– Догоняй «Ладу», – хрипло скомандовал Дебрский. – Сотню сверху!
– Есть, шеф! – вскрикнул шофер без малейших признаков оканья, и неуклюжая машина с незнаемой прежде скоростью полетела по просторному шоссе.
* * *Как Николай ни отнекивался, Родик все-таки пошел куда-то и спустя некоторое время вернулся в сопровождении качка, которому и велел «отвезти человека».
– Ты где живешь-то?
– На Бекетовке, ничего, я и сам доберусь…
– Ладно-ладно! Вот еще – ноги бить!
Николай, чувствуя себя безумно неловко от такого радушия, потащился за качком, который назвался Гришей и подвел его к преизрядному «Роверу»:
– Давай, братан, по-быстрому, мне еще надо в два места живой ногой обернуться.
– Да я на автобусе могу… – опять заикнулся Николай, но Гриша буквально запихнул его в «Ровер»:
– Ты чё? Ленту рвать?! Да меня шеф по стенке размажет, если я не окажу тебе уважение!
Гриша был большой: метр девяносто на полтора, но Николай ни мгновения не усомнился, что тщедушный Родик спроста размажет его по стенке одним взглядом, поэтому больше не спорил.
Поехали. Дом Родика стоял в крайнем ряду верхнепечерских улиц, сзади и сбоку были уже пустыри с новостройками, и Гриша поехал по объездной. Он тащился тихонечко, соблюдая ограничения скорости с большим опережением. Словно почувствовав недоумение Николая, пояснил:
– Не надо привлекать лишнего внимания, правда? Шеф теперь – человек мирный, ну и нас вышколил.
Микрорайон кончился, выехали на трассу. Сразу показалось красивенькое строение под зеленой крышей – бензозаправка «Лукойла».
– Не возражаешь, я заправлюсь? – озабоченно спросил Гриша. – Блин, забыл совсем.
– Давай, – кивнул Николай, и Гриша подвернул к колонке.
Сервис здесь был на уровне: относил деньги в кассу и сдачу приносил какой-то оранжевый мальчик. Он же, что характерно, занимался непосредственно заправкой.
Гриша сидел важный, глядя вперед со строгим и в то же время задумчивым выражением, которое показалось Николаю знакомым. Он чуть не прыснул: именно с таким видом Родик отдавал приказания своим «шестеркам», так что Гриша беззастенчиво копировал шефа. Николай вдруг испугался, что Гриша заметит его улыбку, и торопливо отвернулся, разглядывая аккуратный домик офиса, девушку за стеклом, которая что-то сердито говорила по телефону, изредка взмахивая рукой, словно грозила кому-то…
Наконец заправились.
Проехали немного по шоссе, потом Гриша вдруг сказал:
– Ну я и бобик! Куда поперся в объезд? Мы тут гораздо быстрее проскочим. – И свернул с шоссе опять в Печеры, чтобы нижней объездной дорогой выехать в Нагорный микрорайон, откуда до улицы Бекетова и в самом деле рукой подать.
Николай покосился на Гришу: уж больно вяло звучал его голос. Тот отер лоб, слабо улыбнулся:
– Все нормально.
Однако Николай продолжал посматривать на него. С парнем что-то случилось: он бледнел буквально на глазах, тяжело дышал.
– Что с тобой? – спросил Николай.
– Чего? Не бойсь, доедем! – И в следующее мгновение едва успел увильнуть от прущего в гору «КамАЗа», который разразился гневным трубным сигналом.
– Останови! – прикрикнул Николай, и Гриша, к его изумлению, послушался: вильнул к обочине, заглушил мотор.
– Чего-то мне и в самом деле поплохело, – пробормотал он, еле шевеля губами, потянулся расстегнуть ворот рубашки, но рука его бессильно упала, голова запрокинулась…
Николай мгновение смотрел на него в растерянности, но тут же пальцы привычно прильнули к шее Гриши.
