Двигаться по узкой улочке против потока армейских колонн было попросту невозможно, и нам не оставалось иного выхода, как влиться в общее течение и «плыть» в нем до ближайшего перекрестка. Однако на соседней улице ситуация оказалась не лучше, да к тому же, не проехав и сотни метров, мы угодили в плотный затор – у одного из грузовиков сломалась ступица, и он наглухо перекрыл движение. Не дожидаясь, пока поврежденный автомобиль отбуксируют на тротуар, Защитники, что ехали позади нас на таких же грузовиках, повыпрыгивали из кузовов и продолжили путь пешим маршем.
Нам же следовать их примеру было нельзя – «Хантер» служил для нас не столько средством передвижения, сколько камуфляжем. И довольно надежным – в царившей окрест суете на нас даже не смотрели, хотя за истекшие полчаса мимо нашего автомобиля прошло такое количество Защитников, какого мы не видели с того дня, как перешли святоевропейскую границу.
Кое-как выбравшись из затора, мы свернули на очередном перекрестке на восток, но улица оказалась блокирована военным постом. Увидев наш «Хантер», нервозный постовой еще издали замахал жезлом, показывая, куда нам следует поворачивать. Направление нас не устраивало, но пришлось подчиниться, поскольку выбора все равно не было. Эта улица вела на север, и потому двигаться по ней мы намеревались недолго. Но когда мы были уже рядом с перекрестком, дорогу нам перегородил военный «Сант-Ровер» и выскочивший из него Защитник жестом повелел остановиться. Нет, мы его абсолютно не интересовали – просто через перекресток проходила очередная автоколонна и нам было приказано ее пропустить.
Затея добраться до городских ворот, что поначалу не казалась такой уж сложной, вышла на поверку практически невыполнимой. Сейчас мы напоминали осенний лист, сорванный с дерева сильным ветром. Падать до земли было всего ничего, но прежде чем достигнуть ее, листу предстояло совершить непредсказуемый полет, отдавшись воле ветра. Мы тоже двигались по ватиканским улицам, зная конечную цель нашего маршрута, но не имея возможности достигнуть ее коротким путем. Нас все время несло не туда, куда хотелось, и, продолжай мы слепо подчиняться судьбе, она вряд ли проявила бы к нам милость и наставила на верный путь.
Дабы в конечном итоге не угодить в зону боевых действий, Михаил плюнул и, не став дожидаться прохода автоколонны, свернул с улицы в ближайшую подворотню, после чего двинул задворками в нужном направлении. Мощный «Хантер» без особых усилий сдвигал с дороги ящики, жестяные баки и прочий хлам, что мешал проезду, шутя пробивал бампером деревянные заборчики, срывал проволочные сетки и сносил хлипкие дощатые навесы. Михаил только успевал посматривать, чтобы ненароком не пропороть колеса да не провалиться в ямы с отбросами. Скорость при таком способе передвижения была, конечно, аховая, но зато теперь нас ничто не задерживало. Мы хоть и продолжали петлять, как преследуемый волком заяц, однако курс при этом сохраняли правильный.
Выяснить, здравая это была затея – бежать из города именно сейчас – или нет, нам так и не удалось. Выстрелы и разрывы, что до сей поры грохотали достаточно далеко, вдруг раздались буквально у нас под боком – на улице, параллельно которой мы пробирались задворками. Не сказать, что близкая стрельба разразилась, как гром среди ясного неба, но тем не менее прорыв норманнов в этот район произошел, вопреки моим прогнозам. Впрочем, такая непредсказуемость была очень даже характерна для «башмачников», в чьем коварстве мы уже успели не однажды убедиться.
Несколько снарядов угодило в здание, мимо которого мы проезжали. Михаил как раз крушил бампером «Хантера» какой-то сарайчик, поэтому мы и не обратили внимания на битую черепицу, градом посыпавшуюся сверху. Но когда вслед за ней на капот автомобиля грохнулся крупный обломок стены, это уже нельзя было игнорировать. Мы инстинктивно втянули головы в плечи, а Михаил, глянув вверх через лобовое стекло, ругнулся и поддал газу, отчего мотор джипа и вовсе взревел, как разъяренный зверь.
Михалыча испугала отнюдь не рядовая опасность, на которую можно было не обращать внимания. Обстрелянное из артиллерийских орудий здание медленно оседало и грозило вот-вот похоронить нас под развалинами. А сарайчик, что мешал проезду, как назло оказался довольно крепким и не желал разваливаться на части, как полдюжины его ветхих собратьев, что уже полегли под колесами «Хантера».
