Коридор был пуст — поскольку все на балконе, никто не увидит, как я крадусь на цыпочках к бельевой, в сарафане и с двумя косичками. М-да. То еще зрелище.
Вот и заветная дверь. Стучу три раза, как было велено, она медленно открывается… И Даймонд быстро затаскивает меня внутрь. Он голый по пояс, на нем только брюки. Мой маг сжимает меня в объятиях. От него пахнет… миндалем. Наверное, мыло…
— Я мечтал задрать тебе юбку с того самого момента, как увидел тебя в строгом викторианском наряде, — шепчет Даймонд мне в ухо, так что кровь бросается вниз, и между ног начинает пульсировать.
В следующую секунду Даймонд именно это и делает: одной рукой задирает мне сарафан, а другой стаскивает трусики. Они падают на пол. Я не падаю только потому, что Даймонд, резко развернув меня, прижимает к себе спиной. Его палец проникает внутрь, где уже влажно и жарко. Я даже не успеваю опомниться: сердце колотится, а он все подгоняет его, совершая своей рукой…
О, демоны!
Я сжимаю ноги. Мир вокруг качается. Закрываю глаза.
Даймонд что-то делает сзади — кажется, расстегивает штаны. Да нет, не кажется. О-о, теперь я ясно чувствую его возбуждение.
Мой маг тихо говорит что-то нежное — я даже не понимаю, что. Просто слышу его голос. А в следующую минуту… Ух!
Взлетаю, словно на качелях.
…Вцепившись в руку Даймонда.
У меня вырывается стон.
Он тихо смеется.
Мягко приземляюсь.
— Моя прекрасная фейри, — говорит он.
Потом разворачивает к себе и целует.
Да нет, это я целую его, потому что чувствую, что он мой, мой, мой! Мой креадор.
— Хочешь, ляжем? — оторвавшись от меня, говорит он.
— Хочу!
Я открываю глаза — и только сейчас наконец-то замечаю, что мы внутри… плетеной хижины!
Вместо крыши — навес из соломы, Сквозь дырявые стены проникают солнечные лучи. А на полу…
— Это что — сеновал?! — восклицаю я.
— Угу, — откликается довольный Даймонд. — Замкнутые пространства — прекрасное вместилище для фантома. Узкие кровати уже достали. Приветствую тебя в моем мире!
Он снимает с меня сарафан, а я помогаю ему окончательно избавиться от штанов.
В хижине тесно: она не больше бельевой.
Даймонд берет меня за руки и — падает на спину, на сено, уронив меня следом.
Мы смеемся.
— Сядешь на меня? — шепчет он.
Вообще-то мне не очень нравится эта поза, я всегда в ней смущаюсь, но с ним я готова на что угодно, поэтом киваю.
Даймонд осторожно сажает меня сверху. Чувствую его.
Смотрю на стену и начинаю двигаться.
Через некоторое время он тихо говорит:
— Фейри моя… Мне кажется… Тебе как будто неприятно. Словно ты выполняешь скучную обязанность. Попробуй сделать что-то для себя! Для себя, слышишь?
Для себя? Наверное, этого понимания мне как раз и не хватало.
Я сажусь поудобнее, опираюсь на его руки и…
Пускаюсь в галоп.
— Во-от, — довольно шепчет Даймонд.
Я закрываю глаза, несусь, еще, еще, быстрей, …
А потом мы кончаем с ним вместе. Кажется, я кричу.
И падаю на него.
Мы долго лежим, обнявшись. Даймонд шепчет мне в ухо что-то на чужом языке, но я не знаю его.
Смысл я понимаю и так: он любит меня.
* * *Время тикало и тикало, отмеряя пресловутые три месяца — сначала казавшиеся такими долгими, а теперь неуклонно подходившие к финалу. Я вставала с солнечным циферблатом и ложилась с теневым. Иногда после отбоя заходил ко мне Даймонд, а порой — шмыгая по балкону и уже ничего не боясь, забегала к нему я. Мы помнили, что дней остается все меньше и меньше, а что нас ждет впереди — не знал никто. Особенно после того как Ральф, вернувшийся с процесса над Сарой, которую заточили в подземелье, собрал оставшихся выпускников в вестибюле и сказал: — Коллеги, у меня для вас новость. Возможно, кого-то она огорчит. Но большинство, думаю, обрадуется. В связи с последними событиями Лига приняла решение не назначать на должность контролера по ходатайству.
— То есть? — сдвинул брови Даймонд.
— Что это значит? — спокойно спросила Этель.
— А это значит, Этель, что все вы будете тянуть жребий. Чтобы перспектива занять более высокое место никого больше не ввергала в соблазн и не толкала на преступление.
— Но контролер будет? — уточнила я.
