Прежде чем исчезнуть вдали, Сара останавливается и кладет на песок артефакт. А затем быстро уходит.
У меня есть берег, деревья и вода. Вихрь уже выше деревьев. Неожиданно он срывается с места и несется прочь от меня — как раз туда, где Сара оставила флейту. Видно, он чувствует ее — или артефакт сам приманивает стихию. Не заставив себя ждать, я бегу в противоположную сторону по песку. Ноги увязают, но я не обращаю внимания. Мне надо уйти как можно дальше, дальше, дальше…
Но далеко убежать не получится: я уже вижу, что впереди очень крутой обрыв. И останавливаюсь.
Видно, оттуда вихрь меня и сбросит — и в нашем мире я упаду со стены. С внешней стороны, разумеется. Удачное Сара выбрала место.
Наконец, я слышу позади знакомые звуки: «До-до нижнее — си-фа-соль»…
Только здесь, внутри мира, мотив звучит зловеще. Замирая от ужаса, я медленно оборачиваюсь…
Вихрь огромен. И он еще набирает силу, медленно-медленно смещаясь в мою сторону.
Не придумав ничего лучше, я решаю войти в воду. Все равно бежать больше некуда: деревья стоят неприступной громадой, с другой стороны — обрыв, с третьей — вихрь. А так, может… А вдруг?..
Но стоит мне зайти по щиколотку — вихрь тоже смещается в воду и мгновенно вырастает еще.
Поняв свою ошибку, я с ужасом выпрыгиваю на берег — вихрь движется параллельно мне, и даже, кажется, слегка уменьшается. Сейчас он высотой каких-нибудь метров семь или восемь. Если бы он еще не приближался…
Но он неуклонно приближается. А я по-прежнему не могу шевельнуть даже пальцами на руках.
Поющая воронка все ближе, и я, не выдержав, начинаю отступать. Неужели — это все? А ведь жизнь
— такая прекрасная, удивительная штука…
Не могу отвернуться — слишком страшно. Так и иду, спиной вперед. Если оступлюсь — упаду, и
тогда, наверное, у меня не хватит сил подняться. Вихрь сметет меня, словно осенний лист.
Внезапно внутри вихря что-то произошло. Он перестал двигаться в мою сторону, а «затанцевал» на месте, будто стараясь…
… Избавиться от того, что внутри — поняла я. Потому что внутри безусловно что-то есть — покрупнее артефакта. А вернее — кто-то. Неужели кто-то нашел меня, кто-то стремится мне на помощь?
Скрипка выскальзывает и падает на песок, вместе со смычком. С ней ничего не случится — тут мягко. Но главное — мои руки, кажется, больше не держит заклинание. Вот только проку от этого нет, потому что двигать ими я все равно не могу — онемели. Так бывает, если отлежишь руку во сне.
Я сажусь на песок, сжимаю безжизненные руки коленями. Любой ценой восстановить кровоток, быстрее! Согнувшись, тру висящие, как веревки, конечности между животом и ногами, как меж двух жерновов. Чувствительность начинает возвращаться, и тысячи иголок впиваются в пальцы, локти, плечи, вот ими уже утыканы руки целиком. Не думала, что это так больно… Но еще чутьчуть, и я смогу взять в руки инструмент.
И тут на берегу появляется Сара. Плохо гнущимися пальцами я хватаю скрипку и смычок. И
одновременно из вихря наружу вываливается…
Мой Даймонд.
— Ведьма… — сказал он Саре, выпрямляясь.
А в следующую секунду между ними задрожал воздух, замелькали всполохи, похожие на северное сияние, посыпались белые искры…
Они сцепились в магической схватке. Я узнавала почти все заклинания: нападения, защиты, нейтрализации, усиления… А потом мне стало не до них, потому что вихрь с новой силой устремился ко мне. Мгновенно вспрыгнув на ноги, как человечек из табакерки, и едва коснувшись скрипкой плеча, я взмахнула смычком.
