Моя тема для разговора будет нейтральной. Совсем-совсем нейтральной, никаких переходов на личности!
— Даймонд, я плохо знаю историю…
— А, так ты позаниматься хочешь? — перебил он.
— Нет! — вскрикнула я. — Не сбивай меня. Пожалуйста.
Кажется, вся моя релаксация летела в пропасть. Я опять начинала волноваться — и еще как!
— Мы с Рихардом обсуждали способы творения, и он сказал что…
Я набрала побольше воздуха:
— Что креадоры творят миры в одиночестве.
Ну вот! Я же не с этого хотела начать!
— Вы же как раз вместе творили! — возразил Даймонд.
— Рихард утверждает, что это возможно только в фантоме. А в реальности — нельзя.
— Да? Ну, ему виднее, — нейтрально ответил Даймонд.
Я захлопала глазами. И это все? Это все, что он может сказать? Его что, совершенно не волнует это?
— А почему ты об этом спросила?
Я стояла, совершенно убитая. Вот так и заводят людей в тупик. Ну что я ему отвечу? «Я хочу остаться с тобой после окончания академии»? А если он этого не хочет?
— Рихард говорил про контролеров, — выкрутилась я. — Но я не очень поняла, кто это такие. Ты об этом что-нибудь знаешь?
— Да, — кивнул Даймонд. — Это самая интересная работа. Ездишь по разным мирам, всех проверяешь, кого надо — хвалишь, кому надо — помогаешь или даешь по шапке. При этом своего мира у тебя нет, и никто к тебе не придирается. Я бы хотел быть контролером.
Я присела на краешек кровати.
— Вот как… — задумчиво протянула я. — А Рихард говорил еще что-то про казни… Или я не так поняла…
— А! Бывает и такое. Но это крайность. Это лишь в том случае, если креадор совсем загубил свой мир, и ему никак нельзя помочь. То есть, практически фантастика. В основном все справляются — ну а если нет, то контролер помогает, — повторил Даймонд.
Кажется, он совершенно не беспокоится!
— Да ты не волнуйся так, я всегда тебе помогу.
Он улыбнулся такой обезоруживающей улыбкой, что у меня внутри все затрепетало, а мысли смешались.
— Ну, если так… — пробормотала я.
Мой маг встал и подошел ко мне. Я смотрела на него снизу вверх и, наверное, выглядела в этот момент как ягненок на заклании. Даймонд, наклонившись, обхватил мою голову руками и своими губами раскрыл мои. Мгновение! Его язык провел по верхней губе. По нижней. Вот он уже внутри. Я
отвечаю, стремясь ему навстречу. Теперь его губы не пустыня — это родник. Колодец. Цветок.
Нектар. Пьянящий омут. Я ничего не соображаю.
Он садится рядом, обнимает меня. Другая рука на моей груди. Он гладит и сжимает. Гладит и сжимает. Внизу живота кровь танцует тарантеллу. Даймонд двумя пальцами, прямо через одежду, нащупывает мой сосок и стискивает его. Больно!
— Ай!
Я хлопаю его по руке и отстраняюсь. Он смеется.
— Прости, увлекся. Ты слишком сладкая.
— Выпей водички, — язвлю я.
Он подходит к раковине, открывает воду и, подставив рот под струю, пьет жадными глотками.
Обалдеть.
Я хочу продолжения. Но сейчас не очень подходящее время.
Выпив, по моим расчетам, не меньше литра, Даймонд вытирает лицо рукавом и встряхивает руками.
— Давай все-таки я тебе что-нибудь по истории расскажу? А то у тебя, чувствую, много вопросов.
Не дожидаясь моего согласия, он подходит к столу и открывает один из валяющихся там учебников.
— Раз уж так сложились звезды, начнем с истории креадоров.
… Никогда не думала, что история — столь увлекательный предмет. Погрузившись в этапы творения, мы чуть не опоздали на занятие — за нами заскочил Рихард.
Пришлось бежать.
— Да, Ральф говорил: возьми скрипку, — спохватился он, когда я одной ногой уже стояла в коридоре.
— Скрипку? Он же просил не играть пока, — удивилась я.
— Это было давно! Бери скрипку, сказано!
Я пожала плечами, сходила за инструментом, и мы, наконец, отбыли на занятие.
Во дворе уже собралась академия в полном составе: не только студенты во главе с Ральфом, но и три профессора. Откуда-то притащили складной деревянный навес. На небе сгущались тучи. Одна, огромная, висела прямо над нами и вот-вот должна была разразиться дождем.
— Живее, креадоры! — недовольно окликнул нас куратор. — Времени на длинную лекцию нет, поясню для Бренны. Стихия — сильная движущая сила, которую мы можем использовать как инструмент миротворения. Но прежде надо научиться воссоздавать стихию такой, чтобы она не отличалась от природной, иначе она разнесет твой мир в клочья. Поняла, Бренна?