Ральф обернулся ко мне и окинул пронзительным взглядом. Пытается прочитать мысли? Не получится. Я владею заслоном в совершенстве — причем, обоими способами, поскольку думать о сексе при Этель мне до сих пор неловко.
— Будет, Бренна. Обязательно. Как минимум, один.
Последние слова повергли нас в недоумение, но больше ничего объяснять Ральф не стал.
Мы с Даймондом рассудили, что этот вариант, скорее, хорош для нас. Ведь отношение Ральфа к моему магу ничуть не изменилось, несмотря на последние заслуги, и даже на то, что Даймонд освоил, наконец, обращение с огнем.
— А что будет с семиугольником? — лишь как-то спросила я у Ральфа. — Вы найдете нового мага?
— Я бы с радостью это сделал, но, к сожалению, это невозможно, Бренна. Лиге неизвестно больше ни одной подходящей кандидатуры, да и два месяца — неприемлемый срок для подготовки креадора. С тобой нам повезло, но два раза в сутки луна не всходит. Единственное решение, которое возможно было принять в данном случае — это сохранить все как есть. Именно поэтому
Сара Гринфилд не казнена, а приговорена к заключению. Разумеется, миры ей создавать запрещено — да у нее и не будет такой возможности. Но магическая связь сохранится, а с ней и структура семиугольника, что для миротворения совершенно необходимо.
Как-то в середине сентября профессор Винтер подошел ко мне, когда я заносила в Реестр магических существ нечисть высокогорья и спросил:
— Бренна, я слышал, вы отыскали свой метод миротворения?
— Да, — улыбнулась я. — Через стихию. Сначала была туча, потом дождь, он вспоил землю, которая взрастила травы и животных, а на место животных пришел человек. Ну или — метод большого взрыва. Тоже годится.
— Разве это не способы Даймонда? — выказал осведомленность профессор.
— Да, — покраснела я. — Но мне они тоже полностью подходят.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, зная ваше серьезное отношение к работе. Но мне бы хотелось подать вам еще одну идею. Ведь креадор может владеть разными методиками.
— Какую же? — заинтересовалась я.
— Попробуйте начать не со стихии, а с существа. Мне кажется, так у вас получится даже лучше. Я
вижу ваши склонности: вам ближе живое и разумное, нежели неразумное, но могущественное.
Поразмыслите над этим, Бренна!
И он ушел заниматься своими делами.
А я вспомнила свою сестру.
И пришла к выводу, что в словах Винтера есть рациональное зерно.
Но в тот день попрактиковаться мне не удалось, а потом, за предэкзаменационной суетой, это и вовсе забылось.
Сентябрь тоже миновал, листья опали, и только миндальное дерево стояло, осыпанное плодами.
Студенты рвали их и лакомились, говоря мне «спасибо». Однажды днем я рылась в библиотеке в поисках подходящей иллюстрации: надо было показать на выпускном экзамене красивый фантом воссозданного мира, чтобы поразить профессоров.
— Бренна, поищи в дальнем ряду на нижних полках, — посоветовал мне находящийся тут же профессор Соулс. — Там должны быть старые альбомы некоторых наших выпускников, в них иногда можно обнаружить неожиданные вещи!
Я так и сделала. Вытащила несколько альбомов с рисунками — еще прошлого века! Хотя, для креадоров эпохи ведь не имеют значения. Один из них мне очень понравился, потому что художник рисовал, в основном людей, а не абстракцию, как почему-то любили многие. Даже Даймонд пытался чертить какие-то невообразимые схемы, подбивая Рихарда строить по ним дома. К
счастью, Рихард отбрыкивался. Я перевернула очередную страницу — и картинка заинтересовала меня. Она была очень необычной.
Вдоль берега горного озера извивалась дорога, вымощенная красным и белым камнем. По ней друг за другом, растопырив руки, словно играя в самолетик, шли двое детей. Но самое интересное, что у нижнего края рисунка, близкого к зрителю, дорога переставала быть дорогой — она превращалась в ряды красных крыш над белыми стенами домов. То есть, вблизи это был город — а вдали он превращался в дорогу. А дети шли, словно одновременно, и по камешкам — и по крышам.
— Что это такое, профессор? — воскликнула я.
Соулс подошел и взглянул.
— А, — с улыбкой протянул он. — Это Роб Сен-Анри, один из моих первых выпускников. Отлично помню его рисунки, а этот особенно: здесь он фигурально изобразил Единый Магический Путь.
Я чуть не вскрикнула от неожиданности: мы с Даймондом были так заняты, во-первых, друг другом, во-вторых — подготовкой к экзаменам, что даже не вспомнили, о чем хотели расспросить Соулса.
— Что такое Единый Магический Путь, профессор?
