- Так точно, товарищ полковник. С тех пор прошло две недели. Предполагаю, что помощь «Арийцу» пришла сегодня ночью по воздуху.
- Говорите конкретнее, — перебил полковник.
- Я получил сообщение, в котором нас извещают, что сегодня в час ночи, то есть шесть часов назад, самолет без опознавательных знаков нарушил воздушную границу Румынии и сбросил в горах двух парашютистов. На рассвете для прочесывания местности было выслано несколько вооруженных групп. Сброшенные агенты были обнаружены. Завязалась перестрелка, длившаяся минут пятнадцать. Результат: одному шпиону удалось скрыться, а другой ранен и сейчас в тяжелом состоянии находится в больнице.
- Что вы предлагаете, майор? — спросил полковник.
- Предлагаю разрешить мне срочно отправиться на расследование дела. Я хочу немедленно выехать в город — в больницу, где лежит раненый. Он, несомненно, один из сброшенных с самолета, и если это так, то мы можем узнать много интересного.
- Хорошо. Одобряю ваше предложение. Можете лететь на самолете.
- Разрешите идти? — Панаит поднялся, и полковник пожал ему руку.
Уже через полтора часа Панаит был в больнице, где в тяжелом состоянии лежал раненый. Большое, белое, как полотно, лицо покрывали капли пота. Время от времени раненый открывал глаза и бормотал:
- Алло… Алло… Сюзанна… здесь… здесь… Лола…
Панаит слушал это бессвязное бормотание, скрывавшее какую-то тайну, и в который раз повторял врачу:
- Его нужно спасти, обязательно нужно спасти…
Неожиданно раненый приподнялся, посмотрел вокруг отсутствующим взором и тяжело рухнул на постель.
Врач пощупал пульс.
- Немедленно кислород!
Но усилия медиков были напрасны: раненый умирал на глазах. Панаита мучило множество вопросов: «Кто Сюзанна? Где и когда нанесет удар другой агент? Одно ли лицо „Ариец“ или это группа шпионов и диверсантов?»
Дыхание раненого становилось все слабее и, наконец, прекратилось совсем. Тяжелое молчание воцарилось в комнате. Панаит услышал голос главного врача:
- Умер… Он потерял слишком много крови.
Тщательное исследование предметов, найденных у шпиона, не дало результатов, которые облегчили бы работу контрразведки.
Вечером того же дня майор Панаит сообщил полковнику, что хочет присоединиться к группе, которая продолжала искать другого агента. Полковник одобрил это решение.
* * *Разразился проливной дождь. Молнии раскалывали горизонт ослепительными вспышками, грохотал гром. Дремучий лес шумел под напором дождя и ветра.
Насквозь промокший, с исцарапанным лицом. Мирча Манека напролом продирался сквозь чащу, перепуганный преследованием и разбушевавшейся природой. Усталый и обессилевший, он изредка останавливался и хватался окровавленными руками за ветви деревьев, тяжело дыша и покачиваясь из стороны в сторону. Кроме шума дождя и глухого шелеста листвы, ничего не было слышно.
Манека понимал, что ему везет, так как в дождь преследователи не могли пустить по следу собак. Теперь все зависело от него. Места, по которым он шел, не были для шпиона незнакомы: когда-то он бывал здесь, и теперь его одолевали воспоминания о далеком прошлом.
Через некоторое время дождь утих и ветер стал быстро рассеивать тучи, превратившиеся в белесые клочья. Вдали показались горы. Манека взглянул на часы: два часа дня.
Такое быстрое обнаружение парашютистов разозлило Мирчу и в то же время перепугало его. Как загнанный волк, он готов был теперь драться не на жизнь, а на смерть.
Продвигаясь вперед, к вечеру Манека достиг высокой скалы. Издали она напоминала голову старика с большой бородой. Измученный, но обрадованный, что ему все-таки удалось уйти от погони, Манека опустился у подножья скалы. В этот момент он напоминал раба, припавшего к ногам господина. Отсюда открывался вид на глубокую долину, по дну которой проходила железная дорога, Там же виднелась и путевая будка № 248, похожая на маленький белый кубик.
Манека решил спуститься вниз только тогда, когда темнота плотно окутает землю. Достав из рюкзака плитку шоколада, он жадно съел ее. Шоколад напомнил ему о прошедших временах.
Как только на небе появились первые звезды, шпион поднялся. В будке зажегся огонек.
Путевая будка № 248
Манека приготовился спускаться. С рюкзаком на спине и с палкой в руке он напоминал альпиниста. Спуск был ему знаком, и не прошло и часа, как он достиг грунтовой дороги. Быстро перейдя ее, он пересек железнодорожное полотно и осторожно приблизился к окну путевой будки. Манека заглянул в окно и увидел печку, а около нее тщедушного мужчину лет за пятьдесят, склонившегося над кастрюлей. Никого больше в будке не было. Еще раз осмотревшись, Манека рванул на себя дверь и громко спросил:
- Рады гостям?