Я кивнула.
— Начинаем, коллеги. А новички внимательно смотрят!
Он свирепо взглянул на меня.
Студенты отошли чуть в сторону, освобождая место. Профессора встали большим треугольником и одновременно подняли руки, произнеся короткое заклинание, а затем резко опустили. Я знала: так готовится закрытая площадка для магических действий. Если не ошибаюсь, в пространство между ними сейчас не проникают извне ни звуки, ни запахи…
… Ни дождь, который обрушился с небес внезапно и сильно, будто движимый желанием «промочить и утопить». Но мы успели спрятаться под навес. Сухая земля моментально пропиталась влагой, почернела, в трещинах и впадинах стали образовываться лужицы. И только магический треугольник оставался сухим, как прежде.
— Рихард идет первым. Твоя задача — просто воссоздать дождь. Маленький дождик, не промочи профессоров.
— А с артефактом можно? — с надеждой спросил Рихард.
— Под дурачка изволим косить? — зловеще улыбнулся Ральф. — Не тяни время, вперед!
Креадор низко-низко опустил голову и прошествовал на середину треугольника. Что он сделал дальше — я не успела отследить. Просто два быстрых жеста руками, как будто щелкает по мячикам для пинг-понга. И вот — прямо на него капает дождь, а Рихард стоит с улыбкой до ушей. Было очень интересно смотреть, как над треугольником накрапывает мелкий дождь, в то время как вокруг беснуется ливень.
— Без клоунады никак? — вздохнул Ральф. — Молодец. Освоил, наконец. Выходи. Следующая — Этель, и твоя задача — воссоздать купол. Что-то не так, Этель?
Судя по выражению лица студентки, она ожидала чего-то другого.
— Может быть… лучше ветер или… — деликатно начала она.
— Нет-нет-нет. Ты и так великолепно работаешь со стихиями. А вот экранируешь неважно.
Приступай.
Не споря больше, Этель шагнула в треугольник.
— Ей сложно будет, — шепнула стоящая рядом со мной Сара.
И действительно: по бледному лицу Этель струился пот, она подняла руки и теперь походила на
Кариатиду, держащую над собой кровлю. Ничего не происходило. Дождь по-прежнему накрапывал в треугольном пространстве, волосы Этель намокали. Да и профессорам уже становилось неуютно
— над ними ведь тоже не было крыши. Наконец Этель удалось развести над собой руки в стороны и вниз, словно она раскрывала огромный тент. В ту же секунду капли над ней прекратили падать на землю. Вода заструилась, будто по невидимому скату, к краям площадки. И только на профессоров все еще моросило.
— Умница, Этель. А теперь чуть-чуть побольше, чтобы наши уважаемые учителя, наконец, перестали мокнуть, — подбодрил Ральф.
Этель вновь подняла руки, вся зеленая от напряжения, и резко распахнула их в стороны, раздвигая купол.
— Получилось! Молодец, отдыхай! — объявил Ральф.
Она шагнула из треугольника под навес и закачалась, чуть не падая. Оказавшийся ближе всех
Даймонд подхватил ее и помог удержаться на ногах.
Я не ревную. Я вовсе не ревную. Он просто поступил как джентльмен.
— Бренна!
Голос Ральфа застал меня врасплох. Что он хочет?
— Ты следующая.
Я никак этого не ожидала. Но ведь рано или поздно мне придется управляться — и со стихиями, и даже с собственным миром. Так почему не сейчас?
Не вынимая скрипки из футляра — не хочу, чтобы на нее упала даже капля — я быстро проскользнула в треугольник. И только здесь достала инструмент. Ощущение было своеобразное: словно я внутри огромного кокона с маной, и стенки его довольно плотные.
Ральф что-то сказал — я не услышала, видно, он обращался не ко мне. Даймонд шагнул в треугольник и протянул руку к футляру.
— Нельзя, чтобы на площадке были посторонние предметы — напомнил он.
Что ж, им виднее. Но мне слишком дорог мой артефакт!
Стоя под невидимым куполом, я взяла скрипку наизготовку. Ральф в задумчивости смотрел на меня, теребя подбородок. Остальные затаили дыхание.
— Бренна, давай попробуем сыграть ветер, — сказал, наконец, куратор.
Я уже не спрашивала «как», все равно ведь не ответит.
Ветер — это что-то стремительное, порывистое. Так ведь? Я несколько раз резко провела смычком по струнам. Еще. Еще. Ничего не почувствовала. Лишь увидела, как поморщился Ральф и помотал головой.
«Не то». Я и сама понимала, что нужно как-то иначе — но как?