— О, моя дорогая, это древняя легенда.
Он уселся в кресло, готовясь рассказывать. Я примостилась рядом, устроившись на краешке стеллажа.
— Считается, что Единый Магический Путь — это дар или проклятие великих демиургов, которые существовали многие тысячелетия назад, но потом ушли, оставив творить миры людям. Люди научились, и неплохо управлялись с этой задачей. Но те из них, кто становились творцами, вынуждены были держаться далеко друг от друга и никогда не заключать между собой союзов.
Потому что один творец для мира — хорошо, а два — для мира погибель. Ты это уже знаешь.
— Уже знаю, — как эхо повторила я.
— Так вот. Единый Магический Путь появляется сам, неожиданно — и выбирает двоих. Он связывает их тесней, чем любые узы. И два креадора получают возможность творить вместе.
— Так это же… здорово! — закричала я, вскакивая.
— Не совсем, — мягко сказал профессор. — Если двое становятся верными друзьями, во всем помогают друг другу, усиливают общий потенциал — тогда это счастье. Но они могут стать и лютыми врагами, мешая друг другу, отравляя жизнь невольному товарищу по магическому пути — ведь они его не выбирали. Выбор сделан за них. И тогда — всякое может случиться. Разрушится мир, кто-то погибнет… Всякое.
— А если…
Я осеклась.
— Я понимаю, что ты хочешь спросить, дорогая. «Если двое любят друг друга», так ведь?
Я промолчала, уставившись в пол.
— Думаю, ты сама ответишь на этот вопрос. За это время мы, как могли, изучили с тобой историю великих держав и великих людей. Скажи, многие ли пары сохраняли любовь и верность до конца жизни? Для многих ли совместное существование было лишь благом?
— Нет, — прошептала я.
— Вот именно, дорогая. Креадоры тоже люди, и им свойственны людские пороки. Но это люди, обремененные непростой миссией — и такими же непростыми пороками.
И видя, что я притихла, понурившись, Соулс добавил:
— К тому же, это всего лишь легенда. Никто никогда в этих стенах не знал — как, где, кому выпадает
Единый Магический Путь. Никто его не видел.
— А Сара говорила, что…
— Да, я слышал, — вздохнул профессор. — Бедная Дейзи задурила ей голову. Ей слишком нравилась эта легенда, и она поверила в нее. За что они обе и поплатились. Сказки должны оставаться сказками, им не место в реальности.
* * *Тридцать первое октября свалилось, как снег на голову.
Я проснулась раньше циферблата, открыла балкон, чтобы впустить утреннюю свежесть, и вновь уселась на постели, поняв, что не хочу шевелиться. Сегодня экзамен, который займет весь день; вечером, плавно переходящим в ночь — выпускной, он же Самхайн, а утром…
А утром мы разъедемся — каждый к месту своего миротворения, так сказал Ральф.
И больше друг друга не увидим. Исключение — лишь тот счастливчик, который станет контролером.
Но шанс, что это буду я или Даймонд, не так уж велик. А уж вероятность, что Даймонд, став контролером, будет ко мне часто наведываться — того меньше. Я-то найду способ, а вот за него не ручаюсь. Или…
Во мне все сжалось.
Найдет себе красотку в собственном мире, да не одну… Ах, демоны, какая же я глупая! Не просто найдет — сделает сам, каких угодно, на любой вкус: блондинок, брюнеток, рыженьких, толстеньких, тоненьких, умненьких, глупышек…
Я до того ясно представила Даймонда в окружении чужих девушек, что разревелась. Слезы текли и текли по лицу, я их даже не вытирала, просто сидела и плакала, как маленькая.
В балконную раму постучали. Этель подняла жалюзи и вошла.
— Рыдаешь, — кивнула она, видимо, и ожидая это увидеть.
— Слишком громко, да? — всхлипнула я.
— Нет, — ответила Этель, усаживаясь рядом со мной. — Слишком громко думаешь. Стены прошибает.
Я шмыгнула носом и брякнула:
— Я люблю его.
— В курсе, — кивнула Этель. — И понимаю.
— А ты? — я исподлобья посмотрела на нее.
— Прошло, — ответила она, глядя своими синими глазами куда-то вдаль.
Все-таки, она гораздо красивее меня. И румянец в последнее время появился — наверное, осень красит не только фрукты.
Этель перевела взгляд на меня и засмеялась. О, опять я забываю!..
— Знаешь, — сказала она дружелюбно. — Жаль, что ты не появилась у нас раньше. Мы бы дружили.
Мне было здесь одиноко: только Даймонд, но он…
Я думала, она скажет что-то вроде: «Никогда не любил меня». Но она сказала совершенно другое: — Он такой ребенок!
