— Денег не было. А потом еще ее мать заболела раком. — Тетя покачала головой.
— Как же она выжила?
— Ей помогали: бабушка, я. Правда, потом Дима сбежала в Бейрут, и больше мы о ней не слышали.
— Почему она оставила Хальбу?
— Знаете эту знаменитую актрису Рану? Ее по телевизору показывают.
— Рана Саади? — переспросила Кэрри, лихорадочно соображая: выходит, тот снимок в альбоме Раны — не просто на память о работе!
— Она самая. Отец Раны и бедный Хамид Али, да упокоит Аллах его душу, вместе служили в ополчении. Рана приехала из Триполи и забрала Диму с собой: девочки хотели стать моделями. Я предупреждала племянницу: мол, останься, в Бейруте полно христиан и неверующих. Много того, что для мусульман — haram[17]. Отговаривала как могла, но Дима сказала:
«У меня, кроме внешности, больше ничего нет, тетушка. Это мой единственный шанс чего-то добиться в жизни. И потом, со мной будет дочь друга моего отца».
— С какой стати Рана приехала за Димой?
— Ikram. Долг чести. На гражданской войне Хамид Али спас жизнь отцу Раны.
— Men fathleki, простите, я понимаю, что ее отец, да упокоит Аллах его душу, был героем, но сама Дима вроде в политике не разбиралась… и не была сильно набожной. Дима не придерживалась мусульманских традиций… ну, вы понимаете, что я имею в виду.
Тетушка Маджида резко посмотрела на Кэрри.
— Она прекрасно знала, кто ее отец и кто она сама, alhamdulillah[18].
— Да-да, конечно, Allahu akbar, — пробормотала Кэрри.
— Allahu akbar, — строгим тоном повторила тетушка.
* * *Итак, Дима была сунниткой, которая сильно отдалилась от корней.
Кэрри возвращалась в Бейрут на «пежо» Верджила. Она ехала на юг по прибрежной трассе. Слева тянулись поля и скопления домов, справа — за домами — море.
«Разве мы сами не отщепенцы?» — произнес Саул, когда Кэрри разговаривала с ним прошлой ночью по зашифрованной спутниковой линии.
— Бейрутскую контору слили. На ней можно ставить крест, — доложила Кэрри.
— Все так плохо? — спросил Саул. Его голос из-за шифрования звучал слегка смазано.
— Даже гламурный фотограф знает, что Филдинг — из ЦРУ, вот и думай: плохо дело или нет.
— А Дима?
— Она из Хальбы. Странно, что эта пикантная информация не указана в досье.
— Так она суннитка? — Саул всегда понимал ее с ходу, за что и нравился Кэрри.
— Как раз сейчас это проверяю. Получается, сорванный теракт в Нью-Йорке — еще большая загадка, чем мы думали. Стали бы шииты помогать суннитам? А если верить Филдингу, то Дима вообще была христианкой. Где смысл?
— Мы что-то упускаем, — сделал вывод Саул. — А что с этой Раной?
— Она тоже с севера, из Триполи. Вероятно, суннитка. Они с Димой знали друг друга: их отцы вместе служили. Занятно, правда?
— Соображения есть?
— Похоже, Рана замешана в деле.
— Да, похоже на то. Что еще нарыла?
— Они были отщепенками. Обе.
— Разве мы сами не отщепенцы? — произнес Саул, напомнив о беседе перед отъездом Кэрри.
Он заехал за Кэрри, собираясь отвезти ее в международный аэропорт имени Даллеса. Ехать, в принципе, было недалеко.
— В Бейруте держись подальше от конторы, особенно от Филдинга, — предупредил Саул. — Иначе так ничего и не выяснишь.
— Что, если мы столкнемся с ним? В Бейруте порой бывает тесновато.
