— А я — стихийница? — с замиранием сердца спросила она.
— Похоже на то! — задумчиво протянула Анфиса Павловна. — Но пока ты воздух не почувствуешь, ничего нельзя сказать наверняка. Ты ведь не чувствовала ещё?
— Нет, — спустя еле заметную паузу ответила девушка.
* * *Несмотря на репутацию респектабельного и модного клуба публика в ‘Чёрную кошку’ приходила такая разная, что Лука иногда диву давалась. Конечно, всех посетителей объединяла принадлежность к ‘периферическому миру’, как называла полную чудес и магии реальность Анфиса Павловна, однако внешне они могли сильно отличаться. В этот вечер в зале было многолюдно, но девушка, вышедшая в свою смену, сразу обратила внимание на столик в углу, за которым примостились трое здоровых мужиков. Таких здоровых, что она решила — это профессиональные культуристы, тем более что накачанных бицепсов и мощных грудных мышц в разрезах футболок в обтяжку те вовсе не скрывали.
Пока Лука принимала заказ у бородатого блондинистого громилы с весёлыми глазами, остальные переговаривались, обращая на официантку внимания не больше, чем на пепельницу.
— Прикинь, Адрианыч, расширяли новое кладбище, копали яму под фундамент крематория, а обнаружили могильник… В незапамятные времена кто-то кого-то туда захоранивал. Пока инспекция из архитектурного надзора, пока экспертиза, туда-сюда, могильник-то открытый стоит… — говорил недоброго вида дядька, с руками, покрытыми разноцветными татуировками.
— Нехорошо, — покачал головой второй. — И не освятили место-то?
— Да вроде нет, в том-то и дело! Все ещё разбираются!
— Ох, доразбираются, что нам придётся! — заметил бородач, взмахом руки отпуская Луку с заказом.
Уходя, она запоздало удивилась, как он включился в беседу, ведь не слушал вовсе разговор соседей по столику, обсуждая с Лукой меню.
Вспомнила об этом уже поздно ночью, когда большинство посетителей ушло. За прошедшее время Лука успела полюбить эти моменты тишины и покоя, приглушённый свет, загадочное мерцание глаз Раисы.
‘Привет, придурок, как дела?’ — присев за барной стойкой, написала она брату, не сомневаясь в том, что получит ответ.
Артёмка и в больнице умудрялся ночами сидеть в интернете, отсыпаясь днём, как сова в дупле. Совсем скоро его должны были выписать домой: долечиваться, пить витамины и передвигаться на костылях.
‘Опять пашешь, дурында? — ответил брат. — Найди себе там богатого парня и выходи замуж!’
Рукалицо. ‘Много ты понимаешь в богатых парнях!’
‘Нет, тебе что, правда, нравится пахать???’
‘Мне нравится ни от кого не зависеть!’
‘Дома лучше, Лука. Может, вернёшься?’
‘И не подумаю, Тём. Как нога? Что врачи говорят?’
‘Пару лет похромаю. Потом вроде пройдёт’.
— Чёрт! — чертыхнулась вслух.
Макс, бармен, удивлённо посмотрел на неё. Она покачала головой, мол, все нормально. И вдруг подумала о Сане Логинове, который, по словам Муни, был потомственным целителем. А если попросить его о помощи?
‘Ладно, придурок, спать ложись! Поздно уже! Утренний обход проспишь!’
‘Ха! Я его всегда просыпаю!’
Улыбаясь, Лука убрала телефон в карман фартука. Еженощные разговоры с братом ни о чём по электронным каналам связи были той тонкой ниточкой, по которой её сердце получало хоть какое-то тепло извне.
Последние посетители разошлись. В зале бесшумно сновали две уборщицы, в серых комбинезонах похожие на привидений.
— Иди домой, — сказал Максим, — бабуле привет!
— Утром передам, — зевнула Лука, — до завтра!
Великое дело — работа рядом с домом! Всего-то надо было выйти из клуба, обойти дом, в котором он располагался, миновать переход на другую сторону улицы.
Поднявшись на свой этаж, Лука достала ключи и приготовилась открыть дверь, как вдруг услышала сверху голоса и странный звук, похожий одновременно на плач ребенка и истошный вой машины скорой помощи. Звук был настолько неприятным, что у неё волоски поднялись вдоль позвоночника.
— Вот тварь… — сказал мужской голос. — И что с ним делать?
— Да пристрели ты его!
— С дуба рухнул? Может, ветеринарку вызывать? Пусть его поймают и усыпят?
— Давай его курткой накроем — и на балкон! Авось успокоится!
— Ты глянь на него, сам к нему подойдёшь?
Лука убрала ключи и тихо поднялась вверх по лестнице. Перед одной из дверей на четвертом этаже стояли два дюжих полицейских, хрупкая девушка в пальто и заплаканная дама в халате и шлёпанцах.
— Он уже плох совсем был в последние дни… — всхлипывала дама. — Я приходила их с Баксиком кормить, близких-то у них нет никого… Баксик вообще ласковый, а тут как с цепи сорвался!
‘Собака! — поняла Лука. — А с хозяином случилось что-то… нехорошее!’
— Давай, решай, — сказал один из полицейских, — нам ещё протокол составлять, труповозку вызывать… А мы время теряем с этой тварью!
— Блин, — тоскливо ответил второй, — во попадалово! Пристрелить его, правда, что ли?
Луку будто кто-то в спину толкнул.
— Извините, — она шагнула на площадку, менты обернулись на голос, — можно я попробую его успокоить?
— А вы кто? — уточнил один из них.
— Соседка… снизу…
— Да ты что, девочка, он меня не подпускает, а уж я-то его куриными потрошками как кормила! — снова заплакала женщина.
Ощущая в душе странную уверенность в том, что все получится, Лука шагнула прямо к полицейским, и те молча расступились. С порога был виден холл, из которого вели двери — налево, в кухню, и направо — в комнату. На пороге последней, стоял, завывая и вздыбив шерсть… сиамский кот. Лука остановилась в растерянности — ожидала же увидеть пса! И вдруг, вспышкой, мелькнуло воспоминание — она и Муня на крыше, и та рассказывает о жителях соседнего дома то, что видит ‘периферическим зрением’!
А затем — Лука так и не поняла, что произошло, — мир окрасился в нереальные цвета. ‘Не собака Баксик’ оказался в их средоточии, во всполохах агрессивно-красного. Кот был испуган, потерян… Лука воочию увидела, как тянутся от него за угол комнаты, и обрываются, тёплые солнечные ниточки… Верность. Привязанность. Любовь?
Она судорожно выдохнула, потеряв ‘картинку’. Так вот как это, видеть! Видеть то, что вроде бы и не существует в реальности, но без чего эта самая реальность невозможна!
Лука шагнула к коту и медленно опустилась на колени. Протянула руку. Кот издал леденящий душу вой, дама в шлёпанцах ойкнула, а один из полицейских по-доброму посоветовал девушке идти домой.
В расширенных зрачках кота полыхали багровые глубины ада.
‘Тише, тише, — подумала Лука, снова сосредотачиваясь, — не бойся меня!’
Кот перестал выть и навострил уши.
‘Ты меня слышишь? — удивилась Лука. — Если да, знаешь, я не причиню вреда! А вот они могут!’
Кот утробно заурчал и забил хвостом.
‘Тебе нельзя здесь оставаться, — продолжала безмолвный разговор Лука, — ты можешь пострадать! Идём со мной? Я что-нибудь придумаю! И, знаешь что, я тоже недавно лишилась… чего-то. А без него очень погано! Поэтому я тебя понимаю!’
Замерев, она смотрела, как оборванные солнечные лучи стягиваются к коту и исчезают под бежевой шкурой. Как гаснет адово пламя в зрачках, как — полосками — показываются в глазах радужки небесно-голубого цвета.
‘Бакс! — позвала она, протягивая вторую руку. — Иди ко мне!’
Зверь шагнул к ней, распрямляя сгорбленную спину, аккуратно и методично обнюхал пальцы, задрал хвост, мимо попятившихся назад ментов вышел на лестничную площадку. И выжидающе оглянулся на Луку.
— Я его заберу? — спросила она у соседки, поднимаясь и отряхивая колени. — Вы не возражаете?
— Нет! — всплеснула руками та. — Куда ж мне такое! А у Евгений Захарыча родственников не было… один-одинёшенек жил…
— Ну, пройдёмте на осмотр тела! — прервал новый поток слёз полицейский. — Девушка, спасибо за помощь! Вы с этой тварью того… поаккуратнее!
Лука упрямо тряхнула волосами и пошла вниз по лестнице. Кот бесшумно следовал за ней. Пока она доставала ключи и, стараясь не шуметь, открывала дверь, зверь стоял рядом, задрав голову и разглядывая её. Его морда, уши, лапы и хвост были почти чёрными, а шкура — светло-бежевой.
— Ты — красавец, Бакс! — улыбнулась она, толкая створку и включая свет в прихожей. — Заходи! Если Анфиса Павловна нас выгонит, будем жилье вместе искать!
Длинное тело скользнуло в дверь. Перед глазами Луки на миг снова запрыгали потусторонние всполохи, а в ушах вдруг прозвучало фраза, заставившая её с грохотом выронить ключи: ‘Зови меня Вольдемар…’.
* * *Спустя ещё неделю Тёмку выписали домой. Лука стояла за углом здания больницы и смотрела, как суетилась рядом с братом мать, поддерживала под руку, запахивала куртку… И с горечью понимала, что та уже давно не была с ней так ласкова. А ведь было всё, да, было, пожалуй, как раз до того случая, с печкой. То ли мать, решив, будто она специально навредила брату, так и не смогла простить, то ли ещё что, но именно оттуда и потянулась та самая, покрытая коркой льда, полоса отчуждения и непонимания между ними. Отец, всегда относящийся к детям ровно, с простой и уверенной любовью, к сожалению, редко бывал дома. Хотя, кто знает, может быть, был бы чаще, все стало бы ещё хуже?
Тёмку усадили в машину, мать с его костылями села с другой стороны, а отец вдруг задержался, оглянулся… будто почувствовал что-то. Лука прянула за угол, сглотнула ком в горле. Она позвонит ему… сама. Обязательно. Чуть позже!
— Прячешься от кого-то? — раздалось из-за спины, и застигнутая на месте преступления девушка подпрыгнула от страха и резко обернулась…
Позади стоял тот парень… Яр, кажется. Тот самый, что спас её от поползновений Георгия, прости господи, Паршонкова — вот это имя она, похоже, запомнила надолго!
— Ты чего подкрадываешься? — придушенным голосом спросила Лука. — Напугал до смерти!
— Прячешься, спрашиваю, от кого? — переспросил Яр.
— Это неважно! — придя в себя, ощетинилась она. — Я же тебя не спрашиваю, какого черта ты тут делаешь?
— Был в морге, — спокойно ответил парень.
Лука моргнула.
Гаранин закинул на плечо свой гламурный рюкзачок и повернулся, собираясь идти. Спросил, чуть повернув голову:
— Ты куда? Могу подвезти.
Девушка думала лишь мгновение — уж очень на душе было погано, чтобы оставаться одной.
— Подвези меня к Чёрной кошке, — она выглянула из-за угла, убедилась, что родители и брат уехали, — спасибо!
— За что? — удивился парень. Собственно, он уже уходил. Шёл широко и размеренно, будто до машины был не один километр по степи.
Лука бегом догнала его.
— Что предложил подвезти.
— А… — непонятно ответил тот.
У него был старенький чёрный Гольф с подозрительно широкими колёсами. Внутри на истёртых сидениях лежали тонкие подушки с улыбчивыми смайликами, а на зеркале заднего вида висел смешной снеговик, нос у которого крепился к физиономии булавкой.
— Миленько, — констатировала Лука, оглянувшись, — даже, я бы сказала, чисто!
Яр покосился на неё, но спросил о другом:
— Найджел больше к тебе не клеился?
Она пожала плечами.
— Я его вообще с тех пор больше не видела.
— И хорошо, — покивал Гаранин и снова замолчал.
— А ты Муню откуда знаешь? — поинтересовалась Лука.
— А ты? — улыбнувшись уголком рта и глядя на дорогу, спросил он.
— Мы с ней на кладбище познакомились, — призналась Лука. — Она бабушку ходила навещать, а я… гуляла.
— На кладбище? — уточнил Яр.
— На кладбище! — прищурилась Лука. — А что, нельзя гулять на кладбище?
— Да нет, — он пожал плечами, — на городских гуляй, пожалуйста. Только помни, что ворота в семнадцать нуль-нуль закрывают. А вот от заброшенных держись подальше… Много там всякой дряни.
— Бомжи-наркоманы? — понимающе кивнула Лука. — Да я понимаю. Правда, мне ещё ни разу не доводилось бывать на заброшенном кладбище!
— Хочешь посмотреть? — глянул на неё блондин.
— Ты мне так и не сказал, откуда Муню знаешь, а уже на кладбище приглашаешь! — задумчиво протянула Лука.
— У нас с ней был роман, — улыбнулся Гаранин.
Лука, как заворожённая, смотрела на его профиль. Улыбка неузнаваемо меняла лицо, будто не возьмись откуда появился за рулём другой, какой-то очень особенный человек…
— А потом Вит её у меня отбил, говнюк, — засмеялся парень.
— И ты не в обиде? — уточнила Лука.
— Нет, — он мотнул давно не стриженой шевелюрой. — Я вижу, им хорошо вдвоём. Пусть будут счастливы.
Лука вдруг вспомнила недовольный взгляд Виталия при её первом знакомстве с Гараниным. Должно быть, рядом с ним он не ощущал безопасности для его с Муней отношений.
Она посмотрела в окно и с удивлением убедилась, что район вовсе незнакомый.
— А куда мы едем?
&nb
— Хочу показать тебе одно заброшенное кладбище… От города недалеко, на работу не опоздаешь, не бойся!
— А откуда ты…? — начала Лука и замолчала.
В ‘Чёрной кошке’ народу иногда бывало так много, что она сбивалась с ног. Могла и не заметить этого парня, тем более, что он явно был из тех людей, которых и не заметишь, если они того не хотят!
Ехали молча. В машине было тепло, за окном сыпала снежная крошка, гоняла позёмку под колёсами. Лука пригрелась и задремала. Снился ей сиамский кот Вольдемар, с которым она играла в шахматы. Шахматы были в форме рыбок — золотых и чёрных, с пышными вуалевыми хвостами и выпученными глазами.
Кстати сказать, кот с того самого дня, как поселился у Луки, более не произнёс ни слова. Ничего не сказал даже когда Анфиса Павловна, спавшая, как все пожилые люди, чутко, и проснувшаяся от звона уроненных Лукой ключей, обозвала его костлявым недоразумением. Лука тогда забыла, как дышать… А ну как выгонит домохозяйка непутёвую жиличку, притащившую в дом животину? Но старушка только покачала головой и, взглянув на неё поверх очков, заявила:
— Корм будешь за свой счёт покупать! Ну и чтобы не гадил, мебель не драл! Понятно тебе! — последние слова она произнесла, глядя на кота, и непонятно к кому обращаясь, к нему или всё-таки к девушке.
Ответить за неё решил Бакс. Негромко мяукнул, будто согласился, и направился прямиком к Луке в комнату…
— Эй, просыпайся!
Кто-то тряс Луку за плечо. Просыпаться она не хотела — кот уже в прямом смысле съел несколько её рыбок, а она ни одной! Но крепкая рука и трясла крепко, как грушу, ей-богу. Тихонько зашипев от разочарования — уж очень хотелось съесть у Вольдемара одну из рыбок! — она разлепила глаза.
Машина стояла рядом с полуразрушенным зданием — то ли сарай, то ли коровник. Неподалёку располагались ещё несколько домишек. За ними, прямо перед перелеском, торчали из кое-где присыпанной снегом земли несколько крестов и надгробий.
Лука вылезла из машины и зябко потёрла руки. В области явно было холоднее, чем в городе.
— Мёрзнешь, что ли? — удивился Гаранин.
Не успела она ответить, как он скинул куртку и накрыл ей плечи, оставшись в одной футболке грязно-зелёного цвета с изображением хамелеона в смешной шапочке.
— А ты? — удивилась Лука, с наслаждением кутаясь в нагретую теплом его тела вещь.
— Мне не холодно, — пожал плечами он. — Идём.
Хорошо, что снега почти не было, а земля уже подмёрзла, потому обуви почти ничего не угрожало.
Гаранин довёл девушку до последнего покосившегося дома и остановился. Заброшенное кладбище выглядело не столько печально или устрашающе, сколько уныло.
— Ночью здесь несколько другая картина, — усмехнулся Яр, по-своему поняв вопросительный взгляд Луки. — Но ночью я бы тебя сюда не стал приводить…
— Думаешь, испугаюсь? — поинтересовалась та.
— Давай сначала проверим, — чуть наклонил он голову, — посмотри!
Она вновь окинула взглядом погост. Три позеленевших от времени камня, надписи на которых уже не прочитаешь, какая-то яма в земле — явно треснувшая и обрушившаяся могильная плита, несколько потемневших от времени крестов.
— Посмотрела! И что?
— Нет, ты не поняла, — покачал головой Гаранин. — ПОСМОТРИ!
А вот теперь до неё дошло. Только вот как это сделать по заказу?
Лука прищурилась… Закрыла глаза… От усердия даже высунула кончик языка… Но ничего не получалось! Ни-че-го.
— Ты чего? — Гаранин заглянул ей в лицо.
— Я не могу… не умею… — призналась Лука. — То есть, у меня иногда получается само по себе, а специально — ещё ни разу.
— А почему тебя родители не научили? — удивился Яр.
— Потому что… — Лука запнулась, — мои родители оказались приёмными, а о настоящих я ничего не знаю!
— Оказались… — пробормотал Гаранин.
Парень явно умел выделить из потока слов — главное.
— Мне однажды Муня через себя показывала, — спохватилась Лука. — Я её за руку держала и видела все её глазами. Может быть…
— Я не Видящий, — покачал он головой, — со мной так не получится.
— А кто ты? — пришла очередь удивиться Луке.
— Смотритель кладбищ, — засмеялся парень и вдруг, резко изменившись в лице, ткнул пальцем куда-то Луке за спину, — о, боже, там!
Похолодев, она обернулась… И сама не заметила, как перешла на периферическое зрение. Заброшенная деревенька расцвела всполохами — жёлтого, голубого, сиреневого… Краски были не яркими, медленно перетекали друг в друга, воронкой вились на одном месте. Заброшенное, спящее место, энергия которого не прибывает и не убывает…
— А теперь посмотри назад, — тихо, чтобы не спугнуть, сказал Гаранин.
Лука даже забыла рассердиться за то, что он напугал её. Взглянула на кладбище и… обомлела.
Над одной могилой, с крестом, сохранившимся лучше других, висело облако… Больше всего оно напомнило Луке радужный гель, что переливался внутри китайских игрушек-попрыгунчиков, жутко вонявших резиной. Иногда облако отплывало в сторону, делало круг вдоль видимой ему одному границы кладбища и возвращалось к кресту.
— Правее… — произнёс Яр.
Правее располагалась та самая могила с разрушенной плитой. Под ней багровыми контурами угадывались два тела… Приглядевшись, Лука разобрала сочленения костей, лобастые черепа с глубокими глазницами, внутри которых тлели злые огоньки. Скелеты лежали неподвижно, однако периодически принимались с усилием вытягивать конечности, скрежетать неплохо сохранившимися зубами и отталкиваться друг от друга.