Эта досадная задержка и разрушила все наши планы. Пробей мы стенку сарайчика на несколько секунд раньше, возможно, успели бы выскочить из этого дворика и ретироваться из опасного района к ближайшим воротам, через которые, весьма вероятно, без проблем слиняли бы из города под личиной Охотников. Но сарай развалился тогда, когда на нас уже неслась лавина из обломков рухнувшего здания. Каменная волна не накрыла автомобиль, а ударила его в бок, перевернула и покатила перед собой, как игрушечный, вместе с сарайчиком.
Хорошо, что перед тем, как начать путь по загроможденным задворкам, Михаил вынудил меня и остальных пристегнуться ремнями, иначе кто-нибудь из нас точно свернул бы сейчас шею. «Хантер» – пожалуй, самый устойчивый автомобиль в мире – под натиском такой могучей стихии кувыркался вокруг своей оси, словно сброшенная со склона большая бочка. Мир у нас перед глазами несколько раз вставал с ног на голову и возвращался в исходное положение. Джип проволокло всего-то с десяток метров, но мне казалось, что эта изматывающая болтанка не закончится никогда.
Но она все-таки закончилась. И разумеется, по закону подлости, «Хантер» остался лежать вверх колесами, будто у нас и без этого сейчас недоставало проблем! Впрочем, Фортуну следовало поблагодарить хотя бы за то, что каменная лавина не погребла внедорожник под собой, а лишь присыпала с одной стороны, не завалив камнями дверцы на левом боку. Правда, заднюю дверцу было уже не открыть – ее основательно перекосило, – а вот с передней и возиться не требовалось, поскольку ту оторвало начисто.
– Я так и знал, что все закончится именно этим! – бросил в сердцах повисший на ремнях вниз головой Михаил и стукнул кулаком по кнопке звукового сигнала. Клаксон издал лишь жалобное блеяние – не чета той фирменной хантеровской сирене, что была слышна издалека. – Хорошо, что не обмочился! Везет нам сегодня, как утопленникам!.. Проклятье, а это что за вонь?.. Ярослав!
– На что это вы намекаете? – возмутился приходящий в себя княжич.
– Да ни на что не намекаю, черт тебя подери! – огрызнулся Михалыч. – Давай отстегивайся, выползай наружу и помогай нам выбираться отсюда! И пошустрее, а то, чую, горючкой попахивает! Боюсь, как бы где случайно не заискрило…
Ярославу было не дотянуться до ременного замка здоровой рукой, поэтому Михаил был вынужден сначала освободить княжича, а затем уже расстегивать собственный ремень. Нам с Конрадом тоже пришлось помучиться. Мне с простреленным плечом было крайне болезненно не только болтаться подвешенным вниз головой, но и вообще шевелить больной рукой, а для фон Циммера любая эквилибристика являлась трудной в связи с возрастом. Так что, пока мы с коротышкой, кряхтя и толкаясь, боролись с ремнями безопасности и кратковременным вестибулярным расстройством, Ярослав успел выкарабкаться из салона и убрать несколько мешавших на выходе обломков. Но вместо того, чтобы помогать Михаилу, княжич вдруг начал что-то кричать. Разобрать, что он кричит, было совершенно невозможно.
– Не понял тебя! – откликнулся Михаил, однако уже через миг стало ясно, что Ярослав разговаривал вовсе не с нами. Несколько человек отозвались ему снаружи, и говорили эти люди на таком же тарабарском языке.
На скандинавском!..
Из разбитого автомобиля меня, Конрада и Михаила, естественно, вытащили, только это уже не вызвало у нас никакой радости. Зато наши спасители – десять вооруженных до зубов норманнов – были просто в восторге. На раскрашенных кровавыми полосами лицах спасителей сияли злорадные улыбки: еще бы, ведь этим «башмачникам» посчастливилось изловить в мутном и бурлящем ватиканском водоеме весьма ценную рыбешку.
Меня так и подмывало спросить, во сколько оценивает Вороний Коготь наши головы, но на вопросы просто не осталось сил. Я сидел, прислонившись спиной к обломку рухнувшего здания, отрешенно смотрел на нацеленные мне в лицо автоматы и думал, что вряд ли конунга устроят наши извинения и соболезнования по поводу гибели его сына. Даже тот факт, что мы вызволили из плена лучшего друга Лотара, теперь не имел никакого значения. Вероятно, побывавший в плену Ярослав еще мог рассчитывать на снисхождение Грингсона, но наша судьба была окончательно решена. Фенрир – этот чокнутый ублюдок с вечно дергающимся лицом – с удовольствием удавит нас на наших же собственных кишках, после чего в знак победы разрисует себя моей кровью, подобно вот этим скалящимся идиотам. И это только те ужасы, на которые хватало моего воображения. У Фенрира же фантазия на сей счет будет во сто крат побогаче.
