– Так что насчет завтрака, сын? – не унимался отец. – Идем, перекусишь что-нибудь.
– Я не хочу. – Вадим сел на кровати, откинул в сторону одеяло, пригладил волосы, глянул на отца. – Я вообще ничего не хочу, пап.
И тут случилось удивительное. Впервые с того страшного судного дня отцу вдруг изменила выдержка. Он перестал быть сильным, великолепным, несгибаемым. Он качнулся, попятился и упал в кресло-грушу, стоящее в углу. Обхватил голову руками и закачался из стороны в сторону, тихо постанывая.
– Пап?! – Вадим встревожился. – Пап, ты чего?!
– Я… – Он уронил руки, глянул на сына больным зверем. – Я тоже ничего не хочу, сын!!! Без нее не хочу ничего!!!
– Пап… – начал было он, но тут же задохнулся от громадного кома, вздувшегося в горле. – Пап…
– Что, сынок?
– Что делать-то?! Как жить дальше, пап? Без нее???
– Не знаю. – Отец закусил нижнюю губу и отвернулся к окну, тяжело и часто задышав. – Я бы смог… Смог простить ее. И даже забыть бы все произошедшее смог, но… Но она не хочет нас с тобой видеть!!! Ни тебя, ни меня!!!
– Я знаю.
И, не выдержав, Вадим заплакал.
Они сидели довольно долго: сын, молча глотающий слезы и вытирающий их скомканной подушкой, и взрослый мужчина, давившийся рыданиями, на которые он не имел никакого права.
– Ладно, пап, – успокоился первым Вадим. – Идем завтракать. Время покажет.
– Что покажет? – Отец глянул на него мутно и тяжело. – Что может это чертово время?
– Время решает все. Так наша училка говорит иногда, – почему-то вдруг вспомнил о ней Вадим. – Зря ты на нее накричал, пап. Она-то при чем?!
– Ладно, извинюсь при случае, – не стал впервые отстаивать свои позиции отец. – Идем, слопаем чего-нибудь. Да надо собираться потихоньку.
При этих словах Вадим снова сник. Он не хотел никуда уезжать!!! Он вообще этого не планировал в ближайшие семь-десять лет. Ему хотелось с блеском закончить школу. Поступить, куда мечтал. Отучиться, начать свое дело или поработать немного на отца для накопления опыта. Ах да! Он пропустил женитьбу! Он должен будет непременно жениться на Алене Степановой. Алена – самая лучшая, самая верная, самая любимая. И ему никто, кроме нее, не нужен. И все заверения отца, что таких Ален у него еще будет великое множество, он считал ошибочными. Он ее любил и любить продолжает. И она тоже. Звонит ему, приходит. Они подолгу сидят взаперти, и разговаривают, и еще целуются, и трогают друг друга. А пару дней назад он осмелел настолько, что позволил себе повалить ее на кровать и лечь сверху. И неизвестно, чем бы его смелость закончилась, если бы она его не остановила. Они, тяжело дыша, уселись по разные стороны кровати с потными красными лицами, боясь смотреть друг на друга. Потом рассмеялись и кинулись отпирать дверь. Как бы чего не вышло – читалось в их спешке.
Как же он может бросить все это?! Как??? Как предать Алену, мечту?! Как бросить тут мать, которая запуталась, дурочка?
– Что станешь кушать, Вадик? – Домработница Нина Ивановна строго оглядела обоих, качнула головой. – Умылся бы, Вадик.
– Потом, Нина Ивановна. Оладьи есть?
– Оладьи не делала, есть омлет, каша, сырники. Что будешь?
– Наверное, всего нам понемногу, – вмешался отец, звонко хлопнув в ладоши. – Мы проголодались.
Нина неловко быстро накрыла им стол, они начали завтракать.
Сегодня как-то стало легче дышать за одним столом, решил спустя полчаса Вадим. То ли потому, что отца увидел настоящим, без его стального панциря. То ли потому, что время в самом деле начало плодотворно трудиться над зализыванием ран. Может, скоро уже не будет так больно, а?
