Она отошла от двери, которая показалась ей ожившей — из-за этого приятного женского голоса, — и, спрятавшись за угол лестничного пролета, достала телефон и быстро набрала нужный и, главное, надежный номер.
— Извини, что отрываю тебя от важных отпускных дел, но, пожалуйста, быстро лети сюда… — прошептала она и назвала адрес. — Это очень, очень важно! И Лизе, пожалуйста, ни слова!
На звонок у нее ушло полминуты, после чего Глаша вновь возникла перед дверью, улыбаясь невидимой женщине — «позируя» для глазка.
— Моя фамилия Кифер, я из адвокатского бюро «Травина и Кифер», мне нужно поговорить с кем-нибудь из вашей семьи.
Понимая, что ее внешний облик — приятной во всех отношениях молодой пышной дамы — не подведет ее и на этот раз, Глафира еще раз улыбнулась темному глазку, мерцавшему на металле массивной двери, как бы внушая хозяевам: ну же, открывайте быстрее!
Дверь открылась, и перед Глафирой возникла маленькая женщина в теплом темном свитере до колен и в черных брюках. Длинные каштановые волосы природными, слабо закрученными локонами обрамляли бледное, немолодое уже лицо с прозрачными глазами и розовыми воспаленными веками. Глафира подумала, что стрижка заметно убавила бы возраст этой женщины, которую консьержка назвала Тамарой Васильевной.
— Проходите, пожалуйста.
Глафира вошла — и окончательно растерялась. Она не знала, как сказать этой женщине, что она пришла поговорить с ее мужем, тем более что после этого разговора жизнь этой дамы будет, по сути, сломлена. Так же, как и жизнь ее детей, если они у них есть.
Надо срочно придумать достоверную историю о наследстве.
— Вы с дороги? — спросила хозяйка.
— Откуда вам это известно? — удивилась Глаша, разуваясь.
— Не знаю… просто чувствую. Чай? Кофе? Или, может, горячий суп? Я сварила куриную лапшу с укропчиком и петрушкой… Давайте я вас покормлю? У вас же, у юристов, тяжелая работа. Муторная.
— Хорошо, я буду супчик, спасибо.
Какая-то она очень проницательная, эта женщина! А еще она относилась к тому типу людей, к которым быстро проникаешься доверием, перед ними хочется излить душу. Сильнейший материнский инстинкт светился в ее нежно-голубых, слегка водянистых глазах.
— Проходите, мойте руки. Пообедаем! И мне будет не так скучно…
В чистенькой ванной комнате Глафира вымыла руки пахнувшим розой мылом. И почему в трудные минуты жизни человек замечает какие-то мелочи, вроде запаха мыла или цвета паркета, формы цветов на обоях или узора на фарфоровом чайнике? Словно жизнь замедляет темп, предлагая людям насладиться растянутыми секундами и минутами, погрузиться в ее пестрый ароматный котел…
— Вот, пожалуйста!
Ну, точно. Тамара Васильевна даже двигалась медленно, ставя перед Глафирой на стол полную глубокую тарелку лапши, нарезая аккуратные кусочки ржаного хлеба.
— Скажите, ваш муж… его паспорт… он выдан в отделении милиции поселка Ахтырский Абинского района Краснодарского края. Это правда?
— Да, правда.
Лицо женщины было непроницаемым, словно она заранее знала, о чем с ней хочет поговорить гостья.
— Знаете что, Глафира, давайте-ка побеседуем по существу. Я же знаю, зачем вы приехали. Вам нужны доказательства того, что мой муж является единокровным братом Толи Блохина, так?
Глафира выронила ложку. Ей вдруг стало страшно. Зачем она сюда пришла?! Зачем прилетела одна? На что она рассчитывала? Что перед ней распахнут двери дома — благополучного, с нормальными семейными, судя по обстановке, детским пальто и курточкам в передней на вешалке, отношениями, — и позволят ей разрушить — так запросто — этот мир? Да ее порвут на куски, ее, такую догадливую и опасную для них этими своими знаниями!
