Мужчина, оглядев её с ног до головы (Луке показалось, что этот взгляд видит даже внутренности) полез во внутренний карман пальто, достал красную книжицу, раскрыл и поднёс к лицу Этьенны. Та едва уловимо поморщилась.
— Капитан Мефодий Арефьев, специальный отдел городского УВД. Ваш паспорт, пожалуйста. И всех присутствующих. Прошу вас пройти в соседнюю комнату. Николай, вызывай экспертов!
— Это не убийство, капитан, — подал голос Борис Сергеевич, — несчастный случай.
— Гражданин Гаранин, прошу не препятствовать следствию и не делать выводы, которые обычно делаю я, — по-волчьи усмехнулся тот. — Пройдёмте…
Гаранин?..
Гаранин?!..
В совпадение фамилий Лука не поверила, поскольку только теперь поняла, кого именно напомнил ей ‘айсберг’!
* * *Лука сидела на диване рядом с Этьенной. Борис Сергеевич стоял у окна, выходящего на часть участка, расположенного за домом. Здесь почти не было сосен — полускрытое темнотой пространство заполняли заснеженные старые яблони, узловатые, крепкие, между ними раскинулись полукружьями какие-то низкие вечнозелёные кусты. ‘Айсберг’ не зря выбрал место для обзора — сидящий напротив дивана на стуле капитан Арефьев оказался к нему спиной и, видимо, это его нервировало, потому что спина была прямой и напряжённой.
— Имя? Фамилия? Адрес? Возраст? В каких отношениях состояли с погибшей? Что делали здесь? По её приглашению? О чём разговаривали?
Вопросы Арефьев задавал быстро, хлёстко, будто по лицу бил. Лука, наоборот, отвечала медленно. Наверное, капитан решил, что она тормознутая, однако у неё и правда язык едва ворочался, а в голове плыл туман. Не сорваться в истерику помогала рука Этьенны Вильевны — Прядилова цепко держала её за локоть и иногда сжимала, приводя девушку в себя. Капитан слушал и делал быстрые пометки в блокноте с загнутыми уголками.
— Гражданин Гаранин, кто из ваших парней обнаружил тело? — не оборачиваясь, спросил Арефьев, когда Лука, наконец, всё рассказала.
— Костя, зайди, — Борис Сергеевич позвал негромко, но названный тут же вошёл в комнату, будто дожидался за дверью.
Капитан полуобернулся, кинув на Гаранина недовольный взгляд.
В открывшуюся дверь вместе с охранником зашли две кошки (кот, видимо, остался на кухне). Чёрная тут же вспрыгнула на диван, аккуратно села рядом с Прядиловой и уставилась на полицейского немигающим взглядом жёлто-оранжевых глаз, а трёхцветка отправилась к окну, вспрыгнула на подоконник, боднув Бориса головой с аккуратными ушками. Помедлив, тот опустил на неё свою огромную как лопата ладонь.
— Итак, гражданин… — Арефьев посмотрел в протянутый охранником паспорт, — …Медведев, что вы увидели, когда вошли на кухню?
— Хозяйка… Госпожа Висенте лежала под окном, девушка пыталась помочь ей, трясла за плечи… Окно было разбито, видимо Морок… это наш кот…
— Выводы я сделаю сам! — холодно прервал его капитан. — Для чего госпожа Висенте пригласила гражданку Должикову, вы в курсе?
У окна Борис Сергеевич продолжал гладить ластящуюся кошку. Ладонь лишь на мгновение прекратила движение.
— Никак нет, — покачал головой Медведев.
— Лука — подруга моей дочери, — высокомерно заявила Этьенна Вильевна. — Мы пытались сообща устроить её судьбу.
— Вот как? — по-акульи усмехнулся Арефьев. — Что ж… Вскрытие покажет! — он резко поднялся. — Никого из присутствующих прошу из города не уезжать, возможно, мне потребуется вызвать вас в качестве свидетелей… а возможно и нет!
