пришлось сглотнуть, прежде чем спросить:
— Какая просьба?
— Если мы делаем это вместе, я буду принимать окончательное решение. Армия с двумя генералами обречена на поражение.
Если бы сейчас он только прикоснулся к ней и боль, которая с каждой секундой все больше росла внутри ее, ушла, она согласилась бы на что угодно…
Кроме этого.
— Если смогу, то соглашусь, но…
Он поднял пальцем ее подбородок:
— Никаких «но». Скрепим наш пакт поцелуем?
Она видела его горящие глаза, чувствовала жар его тела. Разум кричал ей, что надо сопротивляться, но тело не слушалось. Она поднялась на цыпочки и прижалась губами к его рту.
Больше ничего не требовалось. Одного прикосновения к его губам было достаточно, чтобы она уже не могла оторваться. Она этого хотела. Хотела его. Она так давно была одна, ей против стольких невзгод пришлось бороться, что просто чувствовать его было величайшим счастьем.
В ту же секунду как Мойра коснулась его губ, Роберт решил овладеть ею здесь и сейчас. Он хотел этого с того момента, когда увидел ее обнаженной в медной ванне возле камина. Обнимая ее теперь, он сожалел о том, что так долго ждал этого.
Не прерывая поцелуя, он развязал тесемки сорочки, но потом отступил, стянул ее через голову, так что ее волосы рассыпались по плечам. Она была так прекрасна, что смотреть на нее было почти больно.
Она расстегнула его жилет и вытащила из брюк полы рубашки.
— Погоди, дорогая. — Роберт сел и стянул с себя сапоги.
Смеясь, Мойра сняла с него камзол, а он развязал галстук и бросил его на пол. Остальная одежда последовала туда же.
Обхватив Мойру за талию, Роберт повалился на кровать, увлекая ее за собой. Он начал ее целовать, в восторге от частого дыхания, порозовевшей кожи и потемневших от страсти глаз. Они слишком долго были вдали друг от друга, а вспыхнувший огонь был слишком обжигающим, чтобы все не завершилось взрывом.
Мойра прошептала ему на ухо:
— Как мне хорошо с тобой.
— А мне с тобой.
Его руки соскользнули с ее плеч вниз, к талии, а потом ниже, и он прижал к себе ее ягодицы.
Больше ей ничего не надо было. Она расставила ноги, и он чуть не задохнулся от того, что она медленно впустила в себя его твердую плоть. Опершись руками по обе стороны его тела, она начала ритмично двигаться вверх-вниз. Роберт обхватил ее за талию, пытаясь немного умерить ее пыл, боясь, что его не хватит надолго. Он приподнял ее бедра и глубоко вошел в нее.
Откинув голову, она впилась пальцами в его плечи, поддаваясь взрывам наслаждения.
На лбу Роберта выступил пот — он пытался сдерживать себя. Когда Мойра тяжело опустилась на него, он перевернул ее на спину, не прерывая контакта. Она обхватила его ногами, и Роберт начал двигаться, не спуская с нее взгляда. Глаза Мойры были закрыты, но выражение экстаза не сходило с ее лица. Она двигалась в том же ритме, что и он. Ее белая кожа блестела, губы припухли от поцелуев. И все это принадлежало ему.
Эта пьянящая мысль подгоняла его. Движения становились все быстрее. Сердце стучало в бешеном ритме, все тело покрылось испариной.
Она неожиданно выгнула спину, схватила Роберта за плечи и выкрикнула его имя. Он содрогнулся от того, что его окатила волна жара. В последнюю секунду Роберт освободился и скатился с нее, расплескивая сперму.
Мойра лежала рядом, положив ладонь ему на грудь.
— Это давно должно было случиться, любовь моя, — шепнула она.
— Да.
Они лежали рядом, пока их дыхание и тела приходили в норму. Роберт не мог представить себе момент, когда бы он чувствовал такое удовлетворение. Солнце приятно грело, снизу доносились звуки расставляемой на столах посуды. Аромат лаванды, исходящий от Мойры, успокаивал его, и он понял, что, если бы не мысли об освобождении Ровены, он мог бы остаться здесь и забыть о том, что существует мир.
Но разве можно забыть о Ровене?
Мойра, по-видимому, думала о том же, потому что она повернулась на бок и очень серьезно сказала:
— Если мы должны предстать перед Россом любящей супружеской парой, то все, что сейчас произошло, было неплохой идеей.
Роберт засмеялся:
— Ты права. — Игриво поцеловав ее в нос, он встал и подошел к умывальнику, чтобы вытереться полотенцем.
Потом стал собирать с пола свою одежду.
— Галстук порвался — Бюффон будет расстроен.
— Я уверена, что мою сорочку тоже нельзя будет надеть.
— Значит, мы квиты. Мой галстук против твоей сорочки.
— Хорошо, что это галстук, а не камзол. Я знаю, как ты их ценишь. — Она села, прикрывшись простыней.
— Их шьют по специальному заказу, они очень дорогие. Но если бы мне пришлось выбирать между лучшими камзолами и тем, что произошло, камзолы проиграли бы.
— Рада, что меня оценивают так высоко. Я отдала бы за это даже две сорочки.