М-да, вляпались…
«Не стреляйте! – кричал Ярослав своим бывшим братьям. – Именем Видара умоляю: не стреляйте!..» Надо признать, что парень все-таки спас нам жизни. Вылези первыми из «Хантера» я или Михаил, нас бы, скорее всего, сначала пристрелили, а уже потом опознавали. Но княжич, которого норманны пока не позабыли, среагировал быстро и не дал нас в обиду… Если, конечно, в нашем положении это можно было считать везением.
Канонада, что десять минут назад захлестнула этот район, теперь переместилась южнее – «башмачники» били Защитников и в хвост и в гриву, оттесняя их в южные районы. Продолжай северяне в том же духе, к завтрашнему утру в их власти будет весь город. Видимо, взрыв траурной ладьи, снесший почти четверть столицы, окончательно надломил боевой дух ватиканских солдат, еще не оправившихся после разгрома армии Крестоносцев под Базелем. Единственный оплот горожан – стены Божественной Цитадели – буквально за час превратились из вызывающей трепет твердыни в никчемные памятники утраченному могуществу.
Привычный мне мир, что начал рушиться после вторжения норманнов в Святую Европу, доживал последние дни. Я не скорбел по нему и не радовался его гибели, поскольку сам готовился исчезнуть вместе с ним. Как один из динозавров жестокой, но все-таки родной мне Эпохи Стального Креста…
Двое норманнов – по-видимому, старшие этой маленькой боевой группы – отошли в сторонку и начали совещаться. Они определенно не хотели, чтобы их расслышал Ярослав. Ему не было сделано «по старой дружбе» никаких поблажек, и княжич также находился вместе с нами под конвоем. Впрочем, Ярославу все равно удалось разобрать, о чем толковали эти двое дружинников.
– Они решают, кому лучше нас сплавить: Фенриру или же самому Грингсону, – шепнул мне на ухо княжич.
– А какая разница? – так же шепотом спросил я.
– Для нас – абсолютно никакой, – пояснил Ярослав. – Но если парни сдадут нас конунгу, датчанин может посчитать себя уязвленным и затаить на них обиду. Для Фенрира поймать вас, господин Хенриксон, – вопрос чести, ведь вы убили его братьев. Однако, попади мы к нему, – и все почести достанутся датчанам, а это, как вы понимаете, наших друзей тоже не устраивает. Да, серьезную дилемму мы им подбросили: угодить в немилость Горму или довольствоваться лишь малой частью заслуженной награды.
– А что бы выбрал ты? – полюбопытствовал я.
– Лично я бы на их месте не стал портить отношения с форингом мокроногих, – признался Ярослав. – Разве я смогу радоваться награде конунга, зная, что заполучил в нагрузку к ней такого недоброжелателя, как Горм? Нет уж, тогда лучше вообще обойтись без награды…
Ярослав неплохо изучил нравы, царившие в этой звериной стае. Спор норманнов о нашей участи (вернее, не столько о нашей, сколько о своей) завершился так, как и предсказал княжич: нас погнали к Фенриру, «Сотня» которого воевала сейчас у дворца Гласа Господнего. А дабы мы по пути не разбежались, нас выстроили в весьма своеобразную процессию. Моя правая рука находилась на перевязи, поэтому конвоиры, недолго думая, определили нас с Ярославом в пару, сцепив нам наручниками здоровые руки. С Михаилом обошлись грубее: отобрали трость, посчитав ее за оружие, а вместо костыля приставили к калеке Конрада, на чье плечо и должен был опираться Михал Михалыч. А фон Циммеру, во избежание эксцессов, связали руки за спиной – норманны чуяли, что толстячок-коротышка вовсе не такой безобидный, как казался на первый взгляд.
Конвоировать ценных пленников было решено по наиболее безопасному маршруту. Поэтому сначала нас отвели чуть севернее – туда, где бои уже отгремели, – и только потом погнали ко дворцу, который в данный момент находился на отвоеванной норманнами территории. Судя по стрельбе, доносившейся со стороны дворца, штурм его был в самом разгаре.
Улицы, по которым нас гнали, кишели «башмачниками», но выглядели эти вояки не чета грозным дружинникам передовых отрядов. Идущие в арьергарде норманны – пожилые «обозники», легко раненные в недавних схватках бойцы, а также не утратившие боевой дух калеки – производили дотошную зачистку зданий, успевая при этом набивать кузова своих автомобилей награбленными ценностями. Запоздавшие Защитники не успели как следует закрепиться в этом районе, поэтому их вышибли отсюда за считаные минуты. Улицы хранили на себе следы яростных скоротечных боев: стены домов, изрешеченные пулями и изуродованные снарядами; разбитый булыжник мостовых и человеческие тела – в основном в форме Защитников Веры, – до которых пока никому не было дела.