Капитан выглянул в коридор.
— Алексей, заполни протокол осмотра тела и дай им подписать. А я пойду взгляну на старую знакомую…
Лука ощутила, как пальцы Этьенны свело судорогой. Она так вцепилась девушке в локоть, что та невольно попыталась разжать её ладонь. В кармане шубки Прядиловой зазвонил телефон.
— Ой, прости, дорогая! — опомнилась та, выпуская Луку и отвечая на звонок: — Доченька, тебе нужно приехать и забрать Луку к нам… Да, на пару дней, пусть придёт в себя! Мне необходимо остаться, сейчас начнутся звонки… Конечно, не удастся! Это же не наша СБ, а полицейские!
Капитан Арефьев на мгновение застыл на пороге, дослушал телефонный разговор и только после этого вышел в коридор. Борис Сергеевич последовал за ним. И тут только Лука поняла, что полицейский не задал ни вопроса самой Этьенне!
— Вы встречались? — она повернулась к Прядиловой. — Он совсем не удивился, увидев вас здесь. И не спросил — зачем?
Та тяжело вздохнула. Поднялась, едва не задев чёрную кошку. Прошлась по комнате.
— Несколько лет назад на Эмму было совершено покушение. По случайному стечению обстоятельств ей удалось спастись, но погибли наши друзья. Дело вёл капитан Арефьев… правда, он тогда был старшим лейтенантом, однако ухватки опера, как видишь, сохранил!
— А причина покушения? — не удержалась Лука.
Этьенна задумчиво погладила трёхцветку, сидящую на подоконнике.
— Официальная версия — деятельность благотворительного фонда, руководителем которого была Эмма. Неофициальную, — она запнулась, — думаю, не стоит знать ни тебе, ни полицейским.
— Конечно! — Лука поднялась. — Этьенна Вильевна, простите меня! Вы случайно не в курсе, о чём Эм… она хотела поговорить со мной?
Этьенна развернулась.
— А что она тебе сказала?
— Толком ничего… Начала говорить о тех изменениях, что со мной происходят, и о том, как это важно…
Этьенна вновь полуобернулась к окну, но Лука чувствовала, что она искоса наблюдает за ней.
— Лука, это действительно важно… Что у тебя с затылком?
Едва она задала вопрос, как девушка ощутила тяжёлую ноющую боль. Потрогала пальцами — под волосами набухала, наливалась кровью огромная шишка. Видимо, приложилась головой, когда ‘шкаф’ в порыве спасти хозяйку отшвырнул её в стену.
— Этьенна! — позвал из коридора Борис Сергеевич.
— Присядь, — приказала Прядилова Луке, — я распоряжусь, чтобы принесли лёд. Должно быть, ребята не так поняли твой порыв…
— Я хотела ей помочь, — тихо сказала та, усаживаясь обратно, — а коты…
— Ш-ш-ш, — Этьенна прижала палец к губам, — пока в доме капитан Арефьев — и стены имеют уши! — И сильно понизив голос, добавила: — Коты прогоняли не тебя!
Лука вскинулась, но Прядилова уже покинула комнату. Спустя некоторое время ‘шкаф’ по имени Костя Медведев принёс ей пакет со льдом, завёрнутый в махровое полотенце. Отдал, потоптался и прогудел:
— Вы это… простите меня, девушка! Я подумал…
Лука, голова у которой разламывалась, а от холода льда начали стучать зубы, сердито вскинулась:
— И что вы подумали? Вы же меня убить могли!
— Хотел бы убить — убил! — обиженно ответил охранник. — Просто… нейтрализовал! Уж очень всё это выглядело… подозрительно!
Несмотря на злость, Луке вдруг представилась картина того, что он увидел, ворвавшись на кухню — лежащее тело Эммы Висенте, её, Луку, склонившуюся над ним с непонятным выражением лица и атаковавших кошек! Она невольно посмотрела на двоих из них, так и не ушедших из комнаты. Казалось, теперь те охраняли её, не спеша уйти. Стражи? Так, кажется, называла их Этьенна?