Может, ей лучше опрокинуть на хозяйку тарелку горячего супа, вскочить и сбежать? Пока ее не отравили, не удушили, как Полину…
— Не надо убегать, — грустно улыбаясь, проговорила Тамара Васильевна, накрывая ладонью ее руку. — Я вас не укушу. Я же не собака…
У нее мертвые глаза! Вот оно — точное определение. Две большие капли раствора — ядовитой голубой воды.
— Вы приехали ко мне не из-за наследства. Тем более что никакого наследства мой муж никогда от Блохиных и не ждал. Да и как он мог его ждать, если его рождение было окутано тайной? Его мать как могла скрывала, от кого именно она родила сына. Такая была романтичная барышня, влюбленная в Блохина-старшего… Старая история.
Давайте так, Глафира. Вы будете есть суп, не бойтесь, он не отравлен, а я расскажу вам все, что знаю. История чудовищная, страшная, в нее трудно поверить. И она произошла с моим мужем. В это тоже трудно поверить, но придется…
Она вдруг издала губами судорожный всасывающий звук, словно ее внезапно пронял жуткий холод.
— Вот, опять у меня зубы застучали… Судьба так распорядилась, чтобы они встретились — Толя и мой муж. Они стали друзьями. Встречались не часто, один раз в году, в Евпатории. Это мой Юра открыл для Толи Черные камни, место, которое так любят мужчины. Рыбалка, стрельбище… А в тот раз они сблизились еще больше. Толя, семейный человек, признался Юре, что у него есть любимая женщина, она ждет от него ребенка, и этот ребенок должен вот-вот родиться. Когда начались роды, эта женщина, Лиля, позвонила Толе, они как раз отдыхали в этих Черных камнях, и Толя, уже принявший на грудь изрядную порцию алкоголя, решил навестить ее. Юра взялся помочь ему осуществить этот безумный план. Безумный, потому что он стоил немалых денег. Они арендовали частный самолет, благо, что оба были знакомы с владельцем, и прилетели в Саратов. Толя поехал в роддом, а мой Юра остался в какой-то маленькой гостинице — отсыпаться. А когда проснулся, решил разыскать Толю. Позвонил ему, а у него телефон был выключен. Ну, Юра и решил найти его по адресу. Взял такси и поехал к нему. Дверь ему открыла девочка. Она спросила, кто он такой и что ему нужно. Юра мой сказал, что он — друг ее отца. Он не мог рассказать Полине о том, что ее отец тоже в городе, он поехал навещать свою любовницу, поэтому муж заявил, что он в этом городе проездом, решил сделать Анатолию сюрприз. Жаль, что его нет, но можно ли хотя бы переночевать здесь, а утром он улетит…
Глафира слушала ее, почти не дыша. Ей не верилось в то, что она сейчас узнает всю правду от жены насильника и убийцы!
— Постойте… Почему он не вернулся обратно в гостиницу?
— Он сказал мне, что эта девочка так вызывающе выглядела, была так одета, что он, увидев ее, испытал сильнейшее желание.
— Но он же понимал, что это, по сути, его племянница!
— Он видел ее в первый раз в жизни. Она была для него просто сексуальным объектом.
— И она… впустила его?
— Да, впустила. У Юры с собой был алкоголь, и они вместе выпили. Девочка сказала, что ее родители уехали, она одна, свободна и может делать все, что хочет. Она, молоденькая дурочка, сама провоцировала его, взрослого мужика, годившегося ей в отцы, на близость. Она была девственна — и тяготилась этой девственностью, как она сама потом ему сказала. Чего она хотела бы — чтобы ее первый мужчина был старше ее, опытнее. Все равно, говорила она, это рано или поздно должно произойти. Алкоголь лишил ее страха перед мужчиной. Она сама, сама все сделала… Разделась, легла… Она была очень пьяна.
Тамара Васильевна замолчала. Встала, подошла к буфету, достала бутылку с виски и два стакана.
— Вам со льдом?
Глаша пожала плечами. Она была буквально оглушена всем услышанным.