Смотреть на все это без сожаления казалось невозможно, но мне сейчас было не до жалости к жертвам этой войны. Наша судьба волновала меня куда сильнее, и, как бы эгоистично это ни звучало, я больше переживал по поводу того, что мы упустили свой шанс скрыться из города, пока у нас имелась отличная возможность. И опоздали-то всего на несколько секунд – вот ведь досада…
Дружинник, что прибрал себе мои пистолеты – подарок Петербургского князя, – не переставал разглядывать один из них, пытаясь понять, почему, казалось бы, на вид обычное оружие наотрез отказывается стрелять. По всей видимости, норманн еще не имел дела с такой мудреной, по нынешним меркам, техникой, однако не терял надежды разгадать загадку самостоятельно. В конце концов, любознательный дружинник утратил-таки терпение и обратился ко мне за подсказкой.
– Карл хочет, чтобы ты научил его обращаться с этой штукой. – Ярослав великодушно перевел для меня просьбу норманна, хотя я догадался о ее смысле и без перевода.
– Для этого Карлу надо отрезать мне средний палец и пришить его себе, – кисло усмехнулся я. – А иначе твоему бывшему братцу по оружию на этом «глоке» даже магазин не сменить.
Не знаю, дословно или нет Ярослав перевел норманну мой ответ, но Карл не разгневался. Наоборот, посмотрел после этого на пистолет с восхищением и уважением. «Башмачник» не стал лишать меня пальца, хотя мог сделать это даже ради простого эксперимента над трофейным оружием. Вместо этого Карл вернул «глок» в кобуру, а ее убрал поглубже, в вещмешок, где уже припрятал второй трофей. Наверное, в будущем Карл планировал озадачить разблокированием хитрого пистолета кого-нибудь из скандинавских инженеров-оружейников. Кто знает, не исключено, что тому умнику удастся перехитрить своего древнего предтечу, создавшего это чудо техники.
Пока мы под конвоем добирались до дворца, норманны успели подавить вокруг него огневое сопротивление и ворвались внутрь. Плаза Витторио – площадь перед парадными дворцовыми воротами – была заставлена норманнской бронетехникой, на которой датчане и бойцы еще двух дружин подступали к убежищу Гласа Господнего. Множество «Радгридов» и «Ротатосков» было сильно повреждено, а то и вовсе горело, подбитое яростно сопротивлявшимися гвардейцами. Мешки с песком, сложенные на площади не просто в баррикады, а в целые бастионы, ненадолго сдержали механизированные дружины «башмачников», проторивших себе дорогу плотным огнем и грейдерными ковшами, прикрепленными к нескольким бронемашинам. Норманны обладали опытом захвата таких крепостей, в то время как дворцовым гвардейцам приходилось впервые отражать атаку подобного рода. До Горма Фенрира на обитель Пророка еще никто никогда не покушался.
Дворец Гласа Господнего и в мирное время не отличался изысканной архитектурой и внешне больше напоминал облагороженную тюрьму, нежели жилище повелителя Святой Европы. Когда же сегодня я взглянул на это монументальное сооружение, впечатление о нем сложилось и вовсе отталкивающее. Прорываясь к воротам, норманны не жалели свинца, вследствие чего изуродовали толстые беломраморные колонны у парадного входа до такой степени, что они стали походить на гигантские кривые пальцы вековой старухи.
Сам дворец выглядел не лучше. Тот, кому придется когда-нибудь восстанавливать его, скорее всего, предложит снести это сооружение и на его месте отстроить новый дворец – по-моему, такой выход будет более экономичным, чем реставрация. О том, что творится сейчас внутри дворца, можно было только догадываться, но вряд ли «башмачники» заботились о сохранности дворцового убранства. Об этом свидетельствовала и шквальная стрельба, доносившаяся из выбитых окон.
Доставившие нас по назначению конвоиры приказали нам сесть на мостовую, под защиту бронированного «Радгрида», и дожидаться своей участи. Сами же тем временем отправили посыльного, наказав тому отыскать воюющего где-то во дворце Фенрира и доложить о нашей поимке.
Я прикинул, что ждать нам предстоит долго. Горму такие новости безусловно придутся по душе, но вряд ли он бросит все дела и станет заниматься нами до того, как обшарит дворец сверху донизу и убедится, что Пророка в нем нет. Я не сомневался в том, что Его Наисвятейшество успел скрыться – о подземельях его дворца в Святой Европе слагались легенды. Согласно одной из них, Глас Господень мог добраться по подземным ходам, что вели из дворцовых подвалов, аж до Неаполя.