– Что, прямо ни единой улики? Ни одного свидетеля?
– Так всех, кто был в доме, перестреляли, – пожал плечами Фрэнк. – Как мишени в тире. А свидетели… Соседи видели какого-то типа в шляпе, который пробирался к дому Бейкеров. Я тоже хожу в шляпе, может, это я их замочил? Грош цена таким свидетелям.
Его слова о мишенях в тире причинили мне боль сродни физической. Столько раз я видела сосредоточенный взгляд Рэя, когда в очередном тире он приготавливался поразить все мишени и получить какую-нибудь набивную белую собачку с длинными ушами и черными глазами. Его призы до сих пор лежат у меня в квартире, и при мысли, что вечером мне придется снова переступить ее порог и увидеть эти мягкие игрушки, дешевые куклы и смешных плюшевых зверей, меня пробирала дрожь.
– Ну вот, даже тебя проняло, – вздохнул Фрэнк. – Представь, каково мне было находиться на месте. Черт знает что, а не работа!
Но когда он вернулся от редактора, его глаза горели, и он уже не думал ни на что жаловаться. Редактор сообщил ему, что ввиду тяжести совершенного преступления и значимости убитых сообщение о бойне в Пасадене, скорее всего, пойдет на первую полосу, что означало подробную статью и, кроме того, повышенный гонорар.
– Даже не сомневайся, – сказал кто-то из коллег Фрэнку. – Это точно будет пять звезд, без вариантов!
Пятью звездами помечали тот из вариантов первой полосы, который уходил в печать. Фрэнк приосанился и важно задрал нос.
24
Обычно я старалась избегать ночных смен, потому что прибавка к зарплате, по моему мнению, не искупала неудобств такой работы. Но в тот день одна из машинисток попросила меня заменить ее, и я согласилась. Возможно, меня просто пугала перспектива вернуться домой и обнаружить Рэя на пороге своей квартиры. А может быть, мне просто хотелось выиграть время и обдумать ситуацию.
– Новости никогда не спят, – любил повторять один из наших редакторов. Однако ночью редакция замирала, продолжая, впрочем, имитировать подобие жизни. Одни репортеры дремали на приставленных друг к другу стульях, другие вяло слонялись из помещения в помещение. Телефоны звонили, но гораздо реже, чем днем, и из-за полупустых кабинетов казалось, что они звонят особенно громко и назойливо. Иногда в мире происходило нечто из ряда вон выходящее, и тогда все аппараты оживлялись и начинали наперебой шумно осаждать нас. Но такое случалось крайне редко.
Я сходила в кабинет Эда Флетчера, которому присылали на рецензию книги из издательств. Эд говорил мне, что он разработал методику, которая позволяла ему по первым трем страницам угадать все дальнейшее действие, не утруждая себя чтением всей книги. Следствием его методики было, во-первых, то, что он писал отзывы очень быстро, а во-вторых, что он стал энергично презирать все, что было когда-либо написано человечеством. Книги по большей части он оставлял в редакции, и его кабинет был забит ими. Я взяла наугад один том, полистала, потом полистала другой и решила на нем остановиться. Прочитав примерно треть книги, я напечатала заметку, которую доставил один из ночных репортеров, и поймала себя на том, что меня клонит в сон. В кинотеатре через дорогу кафе работало до десяти вечера, и я решила перехватить там чашку кофе, но не успела – оно закрылось. Я села в машину и поехала в другое кафе, которое должно было работать всю ночь. Когда я вернулась, мне принесли статью на три страницы с огромным количеством сделанных вручную поправок, которую надо было перепечатать. Выпитый кофе взбодрил меня, но ненадолго. Напечатав новый вариант статьи, я попыталась вернуться к книге, которую читала, но обнаружила, что не помню ни имен героев, ни подробностей того, что с ними происходило. Стрелки на часах, которые висели над входом, показывали половину третьего. За окном плыла калифорнийская ночь и перемигивались световые рекламы на зданиях. Сидя за столом, я положила голову на руки и почему-то стала в полудреме вспоминать, как мы с мамой жили на даче перед войной и я бегала к железнодорожной насыпи, возле которой росла самая вкусная малина на свете.
