— Не помню!!! — зарыдала Лилька.
Теперь она переписывается с ним на фейсбуке. Он действительно оказался главным организатором взятия Босфора вплавь. Лилька выложила свою фотографию в том самом новом купальнике и в плавательных очках. Он чуть с ума не сошел от счастья. Они договорились встретиться на следующий год в том же месте, в тот же час. Чтобы еще раз переплыть Босфор.
А пол-Москвы, женская ее половина, тяжело вздыхает от зависти и, шинкуя капусту на борщ для мужа, тихо шепчет: «Босфор, Босфор».
Божий одуванчик
Екатерина Александровна в свои шестьдесят с небольшим — акцент Екатерина Александровна делала на слове «с небольшим», а «шестьдесят» проговаривала невразумительной скороговоркой — умудрялась попадать в самые нелепые истории, доводя свою единственную дочь Марину до невралгии.
Душой Екатерина Александровна была молода и очень переживала, что ее внутренний мир не соответствует внешнему облику.
— Мариночка, а я записалась в бассейн, купила себе абонэмэнт, — торжественно сообщила однажды Екатерина Александровна дочери.
— Мама, будь осторожна, не упади там. И не усердствуй, — посоветовала Марина.
— В чем не усердствовать? В поисках молодого пенсионера? Мне сказали, что у них в бассейне очень приличный контингент, — ответила Екатерина Александровна и хихикнула совсем по-девичьи.
— Мама, перестань меня шокировать. Какой пенсионер? — немедленно начала волноваться Марина.
— Ты права. Зачем мне пенсионер? Буду искать кого-нибудь помоложе. Как ты считаешь, я в хорошей форме?
Екатерина Александровна, держа плечом телефонную трубку у уха, придирчиво осмотрела себя в зеркале — фигуру ей сохранить удалось, что являлось предметом ее гордости.
— Мам, пожалуйста, я очень тебя прошу, давай ты просто будешь тихонько плавать. Ладно?
— Вот уж и пошутить нельзя! — ответила Екатерина Александровна, но, положив трубку, продолжала мечтать о высоком статном мужчине, с которым она может познакомиться. Косметолог, к которой Екатерина Александровна ходила регулярно, заверила ее, что сейчас все знакомятся или в фитнес-клубах, или в бассейнах, или на пробежках в парке. Ради этого Екатерина Александровна и купила «абонэмэнт», поскольку была убеждена, что еще может рассчитывать на простое женское счастье в виде любящего и заботливого мужа. Попытки найти такового Екатерина Александровна не оставляла, не подозревая, что Марина каждый раз волнуется, когда мама сообщает ей, что, кажется, нашла «своего мужчину». Почему мама не может сидеть на даче и выращивать бегонии, Марина, которая после второго развода зареклась выходить замуж, понять не могла.
При этом по внешнему облику Екатерина Александровна, как никто другой, подпадала под определение «божий одуванчик». Она имела привычку слабо вскрикивать, прижимать ладони к груди (в том случае, если имелся маникюр, а если не имелся, то она складывала на груди кулачки), носила высокую прическу с начесом, зацементированную лаком. При этом, несмотря на возраст, была игрива, кокетлива, по-детски лукава и по-детски же наивна.
На первый сеанс Екатерина Александровна собиралась долго и тщательно. Резиновая шапочка подходила по цвету к шлепкам, а гель для душа источал запах лаванды. «Чего-то не хватает, — думала она, — что-то забыла».
В вестибюле бассейна она отдала своей абонемент, взяла ключик от шкафчика и пошла в раздевалку. И только перед двумя дверями вспомнила, что забыла очки. Тщательно рассмотрев фигурки на дверях раздевалки, Екатерина Александровна решительно шагнула в ту, что справа. В раздевалке никого не было. Она разделась и пошла плавать. Соседние дорожки занимали еще две женщины и один мальчик под присмотром тренера.
Но Екатерина Александровна все равно была собой довольна — плавание ее взбодрило, освежило, она чувствовала себя молодой, гибкой и стройной.
Спустя сорок минут она стояла под горячим душем, гордая собой и своими физическими достижениями, и напевала под нос что-то бравурное. Когда она надевала нижнее белье, в раздевалке появился силуэт. Мужской. Екатерина Александровна подслеповато вгляделась и даже подошла поближе, чтобы убедиться. Это действительно оказался мужчина, который лихорадочно обматывал на бедрах полотенце.
— Женщина, вы чего? — спросил он испуганно, увидев, как бабуля наклоняется и, щурясь, рассматривает его ниже пояса.
— А-а-а-а! — закричала Екатерина Александровна. — Маньяк! Помогите!