Сначала надо сыграть тот вихрь, который я вижу перед собой — иначе подчинить его мне не удастся, так сегодня учил меня Ральф.
Я ударила смычком по струнам. Знакомый напев полился над берегом. Теперь мы звучали с вихрем в унисон. И чудо — он застыл, будто прислушивался. Что ж, если в ближайшие пять минут мне не грозит быть сметенной с обрыва, это уже хорошо. А вот как бы мне успокоить его? На занятии я лишь усиливала ветер, но никто не объяснил мне как его уменьшить!
Я стала играть тише — никакого эффекта. Тогда попробовала выше на октаву — вихрь стал тоньше, словно вытянулся в струну. Но ведь этого мало, мне надо убрать его совсем! Тонкий вихрь играл уже немного другую музыку — более слабую и однообразную Это хороший знак, подумала я, и, осмелев, быстро взглянула на дерущихся.
А вот у них, наоборот — бой только разгорался. Северное сияние сменилось огненными вспышками, Даймонд отступал назад. Он же не умеет с огнем, вспомнила я. «Да как же, не умеет, — возразил тут как тут появившийся внутренний голос. Странно, что он еще не сбежал от меня в страхе. — А
кто пожар устроил? Давай, Даймонд. Покажи ей!»
Это внутренний голос крикнул, или я сама? Некогда было разбираться, потому что вихрь все еще маячил в опасной близости от меня.
Нужен другой голос — и немедленно. Потому что Даймонду явно приходится несладко в этом сражении. А если победит Сара…
Ну, дальше можно не продолжать.
Я пыталась найти новое звучание. Вихрь то никак не реагировал, то наоборот — вскидывался, как будто даже рыча, и словно свирепая пасть раскрывалась мне навстречу.
Тогда я закрыла глаза. Иногда зрение отвлекает. А слуху сейчас необходимо создать однуединственную партию, который спасет нас — меня и Даймонда.
Я попыталась снова. И снова, и снова. Но самое большое, чего у меня получилось добиться — удерживать вихрь на месте. Он не уменьшался. У меня устали руки. Я понимала, что не смогу играть вечно: еще несколько минут, и я выроню смычок, а вот поднять его могу уже не успеть.
В отчаянии я бросила взгляд на магов.
И — о чудо! Увидела, как Даймонд набросил на Сару огненное лассо. Как же это ему удалось? Я с таким никогда не работала, наложение этих чар требует точности, иначе можно сгореть вместе с противником. Но нет — Сара стояла живая и, похоже, невредимая. Только неподвижная. А вокруг нее извивалась огненная змея, не давая шелохнуться. Даже отсюда я видела, какое у Сары злое, изможденное лицо. Волосы ее растрепались, роскошное одеяние в нескольких местах было прожжено. Руки прижаты к телу, ноги словно склеены.
Но она не падала. Даже обвитая извивающейся огненной лентой — что должно было неминуемо причинять ей боль, правда не сильную, но вполне ощутимую.
Даймонд обернулся ко мне. Лицо его было в синяках, разорванная в клочья мантия валялась на песке, на белой рубашке тут и там виднелись следы крови, пепла, грязи…
— Играй, Бренна! Не останавливайся! — крикнул он мне…
И ринулся внутрь вихря, который сейчас был не шире одного его обхвата — но от этого не становился менее опасным. Что он делает! Сумасшедший! Я ведь не смогу спасти его!
Но тут я поняла: он хочет достать артефакт. Это он спасает меня.
Я понятия не имела, можно ли отобрать артефакт у действующей стихии. Я боялась изменить мелодию, сыграть что-нибудь не то: а вдруг я сделаю Даймонду хуже? Оставалось только застыть изваянием и играть, играть, играть, не переставая, одно и то же в разных вариациях, доверяя собственному чутью.
И моему магу.
Глаза устали от созерцания постоянной круговерти. Приходилось то и дело смаргивать, отгоняя пелену. Я даже зажмурилась, давая им отдых. А когда открыла… Внутри вихря начало что-то меняться. Он загустел, и как будто замедлился. Да не как будто, а так и есть: воронка становилась плотной, белой… и неповоротливой. Она уже не кружилась так стремительно, а просто медленно расширялась. Я сбавила темп. Так продолжалось до тех пор, пока она не стала огромным облаком тумана. И тогда я рискнула сыграть другую мелодию — спокойную. Облако на моих глазах истончилось и — разлетелось брызгами.
А я зафиксировала результат.
Даймонд упал на песок лицом вниз, сжимая артефакт в руке. И лежал неподвижно.
Я бросилась к нему. Сара стояла совсем близко, извергая ругательства, но мне было не до нее.
Даймонд дышал, но глаза его были закрыты, когда я ухитрилась повернуть его на бок.
— Где вы там, выходите! — услышала я тревожный голос Ральфа. И спустя секунду менее уверенно. -
Вы целы?
Оказывается он здесь, поблизости.
— Я не знаю, как отсюда выйти! — закричала я.
Сара хрипло захохотала.
— А Баум? Живой он?.. — снова спросил Ральф.
Живой, живой. Да что толку!
Даймонд чуть приоткрыл глаза.
— Сыграй проход, фейри, — проговорил он потрескавшимися губами.
Я осторожно повернула его на спину и вновь взялась за скрипку, которую впопыхах бросила на песке. Еще и проход, значит. Если я и не стану великим креадором или знаменитым контролером — то карьера выдающегося композитора мне обеспечена. Никогда я еще столько не сочиняла.
Ну, если нам удастся выбраться отсюда, конечно.
Голова кружилась — все-таки, я тоже устала, да еще как — поэтому я не стала вставать, а уселась на песок. Проход? Я уверена, это проще простого. Надо только хотеть выйти отсюда.
А я очень хочу.
Я не помню, что играла. Просто в какой-то момент увидела брешь над собой, прямо в небе.
Постепенно она увеличилась, достигла земли — и тогда в нее посыпались креадоры во главе с
Ральфом, а также профессора. Оказывается, тут была уже вся академия.
Ральф подбежал и чуть не силой отобрал у меня скрипку, в которую я вцепилась, ничего не уже соображая. Я словно смотрела кино, действие которого происходило не со мной. Я видела как профессор Реванто хлопочет над Даймондом, ей помогают Этель и Джон. Как Рихард стоит перед
Сарой с несчастным, как у маленького ребенка, лицом, а профессор Соулс и профессор Винтер уводят ее. Потом Ральф подхватил меня подмышки, помогая подняться…
И дальше я уже не помнила.
* * *Очнулась я в своей постели. Даймонд сидел рядом и держал меня за руку.
— О, мана небесная, наконец-то! Спишь как ежик зимой. Почти целые сутки. Ну, сколько пальцев видишь?
Он помахал у меня перед носом растопыренной пятерней.
— Все, — хотела сказать я, но своего голоса не услышала. Совсем не было сил.
— Как ты себя чувствуешь, Бренна?
Это Этель. Она тоже тут, оказывается.
Я попыталась откашляться.
— Нормально…
— Я принесу тебе сок! — сказала Этель и вышла.
Я перевела взгляд на Даймонда. Он выглядел осунувшимся, синяки на лице позеленели — но улыбался во весь рот.
— Все кончилось? — слабо спросила я.
— Да. Слава стихиям, кончилось. Ее увезли, и отдадут под суд. Ральф вызвал патруль и тоже поехал, давать показания. Он же куратор.