Ого! Пульс как у зайчика: нитевидный, не меньше ста двадцати. Лицо меловое, холодное, все покрыто потом. Сразу видно, что резко упало давление.
– Гриша, эй! – окликнул он тревожно, однако тот не шелохнулся. Дышал слабо, неровно, такое впечатление, что был без сознания.
Николай быстро закатал ему рукав, потом другой, взглянул на вены. Чисто, если Гриша и подсел на что-то, то явно не на иглу. Нет, Родик вряд ли будет держать при себе нарка. Значит, передозировка или ломка тут ни при чем.
«Да не инфаркт ли у него?» – мелькнула мысль, в которой не было ничего необычного. Конечно, Грише на вид нету и тридцати, но сейчас инфаркты помолодели, у двадцатилетних бывают, нагляделся Николай на таких-то!
Он посмотрел на мощные Гришины плечи и подумал, что есть еще вариант. Возможно, парень элементарно перекачался. Они же все, качки эти, принимают стероиды, а это штука такая, от их переизбытка всего можно ожидать.
Однако хватит сидеть, надо что-то делать.
Для начала Николай распахнул дверцы, и сразу машину наполнил сырой, промозглый холодок. Потом быстро обшарил Гришины карманы, однако, к своему немалому изумлению, не нашел того, чего искал: мобильного телефона.
Бритоголовый качок без мобильника? Да это нонсенс! И сей нонсенс вполне мог стоить Грише жизни – с сердечным приступом медлить нельзя.
Николай выскочил из машины, обежал ее и огляделся. Да, если бы Гриша старался выбрать место, чтобы откинуть коньки без посторонней помощи, лучшего он просто не мог бы найти: справа огромный пустырь на холмах, слева тянутся бесконечные заборы, за которыми не то пустыри же, не то незавершенки.
Николай замахал руками, пытаясь остановить какую-нибудь машину, однако на довольно крутой подъем шли один за одним тяжелогруженые трейлеры, и никто из шоферов на него даже не глядел, поглощенный дорогой.
Над ухом резко просигналили, Николай неуклюже метнулся на обочину. Мимо пронесся тяжелый «Паджеро», тонированные стекла издевательски мерцали.
– О черт!
Он вернулся к Грише. Тот, чудилось, побледнел еще больше, свежий воздух явно не помог, да и какой он тут, к черту, свежий?! Пульс вытянулся в тонюсенькую ниточку. Бог ты мой, хорош же будет Николай, если при нем, выражаясь фигурально, «свалит навеки» одна из «шестерок» Родика Печерского! Вообще – хорош же он будет врач, если при нем умрет человек!
С другой стороны, стремительно падающее давление – это не сломанная нога и даже не артериальное кровотечение, с ним одной ловкостью рук не справишься… Надо срочно вызывать «Скорую», но откуда?
Николай еще минуту пометался по дороге, однако это было бесполезной тратой времени. На него просто не обращали внимания, только из двух машин (что характерно, отечественных, потому что иномарки вообще ни на что не реагировали) помахали, указывая куда-то вперед, где поворачивала дорога.
Он огляделся – и, решившись, полез по склону на холм. Рыжая глина плыла под ногами, дважды Николай чуть не лег плашмя в этой каше, однако все же выбрался на такое место, откуда мог окинуть взглядом окрестности. Пусто-пусто чуть ли не до Нагорного, а это не меньше километра, однако за поворотом, метрах в ста, очередная заправка, на сей раз с надписью «Норси-ойл». Тотчас стали понятны эти жесты отечественных водил: они решили, что в «Ровере» элементарно кончился бензин, и сигналили – возьми, мол, канистру да поработай немного ножками.
Нет, бензин ему явно ни к чему, в машине полный бак. Мелькнула в памяти оранжевая куртка работяги с заправки, девушка, которая сердито говорила по телефону…
Телефон! На заправке должен быть телефон!