Но она быстро взяла себя в руки, подскочила к сумке и взяла первое, что попалось под руку, — лак для волос. Так же резво она подскочила к мужчине, который застыл от неожиданности, и брызнула ему в лицо. Тот, роняя полотенце, кинулся назад в душевую.
— Господи, в бассейн спокойно сходить нельзя! — вслух произнесла Екатерина Александровна и решила пожаловаться администратору.
Она натягивала колготки, когда в раздевалке появились сразу два «маньяка» — первый и новенький.
— Сейчас милицию позову! Мне шестьдесят с небольшим, — прокричала Екатерина Александровна, воинственно размахивая расческой и распрыскивая вокруг себя лак для волос. — Предупреждаю, я буду кричать! И защищаться!
— Женщина, вы не туда попали, — миролюбиво произнес второй «маньяк».
— Хам! Наглец! — закричала Екатерина Александровна. — Только попробуй подойди! — Она подбежала к мужчине и ударила его в пах острой артритной коленкой.
— Ненормальная! А еще женщина в возрасте! — закричал мужчина.
— Это я женщина в возрасте? — задохнулась от возмущения Екатерина Александровна и принялась поливать мужчину лаком для волос и молотить его расческой, не прекращая кричать: — Милиция! Милиция!
— Полиция! — закричал мужчина.
— Извращенец! — заорала Екатерина Александровна и двинула мужчине еще раз.
В раздевалку влетели администратор и охранник.
— Маньяки! — показала она с гордостью на мужчин. Один лежал на полу и постанывал, второй вжался в шкафчик.
— Да она сама сюда пришла за нами подглядывать! — крикнул тот, который прятался за шкафчиком.
— Да на что тут смотреть? — возмутилась Екатерина Александровна. — Я вообще очки дома забыла!
Екатерина Александровна так и не признала, что ошиблась дверью. На прощание она сказала, что в бассейн не вернется, и потребовала вернуть ей деньги за абонемент. Возражений она не принимала.
Через неделю во время регулярного визита косметолог рассказала клиентке, что в бассейне появилась странная женщина — ходит и подглядывает за мужчинами в мужской раздевалке.
— Какой стыд! — отозвалась Екатерина Александровна.
Еще одним ее достоинством была удивительная способность решать свои проблемы чужими руками. Она была такой нервной, тонкой организации дамочкой, которая изумленно смотрела на мир, даже близко не представляя себе, как он устроен. Во всяком случае, делала вид, что не представляет.
Екатерина Александровна имела солидный водительский стаж — лет двадцать пять как минимум. При этом она ездила с восклицательным знаком на заднем стекле, крепко держала руль и никогда не могла запомнить дорогу. В общем, вела себя как выпускница школы вождения и менять стиль не собиралась.
В тот день она собралась за покупками. Марина обещала привезти на дачу внука, и Екатерине Александровне нужно было запастись продуктами. Она благополучно вырулила из ворот участка, проехала метров пятьдесят и, поняв, что ее неумолимо заносит влево, вернулась на участок, по-прежнему загребая влево, вышла из машины и увидела, что сдуто колесо. Екатерина Александровна задумалась — продукты были нужны позарез, запаска у нее когда-то была, но куда она делась, вспомнить не могла.
— Павлик, приходи, спасай меня, — Екатерина Александровна позвонила знакомому таджику, волею судьбы оказавшемуся в подмосковной деревне, где он подрабатывал то дворником, то пастухом, то строителем. Екатерина Александровна всегда с ним приветливо здоровалась, тот отвечал глубокими поклонами, еще не подозревая, к чему это приведет. Звали таджика, конечно, не Павлик, но так его окрестила Екатерина Александровна, и спустя время он начал на имя откликаться. Екатерина Александровна звонила ему, когда внуку нужно было собрать детскую кроватку, починить велосипед или трубу в душе, поменять газовый баллон. Отказов Екатерина Александровна не признавала. Каждая поломка была для нее катастрофой, и Павлик должен был ее немедленно спасти.
Тот покорно пришел, посмотрел на колесо и спросил про запаску.
— Нет, — горестно воскликнула Екатерина Александровна.
— Может, эвакуатор вызвать? — предложил Павлик, все еще надеясь сбежать.
— Павлуша, дорогой, спасай, внук приезжает, мне продукты нужны. Некогда мне с эвакуаторами! Золотой ты мой, помоги!
— Павлуша, дорогой, спасай, внук приезжает, мне продукты нужны. Некогда мне с эвакуаторами! Золотой ты мой, помоги!
Павлик кивнул.
Он сходил к соседу и принес запаску. Показал колесо Екатерине Александровне.