— Сильнее прижмите, — посоветовал Медведев и ушёл, ступая бесшумно в своих начищенных до блеска узконосых ботинках.
Лука положила свёрток со льдом на спинку дивана и откинулась на него затылком. Прикрыла веки. Перед глазами стояло лицо Эммы Висенты… О чём она хотела поговорить? Что держало её в таком напряжении? ‘Устроить судьбу’ — сказала Этьенна Прядилова. Действительно была в курсе того, что хотела Эмма или сходу придумала ответ для полицейского?
* * *Девушка сама не заметила, как задремала. Во сне она сидела на круглом синем камне в озере черноты, а вокруг вращались три сгустка пламени — голубого, оранжевого и жёлтого, и где-то вдали то вспыхивал, то гас ещё один — ярко-красный. Короткая вспышка, длинная, короткая. Точка — тире — точка…
— Бедная моя! — ворвался в сон звенящий голос Муни.
Подруга сидела рядом, смотрела круглыми блестящими глазами и гладила Луку по щеке.
— Просыпайся, сейчас домой поедем! Какой ужас тебе довелось пережить! Ну что ж так не везёт-то, а?
— Мне везёт, — ещё не проснувшись, пробормотала Лука, — у меня есть друзья! Отвези меня к Анфисе Павловне, — попросила она, поднимаясь, — там кот голодный!
— Голодный он, как же! — улыбнулась Муня, тоже вставая. — Небось Анфисе Павловне уже все уши пропел, какой он бедный-несчастный-никто-его-не-любит-не жалеет!
Они вышли в коридор. Лука невольно повернула голову в сторону кухни — там толпились какие-то люди, ползали по полу с лупами в руках, фотографировали. Борис Сергеевич чёрной глыбой застыл у входа и казался высеченным из камня.
Замешкавшись, она не сразу обратила внимание на то, что подруга за ней не идёт. Оглянулась.
Они стояли друг против друга — Муня и капитан Арефьев, а вокруг клубилась видимая звенящая тишина. Будто больше никого не было в мире, только эти двое, и ни прошлого, ни будущего, ни даже настоящего, лишь короткое мгновение, в котором и сердца затихли, опасливо прислушиваясь друг к другу… Пауза была короткой. Спустя пару секунд Муня моргнула и попыталась обойти полицейского, но тот заступил ей дорогу.
— Вы кто, гражданочка?
— Му… Прядилова Мария… Пропустите же!
— Покажите паспорт!
И он первым показал ей красную ‘корочку’.
Муня растерянно достала из сумочки права.
— Паспорта нет, только это…
— Ну как же так, гражданочка? — укорил полицейский, кидая цепкий взгляд на пластиковую карточку. — В большом городе живёте, паспорт надо обязательно с собой носить!
В коридор тигрицей выпрыгнула Этьенна Вильевна. Сказала холодно, с милой улыбкой — от такой птицы замерзают в полете! — обращённой к Арефьеву:
— Моя дочь приехала забрать Луку и отвести домой. Это запрещено законом?
Следом вышел очень пожилой мужчина в тёмном костюме с галстуком бабочкой, украшенным булавкой с зелёным крупным камнем. Его Лука видела впервые. Редкий белый пушок, тщательно зачёсанный на лысину, вызывал жалость. Тонкая кожа старческого лица казалась присыпанной мукой, бледной, но глаза, живые, тёмные, глубокие были полны силы. Этот человек не позволял жалеть себя и сам не жалел!
— Ну что вы, Этьенна Вильевна, — не менее любезно улыбнулся капитан, — красивым девушкам закон не писан! А у вас дочь — красавица!
— Лука, идём! — Муня деловито обогнула Арефьева и за руку потащила подругу прочь. Однако глаза её смеялись. — Богдан Галактионович, здрасьте! И до свидания!
