Во дворе, рядом с дровяным сараем, по-прежнему стояли оба джипа. (Свою родную «Мицубиси» по требованию бандюков пришлось бросить в ста метрах от съезда с большака.) Один дорофеевский, а на другом приехал из города Дыба со своей гоп-компанией. «Ключи, по идее, должны быть в замках зажигания... – рассуждал Андрей Ильич. – Ну, по крайней мере, во второй машине. Чего им, нынешним крутякам-то, за тачки свои опасаться? Уже только глянь на номера (сплошные шестерки и семерки), как сразу поймешь, кому это навороченное чудо принадлежит. Тут надо быть законченным идиотом, чтобы покуситься... Значит, все-таки такая вероятность у нас остается. Жаль, что пока проверить это невозможно. В момент всполошатся». И не успел Демин об этом подумать, как, словно подслушав его мысли, Дыбенко, соступив с крыльца, откуда, как Ленин с броневика, вот уже битых полчаса отдавал команды подчиненной шушере, подошел к своему автомобилю и распахнул дверцу. И Андрей Ильич в радостном возбуждении непроизвольно дернулся вперед: «Так и есть! Не заперта!» И на мгновение буквально приклеился к оконному стеклу. Но тут же, опомнившись, испуганно отпрянул в сторону. А вдруг кто-нибудь из бандюков заметит его навязчивый интерес. Вот уж тогда-то точно – пиши пропало!
Дыба
С Игорька он порою просто тащился. Знал его без малого лет пятнадцать. И все не уставал удивляться, как это братан умудряется постоянно встревать в какие-то гнилые истории. Вроде бы и пацан вполне конкретный. Никогда ни за чьи спины не прятался. И с братвой не чинился, не лимонился, и в Гудермесе, когда пришлось, мордой в грязь не ударил. Ну, пускай поначалу слегка жеманничал, но потом-то ченов вонючих гасил вдумчиво. Да что там говорить – всегда и везде умел себя поставить правильно. Да и соображалка у него – дай бог каждому. Но почему-то в итоге чаще всего вылезала у него какая-то полная непруха. Словно сглазил пацана кто-то. И на службе у него все поперечно было. И теперь – не катит... Ну, казалось бы, сейчас-то устроился грамотно. И бабки в наличии, и в авторитете вроде бы. Так нет же – опять в дерьмо вступил. А все это сосулька хренова Алина. Она, конечно, во всем виновата... Но сам-то, сам?..
И вот теперь эта очередная замута... Не так-то просто будет все концы с концами свести... В принципе, конечно, не все еще так плохо, как кажется на первый взгляд. В этом глухом углу ни у наших оперов, ни у фейсов[46]по-любому человечков[47]нет. Сейчас уже не совковые времена. Никому эта сраная Ретиховка в упор не нужна. А местные – что местные? Где-то что-то слышали краем уха. Вроде бы. Помелят языками, и на этом-то все и закончится. Никто их бредни всерьез выслушивать, естественно, не будет. Чуть позднее, наверное, небольшой кипишок заварится, но и месяца не пройдет, как наши следаки всю эту бодягу на тормозах спустят. Моржку[48]работы – никакой. Ни одного синяка[49]в наличии. Ну, растворилась где-то в тайге пара-тройка мужиков, и что? Потеряшка[50]– он и есть потеряшка. Фуфлецо полное. Кому он теперь интересен? Кто за него подпишется жопу рвать? Нет таких занудливых. И давно уже. Естественно, очередной висяк никогда и никому радости не прибавит, но, как говорят армяшки, лишний хрен – в заднице не помеха. Одним больше, одним меньше...
«Все это так...» – продолжал обмозговывать Дыба. В точности так все и произойдет, если... Если не будет на то, как говорит большой Володя, «должной политической воли». Если долбаный Сава не спустит на Игорька своих преданных псов. Хоть и серьезно ему сейчас хвост прищемили, но свора-то его еще не вся разбежалась. Остались при нем, как зуб дать, самые «верные ленинцы». Ну, тот же Пряхин с Кузнецом, Аверьянов... А на Игорька Сава давно зуб точит. Да и надо ему по-любому Алинушкин зад прикрыть... Но это только в том случае, если из этой истории что-нибудь на свет просочится. А так?.. А так... раньше времени я бы на его месте не рыпался... Ну, это я... А как уж он там решит – одному богу известно...