– Сынок, какие планы на сегодняшний день? – Отец съел кашу и сырники, омлет отодвинул в сторону, взял кофейную чашку в руки. – Алена придет?
– Собиралась. После школы. Мы же с ней занимаемся, ты же знаешь. – И вдруг покраснел, как дурак.
– Да знаю я, чем вы там занимаетесь. Только сегодня выходной… – криво ухмыльнулся отец. – Ладно. Взрослый уже. Я вот тебя хотел о чем попросить.
– И?
– Ты не говори ничего Алене про свою учительницу. Идет?
– А-а-а-а, я и не собирался, – соврал он. – Зачем?
– Вот-вот. Поверить тебе все равно никто не поверит. Лишние проблемы и лишние головоломки потом решай. Не видел, не знаешь, не слышал. Идет?
– Угу. – Вадим еще и кивнул, чтобы отец уже закончил говорить на неприятную ему тему, и опустил голову ниже над тарелкой.
– Вадим! – Отец снова становился прежним: властным, жестким, серьезным. – Не вздумай!!! Тебе не нужны лишние проблемы!!! Это не твое и… И опять же, мы завтра уезжаем.
– Как завтра??? – Он поперхнулся и закашлялся, лицо побагровело, на глазах выступили слезы. – Пап, но еще ведь рано и… И вдруг не придется никуда уезжать вовсе?!
– Вадим! – Отец с грохотом отодвинул стул, поднимаясь. – Вот когда наступит это «никуда не придется уезжать», мы с тобой и вернемся. Понял?
И ушел к себе. А через двадцать минут прошагал по фойе к выходу уже в костюме и с портфелем. Значит, уезжает на службу, хотя и выходной. Решение принято, обсуждению не подлежит. Завтра они уедут далеко на неопределенное время. Завтра они оставят дом, где-то блуждающую без денег мать, оставят Алену и бедную Анну Ивановну, которая по телефону так искренне и горячо говорила. И кажется, верит ему. Может, ослушаться отца и рассказать все Алене?
Он вылез из-за стола, сильно переев. Как ел, не помнил, еда упала в желудок горячими камнями и больно давила там теперь. Мама всегда рекомендовала делать какую-то дыхательную гимнастику. У нее на всякие случаи жизни существовали упражнения. Она всегда могла помочь. Всегда, но не сейчас.
Вадим вернулся в комнату, снова завалился в кровать, нашел свой телефон в подушках, ткнул в цифру три. Это была Алена. Под номером один – мать, вторым шел отец. А потом Алена.
– Але, – нежно пропела она в трубку. – Ты уже встал?
– Давно, – соврал он снова: что-то все утро приходится врать. – А ты в школе?
– Балда! Сегодня же воскресенье! – Она тихо рассмеялась. – Я спала, между прочим.
– Оп-па! Я все дни перепутал. Отец ушел, я и подумал, что рабочий день. Извини, что разбудил, – продолжал он заливаться соловьем, жестоко привирая.
– Ничего, – она протяжно зевнула. – Ты просто так звонишь?
– Увидимся сегодня?
– Ну да, наверное. Если у тебя нет никаких планов.
– Нет. Никаких планов.
И он снова вздохнул и подумал, что все планы за него теперь строит отец.
– Тогда я к тебе приеду часам к трем, идет?
– Отлично! – Он подавил скорбный возглас: до трех еще была целая жизнь. – Входи в дом без звонка. Отца нет. Нина Ивановна ушла до вечера. Мы будем одни!
– А этот хмурый у ворот?
– Он сегодня у отца за водителя. Я что-то слышал с вечера. Валерка, прежний, узнав о нашем отъезде, взял расчет. Никого! Мы с тобой одни!!!
И у него вдруг тонко екнуло внизу живота, стоило вспомнить, каким мягким и податливым может быть ее тело. Как нежно ложится в его руку ее грудь, как приятно пахнут ее волосы.
– Приезжай пораньше, Алена! – попросил он внезапно севшим голосом. – Мне тоскливо!
– Ладно, – тут же согласилась она. – Приеду раньше. Между прочим, я уже почти в дороге!
Вот и хорошо. Вадим швырнул мобильник в подушки. Вот Алена приедет, он с ней все обсудит. У отца свое видение жизни. У него свое. И опять же Алена – очень умная и рассудительная девушка. Она сумеет дать нужный совет. Сумеет растолковать.
Телефон в подушках вдруг принялся нервно ерзать, а потом зашелся истошным визгом. Это звонил кто-то со службы отца. Они все были у Вадима на этом рингтоне. Потому что часто лезли куда не надо. Часто давали ненужные советы, встречая его со школы. Оберегали по-слоновьи. Фу, ну их!
Но телефон надрывался снова и снова с небольшими перерывами. Вадим решил ответить.
– Вадим?! – Начальник службы безопасности Громов грубо выматерился в трубку. – Какого черта не отвечаешь?!
– Как вы грубы, господин Громов, – попенял ему Вадим с ядовитой ухмылкой. – За что вас только отец держит?
– За профессионализм, засранец, – не обиделся Громов, кажется, он немного расслабился. – Отец где?
– Уехал.
– Давно?
– Минут десять.
– Ты один?
– А что?
Вадим нервно закусил губу. Если этот идиот Громов сейчас пришлет к воротам охрану, то у них с Аленой ничего не получится.
Ну… В том плане, что… уединиться. Эти дуболомы станут выходить с ним на связь каждые полчаса.
– Отвечай как положено, сынок, – вдруг взмолился Громов, что не было на него совершенно похоже.
– Да один я, один.
– Тогда топай к двери, запри ее на все замки и никому, никому не открывай, пока я не приеду.
– Чего это вдруг?
– Делай, как я сказал! – вдруг заорал не своим голосом Громов. – Быстро!!!
– Да иду уже, иду, – послушно сполз он с кровати и пошагал к двери. – А что случилось-то?
– Пока не знаю, – неуверенно пробормотал Громов. – Но что-то не то как-то… Чую одним местом, что-то не то!.. Ты уже заперся?
Вадим только-только, привычно пристроив свой зад, съехал по полированным перилам на первый этаж.
– Уже почти у двери.
Он толкнул дверь, прикрывая ее плотнее, домработница вечно оставляла щель, боясь громко хлопнуть. Повернул ключ, потом подумал и щелкнул секретной задвижкой. Теперь можно было войти в дом, только срезав дверь автогеном. На окнах первого этажа были решетки. Он был защищен. От чего вот только?
– Заперся? – Громов тяжело дышал в трубку.
– Да.
– А чего так долго копался? – проворчал начальник службы безопасности с явным облегчением.
– Так дверь была приоткрыта.
– Как приоткрыта??? – взвыл Громов. – Как приоткрыта???
– Так домработница вечно…
– Слушай меня, сынок. Я уже в машине. – Громов надсадно дышал в трубку, видимо, бежал к этой самой машине. – Давай быстро из дома на всякий случай. Быстро!!!
– Да что случилось-то? Что?
Вадим растерянно оглянулся, ему вдруг почудилось, что в кухне кто-то стоит и наблюдает за ним сквозь темные дверные стекла.
– Пока не знаю, что случилось, – неубедительно соврал Громов. – Но случиться может. Давай из дома. Куда-нибудь на люди! К соседям! В кино! Бегом!
– Да я не одет.
Вадим побледнел, заметив, как дверная ручка кухонной двери начала медленно опускаться вниз, там точно кто-то был.
– В трусах беги, сынок! – прокричал Громов, мотор его машины взвыл, и связь прервалась.
Вадим медленно попятился к входной двери, не сводя глаз с кухни. Ручка опустилась максимально низко, перестав фиксировать замочную защелку. Дверь начала медленно, очень медленно подаваться вперед. Он вздрогнул, уткнувшись спиной во входную дверь. Быстро сунул руку себе за спину, нащупал сначала потайную защелку, быстро свернул ее на сторону, тут же нащупал ключ, повернул его, открывая замок. Сделал шаг вперед и в сторону.
Дверь в кухню и входная дверь распахнулись одновременно. Вадим на каких-то пару кратчайших мгновений успел выскочить в нее, прежде чем странное существо в грязных одеждах и странных лохмотьях, закрывающих ему лицо, начало стрелять, успев поглумиться.
– Приве-е-ет, сынок, – лохмотья в области рта колыхнулись от дыхания. – Служба зачистки!!!
Твердая мужская рука резко поднялась, в ней точно-точно был пистолет, потому что тут же прозвучало сразу три выстрела.
Но он успел! Успел выскочить за дверь! И помчался по бетонной дорожке к воротам! Совсем не чувствовал бетонной пыли босыми ступнями. Не чувствовал утренней воскресной прохлады, на нем были одни шорты, под шортами трусы и больше ничего. Ему надо было удрать от этого страшного создания, от которого его пытался уберечь Громов.
Но как?..
Как, черт побери, он узнал, что ему может грозить опасность?! Что происходит вообще?! Конкуренты отца начали войну?! Или это что-то еще, что-то другое, но не менее опасное и…
Резкий хлопок и визг трения о железо раздался у самого уха, когда он открывал калитку в воротах. Вадим закричал и прыгнул за калитку и вниз. Снова вскочил на ноги и снова помчался вперед по улице, плохо соображая, куда и зачем бежит. Из-за поворота выехало такси, медленно двигаясь по узкой улице ему навстречу.
Такси! Надо поймать такси и удрать!!! Но, блин, у него нет денег! И он полуголый, его могут не посадить в машину и…
Такси резко вывернуло прямо ему под ноги, задняя дверь отворилась, и раздался истошный Ленкин визг:
– Вадим, быстрее сюда!!!
Господи! Слава тебе, слава!!!
Он нырнул в уютное тепло машины, дверь тут же за ним захлопнулась. И водитель, умница такая, на скорости дал назад.
– Куда теперь, молодежь? – спросил он, вырулив на оживленный проспект.
– Давайте вперед, – приказала Лена.
Она прижимала к себе Вадима с силой, которой он в ней и не подозревал. Свою ветровку она с себя стащила и укутала ему плечи. Она пока ни о чем его не спрашивала. Но как только машина поехала, взяв курс, предложенный ею, она шепнула ему на ухо:
– Что случилось?
– Не знаю! – шепнул он в ответ. – Позвонил Громов, велел сначала закрыться, а потом велел сматываться.
– Как это?!
– Когда я сказал ему, что входная дверь приоткрыта.
– А потом?
– А потом из кухни выскочило чудовище в лохмотьях и начало…
– Что, Вадим, что?! – Она вцепилась в его подрагивающие плечи.
Он глянул на нее сумасшедшими глазами, судорожно сглотнул, чтобы не зареветь, как девчонка.
– Он начал в меня стрелять, Ленка!
– О боже! – Ее лицо перекосилось от страха. – Почему?!
– Я не знаю! – Он подтянул босые ноги с пола, сунул их Ленке за спину, трясло уже бешено. – Может, конкуренты отца? Громов же в курсе. Блин, и позвонить неоткуда.
Лена тут же схватила сумку, порылась в ней, достала мобильник, полистала, ткнула кнопку.
– Это я твоему отцу звоню, – одними губами пояснила она, приложив телефон к уху.
– А откуда у тебя его телефон?
– Оттуда! – улыбнулась она и тут же встрепенулась: – Але? Игорь Вадимович? Это Лена. Вы сейчас где? Где???
Она молчала невероятно долго, побледнев так, что Вадиму стало еще хуже. Потом кивнула трижды, видимо с чем-то соглашаясь. Потом проговорила коротко:
– Он здесь, рядом. Да… Нет… Мы не можем. Он почти раздет. Почему? Да потому что в него…
Она прикусила губу, оборвав себя на полуслове, и вопросительно подвигала бровями, спрашивая разрешения у Вадима. Он молча кивнул.
– В него стреляли, Игорь Вадимович. Дома! Да, он успел убежать. Сейчас в безопасности. Да, хорошо. Передаю трубку.
Вадим поколебался, прежде чем взять телефон из Ленкиных рук, которые теперь тоже дрожали. Что-то случилось. Он чувствовал это, понял по ее бледности и по тому, как подрагивали ее пальцы, когда она коснулась его щеки. И первым желанием было не отвечать отцу. Просто отключиться, забросить телефон в Ленкину сумку, прижаться к ней, закрыть глаза и ехать долго-долго под монотонное пение радио, включенное у таксиста. Потом очутиться в какой-нибудь непроходимой для бед и горя глуши, на пороге маленького уютного домика. Чтобы в доме том вовсю полыхала печка, были занавешены все окна и горел мягкий приглушенный свет. И чтобы он с Ленкой был там один. И чтобы никто не вмешивался в его жизнь больше. Чтобы не вещал тихим, утробным, плохо похожим на отца голосом что-то ужасное. Что-то совершенно не укладывающееся в голове.
– Па, я не понял. – Вадим встряхнулся и потянул Ленкину куртку повыше, чтобы спрятать в нее лицо, в которое будто горсть льда кто кинул. – Что ты только что сказал?!
– Мамы больше нет, сынок. – И отец заплакал, громко всхлипывая между обрывочными словами. – Мамы больше нет. Ее… Ее убили!
– Как нет?! Что ты говоришь такое?! Зачем?! Зачем ее было кому-то убивать?! Что она сделала такого и… Скажи, это ведь неправда, да?!
А что еще тогда неправда?! Что сегодня утром после того, как он остался один, кто-то пробрался в дом и стрелял в него?! А потом преследовал, когда он бежал?!
– Па, что происходит?! – Вадим съежился на сиденье, уложив подбородок на коленки. – Что происходит, па?!
– Я не знаю. Ее нашли на конечной автобусной остановке Тихвинского садоводчества. Мертвой нашли.
– Ее… Ее ограбили?!
Мама всегда любила шик. Могла днем надеть на себя столько украшений, что…
Нет, но она же все оставила дома! Она ушла в чем была! И ее кольца и серьги он сам пару дней назад перебирал в ее шкатулке. И денег у нее наверняка не было.
– Ей выстрелили в затылок. Я сейчас в морге, делал опознание. Я… – Отец снова зарыдал. – Я не знаю… Я позвонил Громову. Он должен был приехать к тебе. Что происходит, господи??? Лена сказала… Лена сказала, что в тебя стреляли?!
– Да, пап. Я еле убежал. – Отца было жаль так сильно, что невозможно было дышать и говорить. И маму тоже жалко, и себя. – Пап, ты где? Я приеду.
– Нет! – взорвался криком отец. – Нет! Вдруг за мной следят?! Тебе надо где-то спрятаться, сын. Где-то…
– У Лены?
– Нет! Там тебя станут искать в первую очередь. Нет!
– Тогда где, пап? Я почти голый и…
– Езжай знаешь куда? – И отец тихой скороговоркой назвал ему адрес. – Там тебя точно искать никто не станет. А я пока начну что-то предпринимать. Давай, сынок, держитесь с Леной. Я скоро позвоню.
Вадим отключил телефон, отдал его подруге и тронул плечо водителя.
– Давайте, разворачивайте, – он назвал адрес. – И если можно, прямо к подъезду, чтобы мне людей не пугать. А ты, малыш, давай звони.
– Кому?
Ленка вдруг отвернулась и шмыгнула носом. И тут же принялась вытирать щеки. Тоже расплакалась. Отец и ей сказал, где он сейчас и чем занят.
– Эй, давай успокаивайся. – Вадим повернул ее к себе, нежно поцеловал в обе щеки, прижал к себе. – Ты у нас сейчас за главного и самого сильного.
– Я все. Я сейчас. – Она заворочалась в его руках. – Давай позвоню. Кому? К кому мы едем?
– К Аннушке.
– К Анне Иванне?! – ахнула она и замерла с открытым ртом. – Ты считаешь…
– Отец так считает, а он знает, что говорит. Звони…