— Просто я очень хорошо знаю своего мужа. На одних мужчин алкоголь действует угнетающе, они не в состоянии иметь дело с женщиной, а Юра мой — наоборот: его это заводит, он становится сильным. Он вообще очень сексуальный. И я знала, что у него есть любовницы. Причем не какие-то там постоянные женщины, а самые настоящие шлюхи, профессионалки. Вот почему у нас с ним уже давно нет близости. К чему мне вся эта грязь?.. — Она отпила глоток виски, затем еще и еще. — Вообще-то я не пью. Это только сегодня… Может, мне так будет легче?
— Он… изнасиловал Полину?
— Нет, он сказал мне, что все произошло с ее согласия. Но, думаю, девочка была сильно накачана алкоголем. Возможно, она перед этим ничего не ела, а на пустой желудок…
Тамара Васильевна вновь встала и подошла к окну. Вечерний московский пейзаж с темно-серым парком за окнами, с брильянтовой россыпью горящих огней, вызвал у нее непреодолимое желание — выпить еще и еще. Узкая спина в узорчатом шерстяном свитере, блестящая волна длинных рыжеватых волос, какая-то невероятная хрупкость, почти призрачность… Она, казалось, с трудом держалась на ногах.
— Они потом уснули, — сказала она, не поворачивая головы. — А когда Юра проснулся, он понял, что сделал. Принес таз с водой и принялся бедную девочку… мыть. Смывать следы преступления, так сказать. Он мне сказал, что его всего трясло. Понятное дело, она проснулась, пришла в себя, но уже не изображала роковую красотку. Ей было больно. Она плакала. И тогда Юра предложил ей деньги. Много. Для начала они спустились на улицу, нашли банкомат, и он снял изрядную сумму. Сказал, что потом переведет ей еще. Вернулись в дом, опять выпили, и он сказал, что ему пора, у него скоро поезд или самолет, словом, наврал ей. Ему нужно было срочно вернуться в гостиницу. Он должен был как-то себя защитить, обеспечить себе алиби. Гостиница захудалая, Толя специально поселился там, чтобы его никто не видел. Но его там и не было! Словом, Юра вернулся в гостиницу, поговорил с администратором и заплатил ему, тоже много денег дал, даже обручальное кольцо отдал ему, потому что банкомат больше не выдавал наличных… Чтобы администратор говорил всем, что Юра весь день провел в гостинице.
Он напился и уснул. Просыпался то и дело, вспоминал все, что было, и ему становилось страшно. Он должен был поговорить с ней еще раз. В спокойной обстановке. Он признался мне, что готов был даже купить для нее квартиру, здесь, у нас, в Москве, чтобы только она молчала. Помимо того, что ему грозил реальный срок, он больше всего боялся Толи. Он понимал, что друг его не простит. Никогда. И его жизнь закончится в вашем городишке… Он не сумеет больше вернуться сюда, в свой круг, в бизнес, в семью… И все это — из-за какой-то пьяной девчонки в балетной пачке!
— Зачем он вообще пошел туда, в квартиру Анатолия? — спросила Глафира. От горячего супа ей стало жарко. А еще, может, от нервного возбуждения у нее, как ей показалось, даже поднялась температура.
— Сказал, что ему просто надоело сидеть в четырех стенах гостиницы, а города он не знал… В записной книжке был адрес Толи, вот он и пошел туда. Ах да, еще он сказал, что брезговал гостиничным душем, хотел нормально, в человеческих условиях, помыться. Ну, и надеялся, что застанет Толю у него дома.
— Что было потом?
— Он решил вернуться и поговорить с ней еще раз. Но девочки дома не было. Он поджидал ее около дома, потом решил прогуляться по парку в надежде увидеть ее, когда она будет возвращаться домой.
— Анатолий его не искал?
— Юра отключил свой телефон.
— Что произошло в парке? Он встретился с ней?
— Да. Но только, когда она увидела его, с ней случилась истерика. Она сказала, что посадит его. И все расскажет отцу. Она плакала. Говорила, что у нее все болит. Она собирается пойти в больницу, чтобы ей провели экспертизу. Сказала, что деньги ее не интересуют. Она швырнула их ему в лицо… Сказала, что все расскажет отцу… Ах да, я это уже говорила.