* * *«Если что – подвалишь...» Ну Игорек и дает! Что я здесь, тупо сидеть буду и ждать, когда у них там бодяга заварится? Что я – отстой какой-то? Что я, в конце концов, за братана не в ответе?! Ясный пень – сейчас подготовимся и рванем. По карте мы с ним вроде четко определились. Да и след от «Бурана» точно приведет. И побыстрее рвать надо. Некогда рассиживаться. Пока мы на санях туда дотелепаем, немало времени пройдет. А желательно к самому разбору подоспеть, чтобы братуху подстраховать, если что. Вроде против него и не такой серьезный противник, но ни вояку, ни тигробоя со счетов списывать раньше срока не следует. Даже при отсутствии стволов в должном количестве. Хрен его знает, чего еще они там отмочат, дети галактики. Тоже небось не пальцем деланные.
Обоих лепил наказал Игорек тоже взять с собой, если вдруг потребуется ехать к нему на помощь. Взять и глаз с них не спускать. Особенно с Демина. В подробностях рассказал, как тот лихо Сыча на перо поставил. Но, если честно, то слушал его тогда с немалой долей иронии. Нет, конечно же, ничего такого братану не сказал. Не хотелось впустую непоняток разводить. Поверит или нет – не столь важно. Но непременно начнет в сердцах ершиться, правило гнуть. А это в такой нервной обстановочке – совсем лишнее. Вслух не сказал, а про себя с ехидцей отметил, что не так-то это и сложно для опытного хирурга подобный спектакль разыграть. Даже слышал уже вроде где-то о похожем фокусе. И что бы там ни было, но ни один, ни другой лепила никакой серьезной угрозы из себя не представляют. Это только Игорьку с перепугу после увиденного показалось, что Демин действительно хотел тогда отправить Сыча к праотцам. А на самом-то деле врачила этот только синяков способен на куски пилить. Этому их в институте хорошо учат. Но без мандража да по полной списать кого-нибудь ни в какую не сможет. Да это же все у него просто на роже написано. Уж его-то, Дыбу, не проведешь! Навидался он таких картонных терминаторов – по горло. Это только с виду они ребята хваткие, а стоит только поглубже в хлебало ствол воткнуть, не надо и корявки по-взрослому дырявить, как тут же плывут, как надувные шарики. Чуть придавил – и у того «бойца» уже в штанах кислым запахло.
«Все, Витек, погнали, – крикнул Дыба, оторвавшись от своих размышлений, бросив взгляд на циферблат наградных командирских часов. – Волоките сюда этих клизмачей. Сваливаем по-быстрому... Давай уже в темпе!» Подошел к саням и недоверчиво осмотрел плохо расправленную, местами просто перекрученную упряжь. Явно пацаны со всеми этими шлеями да подпругами по незнанию накосячили. Одно успокаивало. Круглопузая лошаденка, за которую вкупе с санями пришлось отвалить в поселке немало зелени, стояла смирно. Только изредка коротко вздрагивала, встряхивала большой гривастой головой, пытаясь, видимо, поудобнее пристроить между своими здоровенными желтыми зубищами тяжелое стальное ботало.
Нетерпеливо обернулся лицом к дому: «Ну, что они там вола за уши тянут?» Но прошло еще несколько минут, пока наконец все не собрались у саней. Дыба недовольно обежал взглядом всю честную компанию. Задержался на каком-то расхристанном, извалявшемся в снегу Купцове со съехавшей набекрень ушанкой:
– Да, е..., Витек! Сейчас-то зачем ему п...й отвешивать?! Я что, давал такую команду?
– Так это, Шура... – хохотнул в ответ Витек. – Он же это, фуфел мелкий... он же обосрался по уши.
– Не понял?
– Да че тут понимать, Шур... Прямо так, в буквальном смысле, и обосрался, гаденыш... Вон, – повел носом, – слышишь, как от него несет? Подумал, наверно, что ему уже лоб зеленкой намазали...
Дыба опять перевел взгляд на Купцова. Помолчал немного и тут его прорвало. Обложил поганца капитальными матюгами. Облегчился и снова замолчал, соображая: «Вот же как в воду смотрел! Бывает же такое! Ну и что теперь с ними делать? Всю дорогу от вони его корчиться?.. Ну, да это ладно... Неприятно, но перетопчемся... Не в этом дело. Вот уж верняк, ну как пить дать, что и там, на месте, от лепил этих сплошной головняк вылезет. Без сомнений, Игорек, чтоб ты там ни думал...» И Дыба принял твердое решение:
– Ты со мной, Витек, а вы вдвоем, – обратился к пацанам, – с этими засранцами здесь остаетесь. Чалый за старшего.
– Понял.
– Сидишь на связи. А там – по обстоятельствам. Держи, на всякий случай, ключи от джипа. Но не вздумай, если там что, на нем за нами рвать. Возьмешь в селе еще одну колымагу, понял?
– Нет, командир, ну, что я не въезжаю, что ли...
– И за этих клизмачей головой отвечаешь.
– Да, все ясно, Шура, – не замедлил отозваться Чалый. – Не переживай. Все как надо сделаем...
Дорофеев
Отослал Солдата перегнать снегоход поближе к дому, а сам, оставив порядком перетрусившего после сработки самострела Глотова в зимовье, стал осторожно обходить по периметру прилегающую территорию. Очень скоро обнаружил еще несколько таких же примитивных мелких подлянок вроде замаскированных петель и настороженных капканов. От этого настроения заметно прибавилось – не ожидал, что тертый зверобой окажется на поверку так неизобретателен. Вроде бы опытный деляга – тигра бьет запросто, – а дальше такой детской глупости у него мозги, как видно, не варят. Ну и лады! Тем лучше. Тем быстрее удастся с ними разделаться и поставить точку во всей этой надоевшей тягомотине.
Дорофеев
Отослал Солдата перегнать снегоход поближе к дому, а сам, оставив порядком перетрусившего после сработки самострела Глотова в зимовье, стал осторожно обходить по периметру прилегающую территорию. Очень скоро обнаружил еще несколько таких же примитивных мелких подлянок вроде замаскированных петель и настороженных капканов. От этого настроения заметно прибавилось – не ожидал, что тертый зверобой окажется на поверку так неизобретателен. Вроде бы опытный деляга – тигра бьет запросто, – а дальше такой детской глупости у него мозги, как видно, не варят. Ну и лады! Тем лучше. Тем быстрее удастся с ними разделаться и поставить точку во всей этой надоевшей тягомотине.
Но то, что он позже нашел в подполе, Дорофеева неприятно озаботило – промасленная ветошь в снарядном ящике. Вполне даже может быть, что у этого ушлого тигрятника здесь был заныкан весомый ствол. А это уже настораживает, ведь стреляет-то этот обормот, наверно, неплохо. Стрелял, точнее. Теперь-то вряд ли сумеет просунуть в спусковую скобу свои шаловливые пальчики... Но и вояку, и деда тоже со счетов сбрасывать не стоит. С хорошим стволом, ясный день, они вполне способны прилично покочевряжиться. Запросто даже могут... Потому и, когда рванули дальше, постепенно разматывая нарисованные на снегу мудреные «скидки» беглецов, Дорофеев вел машину еще неспешней, медленней, весь превратившись в зрение и слух. Вел, с каждой минутой все больше, все явственнее сожалея о том, что нет сейчас с ним рядом надежного и проверенного Дыбы. И дальняя память совершенно некстати подкидывала к глазам ненароком вырванные из прошлого воспоминания...
* * *В тот поначалу ничем не примечательный долгий и тягомотный июльский день их взвод проводил обычную проверку паспортного режима в небольшом чеченском селении.
Жара под сорок измотала вконец. Пот лил градом по лицу, нещадно щипал посеченные песком веки. Камуфляж, пробеленный насквозь тонкой меловой пылью, мерзопакостно прилипал к мокрому телу под увесистым броником. Так и подмывало распустить разгрузку, сбросить с себя все до последней шмотки, чтобы хоть немного продохнуть и охладиться. Уже единственная мысль в мозгах гвоздила неотвязно – побыстрее бы убраться, к чертям собачьим, из этого гребаного аула, покончить наконец с затянувшейся нудной канителью. А потому едва сдерживал рвущееся наружу раздражение. И когда Дыба, которому, как казалось, глядя на его невозмутимую каменную физиономию, любая здешняя парилка глубоко параллельна, отстранив в сторону хмурого белобородого хозяина зачуханной глинобитной халупы, шагнул в дом, парочка смачных матюгов с большим трудом удержалась на языке. Ну какого, спрашивается, хрена лезть в эту сумрачную вонючую духотищу, когда и ежу понятно – нету здесь, в этой мелкой сонной дырище, ни одного абрека? Еще задолго до их приезда все до единого срыли в горы. Дорога-то отсюда, с верхотуры, вся как на ладони. Чего бы им, падлюкам, сидеть да дожидаться, когда их тут всех в капусту покрошат? Да еще и, при мутном раскладе, вместе со всем их корявым бабьем да стариками? Совсем, что ли, из ума выжили?!
В доме забойно пахло каким-то душистым пряным мясным варевом. Так, что, перешагнув порог, невольно сглотнул моментально набежавшую в рот слюну. Давно успел соскучиться по нормальной домашней жрачке. Сытная, но примитивная и безвкусная мужская готовка уже успела за две недели командировки набить оскомину.
В темном углу у очага в одиночестве возилась чеченка. Она резко разогнулась, метнула в сторону вошедших чужаков настороженный тяжелый взгляд. Выпрямила спину и застыла на месте, прижимая к груди поварешку с длинной, причудливо изогнутой ручкой. Внимательно посмотрел на нее: «А бабенка-то – класс!» И сверху, и снизу – все на месте. И в талии, как оса. И на мордашку ничего. Если бы не эта их извечная горбинка на носу – так и вообще, хоть на журнальную обложку. Тонкие, точеные черты смуглого чистого лица. Темные глазищи в опахале длинных ресниц. Именно такой женский тип всегда ему импонировал, заставлял инстинктивно трепетать ноздри.
Дыба подвалил к чеченке вплотную, уставился на нее в упор, забив болт на все их дебильные горские обычаи:
– Может, ты мне, красотуля, внятно объяснишь, где твой мужичок обретается, а то аксакал ваш темнит, жучара, как филин?.. Ну, так что?.. Прояснишь ситуацию?
Баба не проронила ни слова. Будто и ни к ней Дыба обращался.
– Я же тыбе сказал, – прорезался старик, – в Москве он. На стройке работает...
– А ты помолчи, дед, – не оборачиваясь, недовольно отбрил его Дыба. – Я тебя, борода, уже спрашивал. Теперь ее послушать хочу... Ну что, марушка?.. Будем рожать или как?.. Ну чего ты губешки свои поджала? Я же к тебе обращаюсь...
Чеченка упорно отмалчивалась, отведя глаза в сторону. Да и не могла она с посторонним мужиком лясы точить. По-любому не могла. Это же, по их вайнахским законам – полный облом. Ни в какие ворота не лезет. И Дыба, сучок, естественно, это прекрасно знал. Знал и продолжал провоцировать. Скучно мудиле стало. Поиграть захотелось.
– Слышь, Игорек? – продолжал тупить Дыба. – А я вот не верю, что ее гордый черножопый папик на стройке пашет. Ну не верю, бля буду... Я уверен, что он, вражина, где-то здесь, совсем недалече, в темной пещерке кинжал на нас точит. Как? Угадал, роднуша?.. Точняк, да?
– Да хватит уже. Кончай, – постарался Дектярев прекратить совершенно ненужный затянувшийся спектакль, но разве Дыбу с ходу остановишь? Пока не натешится вдоволь – пустой номер.