— Да? — вырвалось у меня. — А мне он никогда не казался ребенком.
— Значит, он в самом деле твой мужчина. Послушай-ка…
Она достала из кармана пачку бумажных носовых платков и протянула мне. Я поблагодарила, взяв один.
— … Не сиди здесь и не плачь. Еще все может сложиться так, как ты хочешь. Удача любит упорных!
«Этель просто берет то, что хочет», — вспомнила я слова Сары. Опять позабыв поставить заслон.
— Не всегда, — тут же отозвалась Этель. — Но я работаю над этим.
Она вновь улыбнулась:
— Хочешь покрасить волосы? Я могу принести тебе чудную смесь. Сегодня все-таки выпускной.
— А в какой цвет?
— Какое у тебя платье? — задумчиво спросила она.
— Красное.
— Хм. Я хотела предложить каштановый, но к красному платью… Пожалуй, нет. Мы сделаем из тебя платиновую блондинку — хочешь? С темными глазами будешь смотреться эффектно.
— Хочу! — закивала я головой.
И тут же желание жить возвратилось ко мне. Как к любой нормальной женщине, когда она собирается, ни много ни мало, изменить имидж.
Но до приготовлений к празднику было еще далеко. После завтрака мы дружной толпой отправились сдавать экзамен. Каждый прихватил рисунок с изображением мира, который долго и тщательно выбирал. Я, например, остановилась на Древней Греции. Просто и красиво.
Увидев Даймонда, который, вместо обязательной формы, заявился в бордовом свитере, я чуть с ума не сошла. Такой важный день, а он! Похоже, Этель не так уж неправа. Дите, как есть.
— Баум! — с тяжелым вздохом произнес Ральф, встретивший нас у самой лестницы.
— Это счастливый свитер! — заявил креадор. — Мой талисман. Я без него не могу.
— Посмотрим, как он поможет тебе сегодня, — злее, чем обычно, прошипел Ральф. Видимо, Даймонд его окончательно достал. Что не удивительно.
В вестибюле стоял огромный стол с разложенными билетами. За ним восседали профессора, Ральф встал рядом и, как обычно, улыбнулся своей саркастической улыбочкой.
— Первый этап — теория, коллеги. Тянем билет и рассказываем. Времени на подготовку не будет: вы же понимаете, жизнь вам его не даст. Кто рассказал билет — тут же тянет конвертик вот из этой стопки.
Ральф, как фокусник, извлек из рукава пачку синих конвертов и разложил их веером в углу стола.
— … Потом берет один из рюкзаков — он показал жестом на рюкзачки, выстроенные у стены в ряд.
Мы только сейчас их заметили. — …И отправляется в место, указанное на конверте. Распечатывать его можно только там, вы поняли, коллеги? Отлично! Начинаем в алфавитном порядке. Баум! Ты первый. Свой рисунок тоже оставь на столе.
Даймонд подошел к столу и, не глядя, вытащил билет.
— «В вашем мире началась война. Ваши действия, как креадора?» — прочитал он.
— Мы внимательно слушаем.
Ну, это просто. Война — она и есть война. Даже не сказано — какая, значит, требуются общие понятия: мобилизация, эвакуация, производство техники и боеприпасов, обеспечение продовольствием, обучение кадров, переговоры… И так далее, и так далее. Даже мне все ясно, а уж Даймонд шпарил лучше, чем в учебнике.
— Зачет, — наконец остановил его Ральф. — Берем конверт. Вслух ничего не произносим!
Даймонд вытащил один из конвертов, перевернул его и явно удивился. Потом взял у стены рюкзак и зашагал по направлению к жилому крылу. Я проследила за ним взглядом.
— Верлен! Следующая.
Этель, выпрямив спину, размеренным шагом подошла к столу и, внимательно осмотрев ряды билетов, аккуратно взяла один. Кажется, она совсем не волнуется! Вот ведь — молодец!
— «В вашем мире началась эпидемия. Ваши действия, как креадора?» — четко проговорила Этель.
Ну, это и вовсе ее тема. Медицина, и все что с ней связано.
Я даже не слушала, что рассказывает Этель. Я гадала, что выпадет мне.
— Достаточно. Тяни конверт.
Этель, не глядя, выхватила из середины веера синий прямоугольник. Прочитав место назначения, подняла бровь и, захватив рюкзак, отправилась в другую сторону: либо к двери во двор, либо к лестнице в подвал, пока неизвестно.
— Ланг! Не задерживаем.
Рихарду достался мир после революции. Так себе тема, но тоже наболтать можно. Он справился. А
взяв конверт, никуда не пошел, просто отступил в дальний угол и уткнулся в свое задание. У него указан вестибюль, что ли? Все-таки, интересно.