Она кричала. В парке голоса раздаются далеко… Он попытался зажать ей рот руками, а она продолжала издавать дикие звуки, кричала, а потом, как он мне сказал, он почувствовал под ладонями ее тонкое горло… И она затихла. Совсем. Он хотел, чтобы она просто замолчала, а сам — убил ее, понимаете?!
Тамара Васильевна повернулась к Глафире. Пожала плечами, развела руками — мол, что можно тут поделать? Слезы градом катились по ее бледным щекам.
— Затем он вернулся, — проговорила она, утирая обильные слезы, — вернулся в гостиницу. Потом туда явился Толя, они поехали в какой-то ресторан, где и пили всю ночь за новорожденного Толиного сына. А на следующий день за ними вернулся самолет…
— Экспертиза показала, что Полина была изнасилована родственником… Мы думали, что это сделал ее отец. И полотенце, которым вытирался Анатолий, когда заезжал домой помыться, тоже указывало на его присутствие в квартире…
— Толя?!
— Да, ДНК указывало на Анатолия… Если бы он немного задержался дома, ваш Юра застал бы его… И ничего бы не произошло. И если бы Анатолий сообщил своей дочери, что он в городе, тоже ничего не было бы. Она знала бы, что он рядом и сможет защитить ее. К тому же, знай она, что отец где-то рядом, разве позволила бы она себе так напиться и отдаться взрослому дяде?
— Маленькая дурочка, — поежилась Тамара Васильевна.
— Скажите, Тамара Васильевна, где сейчас ваш муж?
— Юра-то? Да вон он, там, у себя… — и она небрежно махнула рукой в сторону двери, ведущую в одну из комнат большой квартиры. — Не бойтесь, Глафира… Господи, какое же у вас красивое имя… Не бойтесь, он вам ничего не сделает…
Юрий Заточный, в домашнем халате, лежал в спальне, на полу. Словно бы спал. На столике стоял раскрытый ноутбук.
— Инфаркт. Или инсульт, я в этом не разбираюсь… Он ждал какого-то важного разговора по скайпу, кажется, в одиннадцать часов, и вдруг раздался грохот… Я вхожу, а он уже лежит. Мертвый.
— Разговор?
— Ну да. Когда он рассказал мне все, вернувшись из Крыма домой, в Москву, я сказала, что помогу ему. Он страдал. Ему было очень плохо. У него лицо сперва было серым, а потом — стало очень красным… Потом он зашел ко мне на кухню, я как раз поставила вариться курицу, устроился прямо на полу, возле моих ног, и принялся целовать мои колени. Я знаю, говорил он, что мне нет прощения. Потом сказал, что у него сеанс, телемост, как он любил шутить, говоря про скайп… В одиннадцать. И примерно в это время все и случилось… Он упал. Умер мгновенно. Господи! Завтра из Греции возвращается дочь с внуками… Что я им скажу?!
— Вы врача вызывали?
— Нет…
В дверь позвонили. Глафира вздрогнула. Для Дениса Васильева, коллеги, которого она вызвала из отпуска, было еще рано.
— Я открою… Спокойно!
Тамара Васильевна открыл дверь, и Глаша увидела Дениса. Тот обвел взглядом пространство вокруг себя, словно проверяя, прощупывая его на опасность.
— Я прямо из аэропорта… Собирался лететь в Хорватию, у меня и путевка на руках… Все в порядке?
Глафира всем своим видом показала, что все нормально, спокойно. Вот уж, воистину, он самый надежный человек в мире!
— Молодой человек, хотите куриной лапши? — Тамара Васильевна подошла к Денису и взяла из его рук зонт. — Идите мыть руки. А я согрею вам суп…
— Так почему же вы не вызвали врача? — Глафира повторила вопрос, потрясенная всем, что она узнала.
— Да потому, дорогая моя, — ответила женщина, — что мне до сих пор кажется: вот сейчас раздастся звонок и Юра вернется с работы… А кто лежит там, на полу… Я не знаю. Я больше ничего не знаю.