– Ну да ладно, – совершенно неожиданно пошел на попятную Дыба. – Не хочешь нас просветить, и хрен с тобой, золотая рыбка... Нам ведь в принципе это – по барабану... Если твой джигит-замудонец действительно по горам ползает, то все равно рано или поздно мы ему кирдык пропишем. И уши отрежем. А как же? Отчекрыжим на хрен. И я их тебе сам, роднуша, на блюдечке принесу. Обещаю... Я ведь адресок запомнил. – Дыба повернулся к двери, сделал пару шагов и снова остановился. Поднял глаза и лукаво разулыбился: – Слышь, братан, я тут вот что вспомнил... – Его квадратную скуластую рожу начало просто перекашивать от едва сдерживаемого смеха. – Че вспомнил-то... – понес он, откашлявшись. – А хочешь, Игореха, себе чеченскую маму заиметь?
– Какую маму?
– Я же сказал – чеченскую, – продолжил Дыба уже с нарочито серьезной физиономией. – Вот она и будет тебе мамкой. Приемной – ясный перец. Как тебе такой расклад? Нравится?
– Да хватит уже... Пошли.
– Не-е-ет, братан, я не шучу. И в мыслях такого не было... Тут такая маза намечается: если ты ее, Игореха, в дыньку мягкую хоть разок чмокнешь – тут же станешь для нее как сын родной. Не веришь? Да, клянусь тебе! Это ж так по их горским обычаям прописано. Ей-богу, не вру! Ну, подтверди, борода, – совсем одурев, обратился Дыба к старику, и так уже застывшему с налитыми кровью глазами. – Ну, скажи ему, мудрило, что я чистую правду говорю...
И старик не выдержал. Сорвался и заорал во всю глотку. Рыпнулся на Дыбу со своей жалкой клюкой. Но ударить не успел. Двинул ему Дыба со всей дури своим чугунным локтем в кадык. Так, что аксакал занюханный бабочкой в угол упорхнул, откинулся и захрипел, пуская кровавые пузыри.
Еле успел тогда в момент очумевшую фурию упредить. Уже навострилась, скотина бешеная, своим кипящим варевом окатить. Врезал ей наотмашь, сбил с ног. Но и тут Дыба, стервец, постарался. Он при всей своей серьезной комплекции способен был при случае действовать просто молниеносно. Засадил ей под лопатку штык-нож своим фирменным косым ударом. И вякнуть не успела. Рухнула под ноги как подкошенная.
Стоял пнем у порога и никак отдышаться не мог. Дрожь поганую в коленках унять.
А Дыба, базла невозмутимая, взял с тарелки чурек, разорвал пополам своими волосатыми лапищами и давай жрать как ни в чем не бывало. Жрет и лыбится, глядя, как, отходя, на полу чечен ногами сучит, хрипит и выгибается.
И пришел тогда на память старый фильм «Даки», который в детстве пересмотрел не меньше десятка раз. И руки Децебала – все в крови, раздирающие хлеб после боя.
Смотрел на Дыбины клешни, и прямо какая-то байда напала – показалось, что у него они тоже в кровище измазаны. Видел же воочию, что нет, а все равно, казалось... Чуть не блеванул тогда. Всего до последней кишки передернуло...
* * *Потихоньку притормозил. Место ему совсем не нравилось. Дальше «дорога» максимально сужалась и шла на спуск почти впритирку к высокой отвесной скале. С другой стороны вплотную подступала к ней сплошная чащоба. Можно было, конечно, каким-то образом и объехать стремный участок. Не десятки же километров тянется по лесу такой непроходимый бурелом. Но в этом случае будет потеряна уйма времени, да и оставить «на следу» ему было просто некого. Ни зыркающий шальными глазками Глотов, давно мечтающий сделать ноги, ни показавший себя полным рохлей Солдат, еще и охромевший к тому же на одну ногу, для этого совершенно не годились. Однако и Дыбу призывать раньше времени не годилось, пока не отпала насущная надобность сторожить подходы к поселкам. «Хорошо еще, что у них раненый и малосильный дедок с девкой, – думалось Игорю, – а то бы давно ломанули в сопку, и пришлось бы тогда их дальше травить пехом по скалам и россыпям, капитально рискуя сковырнуться и покалечиться...»