— Скажи, что участвуешь в операции с «доступом по особому разрешению». — Такие операции санкционировались лично директором ЦРУ, действия их участников скрывались даже от сотрудников с доступом к самой секретной информации (включая начальников отделений). — Если Филдинг начнет возбухать, сошлись на меня или Дэвида Эстеса. Никто в бейрутском отделении не должен знать, что ты вернулась в Ливан.
— Кроме Верджила.
— Да, кроме него. Но и к нам, в Лэнгли, ты за помощью обратиться не сможешь. Будешь сама по себе.
— Мне не привыкать.
Сказав это, Кэрри вспомнила белый домик на Фаррагут-авеню в Кенсингтоне, и как соседи перестали разговаривать с ними после того, как отец купил большой дом на колесах и припарковал его на подъездной дорожке. Когда же соседи спросили, зачем ему трейлер, отец ответил: дескать, он погрузит в него семью и отправится на Великие озера, смотреть на чудо. Вспомнила, что им с Мэгги было не с кем играть: в гости никто не заглядывал, да и сами они не могли пойти к соседям — вдруг отец позовет. От матери помощи было не дождаться, а Мэгги все время просилась на улицу. В доме постоянно царила тишина, и сестры прятались ото всех — словно безумие передавалось, как грипп.
— Порой мне кажется, что тебе нравится работать в одиночку, — заметил Саул.
— Я всегда была отщепенкой.
— Все мы такие. Спасибо работе.
— И ты? Ты тоже отщепенец?
— Шутишь?! Хоть на секунду вообрази, каково было мне, единственному мальчику из ортодоксальной еврейской семьи, расти в Каллиопе, что в Индиане, среди белых ретроградов? В пятидесятых и начале шестидесятых? Мои родители чудом пережили холокост и сделались вконец ортодоксальными. Цеплялись за веру, за Бога, словно за край обрыва над пропастью. Мой отец держал аптеку, но во всем городке мы такие были одни. Будто марсиане. Меня не пускали на христианские праздники в школе, отгородили от всего, что родители считали хоть мало-мальски гойским или идолопоклонническим. Я рассорился с ними, желая произнести клятву верности, потому как на флагштоке, видишь ли, сидел маленький металлический орел. Мне даже в бейсбол играть не разрешали, а ведь игра мне нравилась. Просто начиналась она с молитвы Христу. Все мы отщепенцы, Кэрри, но работа сплачивает нас, таких одиноких.
* * *Кэрри подъезжала к Библосу — городку, в котором родилось слово «Библия», — когда позвонил Верджил. Впереди она уже видела сосредоточенную на средиземноморском побережье старую часть города: белые дома на холмах, церкви и мечеть.
— Есть попадание, — сказал Верджил.
— Говори.
— Эта наша актриска звонила по тому самому мобильнику. Я отследил звонок через базу данных несуществующего агентства. Помог твой дружок Джимбо. Умеешь заводить поклонников, Конфетка!
Несуществующим Верджил назвал АНБ, потому что в Вашингтоне долгое время в шутку расшифровывали эту аббревиатуру как «А Нет таких и не Было», дескать учреждение — секретное дальше некуда.
А Конфеткой он назвал Кэрри, памятуя о песне Нила Даймонда «Сладкая Кэролайн».
— Хорош трепаться, Верджил, — сострила в ответ Кэрри. — Кому она звонила?
— Твоему старому другу. Певчему птаху.
Господи боже! Соловью! Тахе ад-Доуни. Круг замкнулся: Дима — Соловей — Рана. Оставалась, правда, еще третья девушка с фотографии, Мариэль.
— О чем они говорили?
— Вечером расскажу. На том же месте? В четверть девятого?
Верджил не хотел ничего говорить по сотовому. «То же место» — парк напротив представительства ООН в районе Хамра. От названного времени следовало отнять еще сорок пять минут, то есть Верджил будет ждать Кэрри в условленном месте в половине восьмого, в 19:30.
— Ясно, до встречи.