Старик ласково улыбнулся им обеим:
— Здравствуйте, девушки!
Выходя из дома, Лука чувствовала направленные в её спину взгляды. Кажется, смотрели все трое.
— Кто это? — спросила она Муню, едва села в машину и пристегнулась. — Этот дядька?
— О! Легендарная личность! — ответила та. — Богдан Галактионович Выдра — бессменный секретарь ковена последние семьдесят лет! Он уже давно на покой просится, но Эмма… — она запнулась, — она его не отпускала, говорила, что без него, как без рук!
— Он колдун? — уточнила Лука.
— Конечно, только не очень сильный. А вот администратор классный, интеллектуал, политик, юрист… В общем, как говорит мама, большой умница!
— А как тебе этот противный капитан? — заинтересовалась Лука. — Ты видела, как он на тебя пялился?
— Да?! — довольно переспросила Муня и тут же отрезала: — Не видела!
Скрыв улыбку, Лука отвернулась к окну и принялась гадать — то, что она наблюдала, когда встретились Муня и Арефьев, было ли на самом деле или почудилось? И если было — видела она это потому, что развивается её дар Видящей или просто так? А если её дар развивается, почему она не разглядела ту тень, что мелькнула в кухне перед тем, как упала Эмма Висенте?..
Улыбка исчезла с её лица. Снова прошило тем ощущением — недобрым, неправильным. И оно не было для Луки внове! Раскручивая назад киноленту памяти, она вспомнила, как испытывала подобное, когда ей привиделась тоскующая претка, когда девушка в ботильонах садилась в лимузин, так похожий на тот, что привёз её, Луку, сюда! Когда смотрела на Ярослава Гаранина, изуродованного кладбищенским падальщиком… Гаранин? Да, Гаранин…
— Борис этот Яру однофамилец? — не глядя на Муню, спросила Лука. — Он вообще кто такой?
Муня как-то странно вздохнула. С сожалением. Машина вывернула с лесной дороги и понеслась по шоссе в сторону города.
— Это его отец. Глава Службы безопасности Эммы… Потомственный ведьмак. В нашей СБ большинство ведьмаков работает и примерно треть колдунов.
— Значит, сын в папу ведьмак? — уточнила Лука.
Подруга пожала плечами.
— У них по-другому быть не может. Это у ведьм Дар может перейти в следующее поколение, а может проявиться через одно или несколько. У ведьмаков рождаются только ведьмаки.
Лука вспомнила Алусю Бабошкину. Та походила на эльфа, но никак не на ведьмака!
— А если девочка родится? — удивилась она.
— Будет обычной, — Муня смотрела на дорогу — поскольку стояла уже глубокая ночь, встречных машин было немного, но глаза они слепили, — трансгенные способности только по мужской линии передаются.
— Трансгенные? — не поняла Лука.
Муня раздражённо откинула волосы с лица.
— Я всё время забываю, что ты почти ничего не знаешь! — пробормотала она. — В незапамятные времена охотники при помощи различных зелий придавали себе несвойственные человеческому роду качества, например, ночное зрение, молниеносную реакцию и необычайную силу. Многие болели или гибли, но другим зелья не приносили вреда, и они стали пользоваться ими постоянно. Лишь спустя столетия выяснилось, что такие зелья обладают свойством менять генотип, перестраивая организм под себя. Охотники остались охотниками даже тогда, когда необходимость добывать пропитание отпала. Только теперь они охотятся на нежить…
— А… — открыла рот Лука… и закрыла.
Хотела было спросить про Алусю, но вдруг вспомнила, как Димыч говорил о том, что Яр никого не пускает в своё логово. Остальные тоже считали его замкнутым и неразговорчивым. Да, он встречался с Муней, однако знает ли она о сестре? О её болезни? О щенке с голубыми ушами и остальной разноцветной компании?
Всю оставшуюся дорогу подруги молчали, думая каждая о своём.
Анфиса Павловна встретила их на пороге, к удивлению Луки держа в руках длинное хвостатое тело.