Казино. Массовка. Пятнадцать долларов.
Звонит телефон. Должно быть, они опять хотят меня пригласить. Нет уж! Как говорила мать, если уж играть, то только главные роли.
Я встряхнула головой. Звонил телефон в редакции, кто-то снял трубку. Напротив меня сидел один из ночных репортеров, седой, состарившийся на этой работе, и смотрел на меня с сочувствием.
– Может, вам лучше домой, а? Сегодня уже все равно ничего не произойдет.
К нему подошел более молодой коллега, который только что говорил по телефону. Он был взбудоражен и на ходу застегивал пиджак.
– Едем в гавань! Перестрелка, есть убитые и раненые…
– Да ну?
– А то! Люди Торре нагрянули на склад де Марко, и тут их накрыла полиция.
– У де Марко адвокаты, – зевнул репортер, который советовал мне ехать домой. – Он им не по зубам… Ладно, едем!
Телефоны стали звонить все чаще, и редакция окончательно проснулась. Я сидела, смотрела в окно и ждала, сама не знаю чего. Наконец позвонили наши репортеры, которые побывали на месте происшествия. Ночка, судя по всему, выдалась жаркой: четыре члена шайки де Марко убиты, еще семь – ранены, но когда банда Торре уже праздновала победу, явились полицейские и велели сдаваться. Решив сопротивляться, бандиты открыли огонь. Они убили сержанта полиции, отца четырех детей, и ранили еще троих стражей порядка. Ответным огнем были убиты двое бандитов, но плохо то, что их товарищи скрылись, не считая одного раненого, которому не так повезло. Впрочем, шеф полиции настроен по-боевому и считает, что долго гангстерам не пробегать, тем более что некоторые из них получили ранения. Дороги перекрыты, за границей с Мексикой пристально следят. Анджело Торре и Джино де Марко скоро будут арестованы, имена тех, кто скрылся, известны – это Тони Серано и его люди.
– Мне нужны фотографии разыскиваемых для первой полосы! – кричал редактор. – Срочно!
И закипела работа. Первую полосу утреннего выпуска лихорадочно перекраивали. Репортеры приносили все новые и новые подробности, так что мне пришлось печатать почти без передышки. О готовящемся нападении на склад сообщила по телефону какая-то женщина, причем с такими подробностями, что сразу стало ясно, что это не шутка. Имени она не назвала, но полицейский, принявший звонок, проболтался репортерам, что она слегка заикалась. Судя по всему, Тони недооценил жажду мести, охватившую танцовщицу, которую он изувечил.
Утром я покинула редакцию, уступив свое место другой машинистке, и, сев в машину, попыталась собраться с мыслями. Пока я терзалась сомнениями и пыталась определиться, что мне делать, гордиев узел разрубили за меня. Тони Серано, Рэй, Лео и еще три человека из преуспевающих гангстеров превратились в беглецов, преследуемых обществом. Винс Серано, как сообщили наши репортеры, в деле не участвовал, потому что недавно поссорился с братом. Полиция уже вовсю допрашивала его, выясняя, что он может сказать о местонахождении своих родственников. Пол Верде был ранен в ногу и не успел ускользнуть со склада. Его также допрашивали, но вовремя явившийся адвокат велел ему молчать.
Понимая, что от меня больше ничего не зависит, я поехала домой. Мальчишки на улицах уже торговали утренним выпуском нашей газеты, который шел нарасхват.
Припарковав машину возле дома, я вышла, и тут в ребра мне ткнулось дуло пистолета. Ощущение, скажу вам сразу же, было не из приятных.
– Только не вздумай звать на помощь, – просипел у меня над ухом голос Лео. – Поняла?