— Ma’al salaama[19], — насмешливо добавил Верджил и повесил трубку.
Ведя машину вдоль береговой линии и глядя на отраженные в воде солнечные блики, Кэрри ощущала себя донельзя хорошо. Она словно парила в воздухе, как ястреб. И хотя она еще не отыскала все кусочки головоломки, те, что уже имелись, встали на свои места. Все шло просто великолепно. Благостное чувство охватило Кэрри, будто она погрузилась в горячую ванну. Она приблизилась к причинам происходящего, к тому, кто за всем этим стоит. Неизвестный скрывался за занавесом, что навис над Бейрутом подобно горам. Все шло к завершению, словно в сексе, когда дело близится к оргазму — блаженство еще не наступило, но ты чувствуешь приближение пика.
Кэрри ехала вдоль возделанных полей по прибрежному шоссе, делившему Библос на две части: старую и более современную, — и думала, не взять ли перерыв, отдохнуть. Посмотреть достопримечательности: крепость крестоносцев или римские руины? Или вообще снять номер в прибрежном отеле? Это ведь так хорошо: выбраться на пляж, босыми ногами пройтись по песку, устроиться в шезлонге, чтобы официант подносил тебе «Маргариту», глядеть, как чайки парят над водной гладью, высматривая рыбу…
Так, собралась, живо! Кэрри одернула себя, выпрямилась. Когда она последний раз принимала лекарство? Похоже, близится очередной заскок, и душевный подъем — ненастоящий.
Твою мать!
Соберись, Кэрри, сказала она себе. Это не ты, это все твоя болезнь, от нее в голову лезут левые мысли. Думай, думай о Ране. Она дружила с Димой, спит с Филдингом и вот позвонила Соловью.
В голове будто коротнуло. Только не сейчас! Надо сосредоточиться и мыслить трезво. Нельзя поддаваться приступу. Что за бред, какой пляж?! Кэрри давно не принимала клозапин. Пора наведаться в аптеку. Срочно в Бейрут, пока лавочка не закрылась!
И надо держать ушки на макушке. Прошлый раз, когда Кэрри имела дело с Соловьем, ее чуть не схватили. Соловей не из тех, с кем можно позволять себе слабину.
И кто эта третья модель с фотографии? Очередная загадка. Кэрри взглянула на часы.
Если поддать газу, то еще можно будет успеть в аптеку до закрытия, а потом встретиться с Верджилом. Найти Мариэль Хилаль.
Кэрри тряхнула головой, обогнала плетущуюся по дороге машину и помчалась вперед.
Глава 20 Район Карантина, Бейрут, Ливан
Час был поздний, аптека уже закрывалась, когда Кэрри наконец добралась до залитой неоновым огнем улицы Нахле. Она протянула аптекарю — ливанцу средних лет с венчиком седых волос — старый рецепт. Тот лишь бегло взглянул на бумажку.
— Рецепт просрочен, мадемуазель.
— Вот, держите новый. — Кэрри положила на стойку двести долларов. Аптекарь взглянул на взятку, но к деньгам не притронулся. — Men fathleki, — добавила Кэрри.
Ей даже не пришлось изображать отчаяние во взгляде и голосе.
Аптекарь глянул на дверь, потом смахнул деньги с прилавка. Спрятал их в карман и отошел в подсобку, а Кэрри припомнила, что сообщил Верджил: завтра Рана встречается с Соловьем в Баальбеке, городке со знаменитыми римскими развалинами, в долине Бекаа. Это километрах в восьмидесяти пяти к северо-востоку от Бейрута. Придется Кэрри вместе с Верджилом и Зиядом ехать туда же.
Наконец вернулся аптекарь. Он принес две упаковки таблеток.
— Вы ведь понимаете, что у вас серьезные проблемы? — намекнул он.
— Да, знаю, shokran, — поблагодарила его Кэрри.
— Вам бы провериться. Побочные эффекты могут быть очень тяжелыми.