В будке было тепло и аппетитно пахло едой. Человек, сидевший у печки, внимательно посмотрел на вошедшего.
- Вам кого нужно? — недовольно буркнул хозяин будки.
- Вас, товарищ Здренгя, — ответил Манека, иронически подчеркивая слово «товарищ».
- Бросьте шутить. Что вам нужно?
Манека сделал несколько шагов вперед и остановился посреди небольшой комнаты, окинув взглядом сначала телефон, потом кровать, покрытую серым одеялом.
- Если не ошибаюсь, пахнет фасолью с чесноком, — произнес Манека, продолжая осматривать комнату.
Путевой сторож схватил со скамейки небольшой ломик и встал перед Манекой.
- Немедленно покиньте будку. Посторонним, лицам…
- Обожди, не кричи, я не посторонний. Тебе привет от Сюзанны, я ее племянник. Ну, теперь ты доволен?
В наступившей тишине слышалось только бульканье фасоли в кастрюле. Лицо сторожа побледнело.
- Доволен, — неопределенно ответил он, садясь к печке и снова помешивая свое варево, — Говори, что тебе нужно, и в следующий раз так не шути.
- В первую очередь я должен привести себя в порядок, — сбрасывая на лавку рюкзак, сказал. Манека, — а затем отправиться в Бухарест.
- Здесь тебе нечего болтаться, — ответил сторож, помешивая кашу. — Раздевайся. Тебя преследовали? — неожиданно спросил он.
- Нет, мне помог дождь.
Повесив вещи сушиться, Манека разлегся на узкой железной кровати и стал смотреть, как сторож расставляет на столе тарелки. Чувствовалось, что это человек неразговорчивый.
- Иди, закусим, — пригласил, наконец, тот, Манека не заставил себя ждать. Хозяин наполнил кружку цуйкой.
Манека ел с аппетитом. Около десяти лет не брал он в рот фасоли с чесноком, не пил цуйки. Каждый глоток этого обжигающего напитка наполнял его все большей верой в свои силы. Ему даже показалось, что самое тяжелое уже позади.
Разбитый усталостью, Манека быстро заснул и проспал более трех часов. Спал бы он и дольше, если бы хозяин не растолкал его.
- Вставай.
В одежде, высушенной и выглаженной сторожем, Манека выглядел опрятно одетым человеком. Здесь же он подготовил необходимые для дороги документы на имя Аурела Танасеску — заведующего одним из кооперативов города Арада, едущего в командировку в Бухарест.
Стоя у плиты, сторож внимательно следил за приготовлениями Манека, а когда тот кончил, протянул ему билет на поезд.
- Держи. Ближайший полустанок, как ты знаешь, отсюда в четырех километрах. Дорога до него безопасна. Советую не входить на станцию. Когда подойдет пассажирский, садись побыстрей, чтобы тебя никто не видел. И помни совет «Сюзанны»: если что случиться, ты меня не видел, и я тебя не знаю…
Манека вышел ночью и, скрытый темнотой, двинулся к полустанку.
* * *Рано утром солдат из группы прочесывания нашел недалеко от скалы, где накануне останавливался Манека, скомканную обертку от плитки шоколада. Он заметил, что там, где валялась обертка, трава была примята.
«Следы», — смекнул обрадованный своим открытием солдат и доложил об этом командиру. Тот в свою очередь известил майора Панаита. Через несколько часов Панаит и Лучиан были уже на месте и осматривали обертку, следы и прилегающие к скале окрестности.
По приказу Панаита были немедленно приведены розыскные собаки. Обнюхав траву, ищейки рванулись вперед. Они то бежали, то останавливались, уткнувшись мордами в землю, и снова рвались с поводков.
Когда собаки были недалеко от будки, Панаит предположил, что следы ведут именно сюда. И, действительно, подбежав к будке, собаки стали захлебываться от лая и рвать лапами обшивку закрытой двери. Несмотря на это, дверь открылась только после настойчивого стука.
Встревоженный сторож увидел перед собой офицеров госбезопасности.
- Ну, что скажешь, отец? — спросил его Панаит, кивая на собак.
- Сегодня ночью знаете что произошло, — быстро заговорил сторож. — Варю я мамалыгу и вдруг слышу шаги. Думаю, кто бы это мог быть? Поднимаю голову и вижу совсем чужого человека. Тогда я спрашиваю его: «Вы что здесь ищете, господин?» А он мне отвечает: я, говорит не господин, а товарищ, и я, говорит, заблудился. Был здесь на экскурсии, пошел дождь, и вот сбился с дороги. Нет, говорю, браток, со мной так не пойдет. Паспорт есть? — спрашиваю. Есть, говорит, и показывает мне. Я, значит, читаю, смотрю на фотографию, потом на него.