Николай съехал с горки, как на лыжах, опять лишь чудом удержавшись на ногах, и припустил было вниз, но одумался, вернулся. Слегка сдвинул тяжелое тело Гриши, чтобы голова не запрокидывалась, а, наоборот, была склонена пониже. Лишний ток крови к мозгу ему не повредит. Потом, мгновение поколебавшись, вытащил из стояка ключи. Совсем ни к чему, чтобы, пока он будет бегать к телефону, сюда сунулась чья-то шаловливая ручонка и, воспользовавшись беспамятством водилы, угнала машину. Тогда Гришу уж точно инфаркт хватит, причем самый настоящий, а не гипотетический! Маленько покумекав, Николай запер дверцы и побежал вниз, через каждый шаг оглядываясь на «Ровер», пока тот не скрылся за поворотом.
На заправке «Норси» все было совершенно так же, как на лукойловской: оранжевый парень, который, как сомнамбула, слонялся между колонками, и девушка, приникшая к телефону и периодически делающая точно такие жесты, как ее коллега из конкурирующей фирмы.
«А может, они друг с дружкой разговаривают?» – мелькнула мысль, и Николай нервно затарабанил в стекло:
– Девушка, извините, можно позвонить? Там человеку на дороге плохо!
Она и бровью не повела, сосредоточенно слушая, что ей говорили по телефону.
– Давай вали отсюда, – негромко сказал кто-то рядом, и Николай увидел рядом оранжевую сомнамбулу. Глядя сквозь него, как и полагается лунатику, тот повторил: – Вали, говорю. Не мешай работать.
– Слушайте, я доктор, – сказал Николай. – Там человеку плохо стало, за поворотом, надо позвонить…
– Твои проблемы, – сказал оранжевый лунатик. – Ты доктор – ты и лечи.
– «Скорая» нужна, у него резко упало давление, думаю, что-то с сердцем.
– Да ты чё?! – ужаснулся лунатик и как ни в чем не бывало двинулся навстречу подъехавшему чуду автомобильной техники цвета свежепролитой крови.
– Да ты чё?! – ужаснулся лунатик и как ни в чем не бывало двинулся навстречу подъехавшему чуду автомобильной техники цвета свежепролитой крови.
Николай саданул в окошко покрепче. Девица подняла томный взгляд и, зажав трубку ладонью, пошевелила губами. Ее артикуляция была очень выразительна.
«По-шел в зад-ни-цу!» – прочитал Николай и на мгновение замер, не веря своим глазам.
– Как жизнь, Бориска? – послышалось за спиной.
– Да так себе, – прозвучало в ответ меланхолически. – Был бы крюк – повесился. Вам сколько, полный бак?
Николай обернулся. Лунатик вел переговоры с водителем чуда техники, который, чуть приспустив стекло, подавал ему кредитную карточку.
– Послушайте! – воскликнул Николай, бросаясь к автомобилю. – У вас есть сотовый телефон?
Стекло мгновенно поднялось, и Николай увидел в тонированном стекле собственное отражение.
– Вали отсюда, сказал же! – негромко проговорил Бориска, направляя прямо в лицо Николаю наконечник шланга. – Сейчас как закатаю в тебя бензинчиком – мало не покажется, понял?
С этим задохликом от «Норси-ойл» Николай справился бы в секунду, однако из офиса могло подоспеть подкрепление, а если даже и нет, шансы пробраться к телефону были бы равны нулю. Николай вспомнил Гришины закатившиеся глаза, ощущение слабого трепыхания пульса под пальцами – и сдержался, выставил вперед ладони:
– Ребята, вы что – не соображаете, что вам говорят? Там человек умереть может!
– А мне плевать, – меланхолически высказался Бориска.
Николай растерянно моргнул, не веря ушам. И вдруг его осенило… причем мысль была настолько поразительная, что он едва не захохотал, предвкушая то, что произойдет сейчас.
– На меня, может, тебе и плевать, – сказал он вкрадчиво. – А как насчет Родика Печерского?
Теперь растерянно заморгал Бориска.
– А чё? – спросил он настороженно, опуская, однако, шланг.