25
Я обернулась и поглядела ему в лицо. Шляпа надвинута на самые брови, верхняя губа задралась, оскалив зубы. Волчонок, настоящий волчонок. Я вспомнила, как некоторое время назад (когда я еще была с Тони) мы с Лео говорили о том о сем, в том числе о картинах Матисса, и я, не удержавшись, сказала:
– Надеюсь, ты накопишь на школу искусств, о которой мечтал.
Он посмотрел на меня и грустно улыбнулся.
– Какая школа искусств может быть после этого? – Он сделал неопределенный жест, словно обнимающий все подпольные кабаки и притоны города, принадлежащие Анджело Торре. – Если ты стал гангстером, то ничем другим ты уже не будешь.
Тогда я ему не поверила, потому что считала, что он все же стоит на другом уровне, чем его братья; но теперь, видя выражение его лица, я поняла, что Лео был совершенно прав.
– Оружие-то зачем? – спросила я. – Ты знаешь меня, я знаю тебя. И я вовсе не собираюсь кричать.
– Извини, – выдохнул Лео, убирая пистолет. – Просто я плохо соображаю после всего, что было. Идем.
– Куда?
– Кое-кто хочет тебя видеть. – Он потянул меня к стоящей неподалеку машине с новенькими блестящими номерами. Будь я полицейским, я сразу же поняла бы, что они липовые.
– Лео, – не выдержала я, – что там произошло?
– Нас сдали легавым, вот что, – мрачно ответил Лео. – Тони придумал отличный план, как обвести вокруг пальца де Марко и нанести ему удар. Все сорвалось, потому что полиция чуть не взяла нас с поличным. И конечно, уцелевшие ребята де Марко сразу же назвали наши имена на допросе.
– Нас сдали легавым, вот что, – мрачно ответил Лео. – Тони придумал отличный план, как обвести вокруг пальца де Марко и нанести ему удар. Все сорвалось, потому что полиция чуть не взяла нас с поличным. И конечно, уцелевшие ребята де Марко сразу же назвали наши имена на допросе.
– Я работала в ночную смену, когда пошли сообщения, – сказала я. – Но я так и не поняла, кто из вас ранен.
– Сама увидишь, – ответил Лео. Он завел мотор и повез меня в сторону Инглвуда.
Я сидела как на иголках. Куда мы ехали и, главное, зачем? В голову мне лезли предположения одно неприятнее другого. Поглядев на шляпу, которую Лео бросил на сиденье, я с опозданием узнала ее и поняла, почему она ему велика.
– Это же шляпа Рэя, – сказала я. – Почему ты в его шляпе?
– Свою я потерял, – нехотя ответил Лео. – А без шляпы мне никак. Мое фото теперь на каждом столбе.
– А почему Рэй за мной не приехал?
Лео метнул на меня быстрый взгляд.
– Рэй умирает.
– А Тони?
– Тони в порядке.
Я решила поставить вопрос ребром.
– Ты везешь меня к Рэю или к Тони?
– Может быть, к ним обоим, – усмехнулся Лео. – Они оба всегда на тебя так смотрели… Я знал, что это не кончится добром.
– Я не понимаю, – пробормотала я.
– Что тут понимать? Крутишься с одним, потом с другим. – Он поморщился. – Мы отвезли Рэя к доктору. Док сделал все, что мог, но предупредил, что ни за что не ручается.
– Доктора обязаны сообщать в полицию о случаях огнестрельного ранения, – сказала я.
– Этот не сообщит. Торре когда-то его выручил, а теперь он выручает нас. Если бы не Рэй, нас бы всех повязали, а при таком раскладе это гарантированная газовая камера[13].
Машина выехала за пределы Лос-Анджелеса и через некоторое время остановилась возле чистенького коттеджа, стоящего в окружении апельсиновых деревьев. Надпись на почтовом ящике гласила, что тут живет доктор Коттен.
– Хвост за собой не привел? – спросил мрачный, небритый гангстер, который впустил нас с Лео в дом и тотчас же закрыл дверь.
– Нет никакого хвоста, – сказал Лео.
– Надо было сразу же в Мексику уезжать, – тоскливо сказал гангстер, смерив меня неприязненным взглядом. – Чего мы тут забыли? От Лос-Анджелеса до границы всего четыре часа.
Тут я услышала голос Тони:
– Мы бы уехали, если бы Рэя не подстрелили. Надеюсь, ты согласен, что без него нам бы вообще не удалось выбраться со склада?
Он стоял возле двери, ведущей в комнату – бледный от усталости, от пережитого волнения, от того, что мир вокруг него рассыпался на куски, которые никак не складывались ни во что путное. Правая рука Тони была перевязана, под глазами у него лежали тени, и я подумала, что он, должно быть, всю ночь не спал.
– Да я ничего такого не говорю, – пробормотал бандит, стушевавшись. – Пойду посмотрю, как там насчет завтрака.
Он удалился, по-стариковски шаркая ногами, а я обернулась к Тони.
– Зачем ты велел Лео притащить меня сюда? Я не врач, не медсестра, и я не могу вам помочь.
– Тебя хотел видеть Рэй. А я не мог ему отказать.
– Где он? – спросила я.
Тони молча посторонился, и я вошла в комнату, в которой пахло кровью, какими-то дезинфицирующими средствами и, наверное, смертью. Рэй лежал на узкой кровати, укрытый до подбородка простыней. Лицо его было лишено красок, глаза закрыты, веки воскового оттенка, как у мертвеца, и только легкое дыхание показывало, что он еще жив.
– Док вытащил две пули, – шепотом сказал Тони, подходя ко мне. – Третью не смог. Рэй потерял много крови, но док сказал, что шансы есть.
– Что ты собираешься делать? – спросила я, тоже шепотом.
Тони пожал плечами.
– Сейчас нам один путь – в Мексику.
– Они вас ищут, – сказала я.
– Знаю. – Он сделал нетерпеливый жест.
– И охрану границы усилили.
– Не важно. Граница большая, мы проскочим. У нас две машины, мы с тобой и Лео повезем Рэя, а трое моих людей сядут во вторую машину.
Я похолодела.
– Тони, ты спятил? Какая еще Мексика? При чем тут я?
– Ты поедешь с нами, – жестко промолвил он, и я поняла, что он уже все решил за меня.
– С вами? Тони, что я буду делать в Мексике? У меня и паспорта с собой нет…
– У меня тоже, – усмехнулся Тони, – но это не важно. Любую проблему можно решить, если есть деньги.
– Тони, ты что, издеваешься? – завелась я. – У меня здесь мать, у меня работа, друзья, обязательства! Куда я поеду? Как я могу все бросить?
Меня охватил ужас. Если полиция узнает обо мне, мое имя свяжут с бандой, я стану соучастницей, а сколько грязи выльют на меня газеты, даже думать не хочется. А моя мать? Полицейские будут таскать ее на допросы, знакомые начнут ее сторониться, ей почти наверняка придется уехать из Севастополя… Я испорчу ей жизнь, и Павлу Егоровичу тоже, потому что он не захочет ее оставить. Я однажды слышала, как он говорил ей: «У меня никого нет, кроме тебя» – люди его склада в таком просто так не признаются.
– Лео, конечно, сглупил, – сказал Тони. – Лучше бы он дал тебе собрать вещи.
– Я не поеду в Мексику! – завизжала я, теряя последние остатки самообладания.
Лео сунулся в дверь.
– Вы в своем уме? – возмутился он. – Она орет так, что в саду слышно! А если соседи заинтересуются, что тут происходит?
– Плевать на соседей, – произнес слабый, безжизненный голос, отдаленно похожий на голос Рэя. Он открыл глаза, и я видела, как вздрагивают его черные ресницы.
– Она не хочет с нами ехать, – проворчал Тони. Лео поглядел на него, на меня, махнул рукой и удалился.
– Не с нами, а с тобой, – спокойно поправил Рэй и, выпростав руку из-под простыни, дотронулся до моих пальцев. – Выйди, я с ней поговорю.
Судя по выражению лица Тони, ему много чего хотелось сказать, и он непременно сказал бы, если бы Рэй не находился между жизнью и смертью. Пересилив себя, Тони буркнул: «Ладно, если что, я буду рядом», и вышел.
– Как ты? – спросила я у Рэя.
– Я боялся, что умру, не увидев тебя, – ответил он. – Ничего не боялся, кроме этого. Хорошо, что Лео тебя привез.
Я не знала, что мне делать и как себя вести. Совсем недавно я ненавидела его за то, что он сотворил в Пасадене, я желала ему смерти, а теперь была готова пожалеть о своем желании, потому что он действительно умирал.
– Я не могу ехать в Мексику, – сконфуженно пробормотала я.
– Я знаю. – Рэй шевельнулся, шрам на его лбу судорожно дернулся. – Просто проводи меня до границы, ладно? На удачу.
– Хорошо, – сказала я и заплакала. Слезы лились и лились, а я никак не могла остановиться.
– Помнишь, как ты первый раз приехала к Розе? – спросил Рэй. – Еще кот залез под твою машину.
– Помню, – сказала я, ища в сумке платок, чтобы вытереть слезы. – Ты его выгнал.
Рэй улыбнулся.
– Да. Знаешь, когда Джонни умер, я испытал что-то вроде облегчения. Это ужасно, но… Мне казалось, что я получу шанс. Обычно ты обращалась со мной как с ребенком, и меня это жутко злило. Потому что я был готов на все ради тебя… если бы ты попросила. Но тебе даже в голову не приходило просить.
Он умолк и стал на глазах становиться еще бледнее, хотя это казалось невозможным. Я села на край постели и взяла его за руку. Она была горячая, и у запястья тонкой ниточкой бился пульс.
– Не понимаю, как доктор разрешает тебе ехать, – в сердцах проговорила я.
В дверь сунулся Тони, для приличия предупредив о себе легким стуком.
– Завтрак готов. Рэй, тебе тоже лучше поесть. Тиана, ты будешь завтракать с нами или тебе принести еду сюда?
– Принеси сюда. Когда мы едем в Мексику – после завтрака?
– Чтобы при свете дня нас разглядели все псы, которые рыщут сейчас по Калифорнии? – рассмеялся Тони. – Нет, конечно. Выдвигаемся вечером, а до той поры сидим тихо. – Он прищурился. – Значит, ты все-таки едешь с нами?
– Я провожу вас до границы, – отозвалась я. – Ты ведь проследишь, чтобы Рэя в Мексике долечили?
– Конечно, – сказал Тони. – Мы его не бросим.
– Пришли мне потом открытку, – попросила я. – Только не от своего имени. Подпишись… ну я не знаю…
– Дядей Антонио, – подсказал Рэй с легкой улыбкой.
– Нет, это слишком просто, если открытка попадет в чужие руки, они могут догадаться, что к чему. Напиши просто «Твой старый знакомый», и я буду знать, что это от тебя.
– А я могу прислать тебе открытку? – спросил Рэй.
– Конечно. Подпишись… допустим, «твой кошачий друг». Договорились?
– Все-таки лучше тебе поехать с нами, – решительно сказал Тони. – Ты же сама понимаешь, что полиция будет тебя трясти. Слишком многие видели тебя с нами.
– Я уже все решила – я провожу вас до границы и вернусь обратно, – твердо ответила я. – А теперь неси мой завтрак.
26
Я мало что запомнила о докторе Коттене. После завтрака он приехал с запасом медикаментов и перевязочных материалов и сразу же отправился осматривать Рэя. На вид доктору было лет сорок пять, и он производил противоречивое впечатление. С одной стороны, вы видели маленького брюнета с холеными белыми руками и аккуратно подстриженными усиками, с другой – сразу же замечали на его лице следы злоупотребления спиртным. Он старался быть любезным и часто улыбался, но его глаза оставались тревожными – возможно, оттого, что слоняющаяся по его дому компания гангстеров не внушала ему доверия. На меня он посмотрел с удивлением, но никаких вопросов задавать не стал, очевидно, понимая, что в такой ситуации они бессмысленны.