— Нет, Павлик, я на таком не доеду. Я же сказала, что мне в сервис никак нельзя. У меня внук приезжает, — топнула она ножкой. — Найди мне нормальное колесо, я заплачу, ты же знаешь.
Она порылась в сумочке, вытащила кошелек и достала тысячу рублей.
Павлик тяжело вздохнул и ушел.
— Нет колес, — сказал он, вернувшись через полчаса.
— Не может такого быть! — воскликнула Екатерина Александровна и начала заламывать руки. — Делай, что хочешь! — Она схватилась за сердце.
Павлик был добрым и сентиментальным. Он опять тяжело вздохнул, пропал еще на сорок минут, но вернулся с колесом.
— Павлик, ты — волшебник! — запрыгала на месте, как курсистка, Екатерина Александровна.
Она съездила на рынок, накупила продуктов, сварила борщ и, довольная собой, села ждать дочь с внуком.
Калитка открылась, но вместо дочери с внуком зашли цепочкой сосед Витька, участковый Сан Саныч и Павлик.
— Вот! Вот оно! — закричал Витька, подскакивая к стоявшей на газоне машине Екатерины Александровны.
— Я требую объяснений! — сказала гордо та.
— Что ж вы, Екатерина Александровна, колеса у соседей свинчиваете? — вздохнул Сан Саныч, который годился ей в сыновья.
— Кто свинчивает? Я? — Екатерина Александровна прижала кулачки к груди.
— Вы, конечно. Колесо-то Виктор Иванович опознал, — сказал Сан Саныч.
— Какой Виктор Иванович? — удивилась она, и Витька с Павликом тоже удивились.
— Витькино колесо-то, от его машины! — уточнил Сан Саныч.
— Не знаю… Мое колесо… — заупрямилась Екатерина Александровна.
— Во дает, совсем уже… того… — возмутился Витька. — На голубом глазу врет, и хоть бы хны.
— Я никогда не вру! — попыталась защититься Екатерина Александровна.
— Будем составлять протокол, — постановил Сан Саныч.
— Какой протокол? Зачем? Мне некогда! У меня сейчас дочь с внуком приедут! — заволновалась Екатерина Александровна.
— Не надо протокол, — подал голос Павлик. — Я сейчас его свинчу и назад привинчу.
— Я тебе руки-то оторву, привинтит он, — заорал на него Витька.
— Зачем кричишь? Она так плакала, так страдала, так просила… Что я мог сделать? Где я ей колесо еще найду? — ответил Павлик.
— Слышь, ты, узбек, умолкни, — гаркнул Витька.
— Я не узбек, я таджик, — привычно объяснил Павлик.
— Рассказывайте, как вы в преступную связь вступили, — велел Сан Саныч.
— Какую связь? — опешила Екатерина Александровна и нервно хохотнула.
— В сговор. Рассказывайте, как вы колесо с Витькиной машины свинтили.
— Не знаю, я ничего не делала.
— По вашему заказу Павлик колесо отвинтил?
— Нет. Не по моему. Он сам.
— Но вы у него колесо просили?
— Просила. Но не Витькино.
— Другого не было, — встрял в разговор Павлик, — а ей нужно было ребенка кормить. Что я зверь, что ли? Не понимаю? Привинтил, отвинтил, на место поставил. Всем хорошо. Только мне теперь плохо. Я последний.
— Крайний, — поправила его Екатерина Александровна.
— Слушайте, не зовите меня больше вас спасать! — попросил Павлик. — Пусть вас кто-нибудь другой спасает.
— Забирайте свое колесо, — сказала Екатерина Александровна. — Мне такое даром не надо!
— Нет, я это так не оставлю! — пригрозил Витька.
Когда Марина с сыном приехали на дачу, дома никого не было, хотя калитка была открыта настежь и машина стояла на месте. Марина позвонила маме и узнала, что та в отделении милиции, воровала чужие колеса, то есть была заказчиком кражи.
Марина вздохнула, заехала в магазин за водкой и коньяком, выгребла из кошелька деньги и поехала выручать мать. Сына взяла с собой. Тот, не прекращая, ныл, канючил и просился домой, доведя Сан Саныча и всех остальных до исступления. Екатерину Александровну отпустили. Витька взял водку и деньги, Сан Саныч — коньяк. А Павлик, которому ничего не досталось, проклинал тот день, когда начал раскланиваться с соседкой.
Идеальный мужчина
Тамара поехала в командировку в Питер. Переговоры были тяжелыми, длились почти целый день, и она была даже рада тому, что назад едет на «Красной стреле». Она представляла себе, как ляжет на полку в вагоне СВ, выпьет чай из стакана в подстаканнике и уснет под мерный стук колес и бряцанье ложечки в такт ритму поезда.