Глава 30 Вероника
Вероника варила кофе в кухне, когда в дверях появился умытый бодрый Виктор.
— Какие планы? В больницу едем? За Денисом?
— Ну да… Проходи, Вик, выпьем кофе.
— Макс дома?
— Нет, он уже ушел в школу. Садись, что ты стоишь, как неродной? Надеюсь, ты хорошо спал? Немного успокоился?
— Не надо Дениса, — сказал он каким-то странным голосом.
— В смысле?..
Он сел. Вероника разлила кофе по чашкам.
— Ты что-то сказал про Дениса?
— Да, — сказал он неуверенно, придвигая чашку с кофе. — Я сказал: не надо Дениса. Ты не ослышалась.
— Не поняла. Почему не надо-то?
— Ты ничего не знаешь, Вероника. А я знаю все.
Она нахмурилась. Еще не оправившись от ревности к бывшей жене Дениса, к Кате, она не была готова услышать еще что-нибудь страшное.
— Говори нормально… Что ты знаешь?
— Я знаю, кто пытался его убить.
— Знаешь?! — Она медленно повернула голову. — И… кто же?!
— Ты же в курсе, что камеры видеонаблюдения не зафиксировали никого, кроме Макса и бывшей жены Дениса. Хотя они вообще тут ни при чем. Просто так сложились обстоятельства, что они побывали у него в тот роковой вечер.
— Виктор… — Она почувствовала, как кровь отлила от лица. — Говори, что ты знаешь?!
— Камеры никого не зафиксировали, потому что этот человек пришел к Денису еще утром. Но дом большой, люди утром так и сновали туда-сюда… И еще. Камеры установлены таким образом, что далеко не всегда можно увидеть лицо человека…
— Виктор, ты пугаешь меня…
— Я понимаю, ты переживаешь, ты вся на нервах и успокоишься, как тебе кажется, лишь в тот момент, когда Денис вернется к тебе. Но это ошибка. Он не вернется к тебе.
— Как это?! Что с ним?!
— Не переживай, он жив и здоров. Просто он любит совсем другую женщину.
— Катю?!
— Нет, не Катю. Из-за этого ты можешь не переживать. Я обманул тебя. Моя жена, Марта, бросила меня намного раньше, чем я тебе сказал. Я тебе намекал, но ты не поняла. Я говорил тебе, что почувствовал: она изменяет мне. И я ее выследил. Ты думаешь, почему твой Денис так резко вдруг бросил тебя? Ну не из-за Макса же он это сделал! С мальчишкой он бы наладил отношения и уж точно не ушел бы из дома. А он — ушел. Прихватил вещички и ушел. К моей жене — Марте!
Вероника окаменела. Марта, фантастической красоты, если верить Виктору, женщина, — любовница Дениса?!
— И… давно это у них? — с трудом разлепила она губы.
— Нет, недавно. Приблизительно полгода. Я лишь подозревал, что у нее кто-то есть на стороне, но разве я мог предположить, что она — с моим лучшим другом?..
— Но я не верю!
— А ты поверь. Я же проследил… Ты почему не приходила к нему? Обиделась? А ему это оказалось только на руку. Он был один, и им с Мартой никто не мог помешать встречаться. Он был на своей территории, заметь.
— Но почему… Почему она решила — вдруг — его убить?
— Ну, этого я не знаю… Она женщина импульсивная, темпераментная, резкая, я бы даже сказал. Могу лишь предположить, что между ними вспыхнула ссора, в результате чего она схватила нож… Возможно, это вообще была игра, любовная игра… Может, они боролись, изнемогая от страсти… И этот удар ножом — всего лишь несчастный случай.
Вероника закрыла лицо руками, словно внезапно похолодевшие ладони могли защитить ее от жестокой правды.
— Теперь ты понимаешь, зачем он выдумал весь этот бред с каким-то незнакомым мужчиной, якобы напавшим на него? Да его не существует, этого мужчины! У него дома была Марта! Он прятал ее, особенно от заглянувшего к нему Макса, и уж тем более от бывшей жены — Кати.