Он хихикнул и начал одеваться.
— Нам всегда было хорошо в постели.
— Да, в этом мы подходим друг другу. — Она подтянула колени и обхватила их руками.
Он наблюдал за каждым ее движением.
«Боже, он думает о том, чтобы вернуться в постель». Она снова легла на бок, удивившись, что ее тело все еще трепетало от наслаждения.
Он начал натягивать брюки, при этом выражение сожаления не сходило с его лица.
— Мне бы хотелось провести утро в постели, но слуги скоро принесут твою ванну. К тому же до того как мы поедем, мне надо продать пару лошадей.
— О!
— Я отослал людей Энистона, но у меня остались его лошади, — усмехнулся он. — Я надеюсь, он расстроится, что лишился их.
Роберт надел сапоги и камзол.
Она наблюдала за тем, как он швырнул в угол разорванный галстук, потом отодвинул в гардеробе один чемодан, чтобы достать другой. Со спутанными волосами и в расстегнутой рубашке он все равно выглядел элегантным.
«Он всегда ведет себя так, будто ему все равно, что о нем подумают. Нет силы мощнее, чем неподдельное равнодушие».
Он достал новый галстук и, завязав его несколькими привычными движениями, заколол его булавкой с сапфиром. Потом заправил рубашку, разгладил жилет и провел пальцами по волосам.
Она была немного недовольна тем, что Роберт мог так быстро переходить из состояния растерзанности в идеальное. Ей понадобилось бы не менее часа, чтобы просто высушить волосы.
Взяв шляпу, он открыл дверь.
— Я вернусь, как только распоряжусь насчет продажи лошадей. Здесь поблизости живет фермер, который, по словам хозяина гостиницы, как раз хочет купить чистокровных лошадей, так что я долго не задержусь.
Мойра откинулась на подушки.
— А я искупаюсь и присоединюсь к тебе во время ленча.
— Отлично. — Он поклонился и вышел.
Она слышала, как он прошел по коридору. Потом его голос раздался во дворе, он подзывал грума.
Вздохнув, она устроилась поудобнее. Завтра появятся другие проблемы, но по крайней мере она больше не будет сражаться одна.
Глава 13
Карета подскочила на ухабе грунтовой дороги, и Мойра больно ударилась коленом о край сиденья напротив.
— О! Надеюсь, мы скоро приедем.
Роберт оперся ногой о сиденье, на котором сидела Мойра, чтобы не упасть.
— Нам осталось всего несколько миль до гостиницы, где меня, по словам Росса, будет ждать его агент.
— Слава Богу. Если дорога и дальше будет такой, я вся буду в синяках.
Стюарт будто услышал ее, потому что карета немного замедлила свой ход и качка прекратилась.
Роберт отодвинул кожаную занавеску, закрывавшую окно кареты.
— Мы выехали на мощеную дорогу, так что дальше будет не так сильно трясти. — Он выглянул в окно и с удовлетворением сказал: — Дорога идет вверх, значит, мы уже в горной местности.
Мойра тоже выглянула в окно и удивилась, как за последние два часа изменился ландшафт. Вместо покрытых вереском болот впереди высились лиловые горы, а у их подножия расстилались зеленые долины и сверкающие голубые озера. Дорога извивалась лентой.
— Я еще никогда не была так далеко на севере. А ты?
— Я тоже.
— Это совершенно другой мир, он очень отличается от Крейгентинни.
— Это твоя родина?
Она лишь пожала плечами, но ничего не ответила.
— Это нечестно. Я рассказал тебе все — даже то, как на меня напали пчелы, когда я шпионил за очаровательной дочерью нашего соседа.
Она рассмеялась.
— Если я могу рассказывать о самых выдающихся подвигах моего детства только для того, чтобы ты веселилась, — сказал Роберт, — самое малое, что можешь сделать ты, — это поделиться со мной повседневными сторонами своей жизни.
Ее губы дернулись в усмешке.
— Ладно, хотя это и не очень интересно. Когда я поняла, что беременна, я купила небольшой домик в Крейгентинни. Это деревушка в часе езды от Эдинбурга.
— Почему именно там?
— Это близко от того места, где я родилась, в нескольких милях от ткацкой фабрики, где когда-то работала моя мать. Это было самое близкое место от моего дома.
— Понимаю.
— В доме, который я купила, всего пять комнат, но он достаточно большой для меня, Ровены и служанки.
— Звучит мило.
— Так оно и есть. Когда-то, очень давно, это был охотничий домик местного барона. Когда я покупала дом, там не было даже крыши, одни только каменные стены. Но с помощью нескольких местных умельцев он превратился в уютное пристанище.
Мойра не позволяла себе вспоминать об этом доме те шесть последних месяцев, когда была похищена Ровена, — это было слишком больно. Но теперь, глядя на разворачивающийся за окном пейзаж, было тяжело не думать о своем родном доме.
— Я разбила за домом небольшой сад. У нас есть яблони и огородик. Ровена была в восторге, когда наступало время собирать урожай… — Перед глазами Мойры появился четкий образ смеющейся Ровены с большим яблоком в руках. «Что, если я никогда больше ее не увижу? Что, если мы не найдем шкатулку? Что, если Энистон…»