— Это правда? — спросила она девушек, хотя те ещё даже не зашли в квартиру. — Про Эмму Висенте — правда?
‘Однако быстро в этой среде слухи расходятся!’ — подумала Лука, но ничего не сказала, только кивнула, забирая кота из рук домохозяйки. Тот укоризненно шлёпнул её лапой по подбородку. Хоть когтей не выпустил, и на том спасибо!
— С тобой побыть? — заботливо спросила Муня. — Уверена, что не хочешь к нам? Семён Семёныч будет рад!
— Давай я просто в гости приду? — пробормотала Лука — шишка на затылке снова запульсировала, давая о себе знать. — Передай ему, что я тоже скучаю! До завтра!
Домохозяйка сочувственно посмотрела, как Лука, не выпуская кота, пытается снять кроссы. Отобрала кота, пожевала губами.
— Иди-ка, выпей чаю, иллюминация. Худющая ты какая стала за эти дни! Надо тебя откармливать!
— Не надо меня откармливать! — возмутилась та, надевая тапки и снова забирая Вольдемара. — Что я, поросёнок, что ли?
От горячего чая, в который Анфиса Павловна добавила столовую ложку коньяка из той самой бутылки с виноградной гроздью, Луке стало тепло. Будто таял где-то внутри ледяной шарик, возникший с того момента, как Эмма Висенте стала медленно падать. Вот только никак она не могла забыть выражения её лица — напряжённого, недоумевающего. Что она видела перед тем, как умереть? Свет в конце тоннеля? И что с этим светом было не так?
— Анфиса Павловна, вы боитесь смерти? — ляпнула Лука, не подумав, и тут же обозвала себя идиоткой. Разве спрашивают о подобном пожилых людей, которые к ней, костлявой, и так ближе, чем остальные?
Однако Беловольская не обиделась. Вместо ответа принесла из комнаты толстый фотоальбом в бархатной серой обложке. Положила на стол. Сказала просто:
— Боюсь.
Раскрыла первую страницу. На пожелтевшей от времени фотографии были изображены молодая круглолицая крестьянка в длинном сером платье и переднике, с нитью крупных бус на шее, и стоящий за ней дородный мужчина в косоворотке. Погладив изображение ладонью, Анфиса Павловна посмотрела на Луку:
— На самом деле такого вопроса не существует, иллюминация, потому что все боятся! Кто-то предпочитает об этом не думать, кто-то — умолчать, другие — бравировать, но боятся все. Вопрос в другом — как преодолеть страх и встретить финиш достойно.
— И как? — уточнила Лука, с недоумением разглядывая колоритную пару.
Беловольская села рядом, поправила очки на переносице, принялась медленно листать страницы. Групповое фото улыбающихся на фоне стога сена крестьян. Все такие белозубые, прямо завидки берут! Надо же, корова! С надетым на рог венком из клевера! А вот невысокий симпатичный парнишка держит за руку черноволосую красавицу, та смеётся, запрокидывая голову…
— Подождите… — Лука удержала Анфису Павловну, — это вы что ли?
— Я, — улыбнулась та. — Мне здесь восемнадцать… Дане двадцать два.
Лука затаила дыхание. Неужели расскажет? Но Анфиса Павловна продолжила листать страницы. На вопросительный взгляд собеседницы пожала плечами, коротко ответила:
— Не сложилось…
Помолчала, подвинула альбом к Луке.
— Здесь мои воспоминания, иллюминация. Да, они чёрно-белые. Да, на пожелтевшей бумаге или негативах. Есть более поздние, цветные, яркие, где я — красивая, дерзкая, талантливая, вокруг меня успешные мужчины, и жизнь кажется ластящейся кошкой. Но когда в моём сердце колоколом звучит вопрос: ‘А как ТАМ?’, я смотрю именно эти, чёрно-белые… Я не скорблю о том, что это было, я радуюсь… Не знаю, поймёшь ли ты меня?