- Сегодня ночью знаете что произошло, — быстро заговорил сторож. — Варю я мамалыгу и вдруг слышу шаги. Думаю, кто бы это мог быть? Поднимаю голову и вижу совсем чужого человека. Тогда я спрашиваю его: «Вы что здесь ищете, господин?» А он мне отвечает: я, говорит не господин, а товарищ, и я, говорит, заблудился. Был здесь на экскурсии, пошел дождь, и вот сбился с дороги. Нет, говорю, браток, со мной так не пойдет. Паспорт есть? — спрашиваю. Есть, говорит, и показывает мне. Я, значит, читаю, смотрю на фотографию, потом на него.
- Как его звали?
- Точно не помню, товарищ майор. Кажется, Василаке… Ион Василаке.
- И что он у вас еще спрашивал?
- Да ничего. Я ему показал, в какой стороне станция Григорешти.
- В котором часу это было?
- Ну, когда я варил мамалыгу? Так, примерно в девять вечера.
- Хорошо, а теперь я вас вот о чем попрошу. Напишите обо всем, что вы мне рассказали. А вы, — майор сделал знак Лучиану, — оставайтесь здесь до моего приказа.
И Панаит бросился догонять группу прочесывания.
Собаки быстро бежали по широкой железнодорожной насыпи.
На полустанке они залаяли сильнее, обежали его кругом и снова возвратились к старым следам. Стало ясно, что, дойдя до станции, шпион сел в поезд и уехал в неизвестном направлении.
«На каком же он поезде уехал?» — подумал Панаит, развертывая расписание. В течение ночи здесь проходило не более трех пассажирских поездов. Скорый, который шел в Бухарест, и встречный, тоже скорый, на полустанке не останавливались. В половине второго ночи здесь останавливался единственный пассажирский поезд, идущий на Бухарест.
Панаит решил поговорить с начальником станции. Он нашел его в маленькой комнатке с закопченными стенами. Это был пожилой человек лет шестидесяти с высоким женским голосом. Начальник заговорил первым.
- Как видите, вокзал наш не ахти. А я хочу, чтобы вокзал был по всем правилам, хотя наша станция и маленькая.
Панаит улыбнулся: железнодорожник, видимо, любил поговорить.
- Да, это видно, товарищ. Станция чистая, чувствуется, что заботятся, ничего не скажешь. А скажите, пожалуйста, — переводя разговор в нужное ему русло, спросил майор, — этой ночью вы много выдали билетов?
- Три, — охотно ответил начальник, — один взял сын Ионеску из Народного Совета, который учится в Бухаресте. Другой я продал мадам Штефанеску. Она поехала куда-то в область лечиться…
- А третий?
- Третий билет выдал до Бухареста. Взял его Костике — паренек, который работает в сельском кооперативе. Костике сказал, что его попросил один товарищ.
- Товарищ? — изумился Панаит. — Когда вы выдали билет этому Костике?
- В половине одиннадцатого вечера, если не позднее.
- Скажите, — задал последний вопрос майор, — а где можно найти Костике?
- В деревне. Отсюда не больше километра, справа от станции. Идите все время по дороге.
Костике Аврамеску, семнадцатилетнего худощавого, высокого паренька, Панаит застал за работой. Тот отпускал товары покупателям. Майор взял парня за руку и отозвал в комнатку позади магазина.
- Костике Аврамеску?
- Я, товарищ майор.
- Ты вчера вечером, часов в десять, был на станции?
- Был, покупал билет.
- Для кого?
- Для кого? — удивился юноша, вытирая задрожавшие руки фартуком. — Для знакомого… Для сторожа… А что?
- Какого сторожа? — быстро спросил Панаит, вспомнив путевого обходчика.
- Для Здренгя из будки 248. Его здешние люди все знают… — сказал взволнованный и удивленный Костике.
«Он», — мелькнуло у Панаита, и майор поспешил назад, к будке.
* * *Здренгя долго смотрел вслед уходившему Панаиту, а потом с ненавистью взглянул на Лучиана. Страх быть раскрытым все больше закрадывался в его предательскую душу. «Раз уж они пришли ко мне, — злобно размышлял он, — то отсюда доберутся до станции, а там нетрудно найти и Костике. Надо бежать».
- Слушай, отец, что ты задерживаешься? Или писать не умеешь? — настаивал Лучиан.
- Умею, как же нет… Я все напишу, — поспешно проговорил Здренгя, не сводя глаз с Лучиана. — Черт возьми! Как это он меня так обманул…
- Ничего, старина, не огорчайся. Бандит от нас не скроется, — успокаивал его Лучиан. — У тебя есть бумага, карандаш?
- Есть и бумага, и карандаш. Так ты говоришь, не скроется? — спросил сторож, наклонившись, что, бы достать из-под кровати какой-то ящик.