— Попробуй сыграть дождь, который над тобой, — посоветовал куратор.
Ну, это другое дело. Я вновь тронула смычком струны: если музыка уже есть, повторить ее несложно. Ведь она уже звучит — остается только вторить, не выбиваясь из ритма. Не перегоняя и не отставая. Не фальшивя, не приукрашивая.
— Очень хорошо, Бренна. А теперь попробуй усилить дождь.
Легко! Больше красок. Больше страсти. Больше глубины. А теперь — наращиваем темп. А что если — задать чуть другой ритм? Вот так, отлично!
— Оставь так, сильнее не надо, — донесся голос куратора. — Зафиксируй.
Что это значит? Но я попробовала усилить последнюю ноту, продлить ее — и, кажется, сделала то, что нужно.
Потом опустила скрипку и взглянула в небо над собой: над площадкой лил почти такой же сильный ливень, как и кругом. Струи, бурля и пенясь, бежали по куполу.
— Так. Со скрипкой, кажется, ты освоилась. А теперь давай все-таки ветер, Бренна.
И дался же ему этот ветер!
Все смотрели на меня и ждали чуда. А если чудо опять не получится? Чем, интересно, ветер отличается от дождя? Темпераментом? Не думаю. Частотой? Да с какой стати?
Мелодией, вот чем. И какая же мелодия у ветра? На чем играет ветер?
«На трубе», — осенило меня.
Я подняла смычок…
«До-до нижнее — си! Фа-соль»…
Надо мной что-то происходило, я почувствовала это.
«До-до нижнее — си! Фа-соль»…
До чего тревожная все-таки музыка. Какая-то неправильная.
«До-до нижнее — си! Фа-соль»…
И дождь, который до сих пор лил только надо куполом, швырнуло порывом под навес, окатив
Ральфа и студентов.
— Ого! А теперь отведи его отсюда!
Я ничего не видела, только слышала голос куратора.
Отвести? Может, попробовать плавнее?
«До-до — си-фа-соль»…
Порывы ветра изменили направление, и дождь падал уже под другим углом.
— А теперь попробуй сделать маленький-маленький вихрь. Знаешь, что такое вихрь?
Я, как могла, изобразила кивок.
Вихрь — это значит, круг. Значит, играем то же самое без перерыва, по кругу, по кругу…
Но тут вокруг Ральфа началось какое-то движение. Казалось, студенты возмущаются, и больше всех — Даймонд. Даже профессора, вынужденные сохранять спокойствие, взволнованно переглядывались, я это отлично видела. Наконец, Ральф кивнул.
— Бренна, отмена. Не надо вихря. Фиксируй ветер и выходи.
Ну, как скажете.
Я перестала играть и ждала, когда мне вернут футляр. Даймонд проник под купол и помог мне упаковать скрипку, шепнув: «Ты молодчина».
Стоило вернуться под навес — и меня встретила буря аплодисментов. Этель улыбнулась. Джон показал большой палец, Рихард подмигнул.
— Очень неплохо, Бренна, очень неплохо, — проговорил Ральф. — Пожалуй, ты сможешь заменить нам…
Но тут его внимание привлек знак, сделанный профессором Реванто.
— О, как летит время. Коллеги, мы с вами должны сменить наших уважаемых учителей, они уже устали. Этель, Рихард, прошу вас мне помочь. Ты отдохнула, Этель?
— Да, я справлюсь, — коротко ответила та.
— Надеюсь на вас, креадоры: не уроните купол. Баум, ты следующий — и покажи нам, пожалуйста, молнию. Большой зигзаг.
— Бу сде! — пробурчал Даймонд.
Пока куратор с двумя студентами занимали место в вершинах треугольника, я не сводила глаз с
Даймонда. За него я волновалась даже больше, чем за себя.
Профессор Соулс и профессор Винтер покинули двор, махнув нам на прощанье — видимо, спешили к своим делам, — а профессор Реванто приняла эстафету у Ральфа: теперь командовала она.
— Пожалуйста! — показала она рукой, и мой маг шагнул под купол.
То что произошло дальше — случилось так быстро, что мы едва успели сказать: «Ах!»
Даймонд резко взмахнул руками — и молния действительно сверкнула — огромная, ослепительная.
Но мало того, оглушительно грохотнул гром, и пламя, неизвестно откуда взявшееся, обрушилось прямо на купол. И хотя купол до сих пор был невидимым, мы все, как завороженные, пару мгновений взирали на то, как плавится мана, корчась в огне. Все заволокло дымом, и я не могла видеть, что происходит в треугольнике.