— Да, да. Я уже несколько лет принимаю эти препараты, и ничего, — сказала она, мысленно ругая и поторапливая аптекаря: мол, гони уже чертовы колеса!
Сердце колотилось с бешеной скоростью, огни и силуэты за окном превращались в мешанину подвижных узоров. Если Кэрри прямо сейчас не примет таблетку, она за себя не отвечает. Возьмет и убьет плешивую сволочь.
— Имейте в виду, мадемуазель: больше я просроченный рецепт не приму. Понимаете?
— Я все понимаю. Спасибо вам огромное! — сказала Кэрри, а про себя подумала: на что это он намекает? На минет? Ну же, отдай таблетки!
— Доброй ночи, мадемуазель, — произнес аптекарь, вручая наконец Кэрри заветное лекарство в полиэтиленовом пакетике.
— До свиданья. — Схватив клозапин, Кэрри не оглядываясь поспешила к выходу.
Она забежала в соседний продуктовый магазинчик за бутылкой воды. Как раз в этот момент аптекарь опустил ставни на окнах. Запив таблетку, Кэрри посмотрела на часы: десятый час. Город готовился к ночной жизни: на переполненных машинами дорогах гудели клаксоны.
Ну все, теперь можно и на поиски Мариэль отправляться.
* * *Абу Мурад дал адрес: улица Мар Юсефа в Бурдж-Хамуде, армянском квартале. Это был шестиэтажный дом на людной улочке всего в нескольких кварталах от мэрии. На первом этаже, прямо рядом с парадной дверью, располагалась закусочная; над улицей кто-то растянул красно-сине-желтый армянский флаг. Кэрри вскрыла дверной замок при помощи кредитной карточки.
Лестничный колодец (лифта в доме не было) пропах жареным мясом; свет в темном коридоре с наступлением ночи не зажигался. У нужной квартиры Кэрри включила подсветку на телефоне и прочла написанное от руки на косяке имя: не Хилаль, даже близко на него не похожее. Кэрри прислушалась к тому, что происходит внутри: кто-то смотрел по телевизору сериал о красивой журналистке, которая, по сюжету, разводилась.
Кэрри постучалась. Никто не ответил. Тогда она подождала немного и постучалась еще раз — дверь открыли.
На пороге стояла худощавая женщина лет сорока, с мелированными светлыми волосами, в джинсах и футболке с логотипом местного ночного клуба «ВО18».
— Aiwa, в чем дело? — поинтересовалась она по-арабски.
— Я ищу Мариэль, — ответила Кэрри.
— Не понимаю, о ком вы. Здесь нет никакой Мариэль.
— Подождите, мадам. Мы с ней и с Димой Хамдан подруги. Мне нужно повидаться с Мариэль, срочно.
— Говорю же: здесь ее нет.
— Вы «Кинду» смотрите? — спросила Кэрри, имея в виду сериал. — Мне она тоже нравится.
Женщина кивнула.
— Хороший сериал, — сказала она, закрывая дверь. — Простите, ничем не могу помочь.
— Погодите! Можете хотя бы передать ей сообщение? Мариэль грозит опасность, — сказала Кэрри, ступая за порог, чтобы хозяйка не могла закрыть дверь.
— Да кто вы такая?! Убирайтесь! Не знаю никакой Мариэль Хилаль!
Попалась! Кэрри пристально посмотрела на женщину. Слава богу, вовремя приняла клозапин, иначе не заметила бы ее прокола.
— Я не называла Мариэль по фамилии. Откуда же вы знаете ее полное имя?
Женщина нахмурилась. Огляделась, словно в поисках оружия.
— Если прямо сейчас не уйдете — вызову полицию, — предупредила она.
— Валяйте. — Кэрри скрестила руки на груди. — Вы что-то скрываете, и полиция вам здесь точно не нужна.