— Зачем она это сделала? Убила свою подругу, хотела убить меня…
— У таких, как Сара, не бывает ни друзей, ни подруг, ни возлюбленных. Им всегда мало, они вечно с кем-то сражаются, потому что им не дает покоя то зависть, то ревность, то жадность. Или все сразу. Дейзи была самая талантливая из нас, а Сара — вторая, и ужасно от этого страдала. Поэтому, когда Дейзи внезапно умерла, я заподозрил, что это неспроста. Вот только не могу понять: как она дала себя убить? Она была сильнее меня, сильнее Сары…
— Сара говорила про какой-то Единый Магический Путь, — припомнила я. — Не знаешь, что это такое?
— Первый раз слышу, — нахмурился Даймонд. — Надо спросить у Соулса.
Вернулась Этель с большой чашкой.
— Это сок тутовника, и здесь еще… другие компоненты. Выпей, Бренна. Он целебный.
Даймонд взял у нее из рук чашку и поднес к моим губам.
— Кожа змеи и экстракт из мышиных хвостов? — попробовала пошутить я.
— Примерно так, — усмехнулась Этель.
— Спасибо, — сказала я ей.
— Вот уж не за что, — ответила она, бросив быстрый взгляд на Даймонда.
И ушла.
— Она сидела возле тебя всю ночь, пока я валялся в отключке, а Ральф допрашивал Сару.
— Я обязательно с ней подружусь, — сказала я, больше себе, и взяла у него из рук чашку. — Давай сюда, я не беспомощный младенец.
— Да уж, ты героиня. Отчаянная. Ну вот зачем ты туда полезла, а? Второй раз.
— Она написала анонимную записку, где просила о помощи. А Ваше величество изволило находиться в депрессии, и посоветоваться было не с кем.
Даймонд отвернулся.
— Да, я вел себя, как последний…
И тут в комнату ввалились Джон с Рихардом и все три профессора.
— О, да она уже очнулась! Как ты, девочка?
Профессор Реванто захлопотала вокруг меня, другие тоже наперебой выказывали заботу и сочувствие.
— Спасибо, — я улыбнулась. — Хорошо.
— Она молодец, очень мужественная! — произнес профессор Соулс и пожал мне руку.
А профессор Винтер подмигнул и добавил:
— И очень знающая!
Джон с Рихардом отпускали какие-то шутки, чтобы развеселить меня. Правда, у Рихарда это
выходило несколько… печально. Видимо, Сара успела-таки его всерьез зацепить.
Они пробыли недолго. Профессор Реванто предложила сменить Даймонда, который, оказывается, торчал возле моей постели с самого утра. Но он решительно, хотя и вежливо, отказался. Тогда она улыбнулась и, пожелав нам спокойной ночи, ушла, уводя с собой остальных.
— Они такие милые, — сказала я, когда мы остались вдвоем.
— Угу. Все за тебя очень испугались. Ты лежала, делая вид, что ты не с нами, — усмехнулся он.
— А как ты догадался, где меня искать?
— О! Это целый детектив. Я пришел к тебе извиняться — а тебя нет, и скрипки тоже. Кажется, я психанул и стал тут все крушить — прибежала Этель, и сказала, что видела тебя со скрипкой во дворе. Тогда я успокоился и спросил, куда по ее мнению, может пойти девушка, которую обидел распоследний кретин. Она ответила, что в таких случаях всегда уходила рыдать на крепостную стену. Тут я многое понял про себя, но извиняться перед ней уже не стал, поскольку было не до того. Сказал, что ты знать не знаешь про стену…
— Откуда же она вчера упала, Даймонд? У нее синяки по всему телу.
— С дерева. Полезла, потому что вверху ягоды крупнее.
— Пожалуй, я соглашусь с тобой по поводу умственных способностей. Какое дерево, когда она в юбке? И в темноте ягод совершенно не видно.
— Было еще довольно светло, я видел ее там.
— Это какая-то ерунда. Она вернулась с последним ударом часов — дверь ее хлопнула так, что звон стоял. В это время уже темень. И синяки у нее — от удара о камни, а не об землю.
— И тогда я понял, что она чертовски права. Ведь на твоем теле не было никаких следов древесины
— ни одной занозы, ничего. То есть, ты почему-то обманула меня — да еще два раза.
И я решил немедленно найти тебя и все выяснить.
Зашел к Рихарду за фонариком, а он увязался за мной, заявив, что Сара тоже наверняка на стене, раз туда бегают все девчонки.
И тогда я сложил два и два. Я ведь давно подозревал Сару. Поэтому я и дверь тебе закрыл, в первую же ночь — чтобы ей не вздумалось зачем-нибудь влезть. Но она влезла позже, так как очень интересовалась скрипкой…
Когда мы подбежали к стене, то явственно почувствовали этот ее запах вонючего сандала. Ведь чтобы заманить тебя, ей пришлось врубить зов на полную катушку. Но одно дело — знать, что маг где-то здесь, а другое — найти вход в его мир. Она закрылась хорошо! Но все-таки мы нашли его: еле-еле заметное облачко ванили. Без подготовки не войти — но я-то привычный. В общем, я отправил Рихарда за помощью — не будучи уверен, что она подоспеет вовремя — а сам ломанулся к тебе.
— Ты молодец. Ты все смог и все успел, — сказала я, гладя его по руке. — Теперь не будешь считать себя неудачником?
— Не буду, если объяснишь, почему ты не рассказала мне сразу, что видела артефакт. Неужели ты до такой степени мне не доверяла?
— А с чего мне доверять тебе? — пожала я плечами. — Откуда я знала, что это не ты внутри вихря?
Что это не ты прятался и скрывал все от меня? Ведь ты же раньше закончил возиться с матрицами, а потом где-то ходил, поэтому и опоздал к отбою!
Даймонд захлопал глазами, а потом закрыл руками лицо и застонал.
— Я нигде не ходил, Бренна. Я не опоздал к отбою: я тебе просто наврал. Мне надо было, чтобы ты впустила меня, потому что я хотел… Ну, ты понимаешь.
Прости, если можешь.
Я провалялась в постели еще два дня — сражение с вихрем отразилось на мне сильнее, чем можно было предположить. Даймонд же бегал бодрячком. И так как до обеда свободного времени было много — Ральф все еще отсутствовал — мой маг по семь раз за утро заскакивал ко мне в келью и изображал преданную собаку: складывал «лапки», тяжело дышал, высунув язык, а иногда и поскуливал. Но я делала вид, что не понимаю.
Наконец, на третий день я получила послание.
Утром я, к великой радости, почувствовала себя здоровой, встала и сходила в душ. А когда вернулась, обнаружила на стене, над кроватью, начертанное мелом письмо: «Надевай юбку и приходи в бельевую. Постучи три раза. Д.».
Я прыснула со смеху. То, что это писал Даймонд, а не тайный убийца, не вызывало сомнений: вопервых, его аура полыхала как костер во время Самхайна. Во-вторых… Ну кто еще мог до такого додуматься? «Надень юбку». Он что, полагал, что я могу придти туда без юбки?
Раскрыв шкаф, я принялась в задумчивости перебирать вещи. Можно было бы надеть коктейльное платье. Но, расценив, что для бельевой это слишком шикарно, я остановилась на простом расклешенном сарафане: черном в белый горошек. Мне сшила его сестра, но носить было некуда.
Подумав с минуту и про себя хихикая, я заплела две косы. Жаль, что все-таки нет зеркала.
С балкона доносились голоса Джона и Рихарда, и даже смех Этель. Я еще ни разу не слышала, чтобы она смеялась — хочу посмотреть на это. Надо будет при случае рассказать ей анекдот.
Быстро разделавшись с завтраком, я стерла ладошкой «улики» на стене и выпорхнула из кельи.
Коридор был пуст — поскольку все на балконе, никто не увидит, как я крадусь на цыпочках к бельевой, в сарафане и с двумя косичками. М-да. То еще зрелище.