Джон вдруг бросился бежать. Первой опомнилась профессор Реванто и принялась тушить пожар, используя заклинание. Сара стала ей помогать. Судя по всему, простой дождь на это пламя не действовал. Я хотела ринуться под купол, недоумевая: почему никто не выходит — может, кому-то нужна помощь. Но Джон, внезапно появившийся с огнетушителем, удержал меня А потом в считанные секунды расправился с огнем. Самым обычным, не магическим, способом.
Когда пламя улеглось, развеялся дым, и осела пена, все четверо вышли на свет — живые и невредимые, только в копоти. Сара взвизгнула и кинулась на шею Рихарду. Он удивился, но возражать не стал, просто неловко обнял ее. Ральф поддерживал Этель под локоть — и она тут же извинилась и ушла к себе, отказавшись от помощи профессора Реванто. Сегодня Этель туго пришлось.
А вот на Даймонда, который выбрался последним, Ральф даже не взглянул. Я бы тоже с удовольствием, как Сара, кинулась моему магу на шею. Но он предупредил меня жестом, и я замерла на полпути.
— Баум, — произнес Ральф, глядя в сторону. — Я слишком долго терпел ваше разгильдяйство.
Надеюсь, вы понимаете, что о должности контролера теперь не может быть и речи. Во всяком случае, я отзову свое ходатайство.
Ого-го! Я еще не слышала, чтобы Ральф обращался к Даймонду на «вы»! Нехороший знак…
— И вообще, — добавил куратор, уже шагнув к дому, но вновь обернувшись. — Не лучше ли выбрать профессию поспокойнее? Пасти коров, например. Там тоже пригодится магия. Зато ничто не помешает вам развлекаться, вместо того чтобы нормально готовиться к занятиям, Баум. Сегодня уроков больше не будет, коллеги.
С этими словами Ральф быстро ушел.
Профессор Реванто, видимо, не считала Даймонда таким уж виноватым. Во всяком случае, она поглядывала на него сочувственно, хваля при этом Джона и объясняя, что иногда простой огнетушитель эффективнее профессиональной магии. Джон смущался. Сара висла на Рихарде и смотрела на него, как на героя — будто это он потушил пожар. Я шагнула к Даймонду — мне хотелось поддержать его, утешить, сказать, что все это ерунда, и Ральф наверняка брякнул сгоряча…
— Не ходи за мной! — тихо, но резко бросил мой маг, когда я попыталась приблизиться.
Потом отвернулся и зашагал прочь.
Со скрипкой подмышкой я побрела к себе. На душе было пасмурно.
Доковыляв до номера, я открыла ключом дверь, вошла и бездумно плюхнулась на кровать, приткнув скрипку рядом в угол.
Как же так? Ну почему так произошло? «Да мало ли почему, — одернул меня внутренний голос. — Случайность. С кем не бывает? Никто же не пострадал! А если ты и дальше будешь торчать в келье, то пострадает. Ему сейчас плохо, он там один. А ты сидишь тут!»
— Но ведь он сам просил, — возразила я, не замечая, что говорю вслух. — Может, ему неприятно мое присутствие?
«Как же, неприятно! Ты что, не знаешь мужчин? Да разве они признаются, что им плохо и требуется немедленное понимание и нежность?»
Если мой внутренний голос и ошибался, то я готова была ошибиться вместе с ним.
Не решаясь врываться к Даймонду через балкон, я вышла из комнаты и нетвердым шагом
направилась к его двери. Остановившись у номера двести один, уже занесла руку, чтобы постучать… Но испугавшись чего-то, передумала и отправилась дальше по коридору, до самой бельевой, потом обратно.
— Да какого демона! — сказала я себе, оказавшись вновь возле двери моего мага.
И, негромко постучав, втянула голову в плечи.
Даймонд открыл сразу же. Не удивился. Просто пропустил меня внутрь. И заготовленные слова «Я
пришла, чтобы…» и так далее, не понадобились.
Я остановилась посреди кельи. Она была абсолютно такой же, как моя, только на месте кровати стоял стол, а на месте стола — кровать. Кроме того, она гораздо больше моей напоминала жилую: у шкафа высилась пирамида из книг, увенчанная коробкой с шахматами, на спинке стула и кровати висело навалом вещей, в том числе знакомый бордовый свитер, на стене был приклеен — явно зубной пастой — постер с какой-то абстракцией: убегающий вдаль вертикальный лабиринт. Под столом притулилась парочка гантелей, на столе были разбросаны тетради. А с полки свисал какойто необыкновенный, я бы сказала — навороченный, с разноцветными узорами, «ловец снов». Уж конечно — настоящий, магический, а не просто поделка.
— Этель подарила, — тихо сказал Даймонд, проследив мой взгляд.
Я подошла и обняла его, а он — меня.
— Знаешь, это конец, — сказал Даймонд.
— Что? — я посмотрела на него.
Он разжал руки и сел на кровать, опустив голову.