Чуть помедлив, хозяйка выглянула в коридор — убедиться, что Кэрри пришла одна. Потом впустила незваную гостью в прихожую. Обе женщины постояли немного в неловком молчании, затем хозяйка провела Кэрри в гостиную.
— Откуда вы знаете Мариэль?
— Я знаю Рану и Диму.
— А Диму откуда знаете?
— По «Ле-Грей». Еще у нас общий знакомый, фотограф Франсуа Абу Мурад… нас вообще многое сближает.
Женщина что-то прикинула в уме.
— Говорите, Мариэль грозит опасность? В каком смысле?
— Вы сами знаете, иначе не пытались бы ее защитить. Мне надо побеседовать с Мариэль. — Была не была, решила Кэрри. — Дима погибла, мадам.
Женщина пораженно уставилась на нее.
— Погибла? Как так?!
— Мне надо поговорить с Мариэль. Это очень, очень срочно.
— Вы американка? — пригляделась к ней хозяйка.
— Да. Меня зовут Кэрри. Я друг.
— Ждите здесь, — сказала она и удалилась в спальню. Наверное, пошла звонить Мариэль.
Странно, думала Кэрри, оглядываясь: она не заметила в квартире ничего армянского, даже изображений горы Арарат. Сама хозяйка — скорей всего родственница Мариэль — точно не армянка. Тогда с какой стати обитает здесь, в Бурдж-Хамуде? Видимо, дружит с местной диаспорой, которая сразу предупредит ее, если появится подозрительный чужак.
А Мариэль просто прячется у родственницы.
Тем временем на экране Кинду запугивал мужчина в деловом костюме.
Наконец хозяйка вернулась.
— Она встретится с вами сегодня, после полуночи, в клубе «ВО18». Приходите одна, или говорить Мариэль не будет. — Женщина нахмурилась. — Простите, ей приходится быть осторожной.
— Ничего, Мариэль правильно поступает. Ей грозит серьезная опасность.
* * *Клуб «ВО18» располагался в районе Карантина, зажатый между рекой Бейрут в узком бетонном русле и бухтой. В прошлом этот район назывался La Quarantaine и служил лагерем для беженцев — уцелевших в армянской резне в Турции во время Первой мировой. Позднее, в дни гражданской войны в Ливане, здесь разместили лагерь для палестинцев. Сегодня — промышленную зону, в которой, как ни странно, открыли самый эксклюзивный ночной клуб во всем городе.
Снаружи «ВО18» напоминал бетонный космический корабль. Спускаясь по пандусу, Кэрри, которая успела смотаться домой и переодеться в вечернее платье и самые высокие шпильки, какие нашла у себя в гардеробе, гадала, достаточно ли у нее открыты ноги. В такие места прилично не одеваются.
Музыка внутри звучала так громко, что даже вибрировали стены.
Не успела Кэрри пройти фейс-контроль — двух шестифутовых вышибал, — как ее приобнял за талию мужчина в пиджаке «Хьюго Босс» и спросил: не желает ли она выпить «Джонни Уокер блю»? В клубах такой напиток мог стоить до пятисот долларов.
— Может, позже? — высвобождаясь, ответила Кэрри.
Удостоившись беглого профессионального взгляда охранников, Кэрри ощутила, будто побывала на приеме у гинеколога. Впрочем, ее сразу впустили, спасибо «Терани» и «Джимми Чу». Кэрри вошла в клуб.
В похожем на ангар помещении с бесконечно длинным баром толпа народа отрывалась под Криса Брауна. На барной стойке дюжина красивых девушек в ультраоблегающих мини-юбках извивалась под хриплые крики и улюлюканье.
Сногсшибательно роскошная девушка — золотые тени на глазах и пурпурная помада — бесцеремонно сунула Кэрри бокал с коктейлем.
— Какое милое личико, cherie[20]. — Она в упор уставилась на Кэрри. — Можно я тебя чмокну?