– Ничё, – пожал плечами Николай. – Ладно, пошел я.
И повернулся, как бы собираясь уходить, совершенно точно зная, что последует дальше. Последовала мгновенная пауза, а потом его схватили за рукав:
– Погоди. При чем тут Родик?
Тощее личико Бориски напоминало мордочку хорька. Мысленно скривившись, Николай пояснил:
– Там его парню плохо стало, на дороге. Боюсь, что-то с сердцем.
– А кому, имя знаешь? – спросил Бориска, все еще, видимо, не до конца веря.
– Грише.
Бориска мгновение смотрел на него, потом метнулся к офису с криком:
– Нелька! Давай трубу, живо!
– Слышь, братан, – сказал кто-то за спиной. – Возьми мобильник, звони куда надо, мне разве жалко?
Николай повернулся. Кровавое чудо автомобилестроения гостеприимно распахнуло дверцы, и короткопалая лапа в перстнях протягивала оттуда черное, сверкающее чудо телефонной техники.
Николай мстительно покосился на Борика, который приглашающе махал ему руками и ногами, и взял сотовый.
– «Скорая помощь», – пропел женский голос.
– Здрасьте, – неуверенно сказал Николай, вслушиваясь в незнакомые интонации. – Это кто, Надя? Галина? Не узнаю.
– Вам «Скорую» или девушку по вызову? – построжал голос. – Говорите конкретно, что у вас, или не занимайте телефон!
И этой телефона жалко, ну что ты будешь делать?!
– Это Сибирцев из Нижегородской линейной, – сказал Николай. – С «Интенсивной терапии».
– Сегодня на «Интенсивной терапии» дежурит Белинский, – перебила незнакомка.
– Ну да, у меня выходной. Но тут на трассе человеку плохо стало с сердцем, возможен инфаркт. Пришлите кардиолога.
– Записываю адрес, – пропела дежурная.
Николай подробно объяснил, как ехать.
– Да ведь это уже Советский район, – сообщила дежурная. – А вы почему-то про Нижегородский говорили.
Николай мысленно послал ее подальше и еще раз настоятельно попросил:
– Кардиолога пришлите!
– Советская «Интенсивная» сейчас на выезде. Я вам посылаю линейную машину, а там, если врач решит, что нужен кардиолог, то передаст нам, мы пришлем.
– Да я ведь сам кардиолог, вы поймите! – вскричал Николай. – У парня внезапно рухнуло давление, пульс нитевид…
Он осекся: диспетчер уже отключилась.
Ч-черт… Самое обидное, управы на нее нет и не будет, формально эта паразитка права. Новенькая, наверное, диспетчерша. Со знакомыми он бы сговорился, а для этой имя Николая Сибирцева ничего не значит. И, что характерно, упоминание о Родике Печерском тут вряд ли произвело бы ожидаемый эффект.
Он со вздохом сунул трубку хозяину, поблагодарил кивком.
– Позвонили? – подбежал озабоченный Бориска. – А то у нас тоже телефон свободен.
Глазки его неуверенно моргали, а худое тельце под оранжевой спецурой так и извивалось.
– Ладно, живи, – устало сказал Николай. – Я Родику пока не скажу, но если с Гришей что-то…
Бориска обморочно привалился к колонке, однако Николай уже зарысил в гору.
Гриша пребывал все в той же отключке, и врач с линейной машины (подъехали, грех жаловаться, быстро) озабоченно покачала головой:
– «Интенсивную» ждать бессмысленно, парня надо в больницу везти. Сегодня Пятая градская дежурит. Ну что, как решим?
– Давайте носилки, – кивнул Николай, покосившись на часы: прошел уже час, как он уехал от Родика. Да, это называется – сэкономил время…
Господи, какой же он был тяжеленный, этот Гриша! Еле-еле удалось его вытянуть из-за руля, даже чуть не уронили, правда, обошлось малой кровью: посыпались только на мокрый асфальт червонцы, сотни, ключи, наполовину порванная облатка от таблеток, мелочь, семечки, подушечки жевательной резинки, какие-то бумажки…
Николай все это сгреб и машинально сунул в карман. Потом вернет.
