— Назад! — тоненько закричала тетя Надя. — Буксир, назад! Ой, Ксюш, как же ты…
— Я же говорила, что забор высоковат, — совершенно спокойно сказала Ксюшка. — Зачем вам такой высокий забор, теть Надь? Совершенно неэстетично. И к тому же для Буксира высоковато. Буксир! Хватит, иди сюда…
Пес последний раз гавкнул вслед исчезающей за поворотом машине, постоял минутку у калитки и потрусил к крыльцу, как ни в чем не бывало, — молотя хвостом, кося хитрым веселым глазом и улыбаясь до ушей.
— Ну, актер! — удивился Алексей вслух.
— Тоже мне, собака Баскервилей, — одновременно с ним произнесла Ксюшка.
Алексей обрадовался, услышав ее голос — кажется, она не так расстроена, как ему показалось. Он обернулся, глянул на ее лицо и даже испугался — до того незнакомым было это лицо, белое, как бумага, окаменевшее, с плотно сжатыми губами и неподвижными черными глазами.
— Ксюш, — сказал он только для того, чтобы она посмотрела на него. — Ксюш, что я спросить-то хотел?.. А, вот. Что, если бы Буксир на меня кинулся?
Ксюшка глянула на него невидящими глазами и без выражения спросила:
— С какой стати?
Ну, хоть говорить может. Уже хорошо.
— Ну, как же! — заторопился Алексей. — Ты прямо на меня показывала, когда сказала ему «взять».
Буксир остановился у его ног, поднял нос и с интересом прислушался.
— Он не дурак, — все тем же бесцветным голосом сказала Ксюшка.
Она так и стояла неподвижно, с белым неживым лицом, с черными неживыми глазами, вцепившись в край стола тонкими пальцами. Что же сделать-то, господи? Надо бы Марка прибить, вот что надо сделать. Ладно, это успеется… Сейчас что же сделать-то?
И тут тетя Надя сделала то, что надо было сделать — заревела в голос, шлепнувшись на табуретку, закрывая лицо руками, сквозь слезы неразборчиво выкрикивая что-то в том смысле, что она вовсе и не собиралась руки погреть, и еще о том, что забор и правда высоковат, и еще что-то о милиции, которая обязательно приедет… Она плакала и причитала, а Ксюшка не двигалась и смотрела сквозь нее, и тогда Алексей закричал:
— Ксюш! Найди валерьянку! Водички налей! Скорее!
И кинулся к тете Наде, подчеркнуто озаботившись ее здоровьем, хотя ему почему-то казалось, что тетя Надя прекрасно понимает, что делает.
Ксюшка будто проснулась, неловко зашевелилась, захлопотала, не сразу найдя стоящий прямо перед ней стакан, налила в него воды из кувшина, расплескав больше половины, и стала рыться в бесчисленных ящиках буфета в поисках валерьянки.
— В левом посмотри, — горько рыдая, подсказала тетя Надя. — Во втором снизу… Где перец хранится… Ой-е-ей, что же это делается-а-а-а…
Алексей сам нашел пузырек с каплями, сунул его Ксюшке в руки и озабоченно шепнул:
— Плесни побольше. Что-то побаиваюсь я за тетку Надьку.
Ксюшка с трудом отвинтила крышку и принялась отсчитывать капли в стакан с водой.
— Побольше, побольше, — подсказывал Алексей, делая вид, что не замечает, как трясутся ее руки.
— Что ты считаешь-то? — не переставая рыдать, тетя Надя отобрала у Ксюшки стакан с водой и лекарство, опрокинула пузырек над стаканом, понюхала получившийся коктейль и передернулась от отвращения. Потом решительно отпила почти половину, передохнула и сунула стакан Ксюшке: — На-ка, допей. Для одной многовато получилось. Не пропадать же добру. Лекарства-то нынче почем…
Ксюшка машинально выпила оставшееся, села на табуретку рядом с тетей Надей и прислонилась щекой к ее плечу:
— Теть Надь! Вы не расстраивайтесь… Все будет хорошо. Правда, правда… Не обращайте внимания. Плевать нам на всех, да?
Она что-то еще бессвязно бормотала, закрыв Глава и съежившись под боком у тети Нади, и та, всхлипывая и вздыхая, обхватила Ксюшку за плечи, прижала к себе и выразительно показала Алексею глазами на стол и плиту… Алексей схватил чайник, поставил его на плиту, загрохотал посудой, прибирая на столе, уронил чашку и, хотя она не разбилась, объявил, что это к счастью. Он шумно и избыточно хлопотал, поглядывая на тетю Надю и Ксюшку, и тетя Надя успокаивающе кивала ему, вслух поругивая за неумение накрывать на стол, а Ксюшка сидела молча, с закрытыми глазами, с застывшим лицом, но щеки ее, кажется, уже начинали розоветь.
— Теть Надь, — позвал Алексей, разливая чай. — Ты бы наливочки своей выставила, а? Сегодня у меня такой день, что непременно отметить надо.
Говоря это, он смотрел на Ксюшку, и тетя Надя смотрела на Ксюшку, когда ответила ему:
— Ща найду. У меня сегодня тоже есть что отметить.
Ксюшка открыла глаза, выпрямилась, освобождаясь из объятий тети Нади, глубоко вздохнула и растерянно сказала:
— Я тоже хотела что-то отметить, только забыла что…
— Ничего, по ходу дела вспомнишь, — успокоила тетя Надя, семеня в кладовку за бутылкой домашней черносмородинной наливки собственного производства. — Пока будем пить за трудовые успехи Лешего, да за моего Костика, да за американских знакомых этой Ольги твоей, дай ей Бог здоровья, ты и о своей причине вспомнишь. Ничего, все постепенно образуется.
— Вспомнила, — сказала Ксюшка и неуверенно улыбнулась все еще бледными губами. — Я же сегодня уволилась. Все, совсем. Думала, отрабатывать заставят, у меня договор был аж до августа… А ничего, сразу отпустили, так что теперь меня здесь ничего не держит. Завтра диплом защищу — и все, свободна, как ветер. Имею право напиться?
Глава 13
— Просто не знаю, что и сказать, — начал многозначительно старый мухомор, грозно шевеля мохнатыми пегими бровями.
Алексей заглотнул еще одну таблетку валерьянки. Хорошо, что догадался таблетки купить, капли сейчас воняли бы на весь этаж. Вообще-то он покупал валерьянку для Ксюшки — на всякий случай. Вчера она была весь вечер почти невменяемая, да и ночь, наверное, не спала — он слышал, как она раз пять вставала, выходила на кухню, звякала стаканами, чайник кипятила. И утром была бледненькая, с темными тенями под глазами, неразговорчивая и неулыбчивая. А тут еще эта защита диплома… Уверен был, что Ксюшке валерьянка понадобится, но Ксюшка держалась прекрасно… Не считая того, что была совершенно не похожа на себя: холодная, равнодушная какая-то… На вопросы отвечала терпеливо и даже слегка снисходительно. Ну кто ж так диплом защищает? Ой, Ксюшка, донадменничаешься… Этот старый мухомор уже тридцать лет известен своей свирепостью на защитах…
— Не знаю, что сказать, — еще более угрожающе повторил старый мухомор. — Я оппонент и вообще-то должен спорить… Но не могу. Не с чем тут спорить. Блестящая работа. Давно такого не читал. Поздравляю. Считаю, что нашей выпускнице Оксане Лисковой прямая дорога в аспирантуру. Прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик. Пока семья и дети руки не связали. А то знаем мы вас… Вот вкратце такое мое мнение как оппонента.
Несколько преподавателей, сидящих за столом, засмеялись, зашевелились, заговорили все одновременно, один довольно молодой мужик встал, шагнул к Ксюшке и фамильярно обнял ее за плечи, склонившись к ее уху, что-то ей говоря, улыбаясь и даже вроде бы подмигивая. Это еще что за кот ученый? Кажется, ее руководитель… Руководителей развелось… Больше, чем дипломов нерезаных… Алексей нервно чертыхнулся и опять полез в карман за валерьянкой.
— Что хоть там? — под локоть ему подлезла загорелая белобрысая девица, заглянула в приоткрытую дверь и напряженно прислушалась. — Что хоть они шумят? Ничего не пойму. Ты слышал, что хоть они говорили там? Говорила я Ксюшке: не ломай голову, слепи из первоисточников. Так нет, сильно гордая!
— Все нормально, — небрежным тоном сказал Алексей, отодвигая девицу от двери и сам прилепляясь к щели. — Поздравляют ее. Говорят, блестящий диплом. В аспирантуру зовут. Молодец моя Ксюшка.
— Эй, — девица подергала его за рукав. — А ты кто? Ты Ксюшкин брат, что ли?
— Еще чего, — не отрываясь от щели, возмутился Алексей. — Я Ксюшкин жених…
И тут же прикусил язык, увидев, как Ксюшка со всей толпой преподавателей направилась к двери. Алексей оглянулся на белобрысую девицу, встретил ее удивленный взгляд и свирепо предупредил:
— Смотри Ксюшке не скажи! Убью. Она пока не знает…
Глаза у девицы стали совсем круглыми.
— Чего она не знает?
— Что она моя невеста, — объяснил Алексей, чувствуя себя героем мыльной оперы. Даже хуже — героем пародии на мыльную оперу.
— А Марк куда делся? — неуверенно спросила девица.
— Понятия не имею… — Алексей опять прилип к двери, нетерпеливо ожидая торжественного выхода принцессы и сопровождающих ее лиц. — К стоматологу побежал, наверное. У Маркуши проблемы какие-то с зубами внезапно возникли…
— А ты тоже банкир? — с интересом спросила девица.
— Не, я крестьянин, — совсем уже машинально ответил Алексей. — Животновод и полевод. Охотник и рыболов. Швец, жнец и на дуде игрец. От скуки на все руки.
— А ты тоже банкир? — с интересом спросила девица.
— Не, я крестьянин, — совсем уже машинально ответил Алексей. — Животновод и полевод. Охотник и рыболов. Швец, жнец и на дуде игрец. От скуки на все руки.
И распахнул дверь перед своей принцессой и ее ученой свитой, и скромно отступил в сторону, и гордо оглянулся на белобрысую девицу, приглашая разделить с ним восхищение: какова моя Ксюшка, а?..
В глазах белобрысой девицы, глядящей на Ксюшку, ясно читались удивление и сочувствие, почти жалость. Что хоть она? Алексей опять взглянул на Ксюшку и мысленно дал себе пощечину. Ксюшка была бледной, с изможденными черными глазами и заметной складкой между бровей. Кажется, она едва держалась на ногах. Преподаватели вокруг нее смеялись и галдели.
— Давайте-ка отметим, — булькал ученый кот, опять кладя руку на плечи Ксюшки. — У меня в деканате бутылка коньяку… я как знал, что нужно будет. Сейчас все примем по маленькой, потом чайку попьем… Лидия Григорьевна, вы нам чайку организуете? Или кофейку. С конфеткой какой-нибудь, да? Посидим, поговорим, планы наши обсудим.
Все опять загалдели в том смысле, что отметить — святое дело, а Ксюшка без выражения улыбалась одними губами и очень вежливо сказала:
— Спасибо, но я не могу. Меня ждут, я опаздываю.
— Да кто там ждет! — настырно запротестовал ученый кот. — Да ничего, подождут! За такое дело грех не…
— Нет, — уже совсем упрямо сказала Ксюшка. — Спасибо за приглашение, но задерживаться я не могу.
— Да почему хоть не можете?! — приставал ученый кот. — Да кто хоть вас так ждет?
«А зубы у него случайно не американские?» — с интересом подумал Алексей, осторожно отодвигая в сторону старого мухомора, Ксюшкиного оппонента, который оказался таким симпатичным и мудрым дядькой, и уже не так осторожно протискиваясь через остальное окружение.
— Это я ее так жду, — сказал он, пристально рассматривая чужую руку на ее плечах.
Ксюшка оглянулась, в глазах ее мелькнуло что-то похожее на облегчение, и она вдруг протянула к нему руки таким робким, таким беззащитным жестом, что у Алексея даже сердце сжалось. Он осторожно ухватил ее маленькие, совсем холодные лапы своими большими горячими ладонями, несильно потянул к себе и с удовлетворением отметил, что чужая рука торопливо уползла с ее плеч.
— Ты почему здесь? — Ксюшка слабо улыбалась, но лицо ее было измученным. — Ты что здесь делаешь?
— Тебя жду, — объяснил Алексей. — Все жду и жду. Сколько можно? Поесть кой-чего принес, голодная, небось… Тетка Надька сказала, ты утром не ела ничего.
— Да мне и не хочется что-то… — Ксюшка закрыла глаза и поморщилась. — Устала немножко. Голова болит. Поспать бы…
— Конечно, — согласился Алексей. — А как же. Это мы вмиг организуем. Сейчас я тебя домой отвезу…
Он вдруг заметил, что и преподаватели, вышедшие вместе с Ксюшкой из аудитории, и белобрысая девица с круглыми глазами, и еще какие-то пацаны-переростки — студенты, наверное, — с интересом поглядывают на них и даже, не скрывая, прислушиваются к разговору. Как на деревенской улице, честное слово. А потом, наверное, будут долго обсуждать, куда это заезжий агроном увел их первую на селе красавицу…
— Пойдем-ка на воздух, — хмуро оглядывая всю эту деревенскую толпу, сказал Алексей, прихватил с подоконника свой пакет с едой для Ксюшки, отобрал у нее сумочку и какую-то папку с завязками, взял за руку и потянул к лестнице. — Все закончилось. Ты молодец. Я тебя поздравляю…
— Ксюш! Поздравляю, — вдруг подала голос белобрысая девица, топая за ними.
Ксюшка приостановилась, оглянулась, какое-то время смотрела, будто не узнавая, потом медленно сказала:
— А… да. Спасибо, Лер. Извини, я не заметила… Мы потом, ладно? А то меня ждут…
Алексей увидел, как лицо белобрысой девицы вытянулось от обиды и удивления, и быстро сказал:
— Лера, я надеюсь увидеть вас на грандиозном банкете в честь окончания всего этого безобразия. Форма одежда произвольная.
Он по возможности весело подмигнул заулыбавшейся девице, сделал ручкой группе парней, косящихся в их сторону, и решительно повел Ксюшку прочь, крепко обхватив рукой ее напряженные плечи.
— Сейчас, сейчас, — бормотал он, тревожно ощущая, как Ксюшку начинает бить дрожь. — Сейчас домой поедем… Все хорошо, все кончилось, спокойно… Вот сейчас посидим немножко — и домой.
Он усадил ее на лавочку под яблоней и стал шарить по карманам в поисках валерьянки. Черт, куда хоть она могла подеваться? Не всю же он съел… А, вот.
— На-ка, съешь! — Алексей протянул таблетку, и Ксюшка наклонилась, взяла ее губами с его ладони, откинулась на спинку скамейки и опять закрыла глаза.
— Ксюш, — он старался говорить беззаботно, но, кажется, у него это не очень получалось. — Ксюшка, ты чего так распсиховалась, а? Из-за диплома этого своего, что ли?
— Марк звонил, — сказала она тихо, не открывая глаз. — Сюда, в деканат… Прямо перед защитой… Секретарша меня позвала.
Алексей почувствовал, как его тоже начинает трясти — от ярости.
— Ну и что сказал?
— Не знаю. Я не стала к телефону подходить.
— Ну и правильно… — Алексей взял ее холодные руки и стал сильно растирать их. — И очень хорошо сделала. И плюнь. Сейчас пирожка с капустой слопаешь — и все как рукой снимет. Ты ведь любишь пирожки с капустой? Тетка Надька специально нажарила. Я много приволок… И чайку в термосе. И рыбки соленой. И абрикосовых косточек… И сразу — домой.
— Меня ждать должны… — Ксюшка открыла глаза и повертела головой, оглядываясь. — Ольга сказала, что заедет и отвезет… И поговорить надо…
Ну вот, еще и Ольга. Приспичило им поговорить как раз сегодня. До того все это некстати… Нет, что до Павловки довезет — это даже хорошо, Ксюшка сейчас не в том состоянии, чтобы в электричке мучиться. Но чтобы поговорить — это уж слишком.
— Меня ждут, меня ждут, — недовольно передразнил Алексей. — Я думал, ты меня имеешь в виду, а оказывается — Ольгу…
— Я же не знала, — слабым голосом возразила Ксюшка. — Ты же не говорил, что будешь ждать, а Ольга говорила… А ты вообще ничего не говорил, уехал ни свет — ни заря, я даже и не видела, когда.
— Что ж тут говорить? Как будто тебе и так все не ясно… — Алексей вздохнул и полез в пакет. — Давай-ка по пирожку съедим, пока Ольги нет.
И тут же за чугунной оградой бесшумно возникла белая Ольгина «Волга», мягко чмокнула дверца, и сама Ольга, строгая и деловая, направилась к их скамейке под яблоней. Подошла, молча кивнула Алексею, внимательно посмотрела на Ксюшку и буднично сказала:
— Отделалась? Молодец. Поехали, по дороге поговорим. Алексей, грузи Оксану в машину, шмотки я прихвачу.
Ух, деловая… Алексей заставил Ксюшку подняться, крепко обнял и повел к машине, бормоча без остановки: «Все будет хорошо, все будет хорошо, все будет хорошо…»
Говорить Ольге по дороге пришлось с Алексеем — Ксюшка уснула, кажется, в ту же секунду, как оказалась на заднем сиденье в прохладе кондиционера и в полумраке салона за тонированными стеклами. Алексей сидел рядом, бережно обнимал ее тонкое безвольное тельце и рассказывал Ольге все, что случилось вчера у тети Нади. Ольга внимательно слушала, обернувшись к нему, смотрела отсутствующим взглядом и неодобрительно поджимала пухлые, густо накрашенные губы. Молчала. Зачем он это все говорит? Зачем это ей надо? Чужой человек.
Алексей умолк, испытывая неловкость за свою болтливость. И за нелепую невысказанную надежду — а вдруг чего посоветует? Крутая же…
— Плюнь, — посоветовала наконец крутая Ольга. — Тоже мне, американские зубы… Ксюшку он не достанет. А с зубами пусть сам разбирается. Сам упал — сам дурак. Подумаешь, собачки испугался.
— Да нет, ты чего, — несколько ошеломленно возразил Алексей. — Какое там сам! Я ему сильно помог, чего там…
— А я видела, как он сам упал, — раздраженно перебила Ольга. — И не спорь со мной. Ты с милицией никогда не связывался?
— И я видел, как этот шест на ходулях сам грохнулся, — солидно подтвердил Казимир, сидящий за рулем. — Прямо с крыльца навернулся. И мордой о камень. Пьяный, что ли, был? Даже прямо не знаю, что и думать.
— Нет, пьяный — это вряд ли, — рассудительно сказала Ольга. — Он же на машине приехал, да? Пьяный Марк за рулем — это вряд ли. Просто споткнулся, бедненький, нервничал сильно. И Буксир, опять же, гавкнул под руку.
— Под ногу, — поправил Казимир. — А у Буксира голосок тот еще… Я и сам, наверное, споткнулся бы.
— Да вы что, ребята? — Алексей растерялся, слушая этот диалог. — Зачем это все? Ну, смазал по суслам, ну и что, расстреляют меня за это?
— Гордый, — сказал Казимир с жалостью, и они с Ольгой понимающе переглянулись. — Гордый, но глупый.
— Угу, — согласилась Ольга и еще крепче сжала губы. — Тебе, Алексей, может, без проблем жить скучно? Ну, так о Ксюшке подумай. И о тете Наде.