За десять минут до отхода поезда Тома была все еще одна в купе. «Только бы не зашла говорливая тетка. Кто угодно, только не женщина средних лет, расположенная к задушевным разговорам, — думала она, глядя в окно. — Хорошо бы Бред Питт зашел, тьфу, нет, Джордж Клуни или Квентин Тарантино. Нет, пусть зайдет Педро Альмодовар, тогда точно не соскучишься». Тома в мыслях унеслась далеко от своего купе, перебирая в голове всех актеров и режиссеров, которые ей нравились и с которыми она была бы готова провести ночь.
Когда до отхода поезда оставалось минут пять, она расслабилась — ехать будет одна, выспится и в Москве на работу придет свежей как огурчик.
Она еще посидела немного в строгом черном костюме, при полном макияже, а потом решила переодеться — заняться все равно было нечем. Достала из сумки спортивные штаны и старую майку, потом стерла салфетками макияж и взяла газету, которая лежала на полке. Поезд наконец тронулся. Тома смотрела, как за окном медленно проплывает платформа. В этот момент дверь в купе открылась. На пороге стоял Бред Питт с глазами Джорджа Клуни, ухмылкой Тарантино и обаянием Альмодовара.
— Здравствуйте, — сказал мужчина и стал устраиваться на своей полке.
Тома лихорадочно соображала, что делать дальше — бежать в туалет и краситься заново, оставить все как есть и расслабиться или… На этом «или» Тома схватила косметичку, сказала быстро «извините» и выскочила в коридор. Сердце стучало. За те минуты, что она разглядывала мужчину, успела заметить все — и дорогой деловой костюм, и часы, и модный галстук. Мужчина был идеален во всем. Во всяком случае, с первого взгляда.
Тома быстро накрасилась в туалете, жалея о том, что не прихватила с собой костюм для переговоров, и вышла, тяжело дыша.
— Чай будете? — спросила ее проводница.
— А? — очнулась Тома. — А у меня мужчина в купе.
— Я в курсе. Чай будете? Коньяк повезут попозже, — ответила проводница.
— А пересесть нельзя? — спросила Тома.
— Нельзя, — ответила проводница и посмотрела на Тому строго, как мама. Мол, тебе сколько лет? Ты еще не замужем, судя по отсутствию кольца, к тебе в купе такой мужик подсаживается, а ты хочешь пересесть? Дура! Бегом в купе и включай женские чары! Два понедельника осталось до критического возраста — ни одной возможности упускать нельзя!
— Ладно, тогда чаю, — согласилась Тома.
Она дождалась, когда проводница вынесла ей стакан, и на слабых ногах, готовая на все, вошла в купе.
Мужчина ее мечты лежал под одеялом.
— Ну, спокойной ночи, — сказал он и выключил в купе свет.
Тома посидела в темноте пару минут и решила спросить:
— Ничего, если я ночник включу? Вам не будет мешать?
— Вы можете делать все, что хотите! — ответил он и отвернулся к стенке.
Тома включила ночник и, отхлебывая чай, попыталась сосредоточиться на газете — сон как рукой сняло, — но все равно бросала взгляды на соседа по купе. Он дышал тихо и ровно и совершенно не собирался к ней поворачиваться. На вешалке висел его идеальный дорогой костюм.
Прошло минут пятнадцать. В коридоре началось движение — повезли еду и напитки. Проводница заботливо заглянула в купе.
— Коньяк? Шоколадку? Не желаете? — спросила она, глядя на злую как черт Тому.
Та не отвечала. Мужчина тоже молчал.
— Нет, спасибо, — сказала Тома от лица купе. Проводница вздохнула и покачала головой. Тома пожала плечами — мол, что я могу сделать?
Причем ей до истерики захотелось коньяка, и разговоров по душам, и ночного бдения под стук колес.
В соседнем купе слышались голоса, смех и падали предметы — там была жизнь. Там все только начиналось, а у Томы все закончилось, не начавшись.
Прошло еще минут пятнадцать. Тома смотрела на своего соседа, который за это время так и не поменял позу. У него не торчали ноги из-под одеяла, от него не разило перегаром. Напротив. Сосед был в белоснежной футболке, на одеяле красиво лежала накачанная вполне в меру рука. В купе пахло его парфюмом.
Вдруг поезд дернулся, громко звякнула ложечка в стакане. Тома, лихорадочно вспоминая всех героев всех кинофильмов, смахнула рукой стакан. Тот упал с тихим звуком. Не таким, как она рассчитывала. Реакции от соседа не было никакой.
Тогда она встала, громко кряхтя и кашляя, и принялась поднимать стакан.