– А с машиной что делать будем? – полюбопытствовал шофер «Скорой». – Если так оставить, разденут в три минуты! Вы умеете водить?
Николай пожал плечами, чувствуя, что краснеет. Что такое идиотизм и как с ним бороться?! Пять лет не садясь за руль (брат Егорушка постепенно приватизировал в полную и нераздельную собственность их когда-то общий «Москвич»), он настолько отвык от этого, что даже и в голову не взбрело перетащить Гришу на сиденье пассажира и самому доставить его в больницу на «Ровере», не мучаясь ни с поисками телефона, ни с ожиданием «Скорой». Хотя еще не факт, что он справился бы с этим танком! Тем более на такой дороге. И дождик вон усиливается.
– Остановимся на заправке, – сказал он, залезая в салон «Скорой» и присаживаясь позади Гриши. – Я им отдам ключи, пусть заберут тачку к себе на стоянку.
– Да небось не захотят, – выразил справедливое сомнение водитель, но Николай только усмехнулся:
– Еще как захотят!
И, что характерно, оказался прав.
В приемном покое Пятой, как всегда, царила суета. Вдобавок к обычным случаям в такие вот дождливые дни увеличивалось количество вызовов на ДТП. При том, что в этом приемном все, от охранника до санитарки, были абсолютно свои, Николай потратил кучу времени, дожидаясь, пока замотанный Славка Свиркин не раскидал остальных больных и не сделал Грише ЭКГ.
Слава богу, никакого инфаркта здесь и близко не стояло! У Гриши была нормальная электрокардиограмма спортсмена (качание мышц – какой-никакой, а все-таки спорт!) со своими типичными нарушениями, с гипертрофией левого желудочка, которая, кстати сказать, так и называется – «спортивная гипертрофия», с блокадой правой ножки пучка Гиса и остальной неудобопроизносимой мелочью.
– Ничего, здоровенький у тебя мальчонка, – сказал Свиркин. – Что ты так переживаешь?
Николай пожал плечами. Неужели заметно? Что характерно, он и сам не мог понять, почему его вдруг начала бить эта внутренняя дрожь. Не так уж он, если честно, и волновался из-за Гриши…
– Такая ЭКГ у студентиков после ангины сплошь и рядом показывается, – успокаивающе журчал Слава Свиркин. – Конечно, кровь возьмем на сахар, на алкоголь, а потом вжарим ему глюкозы, кофеинчику – и все будет тип-топ!
– Загадочно, – сказал Николай. – Ну загадочно, а? Ехали-ехали, вдруг парень отрубился.
– Бывает, что медицина оказывается бессильна, – философски изрек Свиркин. – А тут совсем наоборот. Перекачался парень, зуб даю. Ну все, топай, Колька, а то меня вон на части рвут. Или, хочешь, останься, поработай со мной, а? Ты ж когда-то у нас тут проливал пот, помнишь?
– Славка, ты меня уважаешь, я тебя уважаю, но я пошел, – испуганно выставил Николай ладони, зная невероятную приставучесть Свиркина, который натурально жилы вытягивал из человека своим занудством, так что тот в конце концов готов был согласиться на все, лишь бы Слава перестал нудить. – Меня ждут. У меня свидание. Я тебе потом позвоню, узнаю, как там и что с этим Гришей, ладно?
– Между прочим, я так и знал, что ты не согласишься, – грустно сказал Слава.
Николай вышел на широкое крыльцо Пятой градской, изящно избежав житейских откровений охранника Семена (двоюродного брата, между прочим, фельдшера Палкина!), и остановился, прикидывая, как бы это половчее и поскорее добраться до дому. Придется тащиться на Варварку либо прямиком на площадь Свободы, ждать шестой троллейбус. Ну и ладно. Конечно, на троллейбусе это минимум миниморум сорок минут…