- Не скроется, — снова заверил его Лучиан.
Здренгя поднял крышку ящика. В это время Лучиан подошел к плите и начал рассматривать чугунный котелок и деревянные ложки. Обстановка комнаты напоминала ему больше келью монаха, чем путевую будку. Вдруг за его спиной раздался голос сторожа:
- Руки вверх!
Лучиан резко повернулся на пятках. В трех шагах от него с «Вальтером» в руке стоял сторож.
- Руки вверх! — повторил тот. — Повернись лицом к стене.
- Что? — переспросил Лучиан, лихорадочно обдумывая неожиданную ситуацию.
- Повернись, черт тебя побери! Стрелять буду!
И в этот момент старший лейтенант Лучиан, сделав прыжок, навалился на сторожа всей тяжестью своего огромного тела. Здренгя застонал от боли. Он явно не ожидал нападения, но оружия из рук не выпустил. Раздался выстрел, и окно брызнуло осколками стекол. Сжав друг друга, сторож и Лучиан ожесточенно катались по полу. Офицер пытался вырвать «Вальтер», но это ему никак не удавалось. Сторож сопротивлялся из последних сил. Грянул второй выстрел. На этот раз пуля впилась в стену. Наконец, молодость взяла свое. Изловчившись, Лучиан нанес сторожу сильный удар в подбородок, и Здренгя сразу обмяк.
- Вот видишь, я был прав, когда сказал, что ни один бандит не скроется от нас… — успел еще услышать Здренгя и потерял сознание.
Неудачный визит
В купе третьего класса было жарко. Манека проснулся мокрый от пота. Протирая заспанные глаза, он с любопытством огляделся. Теперь, на рассвете, пассажиры были лучше видны, чем при посадке. Напротив подремывал пожилой крестьянин, опустив голову на плечо сладко спящего молодого солдата. Около окна сидела просто одетая девушка и с любопытством рассматривали Мирчу. У девушки были маленькие с хитринкой глаза, и Манека инстинктивно запахнул пиджак, притворяясь, что его одолевает сон.
«Кто она? И почему так пристально смотрит на меня?» — спрашивал он себя, испытывая необъяснимый страх. Испуганный Мирча начал успокаивать себя. «Надо быть мужчиной, никто тебя не преследует, никто тебя не знает, да и вообще ты Аурел Танасеску черт возьми!»
Он заставил себя вспоминать, что ему говорили о политическом строе нынешней Румынии в школе в Западной Германии. Пришли на память слова майора Оливера: «Шпион — это актер. Он исполняет роль на самой большой — мировой — арене».
Красивые слова! А каково здесь, когда тебя справа и слева прощупывают десятки глаз.
Так оно и было. Вскоре проснулся крестьянин, затем солдат, и купе ожило. И странное дело, а может быть, Мирче это казалось, все пассажиры как-то особенно внимательно присматривались к нему. «Нет, надо уходить отсюда, — подумал он. — Лучше перестраховаться, чем наоборот».
На первой же остановке Манека покинул купе. Убедившись, что за ним никто не следит, он быстро, уже на ходу, вскочил в другой вагон, нашел там свободное место, закрыл глаза и не открывал их до самого Бухареста.
* * *С Северного вокзала Мирча Манека пешком пошел по улице Гривица. Солнце уже закатилось, заметно похолодало.
Подойдя к зданию Политехнического института он остановился. Шпиону вспомнилось, как здесь он впервые надевал легионерскую форму. В тот день, чувствуя за спиной поддержку таких же молодчиков, как он сам, Манека вскочил на кафедру и закричал: «Долой профессора-большевика!» Мирча вспомнил, как однажды у входа в институт его поджидал отец, приехавший из деревни. Отец спрашивал сына об учебе, но тот ответил:
- Не до учебы, отец. Нужно кое-кому кровь пустить.
Хорошо помнил Манека осень 1940 года. Тогда такие, как он, были хозяевами страны…
Вздохнув, он сел в трамвай № 15. На нем доехал до площади 1848 года, сошел и направился к улице Терезии. Темнело. Манека взглянул на часы — было около семи. Вдалеке показалась вывеска, которую он искал. Чем ближе подходил Мирча к этой вывеске, тем сильнее стучало его сердце. Наконец он остановился и прочел:
МАСТЕРСКАЯ ПО РЕМОНТУ АВТОРУЧЕК
Леон Гершкович
Вспомнились слова майора Оливера: «Как только увидишь мастерскую по ремонту авторучек Леона Гершковича, входи. Скажешь пароль и тогда установишь связь с „Арийцем“.»
«Уж не одно ли и то же это лицо?» — подумал сейчас Манека, решительно шагнув вперед. Но дверь мастерской была закрыта, а вверху кто-то наклеил маленький листок: