- В письме излагалась схема перевода денег, как считается, принадлежащих Можаеву, с известных швейцарской прокуратуре счетов и еще не известных, что, как ты понимаешь, наиболее для него в данном положении интересно, на новые, совершенно чистые финансовые счета в ряде провинциальных американских банков. Я не крупный финансовый эксперт, но даже мне понятно, что эта схема просто гениальна. Нет сомнения, что именно она и послужила главной приманкой для приезда господина Можаева в Америку, а вовсе не инаугурация Буша.
- Но нам-то что до этой гениальной схемы? Не мы же с тобой ее придумали? А нужный нам результат налицо - господин Можаев у нас в руках, - сказал прагматичный Лайн и уже совершенно спокойным голосом спросил: - Что тебя тревожит, Стив?
- Тревожит меня стоящая под письмом подпись, - продолжал мурыжить своего давнего босса и нынешнего вождя Стивен.
- И чья же там подпись? Не Президента ли Буша? - сыронизировал Роджер.
- В третий раз не угадал. Твоя хваленая интуиция стала изменять тебе, босс, - нарочито печально заметил Стивен. - Письмо подписано Брюсом Рубинстайном...
- Час от часу не легче! - удивленно воскликнул Лайн. - Не один десяток лет я знаю, что этот благообразный старый еврей жаден, как голодная акула. Но неужели в мире совсем нет предела корысти и алчности!
К чести Роджера Лайна надо сказать, что сам он был бессребреник и настоящий идейный борец за дело, которое считал правым. Деньги же он рассматривал как инструмент, способствующий скорейшему достижению цели, например, посредством подкупа.
- Не знаю, известно ли тебе, Роджер, что наш дружок Брюс крутил какие-то темные делишки с господином Можаевым через свой швейцарский банк, который, в свою очередь, тесно связан с "Бэнк оф Нью-Йорк", и господин Можаев проводил через эти банки какие-то сомнительные крупные суммы?
- Иными словами, можно сказать, что Брюс является одним из фактических хозяев "Бэнк оф Нью-Йорк"?
Роджер получил эту информацию довольно давно, но не придал ей тогда особого значения. Брюс Рубинстайн никогда не был, не будет и не может быть одним из них. Он навсегда останется исполнителем, который за большие деньги готов выполнить любое поручение.
- Боюсь, что финансовые комбинации господина Рубинстайна настолько хитроумны и запутаны, что я в них не разберусь, - признался Стивен. - На кой черт он засветился в этой компрометирующей ситуации? - с недоумением продолжал он. - Ведь наверняка именно Брюс способствовал переводу денег господина Можаева на Запад, и, безусловно, не безвозмездно.
- Ничего не понимаю! Он жаден, но и хитер. Неужели ему на этот раз изменило чутье? - недоумевал Роджер.
- Но у него могли быть какие-то свои, неизвестные нам причины, по которым он и выманивал господина Можаева в Америку, и в очередной раз сыграл нам на руку.
- Свои причины? - переспросил Роджер. - Эти причины могли быть только большими комиссионными за изобретенную схему перевода денег. Стив, неужели тебе нужно объяснять, что меня беспокоит?
- Конечно, нет. Я, как и ты, опасаюсь, что эту историю разнюхают журналисты, и опять пойдут статьи о том, что Брюс Рубинстайн вызвал в США господина Можаева по прямому приказу ЦРУ.
- Увы, его тесная связь с нами уже давно не секрет. Но меня возмущает другое: он проявил непозволительную инициативу и опять непрошеный выполз под прожектора масс-медиа. Помнишь, Стив, как тогда в деле Иран-контрас после успешной операции по продаже оружия, которую мы ему санкционировали, он получил на свой банковский счет десять миллионов долларов от султана Брунея, но после разразившегося оглушительного скандала в прессе вынужден был вернуть их, объявив, что деньги к нему на счет поступили по ошибке?
- Конечно, помню. И даже могу себе представить, какое потрясение испытала его душа - отдать, с его точки зрения, честно заработанные миллионы.
- Да уж, наш мудрый Брюс - живое воплощение характерной еврейской алчности, - припечатал своего давнего и полезного агента неумолимый Роджер.
При том, что официальная политика Вашингтона всегда была направлена на поддержку Израиля, и ее носители не жалели обвинений другим странам в антисемитизме, правоверные протестанты, к которым причисляли себя и Лайн, и Паркер, в глубине души евреев не любили и даже презирали.
- Я терпеть не могу, - развивал свою мысль Роджер, - когда люди типа Брюса, которые за хорошие деньги без раздумий продадут собственную матушку, проявляют инициативу в политических вопросах. Как только в программах новостей по ТВ и в газетах его имя появится рядом с именем господина Можаева, обязательно пойдут пересуды о том, что в этом деле замешано ЦРУ. Это вам не русский "крот" в ФБР! Ведь мы планировали всю эту историю с господином Можаевым так, чтобы даже наша тень в ней не мелькала.
- Тебе прежде всего надо как следует всыпать Брюсу, - сказал Стивен.
- Что я и намерен сделать немедленно по приезде в город, но для этого мне нужна копия его письма.
- Копия ждет тебя у факсимильного аппарата, на квартире, - не моргнув глазом доложил Стивен.
Он имел в виду конспиративную квартиру ЦРУ, которой, бывая в Вашингтоне, обычно пользовался Лайн.
Роджер одобрительно кивнул.
- И последнее. Нам грех не воспользоваться этой ситуацией в ФБР и не прижать этого подонка Майкла Джеймса, Красного Мишку. Я никогда не сомневался в том, что он русский шпион, но до сих пор он действовал безошибочно. А теперь нам наконец есть что ему предъявить!
- Без сомнения! - охотно поддакнул Стивен.
- Утром я подготовлю записку с изложением имеющихся у меня фактов, а ты покажешь ее нашим боссам. И пусть они серьезно переговорят с руководством ФБР. Эти парни только что обожглись на молоке и теперь будут дуть на воду. Если они этого Мишку не посадят, то хотя бы как следуют пугнут, после чего он надолго заляжет в свою берлогу и не будет путаться у нас под ногами...
Распрощавшись с верным Стивеном и едва войдя в квартиру, Роджер позвонил Брюсу в Швейцарию. Там было раннее утро, и старик, скорее всего, почивал. Но Лайн никогда не отличался деликатностью в обращении со своими платными агентами и даже немного этим гордился.
- Доброе утро, Брюс, прости, что беспокою в столь ранний час. Но дело крайне срочное, - ледяным голосом проговорил Роджер.
Однако интонационный выстрел пропал впустую - старик Рубинстайн спросонья не обратил на него внимания.
- Привет, Роже, - так на французский манер называл он Роджера. - Что такое приключилось в мире и вынудило тебя прервать и без того беспокойный сон одинокого больного старика?
Рубинстайн был женат неоднократно, имел от разных жен шестерых детей, но предпочитал жить один - либо в своем больше похожем на крепость доме в окрестностях Цюриха, либо в огромном поместье на острове Антигуа в Карибском море. Много времени он проводил на своей комфортабельной трехмачтовой яхте.
- Не прибедняйся, Брюс, и отвечай четко на мои вопросы! - приказал Роджер.
Старик недовольно засопел, но промолчал.
- Ты хорошо знаешь господина Можаева? - спросил Лайн.
- А кто может сказать, что кто-то кого-то хорошо знает, мой милый Роже?
- Брюс, когда ты оставишь эту дурацкую еврейскую манеру отвечать вопросом на вопрос? Я тебя еще раз спрашиваю: ты хорошо знаешь господина Можаева?
- Ну, можно сказать, неплохо. Бедняге не повезло. Он оказался в вашей тюрьме, чего я, не без твоей помощи, дорогой Роже, избежал. Условия в ней, конечно, намного получше, чем у него на родине, но я все равно ему не завидую. Не могу понять, какой только бес понес его через океан?
От такой наглости Роджер просто опешил.
- Да ты же сам убеждал его приехать в США, обещал встретиться с ним и помочь с переводом его капиталов на более безопасные счета! - возмущенно почти выкрикнул Роджер.
- Я?! - В голосе Брюса прозвучало искреннее изумление. - С чего ты взял?
- Передо мной лежит пространное письмо с твоей подписью, - сообщил Роджер.
- Немедленно пошли его мне по факсу. - По деловому тону Брюса стало ясно, что он только сейчас проснулся окончательно.
- Посылаю. Ты его внимательно изучи, а я минут через десять перезвоню.
Роджер положил трубку, пошел на кухню, открыл холодильник, взял банку пива и с наслаждением выпил. Бесконечные взлеты и посадки, помноженные на волнения, - в горле постоянно стоял какой-то сухой колючий ком.
"Интересно, как эта старая еврейская скотина будет выкручиваться?" подумал он, набирая номер Рубинстайна.
Но тот и не думал выкручиваться.
- Полный бред, Роже! Представь себе, подпись несомненно моя. Но клянусь тебе Торой, Талмудом, Кораном и Евангелием - я этого письма не писал. - Его голос звучал вполне искренне.
- Словом, хочешь сказать, что подпись твою не подделали, а точно скопировали. Сам понимаешь, при современном уровне копировальной и компьютерной техники это дело нехитрое. - Казалось, Роджер разговаривал сам с собой.
- Роже, это и мне, старому дураку, чьи предки прожили в Одессе на Молдаванке не один десяток лет, понятно. Но он-то купился не на подпись!
- На что же? - невинно спросил Роджер, хотя прекрасно знал ответ.
- На предложенную в письме схему переброски капиталов. Схема, должен признаться, безусловно, гениальна, - не без восхищения оценил он.
- Так все-таки схему придумал ты? - резко спросил Роджер, зная, как скуп на похвалы Брюс, особенно если речь идет о чужих финансовых операциях.
- С большим сожалением должен признаться, не я. А то мог бы заслуженно гордиться очередным открытием в сфере легального увода капитала от высоких налогов.
- А кто, кроме тебя, мог придумать такую схему? - как бы между прочим поинтересовался Роджер.
- Только один человек. Ты его знаешь под именем Широши, но на самом деле он - еврей и зовут его Лейба.
- Широши... - задумчиво повторил Роджер: национальная принадлежность этого человека занимала его в данный момент меньше всего. - Ты в этом уверен, Брюс?
- Из тех людей, кого я знаю, изобрести такое мог только я или он. А так как я к этому не причастен, значит - он. Настоящая еврейская голова! Хотя нельзя полностью исключить и появление какого-то нового финансового гения...
Роджер, естественно, не собирался раскрывать Брюсу действительную роль Широши в деле господина Можаева, а про себя подумал: "Да, крепкий орешек этот Широши! Как умело отвел от себя любые возможные подозрения! Заработал деньги и при этом бросил тень на своего давнего партнера и одновременно конкурента..."
- А вы с этим Лейбом-Широши разве враги? - спросил Роджер после небольшой паузы.
- У нас с ним вооруженный нейтралитет. Но теперь наши отношения могут перейти в другую фазу, если, конечно, ты не возражаешь.
- Нисколько. Разбирайся с ним, как сочтешь нужным. - Лайну была приятна сама мысль о том, что эти два хитроумных и богатых прохиндея начнут строить друг другу козни. - Ладно, Брюс, иди досыпай. Прости, что разбудил тебя так рано. Ты же знаешь меня не первый год и, наверное, давно понял, что ради дела я жертвую не только чужим сном, но и своим. Мне было необходимо представить себе всю картину и твою роль в ней.
- Я все понимаю, Роже. Мне все равно пора вставать. Дел невпроворот...
Оба собеседника были вполне удовлетворены полученной информацией...
XXI
Похищение Великого Магистра
Через день Константин с шиком подъезжал на дорогом лимузине, заказанном на сутки за триста долларов в специальной фирме, сдающей в аренду вместе с шофером исключительно машины представительского класса, к центральному входу величественного одиннадцатиэтажного здания, в котором располагался офис Ордена масонов. Перед самим входом машин не было, но метрах в пятьдесяти на стоянке Константин увидел множество машин разных марок. В немногих откровенно скучали водители. В полуспортивном "Форде" он заметил сержанта Шеппарда и невольно улыбнулся. Дональд делал вид, что читает газету, но внимательно следил за входом в здание Ордена. Наверняка он фиксирует всех входящих и выходящих на пленку. Интересно, узнает ли его сержант?
Константин рассчитал все правильно: Америка уважает деньги, дорогие машины и шикарную одежду. Не успела машина остановиться, как к ней подскочил европейского вида швейцар в расшитом золотом камзоле. Он сделал небольшой полупоклон и предупредительно распахнул перед пассажиром заднюю дверцу лимузина.
- Любезный, я впервые у вас в Америке, и мне захотелось отдать дань уважения своим братьям! - обратился Константин к швейцару, вручая тому десятидолларовую бумажку. - Я надеюсь на теплый прием...
Несмотря на то что купюра безвозвратно исчезла в одном из бездонных карманов камзола швейцара, тот, не переставая улыбаться, ответил без тени смущения:
- Извините, мистер, моя сфера деятельности простирается как раз до входа в здание, но вам нет нужды волноваться: за дверью вас встретит другой человек, который и ответит на все ваши вопросы. - Потом, чуть понизив голос, видимо, Константин его к себе расположил, добавил: - Если у вас есть пропуск, то лучше деньги приберечь для таких, как я. - Швейцар продолжал сопровождать его в полупоклоне и с неизменной улыбкой на устах.
- Благодарю, любезный, - сказал у самого входа Константин и сунул ему вторую десятидолларовую купюру, которая незамедлительно последовала в тот же карман, что и первая.
Новый обладатель купюр любезно распахнул перед "добрым господином" величественную дверь, за которой находилась своего рода приемная размером с небольшую комнату. Там Константина действительно встретил мужчина - сухощавый, лет тридцати пяти, одетый в строгий черный костюм, его грудь украшала малинового цвета лента, а на руках были белоснежные перчатки.
Внимательно осмотрев посетителя с ног до головы, страж, судя по всему, остался доволен увиденным, а потому вежливо, но несколько высокопарно спросил:
- Что привело мистера в нашу обитель?
- Я впервые в Америке и счел необходимым нанести визит в н а ш у обитель, - он особо подчеркнул слово "нашу", - чтобы засвидетельствовать свое почтение членам Великого Магистрата и передать нижайший поклон от членов нашего Братства.
- Но... - хотел что-то сказать встречающий, однако Константин его опередил.
Не уверенный, что именно таков и есть пропуск в "святая святых" Ордена масонов, но, не имея при себе никаких иных доказательств своей принадлежности к Великому Ордену, он нагло поднял кверху мизинец с тремя точками.
- Вот! - важно объявил Константин.
- Вы из какой страны, брат? - спросил страж.
- Из России! - гордо и со значением ответил Константин.
- Прошу вас минуту подождать. - Мужчина повернулся к гостю спиной и что-то произнес в миниатюрное переговорное устройство.
Как Константин ни напрягался, ему удалось понять только слово "Russia", то есть Россия.
- Проходите, мистер, там вас встретят и ответят на любые ваши вопросы, чуть склонив голову, со значением сообщил страж и распахнул перед ним вторую дверь.
За дверью оказалась намного более просторная комната, явно предназначенная для приема таких, как Рокотов, незваных посетителей. Обставлена она была строго и скромно. По углам стояли четыре круглых стола довольно обшарпанного вида и самые обычные кресла, обычно встречающиеся в офисах не очень богатых фирм.
Константин ждал чего-то другого, несомненно более шикарного, но, подумав, понял, что именно так и должно вы-глядеть "чистилище".
В комнате не было ни души. Константин уселся в кресло и стал ждать. Минут через десять появился молодой человек лет тридцати, одетый в особого покроя костюм, напоминающий некую униформу.
- Приветствую тебя, брат мой! - по-русски сказал он, приложив к солнечному сплетению левую руку и подняв на уровне плеча ладонью вперед - правую.
- И я тебя приветствую, брат мой! - ответил ему Константин, повторив за ним его жесты.
- Чем могу быть полезен тебе, брат мой? - спросил тот, опустив вниз левую руку и приложив правую к сердцу.
И вновь Константин повторил за ним его движения, подумав, что любое напоминание о сердце свидетельствует собеседнику о добрых намерениях, а значит, вряд ли будет воспринято негативно. Он точно повторил то, что уже говорил:
- Я впервые в Америке и счел необходимым нанести визит в нашу обитель, чтобы засвидетельствовать свое почтение членам Великого Магистрата и передать нижайший поклон от членов нашего Братства.
- К какой именно ложе в России ты принадлежишь, брат мой?
К подобному вопросу Константин подготовился:
- Я состою в ложе "Полярная звезда", брат мой! А откуда ты так хорошо знаешь русский язык? Ты, наверное, учился у нас по обмену или у тебя родители русские?
- Я же сам из-под Москвы, - поведал встретивший по-русски, - из Подольска... Десять лет как не был на родине, - задумчиво проговорил он, затем спросил: - Как там? Трудно живется, брат мой? - Но, не дожидаясь ответа, придирчиво оглядев одежду Константина, немного изменил сочувствующий тон и перешел на английский:
- Судя по тебе, брат мой, жизнь в России налаживается, не так ли?
- Я бы не стал утверждать это так категорично, брат мой, - осторожно ответил Константин. - Очень приятно, что мы - земляки! У тебя есть немного свободного времени?
- Для тебя хоть час, брат мой! - бегло взглянув на часы, сообщил тот, как гостеприимный хозяин. - Меня Джорджем зовут, если по-русски, то Юрием!
- А меня Константином. Скажи, земляк, есть ли у меня хоть крошечный шанс получить аудиенцию у какого-нибудь члена Великого Магистрата?
- А какова твоя цель?
- Просто выразить почтение и, может, выслушать мудрый совет...
- Сколько дней ты пробудешь в Нью-Йорке, брат мой?
- Четыре, максимум пять дней.
- Получить аудиенцию у члена Великого Магистрата... - парень скептически покачал головой, - за такой короткий срок вряд ли удастся, брат мой. Люди записываются за месяц, кроме того, нужно заполнить необходимые формуляры, в которых излагается цель посещения или предмет прошения, после чего формуляры должны пройти централизованную обработку, поступить на рассмотрение личных помощников, которые, если сочтут нужным, доведут до сведения начальника канцелярии и шефа протокола, которые, в свою очередь, и принимают окончательное решение. На это уходит примерно около месяца... - Он с огорчением пожевал губами. - Вот так-то, брат мой!